Дьявольские угодья

– Присаживайтесь, где хотите! – Анастасия Вячеславовна жестом указала на лавки.

Ребята переглянулись. Обычно они бы уже кинулись к еде, но сейчас их что-то сдерживало – может, странность этого места, а может, просто усталость.

– Ну что, чего ждем-то? – первым нарушил молчание Султан, плюхаясь на лавку и тут же хватая кусок хлеба.

Остальные последовали его примеру.

– Вы, наверное, устали с дороги, – заговорила Анастасия Вячеславовна, разливая по кружкам медовуху. – Но не переживайте, у нас здесь тихо, спокойно. Никто вас не потревожит. А с завтрашнего дня, у вас будет полно забот, да забав!

– А что это за место вообще? – спросила Гюрза, отодвигая от себя кубок. – Вы сказали, что это лагерь, но он больше похож на…

– На древнерусскую деревню? – Анастасия Вячеславовна улыбнулась. – Так и есть. Мы воссоздаем быт наших предков. Здесь все настоящее: дома построены по старинным технологиям, еда готовится по древним рецептам, даже одежда… – Она провела рукой по своей рубахе. – Все, как было сотни лет назад.

– А почему у нас не работают телефоны? – вдруг спросила Олеся.

Тишина.

Анастасия Вячеславовна на секунду замерла, затем рассмеялась.

– Ох, милая, да у нас тут и электричества-то нет! Мы живем так, как жили наши прадеды. Без гаджетов, без суеты… – Она наклонилась вперед, и в ее глазах мелькнуло что-то теплое, почти материнское. – Разве это плохо? Хотя бы на пару дней забыть про весь шум городской суеты?

Лера вдруг фыркнула:

– Ну, если честно, я уже соскучилась по мемчикам.

Все засмеялись, напряжение немного спало.

Еда оказалась неожиданно вкусной. Похлебка с диким чесноком, томленая в печи, таяла во рту, медовая коврижка хрустела, а медовуха согревала изнутри, оставляя сладкое послевкусие.

– Вы что, сами все это готовите? – удивился Виталик, облизывая пальцы.

– Конечно, – кивнула Анастасия Вячеславовна. – У нас тут все свое: и огород, и пасека, и скотина.

– А что за колокольня у вас на поляне? – вдруг спросил Костя.

Легкая тень пробежала по лицу хозяйки, но тут же исчезла.

– Это наша… традиция. Каждый вечер звоним, чтобы отогнать нечисть. – Она засмеялась, будто шутила, но в ее глазах не было смеха.

Света вдруг поставила кружку на стол с глухим стуком.

– А куда делся Павел?

Тишина.

Анастасия Вячеславовна медленно подняла брови.

– Кто?

– Наш водитель. Он шел за нами, но так и не пришел.

– Ах, тот мужчина, что привез вас! – Хозяйка махнула рукой. – Вы сказали, он пошел искать помощь, да? Наверное, задержался. Не волнуйтесь, наши люди его найдут. Или он сам по утру объявится.

Неожиданно заговорила Ольга:

– А наша классная? Наша учительница Светлана Степановна. Она должны была приехать раньше нас, на своей машине.

Анастасия Вячеславовна тяжело вздохнула и ответила:

– Не было такой. Ребята, не переживайте. Если вам от этого станет легче, я завтра же отправлю кого-нибудь все разузнать. В любом случае, нужна помощь с вашим автобусом и пока вы здесь мы займемся этим. Вы же всего на два дня, так? Так не терзайтесь дурными мыслями. Этого времени нам хватит, чтобы все исправить.

Ольга молчала. Молчали и остальные.

– Ладно, – нарушила молчание Сафронова и подняла-таки свой кубок, – нам реально больше ничего не остается кроме как ждать и надеяться на вашу помощь. Ну что, черти? Оторвемся?

– Да, мать вашу! – закричал Султан и подскочил со своим кубком в руках, но под укоризненным взглядом Гюрзы, резко сел на место.

– Извините.. В смысле..это.. давайте веселиться что ли?

Неожиданно все засмеялись. Глядя на растерянный вид Грекова, как будто спало напряжение.

– Ну что, – Анастасия Вячеславовна подняла кубок, – за ваше путешествие! Пусть оно запомнится вам навсегда.

– Урааа!

Нестройный хор голосов, окончательно развеял неуютную тишину.

И пока все пили, Анастасия Вячеславовна лишь пригубила воздух, не отрывая взгляда от ребят.

Глава 6

Алпатов замер в кустах, наблюдая, как последние лучи солнца скользят по острым вершинам частокола. Он уже довольно долго лежал здесь неподвижно, сливаясь с землей. Каждый мускул ныло от напряжения, но он знал – спешка сейчас смерти подобна. Ничего, не впервой. А вот чем эти ребята ему не понравились, монахи, то есть, он все никак не мог понять. Логичнее было бы, просто постучаться и войти, но ему эта деревня очень не нравилась. Его «чуйка», что ни раз выручала на войне, сейчас просто била в набат.

«Слишком натурально всё», – размышлял он, перебирая в памяти детали. Эти монахи – не просто переодетые актеры. Их движения слишком точны, взгляды слишком настороженны. Нет, либо он вконец спятил, либо…ребята реально из прошлого. Да уж, это даже звучит, как бред.

Его пальцы непроизвольно сжали комок земли. Где-то там, за этими бревнами, были студенты. Те самые «взрослые дети», которых он обещал довезти до города живыми и невредимыми. Гюрза с ее колючим нравом, болтливая Лера, даже этот придурок Султан – все они могли быть в опасности. Или нет? Ладно, разведка еще никогда не была лишней. Поглядим, что тут у них за игрища.

Сумерки сгущались, окрашивая деревню в сизые тона. Павел заметил, как из главного терема вышла женщина. Блин, сейчас бы бинокль. Но даже на расстоянии в ней чувствовалась какая-то неестественная грация. Она что-то сказала стоящим у ворот «монахам», и те разошлись по своим постам. Такс, значит вот ты какая – «домомучительница».

«Значит, смена караула», – мысленно отметил Павел. Он знал, что это его шанс – несколько минут, пока идет смена дежурных.

Но лезть напролом было безумием. Нужен другой путь.

Его взгляд упал на старую иву, чьи ветви склонялись прямо над частоколом. Дерево выглядело мертвым, но самые толстые сучья еще могли выдержать вес. «Прям как в старые недобрые», – мысленно ухмыльнулся Павел. Когда-то он уже лез по подобному дереву. Пока ветку не срезало очередью.

Под покровом наступающей темноты Павел бесшумно подобрался к иве. Каждое движение было выверено – сначала проверить опору, потом перенести вес. Кора осыпалась под пальцами, но дерево держало.

С верхних ветвей открылся вид на деревню. То, что он увидел, заставило его затаить дыхание.

За главным теремом, на скрытой от посторонних глаз поляне, горели факелы. В их свете мелькали фигуры в белых рубахах, что-то расставлявшие по кругу. Что именно – разглядеть не удавалось, но в воздухе висело ощущение приготовления к какому-то действу.

«Нет, определённо здесь что-то не так», – пронеслось в голове. И все же, рано делать выводы.

Остаток пути по ветке, прыжок на частокол, мягкое приземление во дворе у какой-то избы – все это Павел проделал автоматически. Теперь он был внутри.

Из приоткрытого окна большого терема, доносились голоса. Чей-то смех, возмущенный возглас и последующий взрыв хохота. Обычные звуки радующихся жизни людей, которые сейчас казались ему неестественными на фоне общей тревожной картины.

Павел прижался к стене, сливаясь с тенями. Ему нужно было подумать. Может все-таки, это часть представления? Готовят интерактив для студентиков. Звучит вполне логично. Тогда что же делать? Просто постучать в их теремок и спросить – угостите водой? А то так есть хочется, даже переночевать негде. Или продолжить разведку до утра, а там уже своими глазами увидеть, развлекать будут «переросликов» или в жертву приносить. И если второе, без родного «калаша» он мало что сможет сделать, против десятка противников. Но, вроде огнестрела и у них нет, так что пободаться можно. А если есть? Да что б тебя, слишком много вопросов. Значит продолжаем разведку.

Где-то в темноте скрипнула дверь. Павел замер, почувствовав, как по спине пробежали мурашки. Кто-то шел. Медленно, но целенаправленно.

Прямо в его сторону.

***

Кирилл застыл, ощущая, как подошвы сапог будто приросли к земле. Перед ним, где только что стоял деревянный идол, теперь колебалась золотистая дымка, принимая очертания человеческой фигуры. Не пламя, но и не плоть – что-то среднее, от чего слезились глаза, но слепоты не наступало.

– Одиннадцать лет звал – теперь жалуешься, что явился? – раздался голос, исходивший не из одной точки, а сразу со всех сторон.

Пальцы Кирилла разжались, и самодельный оберег с солнечным знаком упал в траву.

– Я… не жалуюсь… – выдавил он, чувствуя, как язык прилипает к нёбу.

Дымка колыхнулась, принимая более четкие очертания.

– Твой сосед Семён вчера принес в жертву черного петуха. Его жена плела куклу из волос своей дочери. А та, что живет за рекой… – голос сделал паузу, – сегодня на рассвете закопала под порогом менструальную кровь.

Кирилл ощутил ледяную волну, прокатившуюся по спине. Он знал этих людей. Пил с ними квас. Помогал крыть крышу.

– Зачем ты мне это…

– Они готовятся, – прервало его видение. – К приходу.

Ветер, которого секунду назад не было, вдруг рванул по поляне, заставляя деревья скрипеть, будто от боли.

– Твоя женщина сейчас у колодца.

Кирилл резко обернулся, хотя знал, что отсюда колодец не видно.

– Она не…

– Не верит? – дымка сгустилась, принимая почти человеческие черты. – А что она делает каждое утро, пока ты спишь?

Вспомнилось: холодное пятно на простыне рядом. Тихие шаги во дворе. Вчерашнее – горсть земли, зажатая в кулаке, когда она думала, что он не видит…

– Сегодня ночью ей предложат дар, – продолжил голос. – И она возьмёт.

Кирилл вдруг осознал, что стоит на коленях. Мох под ним был влажным, но не от росы – что-то тёмное проступало между зелёными стеблями.

– Почему я?

Долгая пауза. Где-то вдали прокричала сова – первый звук за всё это время.

– Потому что ты видел и молчал.

Когда Кирилл поднял голову, на месте видения снова стоял обычный идол. Но теперь он разглядел детали – трещины на дереве складывались в узор, похожий на раскрытый рот. А в глазах…

Из леса донесся смех. Женский.

Кирилл рванулся к тропинке, даже не оглянувшись.

***

Трое монахов шли гуськом по узкой тропе, едва различимой среди буреломов. Их темные рясы сливались с сумерками, лишь белые шнуры-пояса мерцали в наступающей темноте как бледные змеи. Старший, широкоплечий, с седой бородой, раздвоенной надвое старым шрамом, шел первым, раздвигая перед собой палкой колючие ветви ольшаника.

Болото начиналось внезапно. Еще минуту назад под ногами хрустел хворост – и вот уже сапоги вязли в черной жиже, издающей тихие пузырящиеся звуки. Воздух стал густым, пропитанным запахом гниющей сердцевины столетних сосен.

– Смотрите под ноги, – прошипел старший, оборачиваясь. Его глаза, глубоко посаженные под нависшими бровями, блестели в темноте как у лесного зверя. – Здесь последний раз Никифор провалился по пояс.

Младший, желтолицый, с нервно подергивающимся веком, крепче сжал в руках сверток, завернутый в бересту. Третий, молчаливый великан с перебитой переносицей, лишь крякнул в ответ и поправил на плече тяжелый мешок.

Храм возник перед ними внезапно – низкое, приземистое строение из почерневших бревен, больше похожее на огромный гроб, чем на место силы. Крыша его поросла мхом и чахлыми березками, будто земля пыталась поглотить постройку. Над входом висел перевернутый крест, вырезанный из мореного дуба – его нижний конец врос в косяк, будто пустил корни.

Старший монах поднял руку, показывая на резной символ над дверью – три переплетенных змеиных тела, образующих круг.

– Помните – ни слова с этого момента.

Дверь скрипнула, открываясь внутрь, словно сама. Воздух из храма ударил в лицо – затхлый, с примесью медного привкуса.

Внутри не было ни икон, ни свечей. Лишь всепоглощающая чернота и пустота. Монахи, быстрым шагом преодолели комнату и замерли в одном из углов. Младший присел, пошарил в темноте рукой и когда ладонь сжалась на холодно кольце, дернул вверх. Свет факелов осветил лестницу, ведущую под пол.

Спустившись по очереди, монахи замерли. Посреди погреба или скорее древнего склепа, стоял каменный жертвенник, покрытый слоем засохшей черной смолы. Стены были испещрены рунами, выжженными так глубоко, что древесина вокруг них почернела.

Старший сбросил рясу, обнажив тощее тело, сплошь покрытое татуировками – те же переплетенные змеи, что и над входом. Младший дрожащими руками развернул берестяной сверток – внутри лежали девять сухих лапок крота, перевязанных черными нитями. Великан вытряхнул из мешка содержимое – горсть детских зубов, поблескивавших как перламутр в слабом свете, проникавшем сквозь щели в стенах.

– Начинаем, – прошептал старший.

Они встали вокруг жертвенника, образуя треугольник. Старший провел ножом по ладони, и черная кровь закапала на камень. Младший зажег пучок сухой белладонны – дым потянулся к потолку, образуя причудливые завитки. Великан начал монотонно бить в барабан, обтянутый чем-то похожим на человеческую кожу.

Снаружи болото вдруг затихло. Даже привычное кваканье лягушек смолкло.

Внизу, в самых недрах земли, что-то зашевелилось.

Сначала тихо, едва слышно. Потом громче – будто десятки когтистых лап заскребли по дереву.

Старший улыбнулся, обнажив острые, неестественно белые зубы.

– Они услышали наш зов, – прошептал он, – Завтра приведем агнца.

Где-то над болотом пролетела сова. Но не ухала, как положено совам. А смеялась.