Византийская ночь. Славяне во Фракии

– Пусть так. – Валент остановил его дальнейшие рассуждения. – Но здесь, в северном Иллирике, немного людей, а это для меня сейчас полезно. Один я буду незаметен. На море мы могли бы натолкнуться на римский корабль. Ты знаешь, что мне нечем ответить на вопросы врагов. Не разделяй, просто пойми. Таково мое решение.

Молодой слуга робко улыбнулся.

– Хорошо, – сказал он.

«Вот и прекрасно, мой мальчик», – с жалостью подумал Валент.

– Теперь дай мне тебя обнять, потому что я не знаю, встретимся ли мы скоро. Не возвращайся на родину. Это дорого может обойтись. Много людей помнит, чьим слугой ты был. Верным, хорошим слугой. Восток ничем не хуже старого Рима. Чудо помогло нам вырваться, пускай чудеса охраняют нас и впредь. Ты ведь в них веришь?

Они обнялись. Валент вытащил из лодки мешок с книгами и один из мечей. На мгновение он задумался, а потом, повернувшись к Роману, с грустью сказал:

– Если человек, что когда-либо явится к тебе от моего имени, будет с этим оружием, значит… Значит, это мой последний привет, хотя я надеюсь еще пожить. Но я рассчитываю навестить тебя когда-нибудь.

Лицо Романа сделалось совсем мрачным. Глаза покраснели от накативших слез. Юноша шмыгнул носом и попробовал улыбнуться.

– Не печалься, мой дорогой, – твердо добавил Валент, на мгновение взявший верх над своими тревогами. – Все, думаю, отлично сложится. Просто в жизни приходится рисковать. Помни об этом и ничего больше. Удачи нам обоим, Роман! Константинополь понравится тебе. Это прекрасный город. Такой, каким когда-то был Рим. Пусть Фортуна закроет тебя своим крылом от любых бед[15]!

– Да хранит тебя бог, Валент! Ты лучший человек, которого я встречал, хотя и не веришь ни во что…

Поднимаясь на песчаный холм, Валент помахал рукой бывшему слуге. Сердце изгнанника сдавило до горечи в горле. Расставание с Романом превратилось на мгновение в прощание с далеким домом. «Прощай, Италия, – подумал он. – Навеки прощай и будь проклята мной, как прокляли тебя боги». Валент поправил съехавший с плеча тяжелый мешок, где кроме книг была лишь сухая лепешка и фляга воды. Его крепкие ноги сделали новый шаг. Он не оглянулся. Не только Роман, все, оставленное позади, смотрело ему вослед.

7

Рыва неожиданно остановился. Мгновенно замерли остальные путники, ступавшие друг за другом по узкой каменистой тропе меж густо сросшихся кривых деревьев и зарослей кустарника.

– Я чувствую запах дыма, – прошептал рыжебородый скиф, поводя носом словно охотничий пес. – Тихо, браты! – резко произнес он, потом повернулся к товарищам и медленно добавил: – Часлав, Жихарь, проверьте тропу. Скажете, если встретите людей, или дайте сигнал при беде. Поняли меня?

Названные им воины ответили легкими кивками.

– Смотрите, засаду не проглядите, следопыты, – наставительно сказал Рыва. – Мы дожидаться здесь останемся. Защити вас Перун!

Двое молодых людей ушли вперед, ступая, как дикие кошки.

«Что случилось?» – подумал Амвр. Пожар все еще не выходил у него из головы. Но беспокойная речь рыжебородого встревожила мальчика. «Неужели римские солдаты подстерегают здесь варваров? – заподозрил он неладное. – Нет, этого не может быть! Тропы этой никто кроме меня не знает. Никто! Но если все-таки… Что случится тогда со мной?» Малыш заглянул в лицо ближайшего воина. Оно показалось ему настороженным. Взор мужчины скользил по сторонам, проникал за изломанные стволы сосен, всюду подозревая недоброе.

Рыва взял мальчика за плечи.

– Ни единого звука! – приказал он едва слышно. – Понял меня?

Амвр кивнул. В словах варвара он уловил немалую угрозу. Вдруг малыш понял все. Встречный порыв воздуха снова принес запах дыма. «Костер, там кто-то разжег костер. И это совсем недалеко, – пояснил себе пастушок. – Наверное, шагов пятьдесят нужно пройти». Он потянул рыжебородого скифа за широкий рукав.

– Это не я виноват! Там нет засады, – прошептал мальчик со страхом. – Там дальше, – он указал тонким грязным пальчиком немного влево, едва справляясь с волнением, – за деревьями обрыв, а внизу ровное место. Бывает, пастухи ночуют там, но засады нет.

– Говоришь, нет засады? Пастухи внизу? – переспросил варвар.

– Не бойтесь, я вас не предавал, – жалобно сказал Амвр. Голос его сорвался, и он, уже плача, закончил: – Тропу никто не знает! Никто!

– Хорошо, я тебе верю, мальчик.

На дороге беззвучно появился Жихарь.

– Что там? – нетерпеливо спросил рыжебородый. – Где Часлав?

– Он остался наблюдать. – Воин стер тыльной стороной ладони пот со лба. – Наша тропа идет над откосом, а внизу пятерка римских пограничников и… – Он на мгновение остановился и вдохнул поглубже. – У них окровавленный человек привязан к дереву, а на огне они кролика пекут. Мы в безопасности, если только не станем шуметь.

– Что за человек? – деловито спросил Рыва.

– Вроде бы наш, – неуверенно ответил разведчик.

– Вперед, мы их атакуем! – мгновенно принял решение рыжий. – Если все так, как ты рассказал, брат, мы их перебьем как баранов. Их точно пятеро? Больше никого нет? Место там открытое?

– Все, как сказал. Место для атаки доброе, – Жихарь, прищурясь, качнул головой. – Только не будет ли это слишком смело? Может быть, лучше нам… До Дуная ведь…

– Нет, там наш соплеменник. – Рыва печально посмотрел вперед. – Хотя, как знать, что разумней будет. – Его задор немного спал. – Осмотримся на месте и решим, недолго ждать. Пошли!

Через несколько минут Амвр зачарованно наблюдал, как рыжий старшина расставлял своих людей на позиции. Дротики и стрелы были приготовлены. Воины расположились полукругом, укрытые зеленой завесой. Внизу у костра сидели трое римских солдат, четвертый дремал в тени у высокого дерева. К его стволу был привязан пленник. Рубаха на нем вся была усыпана багровыми пятнами. По седым усам ото рта и правого глаза текла кровь. Последний воин рубил коротким мечом траву и раскладывал на земле, готовя постель.

«На ночь решили остаться», – сообразил рыжебородый варвар. Он больше не сомневался в допустимости нападения. Если бы солдаты рассчитывали вскоре уйти навстречу своим или устраивали стоянку для большего отряда, атака скифов была бы неразумна. Они раскрыли бы врагу свое присутствие в этих местах. Но Рыва знал, что не рискует. «Это маленький дозорный пост, наверное, из крепости, – сказал он себе. – Римляне не ожидают ни нападение, ни скорой смены».

Малыш потянул ноздрями приятный запах печенного на углях мяса. На деревянный вертел было насажено сразу два кролика. Один из солдат время от времени поворачивал его, давая тушкам пропечься с другой стороны. Амвр с жадностью следил за приготовлением чужой пищи. Он не ощущал прежнего страха. Спокойствие скифов передалось ему, хотя и не лишило его странной внутренней дрожи. Слишком необычным был для ребенка этот момент.

– Начнем? – прошептал Часлав, засевший недалеко от рыжего главаря варваров. Косички на его висках качнулись.

– По сигналу, – холодно ответил Рыва и посмотрел на мальчика, сидевшего рядом. – Прицельтесь и ждите моего знака.

Солдаты собрались у костра. Ложа для ночевки были готовы. Один из воинов отошел помочиться к серой каменной глыбе. Амвр слышал, как струйка мочи римлянина разбивается о землю. Когда воин вернулся к товарищам, странный звук пронесся над лесом.

– Это что, сова? – удивленно спросил пожилой солдат в гладком шлеме со сломанным наносником. – Ты слышал, Никандр?

– Ты думаешь… – Слова другого защитника империи перешли в хрип. Он упал, сжимая на груди острие дротика, прошившего его насквозь. – Это… Это…

Дротики пели в воздухе страшную боевую песню.

«О нет! Они всех их убили! – вдруг понял мальчик. – Всех до одного!» На его глазах пораженные снарядами византийские воины валились на землю один за другим. Потом трое варваров спрыгнули с почти вертикальной возвышенности и мечами и топориками добили солдат. Амвра потрясла быстрота нападения скифов. Он с ужасом на лице посмотрел на рыжебородого старшину. «Но меня-то они отпустят, – сказал он себе, – ведь я просто пастух, я не воюю с ними? Нет!»

– Что там, Жихарь? – крикнул вниз Рыва.

– Все верно, это пограничный пост, – отозвался высокий голос. – Отсюда недурно видна другая тропинка. Они могли подстерегать и нас, только бросили все и собрались пообедать.

– Им немного не повезло, – добавил Часлав. – Тащите сюда мясо!

– Что там с пленником? – поморщился Рыва.

– Ой! – вскрикнул мальчик. Он хлопнул себя по пальцу. – Меня укусил жук. – Голос его снова прозвучал жалобно.

Нервно теребя ветку, малыш потревожил покой зеленого насекомого. Укус оказался слабым. Раны не было. Амвр щелчком сбил букашку с руки.

Рыва погладил ребенка по голове и улыбнулся:

– Хорошо, что он не сделал этого немногим раньше.

– Спустишься к нам? – донеслось снизу.

– Да, сейчас! – ответил рыжий старшина и осторожно пошел по камням, обеими руками держась за длинные ветви кустарника. «Спасибо вам, боги! – думал он. – Спасибо за помощь в этом бою и за мальчика, что знает безопасный для ваших детей путь».

Человек, привязанный к дереву, оказался мертв. Он скончался от ран, нанесенных во время пыток. По одежде скифы опознали в нем сородича. Рыва срезал с головы умершего прядь волос, чтобы потом бросить в огонь для успокоения души. Так требовал обычай.

Амвр не видел этого. Он ждал на заветной тропе вместе с Чаславом, жадно вгрызаясь зубами в жесткий кроличий бок. Живот мальчика урчал, а сам он, казалось, рычал от удовольствия. Варвар с косичками на висках сидел рядом и жевал свою долю мясной добычи.

Возвращающиеся воины едва слышно протяжно пели.

8

В пути Валент повстречал женщину. Согнувшись, она собирала какие-то травы на душистом пригорке. Ласточки кружили над землей, хватая клювами встревоженных насекомых. Их голоса разрезали тишину пустынной в этих местах природы. Лесистые высоты лежали со всех сторон, а следы человека унесло суровое время.

– Доброго дня! – сказал Валент, сходя с проселочной дороги.

– И тебе доброго, путник! – ответила женщина, разогнувшись и показав морщинистое загорелое лицо.

Черные с проседью волосы ее были небрежно собраны в хвост, а синяки под глазами выдавали недостаток сна. Большие печальные глаза ее с интересом смотрели на прохожего.

– Далеко еще до Скодры, добрая женщина? – с почтением спросил незнакомец. – Верное ли я избрал направление?

– До Скодры? О-о, путник, тебе еще много недель предстоит пройти. Иисус и все святые тебе в помощь. Разве отсюда туда можно добраться? Это ведь так далеко! Никогда там не была, – вздохнула женщина, утирая со лба пот.

– Мне говорили, что если двигаться этим путем, то получится быстрей. На старой римской дороге небезопасно.

– Небезопасно?! – засмеялась женщина, показав плохие зубы. – Вижу, тебе есть что терять. Вот мой муж простой рыбак, и нам нечего бояться, хоть у нас и пятеро детей.

«Не рискую ли я сейчас, едва вступив на эту проклятую землю, – вцепилась в Валента упрямая мысль. – Сколько еще странников прошло здесь сегодня? Сколько проходит каждый день? Взгляни на дорогу. Наверняка путник в этих местах такая же редкость, как быстрые ноги у черепахи».

Женщина продолжала смотреть на изгнанника с любопытством отшельницы. Он неловко улыбнулся, тайком отгоняя от себя тревогу.

– Разве в империи жизнь стала счастливей?

– Да где ты видишь империю, добрый человек?! – рассмеялась она с горечью. – Разве только это называется так. С тех пор как в наших краях побывало столько племен, никакого римского следа не осталось. Мы да еще пара семей – вот все, кто тут живут, понимая старый язык. Лишь изредка проходят на север солдаты. Но от них можно просто спрятаться. Все, что им требуется, они забирают и без нас. Гораздо опасней кочевники и скифы, а с варварами, что поселились вон там за холмами, мы живем дружно. Чего им нас обижать? – вздохнула она. – Они сами осколок наших смутных лет, и бог знает, где нынче их племя.

«Если бы ты обитал в такой глуши, сам наверняка выкладывал бы все первому встречному, лишь бы поговорить, – подсказал Валенту здравый смысл. – А может, тебе и предстоит остаток отведенных лет провести в таком же уединении. Нет, только бы не вдали от людей, пусть самых неотесанных, но только пусть будут люди».

– Помочь тебе чем, путник?

– Спасибо, добрая женщина! Мое имя Валент. Рад буду тебя отблагодарить, если ты пустишь меня переночевать. Я беден, но у меня есть немного еды. Мы разделим ее поровну.

– Как не пустить такого красавца! – захихикала женщина. – Да еще когда муж в море. Подожди, я уже почти собрала траву для обеда.

– Как твое имя? – спросил римлянин, когда, неся корзину с листьями одуванчиков, они размеренно шли по каменистой земле в сторону узенькой тропинки, бежавшей через лес вниз по склону.

– Юния, – ответила она, как-то по девичьи улыбнувшись.

Мальчик лет десяти встретил женщину радостным визгом у порога глинобитной хижины. Из-за двери низкой хибарки показалось несколько розовощеких малышей с длинными русыми волосами. Они тоже завизжали, бросившись к матери.

– Все в отца, – похвасталась хозяйка. – Муж у меня крепкий, светлый. Но ты ко мне ночью не лезь. Побью. Тепеорику я не изменю, хоть он и взял меня силой.

– Обещаю, – мягко ответил Валент.

Вихрем пронеслись в мыслях Юнии воспоминания далеких лет. Банда римских дезертиров ворвалась в иллирийскую деревушку. Среди оставивших службу воинов был и ее будущий муж. Солдаты вламывались в бедные хижины, разыскивая, чем поживиться. Все горело вокруг и тонуло в истошных криках, когда сильный варвар сорвал с земли юную девушку. Мгновение – и он перебросил ее через седло, смотав руки ремнем. Не только овец и коз захватил Тепеорик в этот вечер. Ночью он овладел юной пленницей, а на другой день вместе с несколькими товарищами оставил разбойничий отряд.

– Ты, я вижу, человек неплохой, – некрасиво от скромности улыбнулась Юния, когда гость выложил то немногое, что у него было. – Сейчас я отварю одуванчиков. Хлеба мы не видели давно, а на одной рыбе не проживешь. Скажи, путник, а из каких ты будешь мест?

– Из Италии.

– Мой муж воевал там много лет назад, уж не знаю за кого. Тогда императором был еще, кажется… Как же его звали?

– Юстиниан.

– Бог послал этого человека в наказание людям за все грехи. Он, кажется, говорил, за кого воевал. Это…

Она попыталась вспомнить, но не смогла.

– Войн теперь много, – снисходительно произнес гость.

– Да, одни войны! Житья нет! Три раза наш урожай снимали солдаты, а мы голодали потом всю зиму. Кого поймали, с собой увели. Числимся мы у них как подданные, а налогов не платим. Вот император и послал воинов наводить разбой. Так и в прошлом году. Сколько я не молилась – ничего. А муж мой говорит: «Чего ты, женщина, молишься, убивать их надо как собак!» Прав он что ли? Вот в Италии как сейчас люди живут?

– Все погибло. И народу живется плохо. Многие поля заросли, сады одичали. Виноградники выжжены. Сколько людей унес голод и умертвили болезни – не сосчитать. Проще сказать, сколько выжило.

Путник посмотрел на просевшую от старости соломенную крышу. Невдалеке зеленели на огороде молодые тыквы. Видны были листья репы. Шелестела листва высоких тополей. Ветки покачивались, поддавались дувшему с моря ветру.

Хозяйка с грустью вздохнула, помешивая в котле кипящее варево из дикой травы. Дети собрались вокруг гостя. Слушали его непонятные слова и жадно глотали запах еды. На столе из грубых досок была разложена сухая рыба и стояла глиняная посуда.

«Всюду одно. Раньше ты хотела найти родных, вернуться в свое селение. Даже думала сбежать от мужа, которым сильный мужчина стал по своей воле, не спросив ни отца, ни бога. Но куда тебе было идти, да и он – куда он мог деться, когда ему тоже ничего не осталось? – сказала себе хозяйка. Новый человек пробудил в ней эти тяжкие воспоминания, дремавшие в памяти много лет. – Защити нас господь, уж мы перебьемся здесь как-нибудь».

Гость продолжал свой рассказ:

– Спокойные места почти исчезли. Богатая земля стала нищей. Ее больше некому обрабатывать. В Риме сидят святые отцы, но город похож на выгребную яму. Старые города в руинах, а всюду варвары или, хуже того, императорские солдаты. Чиновники жмут с землепашца последнюю кровь, а благородная старая знать опозорила себя страхом и пресмыкательством.

Валент старался говорить на понятном простой женщине языке, но свежие раны переживаний сбивали его, перемешивали мысли.

– Да где теперь этот Рим?! Моя бабка рассказывала, будто было время, когда весь мир назывался римским, а люди жили богато и сыто. Даже рабам нечего было желать. Им каждый день давали хлеб и вино. Теперь у всякого только и мыслей – не умереть с голоду и не дать детей увести в неволю. Мы тут хоть и не всегда сыты, но зато сами по себе, без хозяев. Это и муж мой говорит.

Валент вздохнул. Он знал, как все было на деле. В народных рассказах беды прошлого редко сохранялись подолгу. Люди всегда искали рай на земле, располагая его в прошлом или в далекой неведомой стране. Народ в годы могущества Рима не был ни сыт, ни счастлив. Валент знал это как никто другой.

– Мама! Мама! – наперебой закричали голодные дети.

Женщина облизнула потрескавшиеся губы.

– Готово. Помоги мне взять котел, – сказала она гостю.

Он поднялся с бревенчатой лавки. Они сняли закопченный котел с очага. Поставили его на песчаную землю. Деревянной ложкой Юния вынула отваренные листья и разложила их по глиняным мискам.

«Посмотри, во что превратилась жизнь людей», – прошептал разум благородному беглецу. Грудь его сдавило холодными тисками.

Горьковатая трава насытила пустые животы. Толкаясь локтями, дети боролись за куски необычного яства, что принес с собой гость. Сухая лепешка казалась им чудом, попробовать которое вновь предстояло не скоро. Мать строго следила, чтобы все доставалось поровну. Она то раздавала крепкие подзатыльники, то поднимала голос, примешивая к именам святых, дьявола и грубую германскую брань. Валент ограничился только отварной травой и соленой рыбой, от сухости до боли раздиравшей рот.

Ночь прошла тихо.

Утром странник вновь отправился в путь. На столе он оставил серебряный кератий[16]. Задерживаться гость не мог. Дорога обещала быть трудной.

9

Ночевали варвары без костров.

Дунай был уже недалеко. Ноздри мальчика ловили прохладный запах реки, доносимый ветром. Факелы в римской крепости на противоположном холме горели мелкими огоньками. Стражники не спали, прохаживаясь по стенам, едва различимым в сиянии луны. Светило ночи разливалось желтизной в темных водах, бежавших к морю. Маленький раб не мог заснуть. Стоило ему закрыть глаза, как однообразные мысли набрасывались на него.

«Что я здесь делаю? Куда мне идти потом? Что будет завтра? Дом мой сгорел. Наверное, Юлий снова был пьян и поджег сарай как прошлой весной. Тогда только одной овце опалило шкуру. И все! Теперь, наверное, остались одни головешки», – вздыхал мальчик. Ему доставалось за все, стоило лишь попасть под руку к кому-то из пастухов. «Даже если волк задерет козу, виноватым окажусь опять я. Наверняка все сейчас в панике от пожара. Господи, пусть хозяин накажет их за все! Христос, защити меня от беды. Но для чего к ним возвращаться?» – пытался рассудить Амвр. С ужасом представил он, как страшно изобьют его, если поймают. Все перемешивалось в его голове. Он явственно ощущал тревогу. Она то затихала, то вновь вспыхивала, больно сжимая грудь. Новый день грозил неизвестностью. Сгоревшая ферма была центром крошечного мира ребенка. Вырваться из него было страшно.

Варвары удачно выбрали место. Густые деревья совершенно скрывали их, в то же время позволяя наблюдать за форпостом империи.

Византийская крепость возвышалась над обрывом. С ее стен небольшой гарнизон мог засыпать дротиками, камнями и стрелами любой отряд, дерзнувший пройти в земли римского государства. Обход укрепления был долог и труден. Лишь маленький Амвр знал короткий путь, позволявший обогнуть опасное место. Тропу эту малыш отыскал, убежав однажды к морю, как он полагал. Дунай поразил его тогда, встав непреодолимой преградой.

Рыжебородый Рыва сидел, прислонившись к каменной глыбе. Руки его двигались то медленно, то быстро. Он тихонько доводил точильным камнем лезвие меча. Человек этот был единственным, кто не спал среди скифов. Молодые воины похрапывали. Переворачивались с бока на бок на походных постелях: ветвях и траве, накрытых плащами. Суровый быт закалил этих людей.

Мальчик с завистью подумал об их силе. «Я не боялся бы никого, будь я таким же рослым и крепким, – сказал он себе. – Их даже бой с врагами не в силах вывести из себя. Они спокойные и совсем не злые».

Римляне на стене сменили караулы.

– Стерегите, стерегите… – буркнул себе под нос Рыва.

Время вновь потянулось незаметно.

Сегодня малыш был сыт. Это радовало его. Он думал не только о плохом. Ему грезилась спокойная жизнь, которой он никогда не знал. Найдет ли он ее впереди? Он не мог этого угадать. Ночная прохлада наполняла его легкие неясным ощущением больших перемен. Мальчик многое пережил и устал. Но попытки вообразить новый день мешали утомлению тела взять верх.

Рыва то тихонько напевал, то умолкал. Филин, ухая, подавал голос вдали. Черными искрами изредка проносились на лунном фоне не то птицы, не то летучие мыши – злые призраки ночи.

Маленький раб не имел плаща. Он лежал на перине из трав и вглядывался в мириады звезд, покрывавших небо. Ему всегда казались странными эти предметы, неизвестно зачем сотворенные богом, как и все остальное вокруг.

– Ты не спишь? – спросил на ломаной латыни Рыва.

– Нет, – отозвался мальчик.

Голова его покоилась на скрещенных руках. Он чувствовал, что одна из них все еще болит от прошлых побоев. Болели плечо и колено, ободранное на днях. О других ушибах он совершенно забыл.

– Люди по ночам уязвимы, более смертны для богов, чем днем. Есть Чернобог[17]. Он властвует во тьме. Тьма соединяет мир живых с миром мертвых. Под ее покровом дикие звери нападают на людей. Горе тому, кто оскорбит Чернобога. В ночи посланные богом твари разорвут несчастного. Бывает, что змея подползает к человеку, засыпает в тепле, а утром убивает.

Варвар незаметно перешел на родной язык. Мальчик перестал его понимать. Он вздохнул и вновь погрузился в мысли. Из всего сказанного он постиг, что у ночи есть свой коварный бог, неизвестный в этой земле.

Отряд не находился в опасности. С выбранного для ночлега места византийская крепость виделась хорошо. Присмотревшись, можно было даже различить белые гребни на шлемах пограничников. Доспехи командира, проверявшего посты, в свете факелов горели красноватым огоньком. Воины империи не могли заметить горстку явившихся с чужого берега дерзких разведчиков. По привычке они вглядывались в желтые переливы широких вод. Покой границы начинался с Дуная.

Рыва что-то недовольно пробурчал. Убрал меч в ножны. Размял икры. Малыш догадался, почему варвар не спал. Он следил не только за проводником, но и за крепостью. Увиденное не совсем нравилось ему.

«Наверняка они устроили весь этот парад с украшениями шлемов и выкриками караульных в честь ревизии начальства. Кто-то приехал из столицы? Наверняка. Нигде я не видел такой показной бдительности в этом году», – мысленно заключил рыжебородый. Он был доволен, что поймал такого полезного мальчишку. Тот не только умело вел разведчиков к реке, но и показал место, откуда можно было без опаски понаблюдать за крепостью.

Звезды кружились на бесконечной высоте.

Амвр хорошо помнил жаркий день, когда его послали отогнать несколько коз в крепость. Помнил он впервые открывшиеся ему квадратные башни и стены неодолимой высоты. Он долго поднимался на холм, гоня перед собой ленивых животных. Козы стучали копытами по раскаленным камням. Поглядывали желтыми глазами. Произносили дрожащее «ме-е-е!». Жевали сухую траву.

После подъема перед мальчиком предстали обитые железом ворота, расположенные между двух башен. Солнце светило в глаза. Дежуривших за зубьями солдат нельзя было разглядеть. Приближение гостя заметили сразу. Он остановился. Остановились козы, видя, что их больше не подгоняют хворостиной. Некоторые опустились на землю. Другие снова принялись жевать. Ветер порывисто пробежал по земле, поднимая коричневатую пыль.

– Милостивый Иисус! – послышался со стены пьяный голос. – Посмотрите, кто стоит у ворот. Козы и святой Спиридон[18]!

– Чего ты притащился сюда, вонючий выродок? – спросил раба другой караульный. Его разморенное зноем лицо на миг показалось из-за прямоугольного зубца.

Маленький пастух поднял светло-карие глаза и прокричал:

– Я привел вам коз!

– Пусть заходит, – донеслось из-за ворот.

Тяжелые врата скрипнули. Амвр с любопытством шагнул вперед. Коз он гнал перед собой. Одну из них, черную с белым пятном на голове, он выходил сам. Ему немного жаль было отдавать ее теперь. Судьба животного была решена. Козам предстояло стать мясом на вертеле. Раз в три-четыре месяца пастухи тайком продавали или меняли солдатам несколько коз или овец.