Темное время души

– А я умею! Вот поживи одна, погрейся от чужого костра его крохами и вспомни меня потом! Я, может, тоже раньше не умела, да одинокая жизнь хорошим учителем оказалась! Теперь-то знаю, что умею…

– Сволочь ты, Танька! – подняла на нее грустные круглые глаза Леся. – Ты просто завидовала мне всегда, вот и решила отомстить таким образом… Выходила себе мужа, да? Воспользовалась моментом?

– Выходила, Лесь. Ага. В этом ты права, получается… Выходила.

Танька вздохнула и улыбнулась виновато, протянула руку, легко дотронулась рукой до ее плеча.

– Да ты не переживай так, Леськ, ну чего ты… Для тебя ведь это и не горе вовсе – если по большому счету… Просто плыви себе рыбкой на свободе, радуйся! Рыбе ведь зонтик ни к чему, правда? Разве только для красоты… Вот и плавай себе, а зонтик другим отдай, кому он необходим жизненно, у кого от холодного дождя сердце, любовью наполненное, может взять и разорваться в одночасье… О, как красиво сказала, ага? Даже сама не поняла, как это у меня получилось про зонтик и рыбу-то! А ты думаешь, я дурочка, а я вон как хорошо говорить умею!

– Нет, Танька, подожди… – сказала Леся. – Ты с чего взяла, что в моем сердце любви нет? Что ты обо мне знаешь-то? У меня, может, от этой самой любви сгорело уже все внутри, одни головешки остались…

– Да брось! – засмеялась Танька. – Любовь после себя головешек не оставляет! А если так, то и не любовь это была вовсе, а обманка. Да ты не горюй особо по этому поводу, Лесь! Мало ли кого и чем природа обделила – живут же люди, и ничего! Смиряются как-то. Кому красоты не дала, другому ума, а третьего умением любить обделила. И вообще таких, как ты, много! Несть числа! Думают, что любят, а на самом деле – ни фига… Суетятся просто, картинки своей жизни рисуют да бегом бегут в инстаграме показывать. Смешно даже смотреть…

Танька опять вздохнула продолжительно, глубоко задумалась. Потом, будто спохватившись, встрепенулась вставать, быстро проговаривая:

– Ой, побегу я, Лесь, некогда мне… Надо Лизу в школу собирать, потом отвозить… Школа-то далеко сейчас от дома, а одну я ее не пускаю, боюсь… Ну все, пока, подруга…

– Погоди! – уже от двери кухни окликнула ее Леся. – Мы же не договорили! Про Лизу не договорили! Я все равно ее заберу, Тань, и не надейся даже, что вам оставлю!

– Мы все решили, Лесь. Леша решил… А я его во всем слушаю, потому что люблю.

– Слушай, Тань, а ты мне не врешь? Ну, про Лешу… Не врешь?

– Чего я тебе вру? – удивленно спросила Танька. – Вру, что он ко мне ушел?

– Да нет… Я просто спросить хочу, только ты мне честно ответь… Неужели ты его так сильно любишь?

– А, я поняла, о чем ты хочешь спросить… Поняла… – насмешливо протянула Танька. – Ты просто удивляешься тому, как это твоего Лешика может кто-то вообще любить… Мол, если ты его не любила, то и другие этого не могут… Удивительно тебе это, да, что твоего мужа можно так сильно и от всего сердца любить? Правильно я догадалась, Лесь?

– Ну, в общем… Как-то так, да…

Танька уставилась на Лесю с печалью в глазах, медленно помотала головой, не находя слов. Произнесла тихо и немного насмешливо:

– О господи, Леська… Я думала, ты напоследок про Лизу хоть что-нибудь дельное спросишь, она ведь в школу пошла… Как пошла, во что одета была, какие цветы у нее были, как у нее первый урок прошел! А ты… Так ведь и не поняла ничего… И не поймешь, наверное. И никто другой не придет, не научит. Ладно, живи уж как-нибудь, рыба моя золотая, что я тебе еще могу сказать… А Лешика, кстати, очень даже любить можно! И даже нужно, и даже необходимо! Он этого заслуживает, еще как! Ну все, я пошла, не могу больше задерживаться, уж извини… Дверь сама за собой захлопну, не вставай!

Леся молча проводила ее взглядом в спину, вздрогнула от звука захлопнувшейся двери. Ощущение нахлынувшей тишины и одиночества было непривычным и страшным, и хотелось плакать от жалости к себе, от Танькиного хамства, от жуткой несправедливости жизни, обидевшей ее, такую хрупкую и беззащитную, совсем по-детски доверчивую. Да, она доверяла Таньке, и даже в голову не приходило, что все может получиться вот так. Выходит, она ей нож в спину воткнула. Что называется, утопающего толкни… Ведь она и была той самой утопающей, вконец измученной окаянным сочинским приключением!

Сглотнув подступившие к горлу слезы и сжавшись в комочек, она уселась с ногами на диван в гостиной, дрожащими руками автоматически набрала знакомый номер. Кому ж еще звонить, если не маме?

– Мам, а от меня Лешик ушел… Представляешь? И Лизу забрал! – сообщила она матери и заплакала, не сдержавшись.

– Ушел все-таки… – вздохнула мать и замолчала надолго, слушая глухие Лесины рыдания. – Да не реви, чего уж теперь! Сама же и виновата! Чего тебя в этот самый Сочи-то понесло? Я как узнала, сразу решила – все… Какой нормальный мужик такое выдержит? Дура ты, дура, Леська! Говорила я тебе, говорила – все без толку…

– Мам, а что мне теперь делать-то?

– Не знаю! Откуда я знаю? Квартиру он тебе хоть оставил? Или менять будет?

– Да я как-то не думала о квартире… Он же к Таньке ушел, мам!

– О господи, ну так я и знала… Прям из-под носа мужика увела, шалава! Вот ведь горе-то…

– Я только что с ней говорила, мам. Так поняла, что Лешик и Коленьку тоже забрать хочет.

– Ага, размечтался! Не будет этого, не отдам Коленьку! Сходитесь, расходитесь – дело ваше. А Коку не отдам! Так своему Леше можешь и передать! Поняла?

– А мне-то как теперь жить? Я ведь одна совсем…

– Ну и что? Подумаешь – одна! И хорошо, что одна! Ты молодая еще, все у тебя будет! Живи, работай… Устраивайся как-то! Может, без хвостов-то и возьмет тебя кто замуж…

– Господи, мам, ну что ты говоришь такое… Слушать этого не могу!

– А чего ты хотела от меня услышать? Как есть, так и говорю.

– Да что значит – без хвостов? Лиза для меня хвост, что ли? Нет, я ее не отдам… Я за нее бороться буду, я же мать…

– Ну что ж, попробуй. Только уж и впредь поумнее будь! А Коке я пока ничего не скажу, и ты не говори, ладно? Чего зря ребенка травмировать? А Лешику скажи – пусть даже и не думает! Не отдам!

Ольга Петровна быстро положила трубку, как будто отгородилась от возможных покушений на ее внука, заставив Лесю заплакать еще горше – никому не было больше до нее дела, даже матери… Плакала она долго, пока слезы не утомили ее, потом уснула крепко, уткнувшись лицом в диванную подушку, и проспала весь день, никем не потревоженная, и всю почти ночь. А рано утром, вставая после долгого сна под горячий душ, решила, что пойдет сегодня на работу – оставаться дома вдвоем со своим горем было просто невозможно… Да и надо было как-то начинать жить, деньги зарабатывать надо… Им же с Лизой деньги понадобятся, от предателя-мужа она ничего брать не будет!

– Ой, Лесь, что это с тобой? – испуганно встретила ее в приемной секретарша Верочка. – Ты сама на себя не похожа… – оглянувшись на дверь, тихо добавила: – Значит, это правда, что тебя муж бросил, да?