Сентиментальные сказки для взрослых

Молодой человек стоял несколько растерянно. Видно был, как нелегко давались ему эти слова:

– Понимаете, мне все рассказали: и про болезнь Вашей мамы, и что нужна операция, и лечение. А также, что у Вас, простите, сейчас некоторые проблемы с деньгами. Я всё искал случая помочь, предложить Вам деньги, но никак не решался.

– Почему?

– Вы гордая. Вы могли просто выставить меня, или высмеять. Я боялся, что моё предложение унизит Вас, оскорбит.

– Живописцев! О каком унижении и оскорблении можно говорить, если на кону стоит человеческая жизнь. Здесь любая цена уместна. Вы разочаровали меня, Живописцев. Вот ваш веник, возьмите его обратно.

– Может, Вы оставите мне хоть какую-то надежду?

– Может быть.

В это время на больничном крыльце появился доктор, Иван Иванович, собственной персоной. И, весьма кстати. Увидев такую компанию, он радостно взмахнул руками и закричал:

– Здравствуйте, друзья. Вы, я вижу, уже познакомились. Андрей, ты привез прибор?

– Андрей! Какой Андрей? – В один голос с Наталией произнес Александр Иванович.

И какой прибор он имел в виду? Снова загадки.

Молодой человек обратился к Эскулапову:

– Извините, Иван Иванович, но наши друзья пока ещё не в курсе. Позвольте я сам всё объясню. Когда я понял, что не смогу предложить Вам деньги, я решил купить необходимую аппаратуру и передать её дяде.

Снова Наташа с отцом воскликнули хором:

– Дяде?

– Да. Иван Иванович родной брат моей мамы и, следовательно, мой родной дядя. Именно он и рассказал мне о ваших проблемах и попросил помочь с аппаратурой. И здесь только я смог бы помочь вам. Дело в том, что я давно знаю и господина Бранденберга, и его супругу. Она хочет, чтобы я написал её портрет. Недавно я дал согласие и пригласил их в Россию, а в качестве аванса за работу попросил привезти прибор. Сейчас он лежит у меня в багажнике. Наташа, теперь мне можно повторить свое предложение?

– Пожалуй, что можно.

Но не выдержав, она радостно бросилась ему на шею.

– Мы спасены! Как я рада, что не разочаровалась в Вас, Живописцев. Но. Подождите, Иван Иванович назвал Вас Андреем? Это ещё почему?

– Потому что это мое настоящее имя. Эдуард Живописцев – мой творческий псевдоним. Понимаете, мой отец – граф Андрей Андреевич Сумароков, он живет в Париже, там это можно, быть графом и носить такую фамилию, но здесь, в России? Согласитесь, что это невозможно.

Наталия произнесла чуть слышно:

– Почему невозможно? Графиня Сумарокова? Вроде бы ничего. Жить можно.

Наталия прошептала на ухо жениху:

– Слушай, Живописцев. А миллион долларов за твою «Мадонну» был бы нам сейчас весьма кстати, в качестве твоего взноса в будущую семейную копилку. Может быть, ты подсуетишься, по-быстрому, пока никто не знает про твои художества с полотном, всё восстановишь?

– Ты видно меня совсем за идиота считаешь. Картина давно уже в Лондоне, на аукционе Сотсби. А в доме у меня была копия. Там же всё написано было, на табличке, на стене. Надо было прочитать сначала.

Наталия больно пнула жениха носком по лодыжке.

– Ой. – Только и воскликнул он.

В это время из шикарной машины донеслись звуки радио, которые привлекли внимание всей компании: «Арестован международный авантюрист-террорист Джага Мухаммед-бей. Полиция города Лондона начала расследование, пострадавших просят обращаться по адресу – город Лондон, Скотланд ярд».

Негодяи всё-таки получили по заслугам. У лондонской полиции не забалуешь, она взяток не берет.

Тем временем, Александр Иванович, ненадолго скрывшись в своей подсобке при больничной теплице, вынес на улицу маленький горшочек. А в нем – новый шедевр.

– Я вот тут на досуге вывел новый сорт. Аленький цветок-2, это так, пустышка, а вот это – Аленький цветок-3, сами смотрите.

И вручил горшок молодым, которые принялись его рассматривать, охая и ахая.

– А может, мы назовем его «возрождение России» и подарим нашему новому старому президенту на инаугурацию? А потом зарегистрируем бренд и будем продавать по всему миру. Я буду дизайн горшков разрабатывать. – Воодушевленно сказала Наталия.

– А я буду их раскрашивать. – Добавил Андрей.

Что же, их можно было понять. Если бы молодость знала….

Но, наверное, именно для таких случаев и существуют родители, наставники, учителя.

– А может, ну, их всех? И президентов, и королев, и олигархов. – Сказал Александр Иванович. – Давайте отнесем цветок в палату к маме. И пусть он будет там, где сейчас он нужнее всего. И назовем мы его просто, одним словом – НАДЕЖДА.

Конец.

Машенька и Медведев

Глава 1, в которой происходит знакомство с главными героями

Обычно романтические истории начинаются с описания летнего вечера или весеннего утра, долгого блуждания по улицам главного героя, исполненного самых дерзких мечтаний и ожиданий. Но 21-й век более прагматичен, чем предшествующий, заинтересовать читателя описаниями восхода или заката стало теперь трудновато. А потому, сразу же покажем товар лицом, и попытаемся рассказать о наших главных героях всё, что мы знаем на данный момент.

Медведева у нас в Орешкине знали лет десять. Сергей Сергеевич преподавал историю в школе, читал лекции в Доме Культуры и даже вел там краеведческий кружок. Появился он в нашем городе после окончания областного пединститута. Одно это насторожило бы знающего человека. Судите сами: что делать в пединституте нормальному молодому человеку в наше время? Чему его там могут научить? Пожалуй, только тому, что никогда не потребуется в реальной жизни. Известно же – «ума нет, иди в пед». Но шли годы, Сергей Сергеевич набрал весу и авторитету, и, когда лет пять назад у местного начальства возник вопрос, «а кого ставить директором городского Краеведческого музея», иной кандидатуры на роль хранителя и ревнителя местных достопримечательностей просто не нашлось. Так прочно сидел Медведев у руководителей города в головах и иных частях тела со своей неуемной деятельностью на этой ниве. «Вот пусть сам и разбирается во всем. Авось, поумерит пыл и даст людям немного житья».

Однако вернемся к началу его жизни и деятельности в нашем городе. Первоначально фигура молодого преподавателя, а затем и директора, была весьма популярной в определенных кругах. Скажем более: Медведев был нарасхват. Приглашения на различные викторины, именины и крестины сыпались одно за другим. И отказать было нельзя. Люди могли обидеться. В чем же была причина столь пристального внимания? Да все очень просто. Медведев был холостым. И на его руку и сердце претендовали все местные красавицы, достигшие определенного возраста. С мужчинами в Орешкине всегда были проблемы. Так уж повелось, что мужики из нас наших мест всегда уходили на промыслы, а бабы сидели дома, чесали лен на куделю. При социализме, когда выросли корпуса прядильных и ткацких фабрик, крен еще больше усилился, и родилась тогда поговорка: «За невестой поезжай в Орешкино». Вот почему так ценился в нашем городе холостой мужчина. Отсюда были все эти суаре, и бланманже с пирогами вокруг подходящего кандидата.

Однако, скажем сразу, что все попытки местных «фемин» закольцевать молодого Медведева ни к чему не привели. Не получалось. Нет, Медведев не был женоненавистником, а некоторые девушки ему так и нравились. Просто у него была мечта и свой «Идеал». Когда-то давным-давно, попалась на глаза восторженному юноше одна репродукция. Их много тогда печаталось в наших журналах. Это была картина Хосе Риберы «Святая Инесса». Красота юной девы, не отказавшейся от своего Бога перед лицом позора и смерти, потрясла его воображение. В глазах Медведева она стала подлинным воплощением кротости и чистоты. Она-то, эта самая Инесса, и стала причиной того, что ни одна живая девушка не смогла пробиться к сердцу молодого Медведева. Так было и в школе, так было и в пединституте. Похоже, что шансов не было и у орешкинских красавиц. Да они и сами вскоре осознали напрасность всех своих ухищрений. К тому же, как только процесс знакомства приближался к опасной черте, Медведев замыкался и уходил в себя. Или становился вдруг каким-то нервическим и косноязычным. Но чаще всего он начинал говорить об искусстве «кватроченто и чинквеченто», а здесь, надо признаться, равных ему не было; об этом периоде Возрождения Медведев мог говорить часами. За глаза его так и стали называть «кватрочентой». И отступились девушки.

Впрочем, одна осталась. Но, так как она и ранее не очень-то демонстрировала свой интерес к Медведеву, более того, всячески скрывала его, то фактически наш Сергей Сергеевич имел в городе статус «вольного казака» и стал для женского населения города неким символом, вроде как Рувим Тартаковский для одесских бандитов. Нуте-с, попробуйте, сударыня, «окольцевать» молодого человека, который пережил уже девять подобных попыток.

Девушку же, о которой мы упомянули выше, звали Литочка Ленская, хотя по паспарту она была Маргарита. Просто в детстве она не выговаривала букву «р», и потому Рита-Маргарита звучала у нее как «Лита-Малгалита», или просто Литочка. Родители рано оставили ее, уехав в поисках лучшей доли, как только в стране стал рушиться привычный уклад. Вот, и искали они свою долю где-то по свету. Сначала вместе, потом поодиночке.

Литочку воспитывала бабушка. Женщина непоколебимых принципов, железной воли и весьма строгих нравственных правил. День у них обычно начинался с гимнастики, затем шли водные процедуры с элементами закаливания. И далее, основа любой жизни – правильное питание. Овсянка на воде и без соли. Вот мы иронизируем сейчас, а что плохого в том, что девочка росла здоровой и трудолюбивой, при этом многое могла делать сама, своими руками. И с нравственными ценностями у нее тоже было всё в порядке. Проблема была только одна. Литочка была некрасива. Хотя, с точки зрения её бабушки, красота для девушки должна быть где-то на седьмом месте, далеко уступая иным нравственным и физическим качествам. И все же Литочка переживала и за свои слишком рыжие волосы, и за крупные веснушки на плечах и лице, да и за всю фигуру в целом, которая никак не хотела наливаться в некоторых местах той притягательной для взора полнотой.

Так повелось, что с ней охотно дружили и в школе, и в институте, но вот что касается чувств, то, честно признаемся, ухажеров было немного, то есть их не было вовсе. Однако Литочку это вовсе не расстраивало. Почему? Была некая тайна, о которой не знала даже бабушка.

Дело в том, что наша героиня была давно и безнадежно влюблена. Не будем долго томить читателя, но самые умные уже догадались, что влюблена была Литочка в Медведева. Ещё со школьных лет, когда она впервые пришла в краеведческий кружок при городском Доме культуры. Собственно, и на исторический факультет Литочка пошла не столько из-за любви к истории, сколько из-за любви к историку, чтобы быть рядом, чтобы лучше понимать своего избранника. А потому, после окончания вуза недолго думала, и, с ходу отвергнув самые выгодные предложения, пошла на работу в городской Музей, простым хранителем.

Вот, пожалуй, и все основные участники тех событий, о которых рассказывает эта история, кроме одной, для которой ещё не пришло время. Но, прежде мы должны сделать еще одно отступление и рассказать о…

Глава 2. Тайная комната

Когда Медведев принял наш городской Музей, тот представлял собой весьма жалкое зрелище. Экспозиции занимали всего три зала. И были представлены в основном «Природой и фауной нашего края», «Героической эпохой Великих свершений», которую устроители начинали считать почему-то с 1917 года, и «Местными ремеслами и промыслами». Последняя была представлена ткацким станком и деревянными прялками для ручной работы, ну и образцами тканей, конечно. Все остальные помещения старинного здания бывшего реального училища, включая огромные подвалы, занимали запасники, в которые нога человека не заглядывала годы, если не больше. Просто некому было туда заглядывать, так как штат городского Музея был столь незначительным, а люди его занимавшие порой так далеки от науки, что говорить о каких-либо серьезных исследованиях просто не имело смысла.

Сергей Сергеевич решил, что главное сейчас – хотя бы понять, а что мы, собственно говоря, имеем в нашем городском Музее. Несколько лет кропотливого труда ушло только на то, чтобы просто разобрать имевшиеся завалы. Горы старой поломанной мебели, помнившей еще времена реалистов, бесчисленные коробки с бумагами, бумажками и бессмертные труды ушедших в былое политиков и руководителей нашего государства. Медведев заметил, что именно они, эти самые труды, могут служить неким глубиномером при его погружении в прошлое. Сначала он нашел целые завалы нетленного «Ленинского курса», которым следовал горячо всеми любимый Леонид Ильич, затем исторические речи Н.С. Хрущева, ну и наконец монументальные, цвета красного кирпича томики И.В. Сталина.

И здесь он сделал первое открытие. Похоже, что основная коллекция музея была собрана из того, что в годы революции и гражданской войны было конфисковано в помещичьих усадьбах и прочих местах обитания врагов мировой революции. Но вот только свезти-то свезли, а разобрать толком не сумели. Драгоценные камни, золото и прочие благородные металлы изымались еще в ЧК, а все прочее отправлялось в музей на хранение: картины, скульптуры, изделия из бронзы, а еще рукописи, книги, бумаги.

Второе открытие он сделал в подвале. Шаг за шагом он расчищал культурное пространство и нашел тайную комнату, в которой хранились несколько ящиков и покрытый толстым слоем пыли портрет «Неизвестной». Похоже, что кто-то когда-то тоже озаботился разбором культурного наследия прошлого и отобрал для себя то, что посчитал нужным. А может быть, и нет. И всё было гораздо проще. Кто был тот таинственный незнакомец, когда он проводил свои изыскания и для каких именно целей, наверное, мы никогда уже не узнаем.

Глава 3. Клад

Несмотря на поздний час, Маргарита Николаевна Ленская была еще на работе. За годы, прошедшие со школьной поры, она заметно изменилась. Теперь это была уверенная в себе молодая красивая девушка со спортивной фигурой и гордо посаженной головой. Физические упражнения и методика формирования внутреннего мира, разработанная её героической бабушкой, дали прекрасный результат. Да, еще веснушки куда-то пропали, и это её совсем не огорчало. Жаль только, что радоваться всему этому было некому: бабушка умерла, а предмет ее детской любви по-прежнему не замечал вокруг себя особ женского пола. И принцесса снова превратилась в Золушку. Носила какие-то свитера, широкие вельветовые брюки, а свои роскошные рыжие волосы убирала под нелепую черную беретку с хвостиком, которую она называла «чапела».

После смерти бабушки их маленький домик с уютным садом и небольшой беседкой, казался таким пустынным, словно и не жили в нем почти целое столетие люди, а приходили лишь на ночлег, словно в казенную гостиницу. На работе было веселее, здесь всегда можно было найти занятие по душе, которое отвлекало и от одиночества, и от разных иных дум. Ну и лишний повод увидеться с «М». Тем более, что с тех пор, как он затеял свою масштабную Разборку музейного имущества, сам Сергей Сергеевич не вылезал из своего подвала до глубокой ночи. Так что, когда распахнулась дверь ее крошечного кабинета в Музее, и на пороге она увидела Медведева, Литочка была немного удивлена – часы на стене показывали всего лишь семь часов вечера.

– Литочка, пойдемте. Вы должны это видеть!

«Странно, он впервые не поздоровался со мной», подумала Литочка. А это могло означать что угодно, вплоть до начала светопреставления. «Да, и вид у него, однако», – подумала она, но вслух произнесла:

– Добрый вечер, Сергей Сергеевич. Что случилось? У вас такой вид?…

– Здравствуйте, Маргарита Николаевна. Простите, я забыл поздороваться, но я прошу Вас, пойдемте скорее, у меня садятся батарейки, там…– и он махнул рукой куда-то вниз.

– Странная логика у Вас, Сергей Сергеевич? Я должна пойти с Вами неизвестно куда и только лишь потому, что у Вас садятся батарейки? Согласитесь, но аргументов маловато…

– Литочка я прошу Вас, сейчас не время для шуток и споров. Пойдемте со мной и Вы всё увидите сами. Похоже, я нашел клад, сокровищницу Аладдина, думайте что угодно, но, пожалуйста, пойдемте скорее. Мой фонарик сейчас совсем сдохнет, простите.

– Хорошо, Сергей Сергеевич, я иду, только позвольте я хотя бы халат надену, да и Ваш, давайте почищу.

– Не надо. Потом, всё это, потом.

Первое, что увидела Литочка, когда они спустились в подвал, было то, что Медведев оказался абсолютно прав: батарейки в фонарике сели безвозвратно. Его тусклого света едва хватало на то, чтобы различать контуры предметов. Тем не менее она увидела пару ящиков у стены и картину в подрамнике.

– Знаете, что, Сергей Сергеевич, давайте-ка вынесем это добро наверх, а там и посмотрим, – сказала Литочка.

– Но, как?

– Обыкновенно, Вы за один конец, я за другой. И не смотрите на меня так, я девушка сильная.

Часа два они возились с переноской клада, и при этом испачкались вековой пылью так, что Литочке было совсем не смешно, когда она увидела во что превратились лицо и волосы Медведева. Скорее всего, и она сейчас была такой же. И все же любопытство взяло верх.

– Не трогайте картину! – Закричала она, увидев, как Сергей Сергеевич пытается взять подрамник и положить его на стол под люстру.

– Сначала надо удалить пыль и грязь. И, вообще, посмотреть в каком она состоянии. Позвольте мне, я все-таки проходила практику в Русском Музее и знаю, что надо делать. А пока посмотрим, что в ящиках.

Небольшие, но довольно тяжелые ящики, были доверху набиты холщовыми мешочками. А в них русские и иностранные ордена, точнее орденские знаки, включая разлапистые, украшенные, несомненно, драгоценными камнями звезды. Во втором ящике были старинные монеты, в том числе и золотые.

– И что нам теперь со всем этим делать? – Сказал Медведев. – Ни в одном музейном каталоге всего этого нет. А это значит, надо составить опись, пригласить понятых и представителей власти. И картина эта, почему она вместе с ценностями?

– Картину я беру на себя. Дома посмотрю материалы и завтра начну расчистку. Но, сегодня, хоть стреляйте, я никакая. Все-таки таскать такие ящики, не для женских рук занятие.

– Да, да, я понимаю, а вот мне, похоже, предстоит бессонная ночь. Да и кое-кому в городе тоже. Идите домой, Литочка, отдыхайте. А я остаюсь.

Глава 4. Портрет

Литочка почему-то была уверена, что Бог не дал ей особых талантов. Вот разве что руки. «Ваши руки созданы для того, чтобы сшивать перебитые нервы или реставрировать полотна старых мастеров», – говорил профессор Серов. «Когда-нибудь они прославят Вас. И мы все будем гордиться Вами». Литочка была его любимой ученицей. Все это было совсем недавно, но сейчас, по каким-то нелепым обстоятельствам, ей приходилось скрывать, что она с блеском окончила факультет искусствоведения Петербургского университета, имела несколько публикаций и в определенных научных кругах к её мнению прислушивались. Не объяснять же было каждому любопытному, что она отказалась от стажировки в Британском Музее и блестящей научной карьеры, ради провинциального Музея, который возглавлял предмет её детской неразделенной любви. Не поймут, а еще, чего доброго у виска пальцем крутить станут.

Предстоящая работа не казалась ей сложной, необходимо было просто выспаться и успокоиться. А потому, едва забрезжил рассвет, Литочка собрала необходимые инструменты и препараты и направилась в Музей.

О значимости происшедших накануне событий свидетельствовал милицейский пост у здания Музея. Однако её пропустили без лишних вопросов. Кабинет директора не был закрыт, но на стук никто не отозвался. Литочка открыла дверь и увидела Медведева, мирно спавшего в старинном кожаном кресле. На столе лежала стопка исписанных листов, вероятнее всего это была опись найденного сокровища. Литочка подошла к креслу, наклонилась, вглядываясь в лицо спящего Медведева. «Милый, милый Сергей Сергеевич! Мой бедный рыцарь. Последний идеалист. Кватроченто». Она хотела поцеловать его, но передумала, вышла из кабинета и вернулась со старым шерстяным пледом, который спасал её в зимние холода. Затем заботливо укутала спящего.

Портрет стоял на прежнем месте, у стены, где его так и оставили накануне. «Пожалуй, будет лучше, если я возьму его к себе в кабинет и поработаю там», – подумала Литочка. «А Медведева не стоить будить, наверное, у него была беспокойная ночь».

– Итак, что мы имеем. Судя по состоянию холста и красок, это середина 19-го века, но никак не позднее. Все в превосходном состоянии, необходимо только убрать пыль и грязь.

Литочка давно уже заметила за собой, что, приступая к важной и тонкой работе по восстановлению полотен, ее сознание как бы отступало, она видела перед собой только холст, который нуждался в уходе и лечении. Сама картина для нее в этот момент как бы и не существовала, уходила на второй план. И только после того, как она откинулась на спинку стула, с чувством удовлетворения, после хорошо выполненной работы, Литочка взглянула на полотно как зритель.

Это был портрет девушки, нет, скорее молодой женщины. Она была в мужском костюме для верховой езды, в руках держала стек. Явно не тургеневская барышня. Гордо посаженная голова, бледно-молочная кожа лица, зелёные глаза под тонкими бровями. И огненно-рыжая грива волос, свободная, без всяких там женских заколочек и гребешков. Сказать, что портрет притягивал взор, значило бы не сказать ничего. Он завораживал, Литочка почувствовала, как по спине у нее побежали мурашки. Некоторое отсутствие академического совершенства в работе, с избытком восполнялось душой автора, его страстью. Эта картина была написана не Мастером, но Гением. Именно так, с большой буквы.

Девушка взглянула на оборот картины. Подписи не было. Только едва заметная, полустертая строка, похоже написанная гусиным пером. «Нет, так сразу не разобрать. Все же попробуем», – подумала Литочка. «Солнечный свет, нужен солнечный свет», – решила она, раскрывая тяжелые бархатные шторы. И в лучах восходящего солнца прочитала: «Никто не будет тебя любить так, как я».

Глава 5. Первая загадка

Утро, между тем, набирало обороты. Вдруг Литочке показалось, что сразу во всех кабинетах одновременно зазвонили телефоны. Но ей повезло. Как раз в её кабинете телефона и не было. Она по-прежнему могла спокойно изучать портрет.

– Похоже, у нас начинается беспокойный день! – Услышала она сзади голос Медведева. Он стоял в дверях, держа в руках её плед. – Добрый день, Литочка. Вы, я вижу, закончили свою работу. Ну-тесь, давайте посмотрим, что у нас имеется. Боже мой! – воскликнул Медведев. – Какая красавица!

Он подошел к столу, наклонился над портретом, что-то пытаясь отыскать.

– Подпись имеется? – Спросил он. – Другие надписи?

– Только одна. Здесь на обороте: «Никто не будет тебя любить так, как я».

– Очень интересно и дерзко, знаете ли! Так обратиться к женщине может лишь мужчина, которому нечего терять. Интересно и дерзко, – задумчиво повторил он. – Знаете, Литочка, нужно будет поискать в рукописном отделе, в архивах дворянских фамилий. Да, да, что Вы так смотрите. Не из купеческого же дома попал к нам этот портрет. Феофилы Ниловны несколько иначе выглядели. Согласитесь!

– Да, пожалуй, на купчиху она меньше всего походит, – сказала Литочка.

– Вот-вот, а я что говорю. Дерзкая надпись, дерзкая надпись. Знаете, мне определенно встречалось это сочетание. Я абсолютно уверен, что видел, то есть читал об этом. Но где?

Он замолчал и внимательно посмотрел на Литочку, словно пытался найти разгадку на её лице. Затем Медведев продолжил:

– В окрестностях Орешкино было несколько дворянских усадьб, в том числе, если мне не изменяет память, была одна княжеская. Из великосветского общества. Князья Тихвинские! Точно, князья Тихвинские! Вот с них, с архива этого семейства и нужно будет начинать.

За окном послышались звуки автомобильных клаксонов, скрежет тормозов, какая-то невнятная перебранка. Медведев подошел к окну.

– Вот, уже понаехали сороки. Сейчас начнется. Боже мой! Сам господин Волочинский с ними.

Литочка тоже посмотрела на улицу. Там, воробьиной стайкой, толпилась небольшая группа местных журналистов и среди них, словно броненосец среди парусных джонок, фигура человека в безупречном костюме и при галстуке, несмотря на утреннюю пору и вольные нравы Орешкина.

– Волочинский? Кто это?

– Да, так. Акула пера. И как мне его представляли, негодяй первостатейный. Вы осторожнее с ним, при случае. Вон тот, в костюме, видите. Пижон! Знаете что, Литочка? Бремя славы, я так и быть беру на себя. А вы поезжайте в архив и посмотрите там. Может, что и найдете. «Дерзкая надпись», – еще раз задумчиво повторил он. Вот что! Ищите письмо княжеского поверенного в делах, или управляющего. Я думаю разгадка там!