Девятая квартира в антресолях II

Арина выбежала во двор и постучалась во флигель прислуги.

– Егоровна! – она впервые позволила себе подобное обращение. – Егоровна! Не пускай никого в Большой дом.

– Что это Вы, барышня? – няня все еще обижалась на Арину за ее холодность к ней.

– Вели Кузьме, чтобы плед взял потеплее! – у Арины настроение было восторженным, а говорила она заговорщицким шепотом. – Пусть покатает меня по городу часика два.

– Что это Вы затеяли, Арина Саввишна? – Егоровна начала подозревать, что все это неспроста.

– Господин архитектор приехал же! – Арина всплеснула руками от такого непонимания. – Ну! Ну, пусть поговорят уже, наконец!

– Ах, ты, батюшки! – запричитала Егоровна. – Езжай, милая! Сама на часах встану! Грудью все ходы заслоню! Никто мимо меня не прошмыгнет! Езжай, хорошая моя!

Лев Александрович и Лиза остались вдвоем.

***

– Как Ваши дела, Лиза? – спросил Борцов после долгой паузы.

– Спасибо, все хорошо, – Лиза отвечала вежливо, совершенно не думая сейчас о том, что именно она говорит.

Они снова замолчали. Лиза слышала звон ложечки о стенки чашки Льва Александровича и мысль в ее голове была сейчас только одна: «Вот сейчас он допьет чай, встанет и уйдет – теперь уже навсегда. Я не вынесу этого!» Это было так неожиданно для нее самой, никаких таких мыслей до этого ей не приходило! Да, она вспоминала про Льва Александровича, вспоминала часто, даже что-то, кажется, рассказывала про него Арине… Но, только увидев его вновь, она поняла, как сильно ей не хватало его общества все эти месяцы. Что она скучала. Что она безумно рада его видеть. Что она дышать не сможет, когда он уедет. И она первая подняла на него глаза. Равномерный звон ложечки затих и она, громко звякнув о блюдце, так и осталась лежать на нем.

– Что Вы, Лиза? – Лев Александрович увидел глаза Лизы – они до краев наполнились слезами, которые не проливались, а лишь дрожали в отблесках лампы.

– Вы уедете? – Лиза все-таки сморгнула, и слезы рухнули вниз по щекам. – Я умру, когда Вы уедете!

– Господи, Лиза!

Лев Александрович и не помнил, как он сорвался с места и оказался у ее ног. Он обнял сидящую Лизу, и она теперь судорожно гладила его по жестким волосам, зарываясь в них пальцами.

– Не уезжайте, – чуть слышно проговорила она.

– Господи, Лиза! – Лев Александрович уткнулся ей куда-то в колени лицом и сам, кажется, готов был разрыдаться. – Да скажите только слово! Да я во дворе у Вас жить стану! Да я умру тут около Вас! Да я! Я всю жизнь вам отдам! Только скажите!

– Ну вот – я же уже и сказала, – Лиза смогла улыбнуться сквозь слезы.

Лев Александрович посмотрел ей в лицо.

– Я правильно понял Вас, Лиза? Вы согласны выйти за меня?

– Если Вы этого хотите, – Лиза задержала дыхание.

Лев Александрович встал с колен и сел на соседний с Лизой стул, они все равно были близко-близко. Он взял ее руки в свои.

– Я хочу, Лиза! Я ничего так сильно не хочу в жизни… – начал было он с экзальтацией в голосе, но вспомнил Февронию, осекся и сказал уже очень спокойно и просто: – Я был бы просто счастлив, Лиза. Я люблю Вас.

– Ох! – Лиза смутилась и хотела спрятать свое заплаканное лицо, но тут же отняла ладони, и одной из них прикрыла глаза Льва Александровича. – Меня? Меня ли? Не мое незабудковое платье?

Борцов отрицательно мотал головой и блаженно улыбался, не отнимая ее руки.

– Тогда скажите, в чем я одета сегодня? – в голосе Лизы прорезались игривые нотки. – Ну! Вспоминайте. И не подглядывайте!

– Вы сегодня, – начал было Лева, но тут понял, что он не помнит. – Вы, Лиза… Вы в чем-то сером. Нет! В голубом. Или в золотистом… В чем-то одного тона, но я не могу сказать точно. Я наказан за невнимательность? Вы теперь заберете свое слово назад?

– Нет, – серьезно отвечала Лиза. – Вот теперь точно не заберу. Теперь я верю, что Вы смотрели на меня, а не на мое одеяние. Вы, Лев Александрович, может, и считаете меня пустой куклой, но это не так. И я…

– Господи, Лиза! – прервал новоиспеченный жених, отлепил, наконец, ее ладонь от своего лица и говорил теперь, глядя Лизе в глаза. – Да что Вас заставило думать такие глупости! Умней, серьезней, интересней девушки я не встречал! Вы! Вы такая…

– Да Вы и заставили, – чуть обиженно сказала Лиза. – Я столько раз мысленно переговорила тот наш осенний разговор во флигеле! Столько Вам ответов придумала. Вы не представляете!

– А Вы перескажите мне их все сейчас! – счастливо рассмеялся Борцов и прижал Лизину ладонь к губам.

***

– Ну, рассказывайте! Рассказывайте, Лиза! Как Вы живете? – когда самое главное было сказано, выяснено, разговор потек сам собой, нынешние вопросы Льва Александровича были вовсе не похожи на те, что напряженно звучали тут всего получасом раньше. – Я хочу знать о Вас все!

– Хорошо. Правда, хорошо! – Лиза светилась от счастья. – Я с осени занимаюсь общественной читальней. Все идет гораздо медленнее, чем я думала, но это так интересно! В найденном здании приходится многое переделывать, даже перестраивать, от того все задержки. Но к весне, думаю, откроемся! Знаете, у меня даже архитектурные планы есть на бумаге. Хотите, покажу?

– Конечно, Лиза, показывайте! – Лев Александрович глядел не нее во все глаза и не мог еще поверить до конца, что все это всерьез, не во сне.

– Тогда пойдемте в кабинет.

– О! У Вас теперь и свой кабинет, Лиза? – Лев Александрович восхищенно покачал головой.

– А Вы не смейтесь! – Лиза вела его по коридору.

– Что Вы! Я не смею! – Лев Александрович был счастлив уже просто от того, что она вела его, держа за руку.

– Вот, – Лиза разложила на столе какие-то чертежи. – А как Ваши дела? – осторожно спросила она, когда Борцов углубился в созерцание.

– Да вот, еду обратно в Москву, – Лев Александрович не поднимал глаз от бумаг. – Верней – думал, что еду туда. Теперь не знаю.

– Говорите мне всю правду, Лев Александрович, – велела Лиза. – Мы теперь все-все должны друг другу рассказывать. Без утайки! Ведь так? Вы согласны?

– Да, Лиза, – Борцов вздохнул и привычным жестом бросил на чертежи карандаш, что держал в руках до этого. – Я буду привыкать. Простите меня, но я был так много один последнее время, что отвык откровенничать. Но Вы правы! Теперь между нами возможно только полное доверие. Я буду стараться.

– Так что приключилось там? – настойчиво продолжала Лиза, не давая ему увильнуть. – Там, в Киеве?

– А в Киеве, Лиза, было почти то же самое, что в Москве. Не дали мне строить по собственному проекту!

– Как так? – Лиза дала понять, что разговор будет долгим и предложила Льву Александровичу жестом садиться. – Сами позвали, а потом сами отказали? Отчего?

– Ах, Лиза! – Борцов нахмурился. – Это все неинтересно!

– Это не так. Мне интересно все о Вас, – твердо отвечала Лиза его же словами. – Рассказывайте, что было после Вашего приезда?

– Ах, Лиза, – Лев Александрович попытался улыбнуться и скрестил руки на груди. – Мой друг Савва сказал бы, что моя гордыня приехала в Киев раньше меня!

– Гордыня? – вскинула Лиза взгляд на Борцова.

– Ну, не гордыня. Гонор. Гордость профессиональная! И вообще! Я понимаю, холмы, рельеф! – Лев Александрович входил в раж. – Но я им говорю, Лиза! Проект делался под площадь! Посетители должны видеть здание музея еще на подходе, оттого и выбран был стиль античного храма! Как можно приютить его на склоне?

– Простите, Лев Александрович, – Лиза требовала уточнений, потому что было видно, что она искренне хочет понять все до конца. – Но я слышала так, что вашей миссией и было именно что переделать Ваш проект под совершенно иные условия? Разве не за этим Вы были званы?

– За этим! – с напором отвечал Борцов. – Но переделка переделке рознь! Я говорю им – ищите другой участок!

– И что было дальше? – Лиза старалась смягчить интонации вопроса, чтобы совсем не разозлить архитектора.

– А дальше, Лиза, оказалось, что проект привязки к выбранному участку поручили не только мне!

– Как же это? – Лиза растерялась. – Но это же не честно! Они должны были предупредить Вас.

– А они не предупредили! – отвечал Борцов таким тоном, будто в этом была виновата сама Лиза. – И я узнал о том, только когда проект-победитель был утвержден. Как понимаете, это был не мой проект.

– А чей? – Лизе сейчас было больно за Льва Александровича.

– Одного киевского архитектора. Своего. Местного.

– Может быть его проект действительно… – Лиза замолчала. – Вы видели его проект?

– Видел.

Борцов встал и покачивался теперь с мыска на пятку, отвернувшись к занавешенному окну. Лиза ждала и молчала. Тут Льва Александровича прорвало.

– Это ужасно, Лиза! – обернулся он к ней лицом и потрясал теперь руками в воздухе. – Какая-то немыслимо длинная лестница перед входом. Все как-то боком, не прямо! И львы. Боже мой, Лиза! В самом начале он посадил двух львов!

– Господи, чем львы-то Вам не угодили? – Лиза не знала, как успокоить дорогого ей человека и боялась подлить еще масла в огонь.

– Ну, как же Вы не понимаете, Лиза! Я спрашиваю у него: «Это что, английский клуб?» Причем тут львы и античный храм?

– Ну, и бог с ними. Львы и львы, – Лиза искренне хотела, чтобы Лев Александрович не страдал так.

– Я еще говорю ему, – Лев Александрович нервно рассмеялся. – Говорю – по всем канонам любые симметрично расположенные персонажи должны быть повернуты друг к другу. Отчего они у вас рассажены именно так?

– А он?

– А он говорит: «Будут сидеть так, как я посадил. Проект уже утвержден!»

– И что? – Лиза радовалась смеху собеседника и сама робко улыбалась.

– И теперь получается так, что львы отворачиваются и ото всех пришедших, и даже друг от друга!

Они рассмеялись вместе.

***

– Значит, все-таки уедете в Москву? – спросила Лиза.

– Да, у меня теперь только там есть постоянное жилище. Жаль, пока не свое, – Лев Александрович размышлял вслух. – Хотя, что мне делать там теперь – ума не приложу. Нет, Лиза! Раз между нами все решено, то давайте-ка я снова сюда стану перебираться. Поближе к Вам! Не все ль равно, где нанимать квартиру?

– А что с Вашими мечтами о собственном доме? – Лиза помнила о Левиных прожектах.

– Есть небольшой участок под застройку, Савва нашел неплохое место. Еще я оплатил вперед часть работ – промеры, котлован. Но на этом все и замерло.

– Отчего? – спросила Лиза.

– Ах, Лиза…, – начал, было, Лев Александрович.

– Вы опять! – Лиза наклонила голову на бок.

– Да нет, – Борцов улыбнулся нервно и замолчал, после паузы продолжил: – Лиза, об этом не принято говорить с девушками.

– Это финансы? – догадалась она.

– Ну, я же говорил, что Вы умная и чуткая! – Лев Александрович грустно улыбался.

– Но Вы же как-то рассчитывали? – робко продолжала Лиза. – Лев Александрович, говорите! Я должна все понимать, что происходит теперь с нами. А то я подумаю, что Вы…

– Господи, Лиза! – это ее выражение «с нами» воодушевило Борцова, и он стал объяснять ей: – Я должен был сначала отстроить новый загородный дом Савве. Но видите, как получилось.

– И много Вам надо на свое строительство? – закусила губу Лиза, о чем-то думая в этот момент.

– Нет, Лиза! – Борцов качал головой.

– Что «нет»? Вы же даже не знаете, что я хотела сказать!

– А я говорю: «Нет, Лиза! Я не возьму денег у Вас».

– Говорите, гордыня раньше Вас приехала? – припомнила ему недавние слова Лиза. – Значит, ничего не меняется, даже после того, как мы согласились поменять свою жизнь друг для друга?

– Лиза! Лиза! – Борцов явно боролся сейчас сам с собой. – Что Вы со мной делаете, Лиза!

– Ну, хорошо, отложим этот разговор, – Лиза указала на место рядом с собой. – Садитесь поближе. Расскажите мне еще о Вашем доме. Какой он будет?

– Лиза! – Борцов застыл стоя. – Я ведь только сейчас подумал. Это же будет не мой, это будет наш дом. Так?

– Так, – Лиза опустила глаза от смущения.

– Постойте! У меня же все планы с собой! И наброски. Я же сюда прямо с вокзала.

Лев Александрович вышел в коридор и направился к входному вестибюлю, где были погашены все огни. В темноте, между колонн, ему послышался шорох, но он был так возбужден, что не обратил на это должного внимания – только нащупал в полумраке оставленные тут папки и поспешил обратно. В опустевшей темноте раздался облегченный вздох и шепот: «Слава тебе, Господи!»

– Вот, глядите, Лиза! – Лев Александрович раскладывал листы с достаточной долей гордости, все это было выстрадано им, выношено. – Это варианты. Но общее я уже определил – трехэтажный особняк. Вернее – два этажа жилые и верхний, антресольный, под доходные квартиры.

– А это? Почему балконы такие разные?

– А! – Борцов загадочно улыбнулся. – Это? Помните Александровский сад? Мы гуляли? Вы тогда были в таком платье… – он осекся.

– А и вправду, – Лиза улыбнулась узнаванию. – Это и впрямь похоже на отделку моего фисташкового костюма.

– Вот, – Борцов норовил перелистнуть этот набросок, чтобы снова не вернуться к вопросу о пустых куклах. – А это вот ажурный вариант. Не знаю пока, какой выбрать. А как Вы считаете, Лиза?

– Не знаю, – честно отвечала Лиза. – Мне нравится и тот, и другой. А нельзя оставить оба? В разных этажах? Или Вы сейчас скажете, что они вовсе не сочетаются по стилю?

– Есть такое понятие «эклектика», Лиза, – Лев Александрович был неимоверно доволен такой ее высокой оценкой его стараний, но сдерживал себя. – Можно будет попробовать совместить. А вот, глядите! Это завершение. Венчает, так сказать.

Он встал и гордо протянул еще один лист. Лиза увидела рисунки и замолчала. Она боялась рассмеяться вслух, и тем обидеть творца.

– Что скажете? – после предыдущего успеха в глазах Лизы Борцов был уверен в одобрении.

– Но, – Лиза подбирала слова. – Но, Лев Александрович. Это как-то нескромно, Вам не кажется? Да и размеры! Он же у Вас ростом почти с тот балкон!

С листа, в разных ракурсах, смотрел на нее белоснежный лев, передняя лапа которого победоносно опиралась на земной шар.

– Вам не нравится?

– Лев Александрович, милый!

– Нет, Лиза! Правду так правду! – Борцов все уже понял по ее молчанию и теперь раздувал ноздри, мысленно распаляя себя.

Но тут Лиза встала, сделала шаг к нему и, обняв за пояс, положила голову ему на грудь и застыла. Лев Александрович растерялся. Потом он нежно положил руки Лизе на плечи, скользнул ими по ее рукам, свел на спине, прижал ее к себе и прошептал:

– Да и черт с ним, с этим львом! Порву и забуду!

– А что там, внутри? – Лиза отстранилась, Борцов нехотя отпустил ее от себя.

– Там, – Лев Александрович нервно провел ладонью по лбу. – Там вот… Я, Лиза, знаете ли, неудачным домовладельцем заделался. Мне бы вначале узнать все условия содержания доходных домов, а я уж тут спланировал! Оказалось, что… Хотя, Вам это…

– Что мне? Неинтересно будет? Говорите сию минуту!

– Ах, ты ж, боже ж мой! – Борцов помолчал и, выдохнув, продолжил: – Оказалось, Лиза, что на квартиры, чья площадь превышает определенный метраж, налог возрастает так, что какие уж тут доходы! А у меня на обоих жилых этажах деления вообще не предусмотрено. Я же не планировал их сдавать внаем, думал под семейное жилище, собственное. Но так не выходит, я считал.

– Так перепланируйте, пока не начались работы, – осторожно предложила Лиза. – В антресолях есть зал, это так? Его можно сдавать под собрания. Тогда непременно нужен лифт! Чтобы кофе подавали горячим. И потом, не много ли два этажа под семью? Хватит нам и одного.

– Нам. Нам! Лиза, Вы и не представляете, что я чувствую сейчас, – Борцов поглядел на нее с нескрываемым воодушевлением. – Я хочу целиком Вам этаж отвести! Нет! Весь дом Вам посвящаю! Все – Ваше.

– Наше, Лев Александрович, – мягко поправила его Лиза. – Наше.

– А и впрямь! Никуда я Вас не отпущу! Подле меня будете, а то я все равно все время в Ваш этаж бегать стану! – веселился теперь Лев Александрович. – Ну, тут все понятно. Тут этот зал в антресолях, ну и… несколько квартирок наверху, наверно, выкрою. Я еще этот этаж подробно не продумывал, только хозяйские.

– Я слышала, выгодно сдавать нижние этажи под магазины или салоны, – поделилась своими знаниями Лиза.

– Так у меня нижний – жилой, – растеряно глядел на наброски Лева. – Что ж тут сдавать?

– А это?

– А тут может быть только привратницкая, – объяснял Борцов. – Участок маленький, поэтому для проезда во двор пришлось предусмотреть арки. Кто ж может поселиться над проезжей аркой, кроме привратника?

– Да, – задумчиво отвечала Лиза. – Вы точно, доходный дом планировали? Или именной особняк?

– Да вот, правы Вы, Елизавета Андреевна! Как-то ни то, ни се выходит.

– И что Вы думаете?

– Думаю надо еще один дом планировать. Уж тот точно будет исключительно для доходов рассчитан.

– Тогда надо где-то рядом участок найти, – Лиза проявляла сейчас свою деловую жилку. – Тогда и на строительстве можно будет сэкономить, и проследить за всем удобней.

– Лиза! – Лев Александрович смотрел на нее восхищенно.

– Так что вот что, дорогой Лев Александрович, – Лиза была настроена решительно. – Завтра приедет папа…

– И я буду иметь честь просить у него Вашей руки, Лиза! – Лев Александрович эту руку ей сейчас поцеловал.

– Да, – продолжала Лиза, вовсе не сбившись. – Вы попросите моей руки, а папа даст за мной приданое. Да-да, молчите! А Вы возьмете его и начнете строительство. Я закончу свои дела тут, весной открою читальню и…

– И? – Лев Александрович не выпускал ее руки.

– И выйду за Вас замуж.

– Весной?

– Весной!

– Боже, Лиза. Я счастлив.

– Согласны?

– Да.

– Ах, как все сбывается! – воскликнула вдруг Лиза.

– Что сбывается? – удивился Борцов.

– Я расскажу Вам, – Лиза все еще боялась сглазить. – Обязательно расскажу. Позже.

– Когда, Лиза?

– Когда буду Вашей женой, – тихо-тихо прошептала она, а потом снова воскликнула: – И Нина! Нина тоже оказалась провидицей!

– Что же напророчила Вам княжна? – Лев Александрович улыбался.

– Помните наш выпускной бал? – спросила Лиза. – Нина еще тогда сказала, что Вы построите мне замок!

И она счастливо рассмеялась.

– Замок! Конечно, замок! – хлопнул себя по лбу Борцов. – Как же мне это раньше в голову не пришло? Я добавлю еще один цокольный этаж – грубый, из гранита, как будто скала. Все поднимется, устремится ввысь! Замок для моей принцессы! Тогда и лев не будет казаться таким… Ах, я забыл… Льва же не будет.

– Будет! – Лиза снова обняла Льва Александровича. – Пусть он будет.

– Какая умница Ваша Нина! – Борцов прижался щекой к ее макушке. – Как она поживает?

– Ох! – вздохнула Лиза. – Я так за нее волнуюсь!

***

Она стояла на самом краешке обрыва. Какой-то камень выскользнул из-под ноги и сорвался вниз, полетел, задевая другие камни и стряхивая за собой тонкие струйки песка. Она смотрела на редкие кустики, былинки и пучки мятлика, припорошенные нынче снегом и не чувствовала ничего, кроме щемящей тоски и перемешанной с ней озлобленности. Как крепко проросли тонюсенькие корешки этой травы – не сковырнешь, не скинешь! Сцепились они друг с другом, и держатся за этот утес, растут себе из года в год, невзрачные, но такие живучие. Думала еще, а не с этого ли высокого берега совершила свой «полет» Катерина? И сколько грешных душ на всем своем длинном пути приняла Волга, чуть виднеющаяся сейчас там, внизу? Лида Оленина теперь часто приходила сюда. Дома сидеть было невыносимо.

Все обошлось и раз, и два. Она жила всю осень, абсолютно не задумываясь над будущим, просто ждала его, потом радовалась тихому стуку в стекло, потом снова ждала. И была так счастлива, как, наверно, никогда уж не сможет больше. Всю свою жизненную радость израсходовала она за одну осень! Лида горестно усмехнулась. Один раз Хохлов ушел, как всегда, с рассветом, да больше и не вернулся. Пропал. Никто из товарищей ничего не мог сказать о его месте нахождения, лишь уверенно говорили, что от жандармов он ушел. Точно ушел! Иначе бы дал знать из любой тюрьмы. Вернется! Он такой!

Но проходил еще один день, потом еще один, неделя, месяц. С наступлением холодов Лида заметила изменения, которые стали происходить с ее телом. Во-первых, не пришли ее обычные дни, и она никак не могла припомнить, были ли они в прошлом месяце. Потом стало больно тянуть в пояснице, а по утрам страшно мутить – до тошноты и невозможности проглотить ни кусочка еды. Выждав еще немного, Лида наскребла денег, сэкономила на покупках, чтобы не говорить ни о чем матери, и отправилась к слободской бабке. Та все ее опасения полностью подтвердила.

– Летние детки крепенькие! Солнышком напоенные. Еще до осени родишь, я тебе говорю, такая вот радость тебе будет.

Лида радости никакой не чувствовала, но и делать радикальные шаги не была готова, да бабка ей и не предлагала – первенец же. Ну и, конечно, деньги для того нужны были вовсе другие. Лида ушла от бабки, ничего не решив, и каждый день становился теперь для нее пыткой. Пока не видно, а когда узнает мать? Соседи заметят? Жильцы? Да и это опасение было каким-то не главным, расплывчатым. Главным было то, что он не вернулся. Не пришел к ней, не дал весточки. А она даже не может открыто искать его, тосковать, печалиться. Не выбрал он Лиду изо всех, не сказал об этом – ей, людям, всему божьему свету. Ох, тоска!

И теперь при любой возможности, Лида уходила из дома, долго слонялась по городу, гоняла по кругу одни и те же мысли, а потом ноги сами приводили ее сюда. К обрыву.

***

Клим прижился на бутырках у брата станционного смотрителя. Тот тоже был женат, супруга его вела хозяйство, верней – руководила целым гуртом баб и мужиков, что вечно суетились в доме и на дворе. Жили при заведении и две «девицы», о которых предупреждал Клима хозяин почтовой станции. Но, когда наезжали гости, Клим старался не высовываться и сидел у себя в комнатушке, а в остальные дни, когда девки были не хмельные, то вели себя скромно, так, что сразу даже и не догадаешься об их ремесле. Иногда и по хозяйству помогали – не скучать же, сложа руки.

Девиц звали Манька и Танька. Хозяйка тутошняя вместе с мужем были людьми нрава азартного да веселого. Любила хозяйка, когда гости привозили с собой цыган. Страсть как любила песни – и сама могла выводить, но больше ей по нраву было слушать. Танька и Манька иногда весь вечер голосили ей в угоду – у Маньки срывался голос на верхних нотах, а Танька вообще в них попадала редко, зато голосину имела силищи неимоверной. Так и развлекались. Климу жилось тут спокойно.

Приняли его по рекомендации брата благосклонно. Работой грубой не загружали – и так есть, кому мешки ворочать. Хозяин был мужик смекалистый да приметливый – сильные стороны каждого видел насквозь, как и слабости, и пороки. Клима пристроил к закупкам да к доставке товаров. Так что Неволин частенько наезжал в соседние городки и селения, пару раз бывал и в Нижнем Новгороде. В свой район не заезжал, в дом не заходил – делал быстренько дела и возвращался обратно. Хозяин был им доволен, да все вздыхал и мечтал о расширении хозяйства.

– Надобноть момент поймать подходящий, Клим Валерианович, – поучал он нового работника. – Вот выставочный год – самое то было, не успел я! А так – привыкли бы, да потом других за собой привели, да чаще к нам наезжать бы стали. Вот оно и прибыльно-то да вольготно. Засадили бы земельки поболее, домишек еще поднастроили. Но это мне тогда непременно помощника надо!

Когда в воздухе закружились белые мухи, Клим принял решение. Он «выбрал момент», когда хозяин был в благодушном расположении духа и предложил ему свое участие.

– Хм! – тот почесал в затылке. – Мужик ты добрый, Клим Валерианович, да хозяин-то из тебя никудышный, ты уж не обижайся. Но под моим присмотром может толк и вышел бы. Да за голубые глазки я тебе до помощника не повышу, и не жди! Мне доля нужна. Денюшки.

– Сколько? – спросил Клим.

Когда снег лег основательно, он отпросился в Нижний. Клим все это время не забывал о той сумме, что лежала в банке «на черный день» и по всему своему жизненному течению сделал вывод, что ждать такого дня не следует. Есть ли, нет сбережений, а придет такой день сам, посадит детей в дорожную карету, да и увезет за тридевять земель, оставив в тоске и одиночестве. Лучше уж вложиться в то, что нынче приносит успокоение, а там, глядишь, боженька и еще расщедрится. Клим заехал домой, собрал теплые вещи, снял с божницы небольшую иконку Николая Чудотворца, да спрятал за пазухой. Зашел к местному уряднику, поведал о своем нынешнем местопребывании, да попросил приглядывать за домом и двором. Снял в банке все деньги и со спокойной душой возвращался теперь туда, где нынче был у него, если не дом, то место прибежища. Туда, где его ждали.

Узенькие сани его катили по снежной целине, метель только утихла. Ехал Клим медленно, стараясь не налететь на кочку, спрятавшуюся под снежным настом или еще какую дорожную ухабину. До темна он, вроде бы, и так успевал. Клим разглядывал от нечего делать придорожные строения, выискивал глазами запоздавших птиц, что зимовали в лесу, по следам на дороге старался разгадать, кто тут проезжал незадолго до него. Один след вырисовывался очень отчетливо и глубоко, значит проехали совсем недавно – след был широкий, значит, сани были вместительные и тяжелые. Может, гости какие к ним спешат? Скоро уже и поворот к бутыркам.