Альбертик, Виттили, Педро и Метроне в Республике Четырёх. Из романа «Франсуа и Мальвази»

Вы попробуйте спокойно увещеваниями его подвести к мысли о неловкости его дальнейшего пребывания в гостях. Намеками.

– Какие намеки, вы что, ему напрямую в глаза говоришь!…Что называется хоть ссы в глаза – все божья роса. Простите мня Христа раде. Парит руку под одеялом, заставляет Мастеро делать примочки. Всех остальных считает за дураков, я не знаю!

– О, Господи! – возвестил Монсеньор саркастически, вставая на ноги и предоставляя свою персону в полное распоряжение облачателей, – Как же хорошо дуракам на этом свете живется-то. Ну подумайте хорошенько, сеньор сводник. Могли бы вы применяя все ваши махинаторские способности умудриться остаться на его правах? Нет же, на вас приходятся только метастазы вашей неплохой в общем то идеи заставить девицу знатьсвое место. Приходиться вам только пособолезновать, что в сей сортир вы набрали половину – дураков, которые развалили весь тупик на смех любой деревенской куре, за что я на вас очень сильно пеняю. Так опозориться с Альбораном. Над нами смеется весь Палермо! Мне стыдно туда показаться. Не знаю как поразится свет узнав о вашем Альбертике. Да-да, это ваш Альбертик и улаживать с ним дела предстоит вам.

…И как можно скорее, – уже совсем серьезно добавил маркиз, несколько омрачаясь, – Потому что если об этом узнает его тетушка и два сапога не будут в паре, она поднимет такой скандал. Мы с ними как в испанских сапогах1 застрянем!…От этого уж я вас попрошу меня избавьте. С кухаркинским романом нужно кончать и немедленно, сейчас же! Смотрите и учитесь как это делается. Вы не с того края начали. Нужно приструнить сначало Клементину и уж посредством ее нажать на Альбертика.

Лучше всего будет препоручить заняться этим Руччини. Девушки ужас как боятся военных, а значит уважают… Позовите ко мне капитана! – крикнул монсеньор маркиз обращаясь к Касбе ли, и так что бы хорошо было слышно в галерее, в следствие чего его фавориту не пришлось далеко ходить, лишь до дальних дверей прихожей. Заглянув за которые он убедился, что за капитаном гвардейцев уже послали и нет надобности идти самому.

Руччини пришел как всегда быстро, может быть создавая такое впечатление тем, что по вызову он ходил длинным интенсивным шагом, коим в два счета обмерил прихожую и оказался на виду у Монсеньора. Склонившись в низком почтительном поклоне, с элегантностью и грациозностью, которые не могли быть наработаны, а только исходили от внешнего вида человека, его ярковыраженное мужское обаяние и обходительность не могли считаться эталоном, они были слишком особенными.

Руччини чинно поднял голову показывая лицо, на котором особенно выделялись изящные черные усы.

– Приветствую вас, Монсеньор. У вас, я полагаю, ожидается занятой день, что вы меня вызвали как только встали?

– Во истину так! Как ты говоришь, дел у меня на сегодня по горло и все больше потому что сеньор Бофаро не хочет с ними справляться. Но на тебя я надеюсь как на самого себя. И думаю ты мне славно поможешь в одном нагоревшем деле.

– Обязательно. Только если это конечно будет в моих возможностях.

– Будет, без сомнения. Будет!…

– Однако лучше вас предупредить и предложить не думать обо мне столь обобщенно. За все время моей беззаветной службы вам, вы может не замечали, я лично: выполнял все ваши приказания – блестяще, в том случае когда они касались именно меня и зависели от меня не косвенным образом. А такое бывало десятки раз только потому что приказания эти приходились к моим способностям. Но на что у меня нет способностей, на то я не способен вообще.

– Не прибедняйся, друг мой, – выказывая к нему свое расположение двояко, когда как до этого одним «ты», ибо оное при обращении высших мира сего как раз то и обозначает, что это знак особого внимания, а так же когда они снисходят до уравнения в отношении. У Монсеньора, чей прилив был вызван тем, что ему очень нравилось и даже очень льстило когда его придворные вели себя так браво и столь красноречиво, умели развивать пусть даже обыкновенное словословие, так облагораживавшее разговоры и обстановку вокруг.

– …Кому как не мне знать, – продолжил маркиз Спорада протягивая руку в рукав камзола, – насколько всевозможны и неограниченны твои возможности. Ну, а то, что я хочу чтобы ты для меня сделал сущий пустяк…

– Монсеньор не пренебрегайте пустяками, тем более сущими, они подводные камни больших вещей.

– Да что сегодня с тобой случилось?! Ты не только не даешь мне слова сказать, но и прямо пугаешь меня своими высказываниями, которые прибеднения есть.

– Что поделаешь, если я весь пронизан страхом. Мне почему-то кажется… нет! Это прямо наваждение какое-то! Только что я хвалился перед вами как самый невыдержанный хвастунишка, а вот сейчас меня мучают сомнения. Мне кажется что вы мне сейчас отдадите приказание, на которое у меня сразу же опустятся руки и я буду просто не в состоянии его выполнить. У меня не хватит сил и я крупно опозорюсь в ваших глазах.

– Успокойся же ты, – рассмеялся тронутый маркиз, – В конце концов то, что я хочу от тебя можно назвать тем что у тебя черт возьми хорошо получается. Мне нужно чтобы ты маленько повоевал.

– Ура! – оживился радостно Руччини смело хватаясь за рукоять эфеса шпаги, – Повоюем! С французами?

– Ах ты мой смельчак! Требуется даже меньше того: сходить в покои моей кузены и устроить там им нагоняй. Особенно хорошо будет если ты изловишь эту заразу Клементину где-нибудь одну…?

– Ну-у-у-у! – протяжно закончил Руччини, от недовольства приседая на корточки и отворачивая недовольное лицо в сторону, – Чувствовало мое сердце, сбылись мои предчувствия:…воевать с бабами!…Кого-то там в кого-то влюбили, мне ходить разбираться на какой какое платье тогда было?

Оказавшийся с этими словами надураченным Спорада просиял выцветшим светом. В течение нескольких минут его подводили к ловушке, и он ничего не замечая в нее попался, как простак, не подумав о простейшем: его предупредили или точнее он сам вызнал, зачем его зовут. Он даже может быть подслушал и так подготовился к…

Не сразу набравшись духу после досадной ошибки настойчиво спросил:

– Капитан?! Это что? Вы отказываетесь выполнять мои приказания?

– Ни в коей мере нет, но я его не выполню потому что не способен. То, на что вы меня толкаете это, говоря другими словами: лезть в бабьи дела / делал упор /. Я опять начинаю предчувствовать меня отсеят и так ловко, что все надо мной будут после смеяться, вы этого хотите? Вот награда за самоотверженность и добросовестность…

– Что ж, если вы боитесь за свою репутацию, оставьте это на мою.

Взгляд его вовсе непроизвольно упал на Касбу, который заметив это склонился в нижайшем поклоне, так, что спина Руччини его совершенно скрыла и больше он из-за нее не показывался. Благодарю покорно!

Но не надежные посыльные ему уже нужны были теперь, решение переменилось, точнее тактика, отчего он так легко отступился от первоначального замысла.

– Ладно, приведите Клементину сюда.

– О-е-ей! Ваше сиятельство, – вступился возражать сеньор Бофаро, – как можно допускать такую оплошность?! Сеньора Мальвази ее к вам не отпустит, сославшись на ее прямые обязанности. Вы разве женщин не знаете. Нельзя ни в коем случае допускать ни одной ошибки. Любая даже самая маленькая победа кружит им головы, и с ними тогда вообще невозможно поладить. Вы дождетесь того, что они почувствуют силу и объединятся, а это, согласитесь, будет страшно, ведь нам нужно чтобы все прошло бесшумно.

– Да вы точно сговорились все перечить мне. Точно это сговор! Руччини, я тебя прошу, не в службу, а в дружбу, пойди соверши не возможное. Я знаю ты сможешь!

– Эх, Монсеньор. Невозможное оно и есть невозможное.

– Капитан!

– А?

– Мне скоро придет патент на герцогский титул, я его перепишу на тебя. И хоть ты не дворянин по крови, ты достоин его! Только сделай то, что я прошу.

– Увы, я рад бы, но опростоволосюсь! Я дам им одержать огромную победу, после которой они запросто вознамерятся взять графа Альберто к себе.

– А-а!!… – смекнул маркиз Спорада, смотря на каждого, оглядываясь даже на слуг. – Да это настоящий заговор!? Круговой! Но что мне делать?!

– Я знаю что! – подхватил слова отчаяния сеньор Бофаро, выступая из тени к нему навстречу впопыхах короткими неудержимыми шажками, – Ваш мажордом всегда знает что делать. И спешит на помощь!

Прежде чем высказать свое мнение, мне бы хотелось набавить ясности. Альбертик потому себя так уверенно чувствует и смеет дерзить сеньору Бофаро, потому что постоянно имеет возможность видеть возле себя влиятельных друзей и еще каких! Я даже не говорю о подружках! Они нашкодничали и помалкивают себе. Я имею ввиду тех, кто главные виновники провернутой интрижки.

– Сеньор Бофаро, вы меня удивляете! Кто же?

– Те, кто постоянно ходят и навещают мнимобольного, давая черпать ему из чаши уверенности себе силы, после чего конечно можно собачиться с мажордомом. Вперед всего я говорю о сеньоре Педро, это главная бестия.

– Это вы говорите о библиотекаре? И так выражаетесь?

– Можете быть уверенным, Монсеньор, когда я ломаю голову и думаю как нам отделаться от Альбертика, я еще и не так выражаюсь. Ведь он шельма и каналья, с самого начала во все был посвящен и только способствовал. Он целиком и полностью стоит на стороне княжны Мальвази, и это он подготовил Альбертика к тому чтобы узнать о подлоге, хотя мне так же кажется, что это дело языка Метроне, потому что после него я зашел к тому дурачку и тот все знал.

…Ну да ладно, не так важно. Я хочу у вас откровенно спросить: зачем вам такие слуги? Зачем мне такие библиотекари, которые используют свое место в сугубо личных целях для прочитки буквально всех богословских трудов и постоянно отлынивают от переписки бумаг, которые мне требуется держать в разморженном калиграфическом состоянии!?

– Сеньор Бофаро, говорите пожалуйста своими словами. Скажу вам вы очень здорово сумели, ругая Педро, закинуть камушек, даже два, в огород Метроне, но заранее вас предупреждаю, не старайтесь навлечь мой гнев на него. Тем более что и комендантская должность, которую я ему выбрал, настолько необременительная, что сама говорит за себя и за него.

– Монсеньор, все мы знаем, что в трудные для вас времена, когда вы вынуждены были покинуть отчий дом и родные края с вами уехал и всегда оставался сеньор Метроне – ваш лучший слуга. Но вот ведь к чему приводит леность и разбалованность. Вот к чему привела Педро, по чьей протекции он и стал библиотекарем. Образовалось маленькое содружество от безделия и разболтанности, пришедшее к тому, что начали вытворять, что им заблагорассудится. Я настоятельно прошу вас, Монсеньор, прямо сейчас принять меры чтобы приструнить и даже наказать за натворенное.

– Я думаю всего лучше будет разбить дружков друг от друга, какое наказание вы требуете для Педро?

– Лишение должности – это прежде всего, потому что у меня на примете есть много полезных людей, заслуживающих хоть какую-нибудь должность. Я прежде всего имею ввиду нашего верного сметчика, которому библиотека нужна как воздух, потому что моя канцелярия уже начинает задыхаться в своих четырех стенах. Но при этом мы можем сразу разрешить назревающий скандал. Пускай исправляют то, что сами наделали.

– Каким образом?

– Ну посудите сами: если Педро выгнать вместе с Альбертиком, куда ему останется податься как не вместе с ним, и куда их приведет дорога? – На виллу тетки. А когда же она узнает что учудил ее подопечный, если она уже не узнала; на кого обратится скандал? Да и потом выдворять Альбертика одного ни в коем случае нельзя, он будет околачиваться поблизости, а по ночам лазить. Но этого не будет если с ним будут все его друзья, оставшиеся без должностей и денег. Они конечно же потянут его домой и это случится тем верней, когда их с ним будет двое. И Метроне, какое он имеет большое влияние на Альбертика!

– Бофаро, вы опять?!

– Дражайший Монсеньор! Вы не правильно понимаете значение моих слов. Я нисколько не желаю настроить вас к опале сеньора Метроне, но согласитесь пожурить его слегка просто необходимо. Хотя бы создать видимость, пусть поездит немножко, исправит то, что не предотвратил. Пусть сделает хоть одно полезное дело. На самом же деле сеньор Метроне как прежде останется все тем же Метроне и деньги будут ему начисляться как коменданту.

– Я считаю с Педро будет лучше послать кого-нибудь другого, поосведомленней, чтобы точно знал, что ему нужно делать… Но черт с ним, идемте займемся настоящими делами, а не делишками. – направился маркиз Спорада на выход. Двери тотчас открылись на обе створки, все кто находился возле них расступились, пропуская его и склонились в поклоне.

Первым вслед за маркизом последовал Бофаро, он же растворил ему вторые двери прихожей и дверь кабинета. Сидевший там с поклоном бросился к столу ложить на видное место только что просматриваемые бумаги.

– Вот, – произнес Бофаро копаясь среди них, пока наконец не нашел то, что было нужно. – …письмо из ювелирного дома Венцингеммеров. Они согласны за эту партию, что вы осматривали.

– Ах, Бофаро, значит.. Я мельче сделками не занимаюсь. Добавьте на крайний случай какую-нибудь безделицу.

– Можно было поторговаться и натянуть цену. Это же самое говорит и наш сметчик. – указал мажордом на третье лицо, находившееся в кабинете, с бесстрастным поклоном отнесшегося к обращению на себя внимания.

– Не надо, время уйдет, а оно тоже стоит денег. Я хочу чтобы обозначенную сумму мне выдали имперскими и отложи к еврею поглавней.

– Будет сделано и разумеется в полной тайне. Еще один такой вопрос. Я собираюсь пригласить к нам одного известного в прошлом огранщика, ныне он занимается оценочной практикой и вообще может во всем. А это как раз то, что нам подходит, ведь вы собирались заводить собственную гранильную мастерскую. Без ума ее не заведешь. И еще я забыл показать вам образцы ожерелий, которые предложил он. Он так же курирует Венцингеммеров. Вот взгляните: они несравненно лучше заказываемых нами. Посмотрите какое изящество. Они несравненно дороже и камня сэкономят куда как больше.

– Им?

– Взамен они обещались возместить множеством самых различных драгоценностей и украшений.

Бофаро поочередно показал три листка исписанных и изрисованных представлением самых различных золотых художеств.

– Ну да! все что у них залежалось.

– Обоюдная выгода.

– Не согласен. Придется вводить вторую моду. В провинции еще в ходу пресыщенная роскошь.

– Так, я вам не досказал про ювелира сильно меня интересующего. Я наводил о нем справки: он состоятелен и заманить его будет не так-то просто. Помимо больших денег, я считаю следует удовлетворить и иную струнку деятельной души. К предложению обустроить во дворце маленькую мастерскую в самый раз подошло бы в придачу ему комендантской должности.

– Тогда не пойму зачем нужен будет этот сметчик? /указал/. И библиотекаря ему еще?

– Что вы?! Монсеньор, он неоценимый знаток в тканях и яствах. Умы следует всячески поощрять и лелеять. Платить за знания всегда выгодно! Нужно только преодолеть в себе предубеждение!

– Делайте что задумали, и все как можно быстрей…

– Наверное. Делайте что задумали и все как можно быстрей…

Темп – наш современный чародей!

…Идемте за стол и бога ради не докучайте мне деловыми разговорами хоть там. Я уже от них устал. Вы меня сегодня заставляли так много снимать. Так вот извольте получить: я снимаю с должности и вас… до конца этого дня.

Они вышли присоединяясь к кучке людей, ожидавшей в галерее. Маркиз шел впереди наслаждаясь белым светом из окон, кои сулили желанный свежий день, как вдруг заметил впереди себя вышедшего из-за угла знакомого и всем известного типчика… на стадии шарханья от встречи с ними. Он не успел разобрать кто это был, но сама сцена шарханья с его пути, ровно как и от него лично, подобно той как бывает заслышав вас ваш любимый кот вышмыгивает навстречу вам и чего-то пугаясь на бегу делает резкий заворот в сторону, до того резкий, что теряет сцепление с полом и некоторое время бежит скользя когтями на одном и том же месте, затем уносясь как от какой собаки, сцена достойная этой, но не с котом, а с человеком и произошла перед Монсеньором, оставляя в нем ошеломительный след непонятной выраженности, скорее неприятный.

– Это Виттили, – проговорил Руччини и выступая вперед, взяв в руку ножны чтобы не создавать шуму на носочках понесся вперед по мягкой красной дорожке настигнуть тихоню, но не совсем обычно, как это делается, а соответствующе.

Подбежав к углу он остановился и осторожно выглянул, после никуда более не устремляясь. Дождавшись подхода остальных и главным образом Монсеньора он подвел его к самому шкафчику, тянувшемуся вдоль стены, в котором до этого им слышалась возня.

Взявшись рукой за ручку крайней дверцы Руччини не стал открывать ее сразу, желая обострить курьезную ситуацию..затем внезапно открыл.

Лицо Виттили виноватое и стесняющееся своего нахождения, вровень с сапогами Монсеньора с глупым унынием взглянуло на них, а что в его обнаруженном положении можно было сделать еще?

Ну, а этот дополнит партию.

Глава XXXIX. Опала

Альбертик в спокойной задумчивости лежал под одеялом пиликая на струнах в тон своим вялотекущим мыслям… И может быть поэтому не сразу заслышал, но все более почувствовал людей за дверьми. Буквально сразу же вслед за этим для больного грянули три или четыре резких и самых ошеломительных в жизни Альбертика секунды, начавшиеся мигом когда дверь распахнулась словно от удара пушечного ядра и этим ядром пред беззащитно лежащим Альбертиком предстал свирепый барон д’Танк с рапирой в руке и настолько свирепый и разъяренный, что указывая рукой на двери первое время от переполнявшей его ярости не мог ничего сказать. Наконец:

– Бро-сок!!!…!!!

И не успевший и пошевелиться, застывший от ужаса Альбертик подхваченный за шкирку в мощном броске могучей баронской руки вылетел с постели в направлении дверного пролета, добавляя свой ход ногами выносясь за порог прямо на распрекрасную троицу своих друзей: Педро, Метроне и Виттили, встречу с которыми он не чаял такой, но ожидал, почему оказался перед ними совсем не в разоблаченном виде. Под одеялом он лежал в обуви.

Вслед за ним вылетело его верхнее довольно пышное оперение и шляпа с настоящим петушиным хвостом, которую на кровати неудобно было надеть и которую подхватил Виттили и напялил на свою голову, когда как остальные два друга, которым было не до веселья в горести своей принялись выручать попавшего в такую же беду беднягу, помогая тому одеваться.

Но задержки, даже самые необходимые не входили в планы барона, намеревавшегося при исполнении служебного приказа не останавливаться ни секунды, погнал весь собранный им квартет прочь и вон, угрожая кончиком рапиры. Благо что до этого Альбертик уже кое что успел и с первыми бегущими шагами умудрился-таки завязать на себе штаны. В кинутые д’Танком наперед по пути пару его сменной парадной обуви с высокими языками ботфортов влазить было уже и вовсе легче – вприпрыжку прямо во внутридворцовой лёгкой обуви, не заплетаясь словно в мешке, тем более у Альбертика имелся большой опыт влазить в сию легконадеваемую и очень удобную обувь с разбегу – в прыжке.

Далее на бегу, который барон д’Танк все развивал по мере их приближения к выходу из дворца и на открытом воздухе, одеваться становилось вовсе легче, застёгиваясь на пуговицы. В конце концов осталось только нахлобучить на голову шляпу и сделать бег надобным, правда не хватало для этого шпаги на боку, она была в руках у барона.

Как не был граф Альберто ошеломлен и подавлен свалившейся как снег на голову прошедшей минутой гона, он все же оставался все тем же неунывающим Альбертиком: заметив свою шляпу на Виттили он погнался за ней, а точнее за ним – придурком, так как Виттили, исходя из естества своей натуры, конечно бы так просто ее не отдал. Он и не отдал, увильнув сначала в сторону, но затем видя что за ним бросился не только Альбертик, но уже и барон, кинулся во всю прыть своих легких ног, давать стрекача.

Если смотреть со стороны от дворца, то картина представлялась примерно нижеследующей: сначала из выхода на лестничную паперть прыжком, игнорируя нормальный сбег, выскочил резвый малый, мельтеша ногами так что не возможно было различить на нем плотноматерчатое трико, в которых бы щеголять, а не являть две загогулины облегаемые синим, чуть развивающемся сзади… За ним, через некоторый промежуток времени, заметно отставая, но казалось несясь с такой же быстротой выбежал вдогонку Альбертик, при всей своей малоподвижности и неуклюжести полноватого тела вытворявшего бесподобное, когда за своё…

За ним через промежуток куда меньший выбежали еще двое, даже трое, но не столько за ним, сколько как раз от третьего, пыхтя и отдуваясь от старающегося догнать гонимых собой, поддать хоть для виду. Но не будь дураками высоковатый Метроне в сравнении с утолщенным и грузноватым Педро не давали сему случиться, наоборот еще более отрываясь от задыхающегося уже барона, оставляемого в неожиданной роли догонять, или хотя бы поспешать, что впрочем нисколько не изменяло сути выполняемого приказа, хотя быть может было все слишком не так…

Ибо навряд ли до того, к чему привела агрессивность барона д’Танка можно было додуматься в представлении, не то что бы суметь выразить этой устной речью, отдавая словесный приказ, и при чем на полном серьезе. Мы же пользуясь авторской возможностью различного рода описания попробуем хоть в какой то степени и хоть какой-то степенью попытаться представить на образ представления нашего читателя, картину происходящего, постараясь как можно выразительней и многообразней передать второй и срединный акт комедии «Опала», являющейся целиком лишь первой частью первого акта большой трагикомедии, каковую им неподражаемо придется сыграть в нашем повествовании.

Итак, возвращаясь к обещанному застать драпающую четверицу мы уже сможем на понижающейся главной лестнице, похожей больше на дорогу, по которой бежали в некотором разрыве между собой известные лица. И первый из них – Виттили, который находился в таком отрыве от ближайшего преследователя, сейчас заметно сдал: у него на бегу с ветерком сняло шляпу и поэтому много времени было потеряно на исправление допущенной ошибки и разбегаться по новой пришлось уже перед самым носом Альбертика, точнее перед самыми языками ботфортов, которые слышно бились об носочек и в обратном направлении.

Но, конечно же больше всего от Альбертика были слышны время от времени изрыгаемые им проклятия и обыкновенный псих, который нервными звуками заполнял все остальное время и когда он отставал и когда нагонял. Последнее скорее всего зависело не от него, а от того кому было не прочь побольше подразнить и без того уже доведенного Альбертика.

Вторая пара бегущих бежала в основном молча и без эмоций, лишь изредка переговариваясь, но часто оглядываясь на грозного бугая с рапирой в руке.

Вся уморительность всей несущейся когорты бегунов, пожалуй и заключалась в частичном понимании при непонимании общего: кто тут от кого бежит? И куда? И почему? А также и остальной весь набор врассыпную: как такое могло случиться??? В чём дело? Что случилось?

Составленность когорты представлялась самой пестрой, действия производимые должностными лицами, гостем и любимчиком ошеломляли представления не сведующих и каждый не сведующий мог бы с недоумением почесать голову, если прежде всего частично не догадался о происходящем по свирепо-запыхавшемуся барону д’Танку.

Те же немногие у ворот кто знал ухахатывались до упаду.

Струйка стремительно скатилась с лестницы и самым кончиком углубилась в открытое пространство створа ворот. Приостанавливаясь за ними Виттили дождался когда и Альбертик пересечет четко обозначенную железной реей черту, пустил шляпу в лет обратно в ворота.

Пролетая перед ним шляпа заставляла поворачивать за собой голову и в то же время остановила Альбертика, но слишком сильно он устал и запыхался, что проделал это с большой долей инерции и направился назад самыми мелкими и спокойными шажками в отдохновении. Он догнал свое.

Педро и Метроне видя куда их выгоняют приостановились сами собой: у них имелись в их личном пользовании собственные кони и только с ими они согласны… но завидев барона в непосредственной близи от себя все прежним решительно настроенным с оголённым лезвием наперевес, решили не искушать провидение, а выскочить за черту, дальше которой их гнать было некуда, или вернее незачем.

Альбертик пропустив последних, как уже говорилось снова направился за своей шляпой, но заместо получил от д’Танка в кидке вослед на вылет свою шпагу с ножнами и ремнем со словами.

– Получишь свою Мальвази когда убьешь француза Альборана!

Под раздавшийся с обоих сторон смех и позади, и впереди него, заскрежетал пущенный в действие механизм, ставший стремительно закрывать едущую на роликах по черте воротину.