Маршруты счастья

Глава 14

Жизнь на волоске

Северная столица встретила Таню и Сашу белыми ночами и дурманящим запахом цветущей сирени. Они оказались в Ленинграде в самую прекрасную пору. Но Пылаевым было не до архитектурных красот и романтических прогулок по набережным Невы. Дамокловым мечом над головой висел страшный диагноз Татьяны. Их приютила в своей съемной квартире на канале Грибоедова одноклассница Ольга. Военно-медицинская академия – это, конечно, хорошо, но Ольга в дополнение к этому через каких-то своих знакомых договорилась, что Татьяну осмотрит профессор Цирлина. Эта очень авторитетная в своей области врач принимала и консультировала больных в НИИ онкологии в поселке Песочный, под Ленинградом.

Кто хоть раз побывал в здании онкологического института, запомнит свои ощущения на всю жизнь. Вы идете по коридорам, вокруг вас много людей. И очень быстро наступает момент, когда вы осознаете, что все они больны онкологическими заболеваниями. Всех этих людей ждет мучительное ожидание достоверного диагноза, неравная борьба с тяжелым недугом, и для очень многих исходом этой борьбы станет скоропостижная смерть.

Едва осмотрев Татьяну, Цирлина вполне уверенно сказала – это фиброаденома, надо срочно делать операцию. Профессор заставила Татьяну сдать множество различных анализов, и сама взяла у нее пункцию из уплотнения. Очень повезло, что в Военно-медицинской академии, где операции делают строго по учебному плану, еще не начались каникулы, а в июне курсантам как раз предстояла хирургическая практика. Саша привел Татьяну в приемный покой на улице Лебедева, и они ждали своей очереди на скамейке в холле. Саша нежно обнимал Татьяну и, как умел, успокаивал:

– Вот увидишь, все будет хорошо. Ты молодая. У тебя организм справится. Не бойся. Я все время буду рядом.

– Как раз у молодых женщин все развивается стремительно, это у старушек может длиться несколько лет. Катюшку жалко.

Саша сжимал руку Татьяны и нежно шептал ей на ухо:

– Я тебя так люблю, что с тобой просто не может случиться ничего плохого. Я пошлю тебе самые сильные флюиды, я буду стараться изо всех сил. Все обойдется!

– А если я вдруг останусь жива, но мне всю грудь отрежут? Представляешь, какой я буду уродиной, – всхлипывала Таня.

– Мне не важно, что у тебя отрежут. Я люблю тебя. И буду любить, чтобы у тебя не отрезали. Правда! Ты только не умирай, ладно?

– Не знаю. Я даже не знаю, что хуже, чтобы грудь отрезали или чтобы умереть. И то и другое – ужасно! Почему это все со мной случилось? Я же ничего плохого в жизни не совершила. За что? Что теперь будет с Катюшкой…

Татьяну вызвали в приемный покой. Саша остался в холле.

– Вы молодожены? – поинтересовался пожилой мужчина, который сидел неподалеку в белом халате, перелистывая какую-то тетрадку. Он, похоже, слышал весь разговор Тани и Саши.

– Да нет, мы уже женаты почти три года.

– У вас все будет хорошо, вот увидите! Поверьте мне.

– Спасибо вам на добром слове.

В приемном покое Таню расспросили про все ее болезни, были ли роды и аборты, как долго она кормила ребенка грудью, и не было ли у нее мастита. А потом объяснили, как будет проходить операция:

– Вам сделают разрез и возьмут пробу на биопсию. Если экспресс-анализ не обнаружит злокачественных клеток, вам вырежут аденому и вы можете уже завтра идти домой. Через десять дней будет готов подробный анализ на биопсию. Может быть, там обнаружится что-то, что нельзя было определить во время операции. Тогда мы вас вызовем, и будет приниматься решение о резекции или ампутации. Если экспресс-анализ даст сразу положительный результат, вам сразу сделают ампутацию груди и одновременно матки. Так положено. В этом случае операция задержится и будет продолжаться около шести часов. Пожалуйста, распишитесь, что вы ознакомлены с нашими правилами и согласны на ампутацию по медицинским показаниям.

– Я не хочу ампутацию. Если я против ампутации, не расписываться?

– Тогда, пожалуйста, распишитесь, что вы отказываетесь от госпитализации и идите домой.

– Что будет, если я откажусь?

– Если ваша опухоль доброкачественная, она может переродиться в злокачественную через месяц, год или много лет. А может быть, так и останется. Хотя вряд ли. Если злокачественная, с учетом возраста, события будут развиваться очень стремительно. У вас ведь дочь. Подумайте о ней. После ампутации у женщины остается шанс на жизнь. Это не так уж мало, если рассматривать альтернативу.

Татьяна дрожащей рукой подписала бумаги, которые положила перед ней медсестра. Потом вышла в холл попрощаться с Сашей. Они крепко обнялись и замерли, оба с глазами полными слез. Потому что каждый из них понимал всю серьезность того, что могло произойти. Может быть, сейчас Татьяна зайдет в палату, а завтра ее уже не будет. Не каждая женщина сможет перенести шестичасовую операцию не только психологически, но и физически.

Палата была четырехместной. Татьяна поздоровалась с коллегами по несчастью и расположилась на свободной кровати. В голове были мысли только о том, что с ней будет завтра. И будет ли она сама завтра: в этом городе, в этом мире. Рядом, на соседних кроватях, разговаривали две женщины.

– Если мне ампутируют грудь, я сразу повешусь, – категорически заявила одна из них.

– Ты с ума сошла. Это хоть тяжелая, но жизнь.

– Какая жизнь? Остаток жизни будут сплошные мучения. И все равно, я знаю, с раком груди даже после ампутации долго не живут. Ну год, два. Максимум три. Каждый день ждать смерти – это чудовищно…

– Ты замужем? – поинтересовалась ее собеседница.

– Нет. Я живу с мужчиной. Уже несколько лет. Но я не сомневаюсь, он сразу бросит меня, если я стану уродом. Зачем я ему? Он молодой, красивый. Работает в женском коллективе. На него бабы так и вешаются. Я его еле-еле удерживала рядом с собой даже, когда была здоровая и все было при мне. Если что случится, я никому буду не нужна!

– Да, брось ты, Эля, – успокаивала ее соседка. – Если выбирать без мужика жить или просто жить, так уж лучше все-таки жить. Хоть как-нибудь.

– Нет. Я "как-нибудь" жить не стану: без груди, без любимого мужчины… А у вас что? – обратилась Эля к Татьяне.

– У меня тоже грудь. Предварительный диагноз – фиброаденома. Но вскрытие покажет, – горько усмехнулась Татьяна. – У меня тоже взяли подписку про согласие на ампутацию. Правда муж поклялся, что возьмет меня обратно в любом виде. Но мне от этого не легче.

Четвертая женщина в палате была настроена гораздо спокойнее своих соседок.

– А у меня просто липома, – похвасталась она.

– А это что такое? – спросили женщины почти хором.

– А это что-то вроде очень большого жировика. На спине. Совсем, говорят, не опасно. Но врачи в один голос убеждали, что оперировать надо обязательно. Да и спину ведь не отрежут. Нет худа без добра – похудею на килограмм. Вон она, какая здоровая, – женщина повернулась к ним спиной и отогнула ворот рубашки. – Вам всем, конечно, тяжелее. Не дай бог, оказаться когда-нибудь на вашем месте. Но может быть, и у вас все обойдется. Здесь врачи хорошие.

– А операцию кто будет делать, врачи или курсанты? – поинтересовалась Татьяна.

– Врачи, конечно. Курсанты только смотреть будут. Ну, может, быть, им разрешат в конце операции швы наложить. Да все нормально будет. Давайте спать. Спокойной ночи!

Какое уж тут спокойствие… Лежа на животе, уснула только женщина с липомой. Остальные три несчастных шептались всю ночь, рассказывая друг другу жуткие истории про онкологические заболевания у своих близких, родных и знакомых.

Утром женщину с липомой первой увезли в операционную. Не прошло и часа, как ее вернули в палату. Она была еще под наркозом и что-то бессвязно бормотала. Как и ожидалось, никаких проблем с ней не возникло. Татьяна была второй. Ее колотило от страха, и ей очень хотелось, чтобы рядом был Саша. Она знала, что он сейчас, скорее всего, стоит под окнами операционной и взывает ко всем известным ему духам, чтобы все обошлось. "Катюша, милая родная доченька, – всхлипывала Татьяна. – Зайчик мой любимый, как же тебе тяжело будет без мамы". На операционном столе она немного успокоилась: "Хорошо, что сделают укол и я не почувствую, как умру". Она видела, как над ней склонились лица молодых курсантов, чувствовала, как хирург острым скальпелем сделал надрез. Жаль, что ей не видно, что они там рассматривают в ее груди. Татьяна догадалась посмотреть на свое отражение в металлических корпусах ламп над операционным столом.

– Вот видите, – объяснял хирург курсантам, и Татьяна слышала его голос, который раздавался где-то далеко, как будто бы из трубы, – небольшая, с орех, аденома. Вот мы ее аккуратненько подрезаем со всех сторон и кладем в кювету. Отщипните от нее кусок и положите в раствор на том столике. По окрашиванию мы определим ее структуру.

Один из курсантов взял кювету и куда-то ушел. Теперь от этого неизвестного юноши и от этой с орех аденомы зависела судьба молодой женщины. Она все ждала, что курсант вернется и громко объявит о результатах биопсии, но он почему-то так и не вернулся. Татьяна рассудила, что это означает, что дела ее совсем плохи, и потеряла сознание. Очнулась она через несколько часов уже в палате. Ощупала грудь. Было очень больно. Но вроде бы все на месте.

– Ты как? – спросила соседка, избавившаяся от липомы.

– Не знаю. Вроде жива, и вроде ничего не отрезали. Я вырубилась под конец операции. А что с девчонками? – Татьяна взглядом показала в сторону пустующих кроватей.

– С девчонками, похоже, плохо. По крайней мере прошло уже два или три часа, как их забрали. Сначала одну, а потом другую. Не исключено, что у них проблемы с биопсией.

Примерно через час после этого разговора на каталке привезли ту, которая всех успокаивала и до операции была настроена вполне оптимистично. Она была в сознании. Но вид у нее был крайне подавленный.

– Как вы? Что так долго? – спросила Татьяна.

– Меня разрезали, но операцию делать не стали. Слишком поздно. Решали, что со мной делать дальше. Я все слышала. Долго лежала с разрезом. Они исследовали там что-то, совещались. Я плохо помню. Потом меня зашили и отправили в палату. Я еще там была на каталке, а уже Элю привезли. Я слышала, врачи говорили, у нее биопсия тоже плохая. Ей все-таки ампутацию делают…

– Ой-ой-ой, бедняжка, – заохала женщина, у которой вырезали липому.

– Я хотела бы быть на ее месте, – горько усмехнулась рассказчица, и на ее глаза навернулись слезы. – У нее есть шанс, что она будет жить. Да и хрен с ним, с ее мужиком. Жить все равно здорово! А мне осталась пара месяцев, максимум полгода.

В палату вошла медсестра, проверить, как себя чувствуют ее подопечные после операции. Почти следом за ней зашел врач, который оперировал первых двух женщин.

– Что там с нашей четвертой соседкой? – прошептала Татьяна.

– Так бывает. У нее плохая биопсия. Но опухоль некрупная. Ей делают ампутацию. Потом ее повезут в реанимацию. Операция очень тяжелая. И вы тоже наберитесь мужества, – обратился врач к женщине, которой вырезать ничего не стали. – Вам поделают химиотерапию, пооблучают. Известны случаи, когда это дает эффект.

Было около восьми часов вечера, а за окном совсем светло. Очень непривычно. Татьяна встала с кровати и пошла в коридор, в туалет. На обратном пути она встретила какого-то мужчину в белом халате, накинутом на плечи. Понятно было, что это не врач, а посетитель.

– Вы к кому?– поинтересовалась Татьяна. – Вам кого-то позвать?

– Нет. Моя жена в реанимации. Я так волнуюсь за нее. Ей сделали ампутацию груди. Бедняга. Я ничем не могу ей помочь. Меня даже к ней не пускают.

– Эля? Она говорила перед операцией, что вы не расписаны и что вы бросите ее, если с ней случится то, что случилось, – с укоризной сказала Татьяна.

– Дура она, если так говорила. Я ей предложение хочу сделать. Конечно, давно надо было с ней расписаться, ей бы сейчас легче было. Хотя, если честно, я только сейчас понял, как много она для меня значит. Я на что угодно ради нее готов!

– Вот и надо было ей об этом сказать! А то она тут вешаться собралась.

Мужчина резко развернулся и бросился в сторону реанимации. Дверь туда была не заперта, и он заорал, что было сил:

– Эля, любимая, родная, выходи за меня замуж!

Мужчину вытолкали из реанимации медсестры. Неизвестно, слышала ли Эля его голос или нет. Он остался стоять под дверью, едва сдерживая рыдания. Татьяна в этот момент вспомнила про своего мужа. Она уже почти успокоилась и больше не собиралась умирать. Из суеверия женщина не слишком бурно радовалась, потому что оставалась еще некоторая тревога за результаты анализа, который будет готов только через десять дней. Татьяна выглянула в окно и увидела внизу во дворе своего мужа Сашу. Она прильнула к стеклу и радостно замахала ему руками, давая понять, что не собирается делать его вдовцом. Пылаев тоже в ответ замахал ей руками и стал прыгать. Все это напомнило ей, как он приходил в роддом, когда она родила Катюшку. Как она соскучилась по своей маленькой дочери. Какое это счастье жить в этом замечательном мире. Быть любимой женой, любящей мамой. Сашка такой молодец, так ее поддерживает. Все остальное – суета, глупости, мелочи, полная фигня! Неужели надо пережить все то, что она пережила за последние месяцы и дни, чтобы понять, что нет ничего дороже жизни – своей и своих близких.

Внизу во дворе рядом с Сашей показалась Ольга. Она после работы пришла навестить подругу в больнице и теперь тоже махала ей рукой.

"Вот Ольга, зараза! – подумала Татьяна. – Мечтала, небось, утешить мужика, потерявшего жену. Сейчас, думала, он поплачет на ее плече, да потом ей и достанется. Выходит его, выстрадает… Да о чем я думаю! – рассердилась на себя Татьяна. – Я с ума сошла! Это же Ольга. Моя очень близкая подруга. Она переживает за меня. А я извожу себя ревностью. Никуда Саша от меня не уйдет. Тем более к Ольге. Хотя она сейчас очень похорошела…"

Глава 15

ЛАО

Кораблестроительный институт давал шанс остаться в Ленинграде даже молодым специалистам, не имеющим прописки. Главное, чтобы они были не женаты или не замужем на момент распределения. После окончания института Ольге удалось утроиться на работу на ЛАО – Ленинградское Адмиралтейское объединение. Девушка не захотела жить в общежитии и сняла комнату в коммуналке на канале Грибоедова. Ольга попала в ОКБ – особое конструкторское бюро, и поначалу изучала чужие чертежи. Чертежи было изучать скучно и неинтересно. А самое главное, непонятно зачем. Осознав бесперспективность изучения схем прокладки электросетей и систем автоматизации, девушка влюбилась в начальника своего отдела. Влюбилась по уши. Но, как и положено хорошо воспитанной девочке, тщательно это скрывала. Начальника звали Сергей Николаевич Григорьев, он сидел в одной комнате со всем своим отделом. Григорьев был почти на 10 лет старше Ольги и, что самое неприятное, давно и счастливо женат. На совместных перекурах Сергей Николаевич часто рассказывал сослуживцам о своей супруге, какая она умница, красавица, как прекрасно готовит и в каком безупречном порядке содержит их дом. При этом от Григорьева за версту веяло ухоженностью и заботой жены, его рабочий костюм был тщательно отглажен, галстук со вкусом подобран к всегда свежей рубашке. Хорошая стрижка и дорогой мужской парфюм дополняли образ человека, который удачно женился. Хвалебные рассказы Сергея Николаевича о жене раздражали Ольгу, но заставляли быть в тонусе. Она стала больше внимания уделять своему внешнему виду, следить за волосами, не появлялась на работе без маникюра, покупала себе дорогие французские духи. Годы, прожитые в Ленинграде, научили ее многому. Хорошим манерам, вкусу, чувству стиля. Правда, до сих пор не принесли ей главного – женского счастья. Привлекательные, с ее точки зрения, мальчики рядом с ней не задерживались. А те, кто готов был составить компанию Ольге, почему-то ей не нравились. У одноклассников и однокурсников сплошные свадьбы. У подружек – всевозможные головокружительные романы. А ей оставалось всем им завидовать и прозябать в одиночестве. И вот опять угораздило – влюбилась в начальника, в женатого мужчину. Пусть так. Пусть неразделенная любовь. Зато она видит его каждый рабочий день по восемь часов, и на работе время летит незаметно. Это все-таки, лучше, чем ничего. Если подвернется другой, более подходящий вариант, значит, она перестанет "соблазнять" своего начальника.

Через несколько месяцев после того, как Ольга пришла на работу, все пятнадцать специалистов отдела строителя № 2 (так назывался Ольгин отдел), вне зависимости от возраста, стажа и должности, были приглашены домой к Григорьеву на вечеринку. Квартира у Сергея Николаевича была большой, в старинном доме, построенном еще до революции. И по случайному совпадению тоже находилась на канале Грибоедова, буквально через двор от Ольгиной квартиры. Вечеринка удалась: стол ломился от вина, коньяка и разных гастрономических изысков. Жена Сергея Николаевича постаралась на славу, полностью подтвердила репутацию прекрасной хозяйки, красавицы и умницы. Сотрудники делились между собой рецептами праздничных блюд и вспоминали, как замечательно они провели свои предыдущие встречи. Потом немного попели хором:

Прощайте, красотки!

Прощай, небосвод!

Подводная лодка уходит в поход!

Подводная лодка, морская гроза.

Под черной пилоткой стальные глаза…

Ольга играла на гитаре и пела свои любимые песни. Про подводную лодку, про то, что есть только миг между прошлым и будущим, про милую мою – солнышко лесное. После пения Ольга ничего не смогла придумать лучше, чем напиться и, танцуя с Сергеем Николаевичем, признаться ему, что она немного в него влюблена. Совсем немного… Этого оказалось достаточно, чтобы заботливый начальник взялся проводить Ольгу до ее подъезда, потом поднялся к ней в квартиру, зашел в комнату в пятикомнатной коммуналке и остался у нее на ночь.

Уже на следующий день Ольга окончательно поняла, что только этого мужчину она хочет видеть рядом с собой. Хорошо, что у Сергея нет детей, с женой она как-нибудь справится. Начиная с этого дня, на работу Ольга приходила как на праздник. Ей доставляло огромное удовольствие видеть, как Григорьев провожает ее взглядом. Новоиспеченные любовники тщательно скрывали свою тайну и даже перестали вместе ходить на перекуры. Днем, на работе, они беседовали исключительно на служебные темы. Вечером, после работы, каждый отправлялся к себе домой. Сергей находил подходящий повод, чтобы вечером уйти из дома, и очень часто оказывался в гостях у Ольги. Сергей появлялся у Ольги без предупреждения, два-три раза в неделю и, как правило, только по будням, хотя она ждала его каждый день. Они пили чай в маленькой комнатке, сплетничали о коллегах, рассказывали друг другу, где, кто и когда был и что видел. Но никогда не строили планов на будущее. Сергей сразу как-то очень деликатно дал Ольге понять, что он любит Ольгу, но никогда не расстанется с женой. И еще он говорил, что смирится с тем, что Ольга со временем выберет себе другого мужчину, чтобы выйти замуж. В свою очередь, Ольга надеялась, что Сергей все-таки бросит свою жену.

Время шло. Ольгу выбрали в заводской комитет комсомола. Теперь ее рабочее место находилось не в ОКБ, а совсем в другом здании и на другой площадке – там, где размещались партком и профком. Ольга перестала видеться с Сергеем в рабочее время. Зато стала чаще встречаться с одноклассницей Мариной, которая в этом же здании работала секретарем-машинисткой. В отличие от Ольги, Марина так и не окончила институт. Но выглядела как всегда прекрасно. Она собиралась замуж за своего начальника, заместителя секретаря профкома. Ради Марины тот уже развелся с женой, и влюбленные жили вместе в центре города и готовились к свадьбе. Ольга под большим секретом рассказала Марине про свой роман с Сергеем Николаевичем и получила полное одобрение. Марина сама только что прошла через похожие трудности и вселила в подругу уверенность, что и у Ольги получится устроить свое женское счастье. Очень важно было сохранить отношения в тайне. Хотя бы до поры до времени. Ольга – ответственный комсомольский работник, заместитель секретаря комитета комсомола по оргработе. Сергей Николаевич Григорьев – коммунист, начальник отдела. В то время вездесущая общественность могла строго спросить за нарушения в моральном облике строителя коммунизма. Но неимоверная сила, которая тянула Ольгу и Сергея друг к другу, не хотела замечать никакую общественность и заставляла Сергея лгать жене и встречаться с любимой женщиной. Они уже потеряли бдительность настолько, что стали вместе ходить в обеденный перерыв пить кофе. Ольга чувствовала, как приятно Сергею прикасаться к ней, держать ее руку. Ей самой было необыкновенно тепло и радостно с ним. Ольга готова была ждать сколь угодно долго, пока Сергей решится уйти от жены. А он все чаще говорил, что об этом не может быть и речи.

Ольгин отец вышел на пенсию, и ее родители перебрались в Ленинград. Это стало возможным, потому что отец в свое время призывался на военную службу именно в Ленинграде. Родители получили квартиру на Васильевском острове. Как молодой специалист Ольга была прописана в общежитии, состояла на учете по обеспечению жилья в Октябрьском районе и рассчитывала, что лет через пять, когда подойдет очередь, родители помогут ей купить однокомнатную кооперативную квартиру. До той поры папа с мамой, разумеется, предлагали ей жить вместе. Но Ольга привыкла быть сама себе хозяйкой, и к тому же в ее жизни теперь был Сергей Николаевич. Вряд ли будет удобно строить с ним отношения в родительской квартире. Поэтому Ольга осталась в съемной коммуналке, объяснив свое решение тем, что так ей ближе добираться до работы.

Сергей и Ольга все меньше осторожничали, скрывая свою любовь. Они начали вместе ходить в кино, в театр, по магазинам. А в выходные дни часто ездили в пригороды Ленинграда. Развязка "love story" наступила неожиданно.

Ольга обнаружила, что ждет ребенка. Она решила, что именно теперь Сергей должен сделать свой выбор – или она, или его жена. Ольга не сомневалась, что благодаря ребенку выберут именно ее, и предвкушала сладость победы. Она объявила Сергею, что он станет папой, на прогулке в Петродворце.

– Я не верю тебе, – жестко ответил любимый мужчина. – Ты придумала этот бред, чтобы я ушел от жены. Я же предупреждал тебя, что никогда от нее не уйду! Предупреждал?

– Да, – согласилась Ольга. Она все еще надеялась, что он поворчит и передумает.

– Не ожидал от тебя такого дешевого вранья, это чужой ребенок, я не могу иметь детей… – не на шутку рассердился Сергей. – Я тебе не какой-нибудь глупый юнец. И знаешь, это говорит о том, что нам пора расстаться. Хотя, если честно, мне очень жаль. Я, похоже, все еще люблю тебя.

– Нисколько ты меня не любишь! Это ты врешь, а не я, – усмехнулась Ольга. – Если ты мне даже в этом не веришь, действительно не стоит продолжать наши отношения. Да и что это были за отношения? Так, флирт, ничего серьезного. А я еще встречу настоящего мужчину, для которого стану самой главной любовью. И единственной.

Ольга резко развернулась и зашагала к электричке. Она надеялась, что Сергей догонит ее, обнимет и спросит: "Неужели это правда?" Но он не догнал, не спросил. Она обиделась и решила, что теперь вычеркнет его из своей жизни. Навсегда. А ребенка родит. Пусть, если уж ей суждено куковать без мужа, будет хотя бы ребенок. Вот Маринка – сделала в свое время аборт и теперь не может иметь детей. Неизвестно еще, как к этому отнесется ее новоиспеченный муж из профкома. Впрочем, у него там дети есть от первого брака. Вроде даже двое. Это еще неизвестно, что хуже, быть без детей или без мужа. Пожалуй, все-таки без детей – хуже. А если она кому-нибудь действительно будет нужна, ее и с ребенком замуж возьмут.

Ольга рассказала свою непростую историю родителям. На семейном совете было решено, что она переедет жить на Васильевский остров, ребенка следует родить и бог с ним, с Григорьевым. Ольгины папа и мама очень хотели внуков и обещали помогать дочери во всем. Ольга перевелась на работу инструктором в Октябрьский райком комсомола, хотя числилась по-прежнему инженером-конструктором на ЛАО. После их тяжелого разговора в парке она больше ни разу не виделась с Сергеем Николаевичем.

Беременность протекала вполне спокойно, если не считать, что к концу срока Ольга поправилась почти на двадцать пять килограммов. Может быть поэтому, роды были очень тяжелыми, и врачи всерьез беспокоились и за жизнь Ольги, и за жизнь ее будущего ребенка. Ольга родила девочку. Очень слабенькую. Маме и малышке повезло с роддомом и с дежурной бригадой. Квалифицированная и своевременная помощь медиков позволила девочке выжить. Ольга завидовала соседкам по палате, которые все время через окна перекрикивались со своими мужьями и гордо показывали им туго спеленатых малышей. Ольга категорически запретила своим родителям разыскивать Сергея Николаевича и сообщать ему о рождении дочери. Молодая мама и малышка провели в роддоме больше положенного срока, но теперь все самые серьезные опасения были позади. Из роддома Ольгу встречали только ее родители. Новорожденную решено было назвать Анастасией и дать ей отчество от имени Ольгиного отца. Тем более, что имя это было редкое – Леонард. Была только Ольга Леонардовна, теперь добавилась еще и Анастасия Леонардовна. Фамилия девочки тоже досталась Ольгина. А вот в графе "отец" в свидетельстве о рождении поставили прочерк, так Ольга сможет получить статус матери-одиночки и повышенное пособие по уходу за ребенком.