скачать книгу бесплатно
– Товарищ Сун Пин, а что вы сами думаете о докторе Ма Хайдэ? Он же заинтересовал вас. Не правда ли?
Владимиров был и удивлён, и озадачен таким вопросом. И чтобы как-то успеть обдумать ответ, спросил сам:
– Разве моё мнение имеет значение для вас?
Кан Шэн по смешному пожевал губы.
– Ну… Хотелось бы знать. Видите сами, как сложились обстоятельства… – невнятно пояснил он, но Владимиров догадался, о чём хотел сказать Кан Шэн.
– Я его плохо знаю, – ответил Владимиров. – Однако нередко вижу его среди ваших руководителей. Видимо, он полезный для вас человек.
Ответ Владимирова заставил Кан Шэна натянуто улыбнулся.
– А вы очень осторожный человек, товарищ Сун Пин, – произнёс он. – Это хорошо. Особенно в нашей с вами работе…
Владимиров понял, на что намекал Кан Шэн.
…Дома Владимиров застал Орлова. Вид у него был мрачноватый.
– У меня три трупа и все после удачно проведённых мною операций, – пояснил он. – Понимаешь? Этого не должно было случиться!..
Владимиров, как мог попытался успокоить Орлова. «Неприятность не самых худших», – решил про себя он. А вслух произнёс:
– Андрей Яковлевич, бывает и хуже. Ну что поделаешь…
– А то, что этого не должно было случиться! – повторил Орлов.
– Ты думаешь, кто-то помог?..
– Я в этом уверен! Не могу только понять, кому это надо!.. И зачем?..
От ужина Орлов отказался. Владимиров проводил его чуть ли не до полдороге. Рассказал о встрече с Кан Шэном, и о том разговоре, который состоялся между ними.
– …Кан Шэн последнее время стал часто появляться в госпитале, – сказал Орлов. – Здоровый, как бык, а всё просит обследовать его.
– Значит, собирается долго жить, – заметил Владимиров. И добавил: – По этому поводу китайцы говорят: «Хитрость жизни в том, чтобы умереть молодым».
Орлов усмехнулся.
– Мудрые люди китайцы, – отозвался Орлов. И снова заговорил о Кан Шэне. – Я его что-то не пойму. Он всё время пытается заводить со мной разговор то о Бо Гу, то о Ван Мине, то о Чжоу Эньлае. И всё вокруг да около… Хитрый, как лис. Ну ладно, Пётр Парфёнович, возвращайся назад, а то скоро темнеть начнёт. Да и мне надо поторопиться в госпиталь. Там, наверное, переполох начался. Я никому не сказал, что к вам отправился.
Владимиров вернулся домой, когда уже длинные, причудливой формы тени скользнули с гор и стали заполнять долину. Он знал: пройдёт ещё немного времени, и наступит непроглядная ночная тьма, душная и томительная. И только под утро появится живительная прохлада.
– …А у нас завтра будет праздник! – объявил Риммар, завидев вошедшего в дом Владимирова. – Наш повар пообещал приготовить фазана! Говорит, сам поймал.
– А их что, едят? – насмешливо спросил Владимиров.
У Риммара по смешному вытянулось лицо.
– Да вы что, Пётр Парфёнович!.. – удивился он. – Это же деликатес!..
– Ладно, Коля… Деликатес так деликатес… Что там нового?
– Всё по-старому, Пётр Парфёнович, – ответил тот.
Владимиров коротко кивнул головой.
– Долматов в радиоузле?
– Да…
Владимиров хотел пройти в радиоузел, но передумал. Махнул рукой и направился в свою комнату…
3
Восьмого августа Долматов принял сводку Совинформбюро, в которой сообщалось, что советские войска на Южном направлении отступили по всему фронту.
В этот же день сразу несколько зарубежных радиостанций сообщили о начале генерального наступления немецких войск на Юге России и окружение в районе Старого Оскола большой группы советских войск. Несколько раз называлось имя командующего шестой танковой армии генерала Фридриха Паулюса, которому Гитлер приказал до осени разгромить войска Красной армии на Юге России и выйти на рубеж реки Волги.
В доме на несколько дней воцарилось уныние. Все ходили, не поднимая глаз, словно каждый был в чём-то виноват. И потому появление в доме Бо Гу вызвала небольшое оживление.
– … Я к вам на несколько минут, – предупредительно сказал он. – Сегодня мы получили из Чунцина обращение Чан Кайши к китайскому народу в связи с пятой годовщиной со дня начала сопротивления японским захватчикам, – С этими словами Бо Гу достал из внутреннего кармана куртки текст обращения и положил на стол перед Владимировым. – Почитайте. В обращении есть места, над которыми следует нам всем подумать. А теперь до свидания. Мне действительно надо ехать…
О том, что произошло на Юге советско-германского фронта не обмолвился ни словом.
Проводив Бо Гу, Владимиров вернулся в дом. Обращение Чан Кайши было в руках у Южина.
– Читать? – спросил он.
– Читай, – ответил Владимиров.
Южин видимо уже успел прочитать первую страницу до прихода Владимирова и проговорил:
– Сначала идёт длинное вступление… Ага! Вот отсюда… «…В день пятой годовщины сопротивления мы должны воздать должное героически погибшим за Отечество бойцам китайской армии и гражданам Китая. Я хотел бы воспользоваться этим знаменательным днём, чтобы вместе и народам нашей страны выразить глубокую признательность бойцам и командирам воюющих вместе с нами союзных стран за их боевые достижения, а также правительствам и общественным организациям США, Англии и Советского Союза…» – Южин прервал чтение и усмехнулся: – Надо ж… И о нас не забыл!..
– Читай дальше, комментатор! – сказал Владимиров.
– «…Наша борьба отличается не только своей длительностью, но является также самой многострадальной, тяжёлой, не равной борьбой слабого против сильного…»
Южин снова не сдержался:
– А кто вам мешает быть сильными?..
– Игорь Васильевич! – обратился к нему Владимиров. – Ни Чан Кайши, ни Мао Цзэдуна рядом с тобой нет. Читай дальше!
– «…Ответственность Китая», – продолжил читать Южин, – «заключается в том, что он должен возглавить борьбу главных сил на азиатском континенте. Другие союзные страны, как например Англия и СССР, имеют другие театры войны, где они несут ответственность за борьбу».
– Всё, – сказал Южин. – Он даже распределил места. Кто, где и чем должен заниматься!.. – и положил обращение на стол.
– Действительно, есть над чем подумать, – медленно проговорил Владимиров. – Бо Гу прав…
Вечером за ужином, снова зашёл разговор об обращении Чан Кайши.
– …Не будет никакого союза между руководством Особого района и Чан Кайши! – заявил Южин. – Сами посудите. В 1927 году Чан Кайши стал во главе контрреволюционного переворота. И, я уверен, не без помощи своих японских друзей, с которыми учился в Токио в военной академии. Сегодня он и царь, и бог: он и председатель правительства, и председатель Национального Политического совета Гоминьдана, и председатель Военного совета, и даже председатель совета директоров самых крупных четырёх банков Китая! Зачем ему делиться с кем-то властью? Я считаю, что Мао Цзэдун правильно делает, что не верит Чан Кайши!..
…На следующий день Владимиров решил попытаться встретиться с Мао Цзэдуном и выяснить его отношение к обращению Чан Кайши и уже потом отправить донесение в Центр. Однако встретиться ему с Мао не удалось. Секретарь Мао Цзэдуна и он же помощник по вопросам гражданской администрации Жэнь Биши сказал, что Мао Цзэдун не может его принять.
– …Он не здоров, товарищ Сун Пин, – пояснил Жэнь Биши. – Приходите в другой раз… Дня через два-три…
Каково же было удивление всех, когда на другой день к дому подъехала машина Мао Цзэдуна в сопровождении дюжины конных маузеристов, и из машины вышли Мао Цзэдун и Цзян Цин.
Выйдя из машины, Мао осмотрелся во дворе и что-то сказал Цзян Цин. Та кивнула головой. Затем Мао указал на вершины гор. И снова Цзян Цин кивнула.
Наблюдая за этой сценой через приоткрытое окно, Алеев сказал:
– Семейная гармония… Однако, Пётр Парфёнович, пора и вам на выход, – шутливо добавил он.
Завидев встречающего их Владимирова, Мао Цзэдун широко улыбнулся и взяв Цзян Цин под руку, сказал:
– Товарищ Сун Пин, это она уговорила меня бросить все дела и ехать к вам, да ещё по такой жаре.
Слова Мао прозвучали и как объяснение, и как предупреждение о том, что никаких деловых разговоров не будет.
Владимиров пригласил Мао и Цзян Цин пройти в дом.
Маузеристы тут же разошлись по двору и стали у двери и под окнами.
– Могу угостить вас чаем, – предложил Владимиров.
– Мне, если есть, холодный и без сахара, – попросила Цзян Цин.
– Мне тоже холодный, но с сахаром, – ответила Мао.
Осмотрел комнату, задержал взгляд на книжной полке, одобрительно хмыкнул и произнёс:
– Блаженство тела состоит в здоровье, а блаженство ума в знаниях.
Кивнул на чашку с чаем, поданную Цзян Цин, Мао чуть насмешливо добавил:
– Я и без сахара сладкий, а вот тебе не мешало бы немного сахара добавить… – И вдруг поинтересовался: – А где ваш радист Риммар?
– Дежурит у радиоприёмника, – ответил Владимиров. – Позвать?
– Нет, нет!.. Не надо, – ответил Мао. – Я знаю всех ваших товарищей… Смотрю, его нет… – И сменил тему разговора: – Я как-то раз был в этих, в горах. Есть красивые места. Особенно на южных склонах, где много акации. Когда она цветёт, голова идёт кругом… Да! Товарищ Сун Пин, вот что у меня всё время не выходит из головы… Вы как-то назвали мне имя европейского философа Гегеля и сказали, что он критически относился к учению Конфуция. Я читал Гегеля. По его умозаключению, в учении Конфуция нет ничего, чтобы заслуживало внимание и способствовало очищению морали. Но это в корне неверно! – Мао сделал несколько глотков чая, тыльной стороной ладони вытер губы и продолжил: – Учение Конфуция – это образец мудрости, свободного от европейской метафизической мишуры. Я полагаю, вы со мной не можете не согласиться?
Вопрос был явно провокационный. Владимиров это понял сразу и потому с предельной осторожностью ответил:
– Мои познания в области учения Конфуция ограничены институтской программой, и потому я не могу, как вы, судить о его философии. Что касается Гегеля, я с вами согласен. Как философ он поступил опрометчиво, заявив, что было бы лучше, если бы Конфуция вовсе не знали в Европе.
Мао Цзэдун, не скрывая своего удивления, пристально посмотрел на Владимирова, снова хмыкнул, затем произнёс:
– Вы, товарищ Сун Пин, с первого дня пребывания в Яньани вызвали у меня и у некоторых моих товарищей уважение. – Он посмотрел на Цзян Цин, затем на Южина, Алеева и Долматова, потом снова перевёл взгляд на Владимирова и продолжил: – Однако мы с вами по-разному смотрим на некоторые вещи. К примеру, на Гоминьдан в его нынешнем виде, который раздирается изнутри между либералами и крайними националистами. Возьмите, к примеру, обращение Чан Кайши. Надеюсь, вы уже прочитали. Это что, позиция руководителя страны, раздираемой на куски местными милитаристами и японской военщиной?? И всё же мы готовы сотрудничать даже с таким Гоминьданом, но без Чан Кайши! Вы мне можете не верить, но он выстилает прямую дорогу в Китай американцам! Но не Советскому Союзу! И если в Коминтерне этого не понимают, нам придётся самим, насколько хватит сил, доводить дело китайской революции до конца. Ну что ж… Спасибо вам за чай. Моя жена тоже готовит хороший чай, но у вас он не хуже.
Мао встал из-за стола. За ним поднялась и Цзян Цин. Она поблагодарила Долматова за чай и, уже прощаясь, сказала:
– Я приглашаю вас всех в гости. Приезжайте, когда у вас будет время…
4
Очередная сводка Совинформбюро, которую принял Риммар, не была сколько-нибудь утешительной. Бои уже шли за Воронеж.
Прочитав короткую запись в журнале, сделанную Риммаром, Владимиров обронил:
– Воронеж – это моя Родина…
В этот же день радио Токио сообщило об успешных боях японских войск в провинции Чжацзян за город Вэньчжоу.
Южин отреагировал на эту информацию с раздражением.
– Я не могу понять, почему обе армии КПК бездействуют? Складывается такое впечатление, что у них с японцами негласный договор: вы нас не трогайте – мы вас не будем трогать!.. А вот пофилософствовать они любят!.. Ты знаешь, Пётр Парфёнович, в чём суть их философии?
– Знаю, Игорь Васильевич, – ответил Владимиров. – Вот только не знаю, как к этому относятся в Москве. На все наши донесения ни одного ответа…
К концу дня в доме появился Сяо Ли. Он уже стал для всех привычным гостем. Сяо Ли покрутил головой, понюхал воздух и сказал:
– А у вас варёной свининой пахнет… – И положил на стол принесённую с собой папку. – Это запись беседы председателя партии товарища Мао Цзэдуна с корреспондентом Эдгардом Сноу. Товарищ Кан Шэн поручил мне передать эту запись вам. Потом вернёте, – пояснил он и снова шумно втянул в себя воздух.
– За запись спасибо товарищу Кан Шэну, – сказал Владимиров. И предложил Сяо Ли: – Может по ужинаете у нас?
– С удовольствием! – ответил тот и сел за стол рядом с Алеевым.
Долматов укоризненно посмотрел на Владимирова. Молча наложил в миску из глиняного горшка лапшу и кусочек жирной варёной свинины.
– А вот то, что у вас есть, можно? Пол чашечки… – попросил Сяо Ли.
У Долматова от негодования даже выступили красные пятна на лбу. Такой наглости он не ожидал.
– Можно, – ответил Владимиров.
Долматов молча пошёл в кладовую и налил Сяо Ли пол чашки спирта. Предложил разбавить водой, но Сяо Ли отказался. Выпил, быстро поел и встал из-за стола.
– Спасибо, – поблагодарил он. – мне ещё надо сообщить доктору Ма Хайдэ, чтобы он сегодня зашёл к товарищу Кан Шэну…
Когда за Сяо Ли закрылась дверь, Долматов спросил:
– Это он про Ма Хайдэ проболтался, или специально сказал?
Владимиров уже и сам успел об этом подумать. И ещё подумал о том, что без согласия Мао Кан Шэн навряд ли бы передал эту папку ему.
