Сентиментальные сказки для взрослых

– Это потому, что я ещё только в самом начале… – сказал он, заметив мой пристальный взгляд.

–В начале чего? – не понял я.

– В начале полёта. Полета в «Страну дураков».

– Ах, вот Вы про что?

– Да, я заметил Ваш осуждающий взгляд, но отвращения в нём пока не увидел.

А он оказывается ещё и наблюдателен. И выводы делает, в целом, правильные.

– У меня нет права Вас воспитывать. Как, впрочем, и осуждать.

Мы снова замолчали. Затем он, сделав еще один глоток, махнул рукой в звездное небо.

– Как Вы думаете, у нас там будет ещё один шанс?

– Шанс? Какой шанс?

– Исправить те глупости, которые мы наделали здесь. Исправить их там.

Он снова махнул рукой куда-то в сторону и вверх.

– Ах, вот Вы о чём? Я понял. Но, правда, не знаю. И никто не знает.

– Да, пожалуй, что никто не знает. И решать всё приходиться самому, здесь и сейчас. В жизни репетиции не проходят. Репетиции… – зачем-то он дважды повторил это слово и добавил:

– Вся наша жизнь – одна сплошная репетиция. Вот, Вы кто по профессии?

– Я? Журналист.

– Журналист? Это вроде как «инженер человеческих душ»?

– Ну, вообще-то так называли писателей.

– Какая разница! А хотите, я подарю Вам сюжет для небольшого рассказа.

– У меня через сорок минут поезд.

– Сорок минут? Пожалуй, этого будет с избытком. А? Целая жизнь, для которой и сорока минут будет слишком много.

Что же? В конце концов, это моя профессия – слушать людей. И, право, от меня не убудет, если я выслушаю ещё одну историю из нескончаемого цикла «про жизнь».

Рассказ незнакомца.

– Вот я успешный, вроде бы, человек. И всё у меня есть. Работа, деньги, уважение от людей. Я даже школу новую на свои деньги построил. Там, у себя на Северах. С драматическим кружком, между прочим. Но вот только всё это так, да не эдак. И свербит что-то, и душу ломает, словно где-то, что-то я упустил. И упустил самое важное, без чего мне нет покоя. Словно бы поставил на кон всё, что имел, а лошадь моя заблудилась по дороге и не пришла. Лузер, одним словом.

А как хорошо всё начиналось. Трудно поверить, но когда-то я был самым счастливым человеком на земле. Потому что меня любили, и я любил, и меня всегда ждали, какой бы долгой не была наша разлука. А теперь вот имею только то, что имею. Вы не подумайте, я не алкаш. Это я здесь в отпуске расслабляюсь или забываюсь, чёрт его знает. А так я вообще не пью. На работе некогда, а близких друзей, с кем можно было бы чарку разделить, Господь не дал. Все мои друзья здесь остались, в этом городе детства, и в те времена, когда деревья были большими, а вся жизнь была впереди. Видите, там, через дорогу, в доме горит свет. Это мой дом, и свет этот в окне я оставил. Но всё равно никто не придет. Некому теперь. Так вот и провожу свой отпуск здесь: сплю до обеда, а потом брожу по городу, совсем без цели, куда ноги приведут. А вечером смотрю по телевизору «Спокойной ночи, малыши» и наливаюсь коньяком. Когда один на кухне, а когда вот здесь, на лавочке. Сегодня Вас встретил.

– Значит детской сказочкой на ночь Вас не свалить? – Спросил я у него с легкой издёвкой.

– А вы не смейтесь. А, впрочем, когда всё узнаете, может, и не так ещё посмеётесь. Но я продолжу.

Мы с ней ходили в один драматический кружок, и всё время играли в одних спектаклях. Если она играла Алёнушку, то Иванушкой был, конечно же, я. А если она играла Герду, то я был Каем. И так целых два года, пока не прозвенел для нас последний школьный звонок. И тут нужно было выбирать, что делать и куда пойти.

– Как я понял, «она» – это Ваша девушка? – перебил я его рассказ.

– Да, Вы правильно поняли. Она тоже жила в этом доме, – он махнул рукой в сторону уже знакомого мне дома с непогашенным светом в окне. – Только подъезд был другой, рядом.

– Я, если честно, и в кружок-то пошел только из-за неё. – Продолжил он свой рассказ. – Понимаете, меня всегда привлекало что-то конкретное, что можно было сделать и потрогать своими руками. А все эти образы, Музы, Грации, для меня были как интересный досуг, но не более. Она же вбила себе в голову, что непременно станет великой актрисой. И все мои доводы были бесполезными. Ну, тогда-то, возможно сгоряча, я и сказал ей, что не видел ни одной Великой актрисы с рыжей челкой и с конопушками на носу.

«Знаешь, что? Катись, ты, отсюда, куда подальше и навсегда» – Таков был её ответ.

Вот, я и покатился. От обиды, от того что остался непонятым, да и многое ещё отчего, наверное.

Он замолчал ненадолго, сделал несколько глотков, но я уже понял, что бутылка эта была ему как слону дробинка.

– Вот и докатился. А совсем недавно решил всё-таки разобраться со всем этим окончательно. Поднял свои связи, нанял людей. Как оказалось, в театральный институт она всё-таки поступила, но, то ли с третьего раза, то ли с четвертого. А вот великой актрисой…? Как Вы думаете, можно ли быть великой актрисой, играя в театре юного зрителя кошечек, собачек и мальчиков-переростков? Ну, и как вершина театральной карьеры – роль Каркуши в программе «Спокойной ночи, малыши».

– Так вот почему Вы смотрите эту передачу?

– А Вы не смейтесь.

– Да, что Вы, никоим образом. И знаете что? Мне кажется, Вам необходимо просто встретиться и попросить прощения.

– Мне? За что?

– За прошлые обиды, за то, что не поняли её, не поверили. За всё то, что мешало Вам нормально жить эти годы.

– И…?

– А дальше решайте сами. Либо Вы остаётесь рядом с ней, либо она рядом с Вами. Иначе потом будет поздно. Время, оно, знаете ли, бежит, не смотря ни на что.

– А что? – Он задумался. – Вот, прямо сейчас сяду и поеду.

– Нет, лучше утром.

– Почему?

– Если Ваша решимость сохранится до утра, значит, решение было правильным.

– Может быть. – Он снова задумался. – Может быть. В любом случае спасибо Вам за совет.

Тем временем, где-то совсем рядом раздался паровозный гудок. Мы оба поднялись со скамейки. Он протянул мне свою руку.

– Спасибо Вам. Может быть, ещё встретимся.

– Кто знает?

....Редакционные дела закрутили меня. Одна поездка, другая. И всё, как водится, весьма срочно. Но, спустя примерно месяц, после ночных посиделок на привокзальной скамейке в Орешкино, я в перерыве очередного редакционного совещания отвел в сторонку нашего обозревателя по вопросам искусства.

– Послушай, старик, ты часом не знаком с одной актрисой из ТЮЗа. Она ещё на телевидение работает, в передаче «Спокойной ночи, малыши»? Вроде бы ворону там представляет какую-то или галку? Рыжая такая, с конопушками?

Он на минуту задумался и переспросил:

– Рыжая?

– Ну, да. По слухам, правда. Я лично её никогда не видел.

– Ну, если это та, о ком ты думаешь, то её больше нет.

– Как нет? Умерла?

– Нет, что ты. Просто уехала. Вот так взяла и уехала, без объяснения причин. Уволилась из театра, ушла из передачи. А куда, почему, никто не знает.

Вот оно что? Значит…

– А я, наверное, знаю, почему она ушла и куда уехала.

– Да-а? Что, тут? Какая-то роковая тайна? Расскажешь?

– Не знаю. Может быть и расскажу, когда-нибудь, только не сейчас. И это будет рассказ, который я назову «Лузер или «Спокойной ночи, малыши».

***

Наверное, эта история так и осталась бы незначительным эпизодом в моей жизни, если бы не одно обстоятельство. Что-то настойчиво возвращало меня к этой случайной встрече.

С одной стороны, два человека выбросили из своей жизни несколько лет, которые могли бы посвятить друг другу. С другой, ничто так не изменяет нашу жизнь и не изменяет нас как потери. И в чем тут смысл, где истина, я не знаю. Ясно только одно, что в жизни не бывает репетиций. Всё, что происходит с нами, происходит на самом деле, здесь и сейчас и переписать случившиеся бывает очень трудно, а порой и просто невозможно.

Назад в будущее или Осторожно гололёд!

Часть 1

С некоторых пор я не люблю праздники. Особенно Новогодние. Впрочем, так было не всегда. Когда-то эти дни были самым желанными в моей жизни. Потому что начинались Ёлки, начинались каникулы. Ну, и подарки само собой. А сейчас вот не люблю. Рушится привычный ритм жизни, настрой на работу. Да, и сама работа превращается в эти дни в сплошную профанацию. Трудно вести осмысленный разговор с людьми, на лицах которых читаются лишь мысли о том, какие подарки кому купить, и чего ещё не хватает на Новогоднем столе. Потому, наверное, я и предпочел в эти дни уехать из Столицы и спрятаться в своём уютном Орешкине, взяв с собой старые журналистские записи. Мне давно хотелось разобраться в своих путевых дневниках и потертых от времени записных книжках, чтобы собрать нечто похожее на книгу о людях и событиях, не попавших в своё время на страницы нашей газеты. Окунуться в прошлое, одним словом.

Небольшая квартира, доставшаяся мне по наследству от родителей, подходила для этого как нельзя лучше. Окна на кухне выходили во двор, и я любил часами, сидеть здесь и просто смотреть в окно, вспоминая всё то, что ещё сохранила память. А сохранила она многое, и чем старше я становился, тем глубже погружался. Если так и дальше пойдет дело, то к пенсии я точно вернусь к детсадовским временам. Из гостиной же, служившей мне одновременно и спальней и гардеробной, я мог видеть наш Главный городской сквер с бронзовым бюстом Дважды Героя, одного из Маршалов последней Великой войны. Кроме того, летом здесь были красивые клумбы, чисто выметенные дорожки и удобные скамейки, на которых всегда кто-то отдыхал или поджидал товарища или подружку. Здесь наше городское место встреч для влюбленных, по опыту знаю. А зимой здесь наряжали ёлку, большую, настоящую, из леса. И приходили сюда в Новогоднюю ночь все те, кому уже не сиделось за столом, и душа которых настоятельно требовала простора и песен во всё горло. А потому вопрос, где я буду встречать Новый Год, в гостиной или на кухне, для меня стоял несколько иначе: что я предпочту в этот вечер – уютные воспоминания или шумное безрассудство подгулявшей толпы. Моё сегодняшнее настроение всё более склонялось к первому варианту. Нет, я не был мизантропом, были в моей жизни и шумные гуляния, и обильные застолья, и тихие семейные вечера. Но так уж сложилась жизнь, что в последние годы я оставался один. Впрочем, позднее вы сами всё поймете.

Звонок в дверь не был для меня неожиданностью. Скорее всего это была моя соседка, пожилая, одинокая женщина, которая не оставляла надежды взять надо мной шефство в этот Новогодний вечер. Она уже приходила ко мне сегодня, приглашала на пирог с капустой.

– Это я, Саша. Почту принесли и положили в мой ящик. А тут и Ваши письма.

– Хорошо, Анна Сергеевна. Спасибо. Я посмотрю, но думаю, что это обыкновенная реклама.

Действительно, конверты были всё больше казенного образца, хотя, нет, вот и открытка. Интересно: «Поздравляем Вас с Наступающим Новым Годом,… будем рады видеть у себя в доме… Семейство Ершовых». В сборе это семейство выглядит как Ерш с супругой и маленькие ершата или ершовичи. Хотя какие они маленькие? Сейчас им, наверное, уже пятнадцать, тринадцать и одиннадцать лет. Откуда такая осведомленность? Всё очень просто. Петька Ершов – мой друг, и моя жизнь давно уже переплелась с жизнью его семейства. И когда мне случалось встречать Новый Год здесь, в Орешкине, я был гостем в их доме. Так было до поры до времени. Но лет пять назад случилось так, что старший Ершов ушёл с детьми во двор запускать какие-то петарды, а я вызвался помочь хозяйке дома разобраться с посудой и приготовить стол к чаепитию.

– А, знаешь, Саша? Тогда, в тот вечер я, пожалуй, была влюблена в тебя. И будь ты немного настойчивей, бросилась бы за тобой хоть на край света. Но ты не позвал. Почему? Я же видела, что нравлюсь тебе.

Такого разговора я не ожидал, хотя честно признаюсь, что был готов к нему.

– Я думаю, не стоит ворошить прошлое. Сейчас у тебя есть всё, о чем женщина может только мечтать: любящий муж, славные дети…

– Что ты можешь знать про то, о чём женщина может только мечтать? Ведь ты и близко ни с кем не сходился. На долгое время. Я же знаю.

Я тогда промолчал, а вскоре, сославшись на головную боль, ушёл. Но она была права. Она мне действительно нравилась тогда, даже больше чем нравилась, но я… хотя, знаете, лучше рассказать всё по порядку.

С Петькой Ершовым я дружил с детства, насколько себя помню. Он жил рядом, в том доме, что напротив. И его окна тоже выходили во двор. Мы даже разговаривать с ним пытались, не выходя из дома. Окна распахнём и кричим:

– Петька!

– Сашка!

– Ты математику сделал?

– Да!

– В третьей задаче у тебя какой ответ?

– Пятнадцать!

– И у меня пятнадцать.

Телефоны в то время были скорее предметом роскоши или особого статуса владельцев. В наших семьях их не было.

А вот вузы мы выбрали разные. Он пошел по электрической части, а я на филфак. Но это нисколько не мешало нам Новый Год всегда встречать вместе, в одной компании.

Однако 31 декабря 19….года было особенным. Я не знаю, чем думали наши преподаватели, но на этот день в наших вузах были назначены какие-то важные зачеты, которые ну никак нельзя было пропустить. Короче, Петька на поезд опоздал. А это значило, что только 1 января он сможет появиться дома, в Орешкино. Но, я почему-то считал, что этот факт тогда его не сильно огорчил. Не на Северном Полюсе оставался зимовать, а в большом областном центре. Найдет себе компанию!

Итак, несмотря на потерю друга, я всё же решил следовать ранее намеченному плану. Тем более что впервые в истории встреча Нового Года в нашем городском Доме Культуры должна была происходить «вживую», то есть не 30 декабря и не 2 января, а именно в ночь с 31 декабря на 1 января. И разведка доносила, что будет и концерт, и весёлые мультики в кинозале, и традиционная встреча Деда Мороза и Снегурочки у настоящей ёлки, и танцы «до упаду», аж до трёх часов ночи. Да, что там! Целых четыре буфета с шампанским планировали развернуть местные власти на территории Дома Культуры. Гуляй – не хочу.

И я тогда разгулялся без удержу: участвовал в каких-то глупых конкурсах, прыгал в мешке, разгадывал загадки, сочинял стихи, а когда дело дошло до танцев…

Тогда я впервые и увидел её.

Чудо не происходит само по себе. К нему надо готовиться, даже не осознавая того. Так вот живёшь, вроде бы, обыденной жизнью и не подозреваешь о том, что ты уже переступил в себе некую грань, некую черту за которой лежит другая жизнь. Быть может. Раньше про это говорили проще: «Клиент созрел» или «Догулялся парень. Скоро жениться».

Однако продолжу. Наш Новогодний вечер близился к кульминации. Ёлка горела всеми немыслимыми огнями, отражавшимися в бесчисленных звёздах и звездочках, шарах и гирляндах. А толпа перестала быть хаотичной. В ней всё отчётливей формировались группы и группочки, кружки по интересам, отдельные пары, одинокие охотники и охотницы. А задорные танцы всё чаще сменялись лирическими «страданиями» или убойными «медляками», которые лишь ускоряли движение крови по молодым жилам. Меня добили «Вчера» ливерпульской четверки.

«Я вчера огорчений и тревог не знал,

Я вчера ещё не понимал, что жизнь – нелегкая игра…»

Мне всегда нравились «Битлз». Казалось, что я рос вместе с их музыкой: веселой и бесшабашной, задорной и смешной. Но вот пришло время и для другой музыки: нежной и немного грустной. Мурашки по спине пошли с самых первых аккордов, а тут ещё и свет приглушили. Но глаза напротив я всё же разглядел, а точнее какие-то искорки или огоньки в них. Да, так и было. Сначала глаза, а потом всё остальное.

Сказать, что я тогда имел феноменальный успех у представительниц прекрасного пола, значило бы всё сильно преувеличить. Да, и не стремился я к феноменальному успеху, тщательно пряча от постороннего взора свои юношеские переживания. Но имидж поддерживал, знакомясь и расставаясь, скорее для поддержания общественного статуса, нежели для чего-то иного. Короче, схимником, принявшим обет безбрачия, я вовсе не был, понимая, что рано или поздно, но придется. Вот только бы знать, когда именно придется, и самое главное – с кем?… Может сейчас? И может быть с этой девушкой?

Нас разделяла открытая площадка, которую ещё не успели заполнить танцующие пары. И в этом тоже был свой вызов. Пересечь под пристальными взорами открытую местность, подойти к незнакомой девушке – одно это могло стать поводом для разного рода домыслов и пересудов. А вот этого я боялся больше всего.

И всё же я решился. Подошёл, вежливо поклонился, протянул руку. Она не отвела глаз, и это было немного неожиданно. Никакого смущения, так легкое смятение и призыв. Да, пожалуй, это было главное: призыв и смятение. «Смятение зовущих глаз», – как сказал бы человек с поэтическим воображением. Похоже, что девушка тоже «созрела», или «доросла».

Мы познакомились и почему-то сразу перешли на «ты». Она не возражала, я тоже.

– Ты здесь с компанией? – Спросил я.

– С подругой, но её уже увели. Наша Таня пользуется таким бешеным успехом. Она где-то рядом, да вот же! – Она слегка кивнула головой куда-то в сторону.

Я посмотрел. Вызывающе красивая девица стояла у колонны и слушала своих кавалеров, чуть наклонив голову. Я бы к такой не подошёл.

Моя же избранница не отличалась какой-то особой красотой, но, вместе с тем, было в ней что-то обворожительное, притягательное, даже запах волос был каким-то смутно знакомым, словно из детства. Так пахнет весеннее утро или туман над рекой.

– Если поведение моё будет сегодня достойным, ты позволишь мне проводить тебя? – спросил.

– Почему бы и нет, – сказала она, и мы рассмеялись.

Я был счастлив. Нет, правда, такое иногда случается. Незнакомый вроде бы человек, а тебе с ним хорошо: и уютно, и спокойно. Не надо ничего придумывать, казаться каким-то особенно интересным. Будь самим собой и у вас всё сладится.

Когда подошло время провожать Старый Год и встречать Новый, я пригласил её в буфет. Притащил бутылку шампанского, мы выпили и поцеловались. Ещё ничего не осознавая, просто так, укрепляя доверие, возникшее между нами. Впрочем, пока часы били двенадцать, целовалась добрая половина присутствующих.

Всё было чудесно, и только стремительный бег времени напоминал о реалиях бытия. Вечер в Клубе закончился, и мы вышли на улицу. Ночь была сказочной. Деревья, припущенные инеем, пытались дотянуться до звёзд. А звёзды на черном небе блистали так, что хотелось зажмуриться от их яркого света. И легкий мороз не портил настроения.

– Я не хочу расставаться. Но мы ещё увидимся сегодня?

– Только сегодня?

– Я не знаю. Точнее я знаю пока только одно, что мы должны и сегодняшний день провести вместе. Двух часов на сон тебе хватить?

– Нет, маловато будет. Но трёх будет вполне достаточно.

Мы смеялись, говорили какие-то глупости. Но, к сожалению, и Новогодняя Ночь имеет конец.

– Всё, иди, уже поздно или нет, рано! – Она снова засмеялась и слегка оттолкнула меня.

– Но смотри, не проспи, пожалуйста: в двенадцать часов я буду ждать тебя у Клуба. Не подводи бедную девушку.

В ответ я только обнял её и поцеловал. В последний раз.

– Не забуду и не просплю. Ровно в двенадцать, у Клуба.

Дома я ещё долго не мог заснуть. «А может она и есть та самая, единственная? И завтра я скажу ей об этом. Эх, надо было сегодня. И почему я ничего не сказал ей сегодня? Почему? Однако осталось совсем чуть-чуть подождать. И всё будет хорошо».

Утром мы встретились. Ровно в двенадцать. Как раз в то самое время, когда наш пригородный поезд прибывает из областного центра. Мы стояли как раз напротив вокзала. И первое, что увидели, едва отойдя от радостных признаний по поводу нашей встречи, была сияющая физиономия Петьки Ершова.

– Ребята, привет! Как же долго я Вас не видел. С прошлого года! Санек! Как дела? А это с тобой кто? Надя? Здравствуй, Надя! Я Петя. Знаешь, что, Надя? Хоть Сашка мне друг, но замуж ты выйдешь за меня! Правда!

Она и вышла. Ровно через месяц после той Новогодней встречи. И сейчас у них уже трое детей.

Теперь Вы знаете многое, знаете почти всё. Знаете, почему я предпочитаю оставаться один в Новогодний вечер. Один, со своими воспоминаниями.

Часть 2

На дворе стало совсем темно. На Ёлке в городском сквере загорелись огни. Приближался Новогодний вечер. Надо было как-то устраивать свой быт. Я подошёл к холодильнику и заглянул в него. Словно бы и не знал, что там увижу. Шаром покати.

– Да-а. Пожалуй, придется идти в магазин. Как бы мне этого не хотелось.

Я прошел в прихожую и стал одеваться.

Город хорошо подготовился к Новому Году. Всюду, где только можно, стояли елки. Витрины магазинов и фасады зданий были украшены цветными гирляндами. А на растущие вдоль дороги деревья вплетены светящиеся нити, словно на Champs Elysees в каком-нибудь Париже. Впрочем, до Парижа нам было, конечно же, далеко. И прежде всего из-за отсутствия праздных лиц в эти предновогодние часы. Лица у всех прохожих были ещё явно озабоченными. Кто-то спешил сделать последние в этом году покупки, кто-то торопился домой, полагая, что все покупки уже сделаны и теперь можно немного отдохнуть в ожидании Праздника. В гостиных работали телевизоры, а из открытых форточек доносились знакомые до боли стихи:

«Со мною вот что происходит:

Ко мне мой старый друг не ходит,

А ходят в мелкой суете

Разнообразные не те».

– И ты, Брут! – Это я так выразился в адрес Новогоднего ТВ. – И стихи нашли самые подходящие для моего настроения.

А, впрочем, кому было дело до моего настроения. Народ в сотый раз смотрел свою любимую сказку, которая стала неотъемлемой частью новогоднего ритуала.

Во дворе было немноголюдно. Взрослые обитатели двора уже разошлись по домам. Только нашим «Гаврошам», дворовым мальчишкам не было дела до взрослых забот. А что? Гостинцы получены, пирогами накормят, а впереди были ещё две недели Зимнего праздника. Только занятие себе они сейчас выбрали немного не то. Длинный язык черного льда уходил уже прямо под арку дома, а они всё раскатывали и раскатывали его. Не иначе чтобы прямо от подъезда разбежаться и … вдоль по Орешкинской, до самой автобусной остановки. Только держи равновесие. В детстве и я любил эту забаву, теперь же следовало бы сделать замечание молодым людям, а вдруг кто-то поскользнется и разобьёт себе что-нибудь? Но внезапно толпа ребят, ещё мгновение назад оглашавшая двор весёлыми криками, разбежалась кто куда, словно бы повинуясь неведомому сигналу. И я остался один. Слишком велик был соблазн. Оглянувшись по сторонам, я разбежался и понёсся по ледяному полотну.

Спустя мгновение, я вдруг понял, что не смогу остановиться. Панический страх на мгновение забрался в мою душу. Оставалось одно – держать равновесие. Но тут ноги мои оторвались от поверхности, я замахал руками, пытаясь, наверное, опереться о воздух. Поздно. Удар головой о лёд погасил сознание. Из-под арки на тротуар выкатилось уже бездыханное тело.

Первым ко мне вернулся слух. И то, что я услышал, явно было не ангельским пением. Это я понял сразу. Никакой музыки. Обыкновенный разговор, и даже не на повышенных тонах. Однако слова, которые стали доходит до меня, звучали несколько странно. Словно бы произносились они каким-то механическим устройством, в котором постоянно что-то заедало, а скорость воспроизведения была явно замедленной.

– Что делает здесь этот человек? Его время ещё не пришло. – 1-ый Голос мне явно благоволил. Что же, и на том спасибо.

– В детство ему, видите ли, поиграть захотелось. Не наигрался. – 2-й Голос был агрессивнее. Никакого сочувствия и снисхождения к моей выходке я не услышал.

– Хорошо ещё, что на проезжую часть не выскочил. А то – явное ДТП, перед самым Новым Годом. И кому это надо? – 3-й Голос явно принадлежал казенному человеку, при исполнении.

Но вот на мгновение голоса стихли. Словно бы что-то сломалось в механизме или кто-то взял паузу для раздумий.

– За куратором послали? В конце концов, это его кадр, пусть сам с ним и разбирается. – Сказал 2-ой Голос.

– Не надо никуда посылать. Я давно уже здесь. И, вообще, разойдитесь, товарищи, дайте спокойно поработать с клиентом. – А это, похоже, был ещё один, 4-й про мою душу.

Сознание медленно возвращалось, и я попытался открыть глаза. О, Боже! Думаю, что и здорового человека, с неушибленной головой, такое зрелище могло привести в замешательство. Три фигуры склонились надо мной. В первой просматривались очертания какого-то старца, с красной шапкой на голове и мочального вида бородой. У второго на голове было что-то блестящее и написаны какие-то буквы, какое-то слово, смысл которого никак не хотел доходить до меня. Я попытался настроить резкость изображения, и увидел как на чём-то, отдаленно напоминавшем по цвету и форме половинку яичного желтка, проступили черные буквы – ГАИ!