Царь Борис

Вчера же Валера сказал, что мы оба на строительный подадим документы, – недовольно буркнул он, не удостоив гостью взглядом.

Услышав в его голосе пренебрежительный оттенок, и, возможно, нежелание общаться с ней, Ира тихо встала и, ничего не сказав, ушла к своим подружкам.

Однако часа через два – три она вернулась. Её задело за живое, что этот широкоскулый верзила пренебрегает ею, несмотря на её видимые знаки внимания. Она к этому не привыкла. Она привыкла к другому, – к тому, что парни и женатые люди всё время ищут с нею общения, всегда пытаются переброситься хотя бы словом. В строительном управлении, где она работала до отъезда целых два года после восьмилетки, все парни и даже большие начальники всегда искали уединения с ней, чтобы заглянуть в её крупные голубые глаза, полюбоваться её фигурой и осанкой. А этот грубит и не желает приличной девушке лишнее слово сказать. Вот другой, его товарищ, сразу оценил её и глаз не сводил до самой полуночи, она это хорошо заметила.

Вот эти обстоятельства заинтриговали Иру. И ей хотелось узнать причину подобного невнимания Бориса. Однако и вторая попытка начать общение с ним не увенчалась успехом. Подсев к нему поближе, почти в касание, Ира увидела, что в книге осталось мало страниц, и с восхищением заметила ему, что он быстро изучает предмет – вон почти уже выучил физику.

Борис только отодвинулся в сторону окна, чтобы не касаться Иры вовсе. Потом подумал и произнёс:

Моя задача вот сегодня ещё одну книжку повторить, – и, не поднимая головы, он левой рукой дотронулся до стопки книг, лежащей перед ним сбоку на вагонном столике.

Но пора бы и перерыв устроить, – заявила она хозяйски-доброжелательным тоном, – в каждом деле отдых требуется, – она как бы не заметила безразличный ответ Бориса.

Я не устал, – отрезал Борис, как ножом.

Настроение девушки испортилось, и она, покрепче сомкнув губы, встала и покинула общество бестолкового парня.

11

После обеда, поближе к ужину, Валера наконец-то издав какой-то приветственный возглас, таким образом подал сигнал о своём существовании. Опустив руку к плечу Бориса, сидящему под его спальным местом, он спросил:

Который час?

Получив ответ, растянулся на своей полке, а потом, подперев подушкой подбородок, стал через вагонное окно обозревать пролетающие мимо природные окрестности.

Борь, я есть хочу, – устав от своего занятия, Валера мигом спрыгнул с верхней полки. Натянул рубашку и, всунув голые ноги в белые спортивные тапочки и прихватив из своего маленького чемоданчика мыло, зубной порошок и щётку, побежал в сторону умывальника. Для него утро началось именно в это время.

Борис к приходу товарища принёс для него и себя крепкий наваристый чай. И друзья сели за ужин.

Не успели будущие академики проглотить что-нибудь, как в их купе снова появилась Ира с одной из своих подружек. Увидев, что парни ужинают, девушки отпрянули было назад. Но Валера, разжёвывая кусочек колбасы, и издавая по этой причине непонятные звуки, схватил Иру за руку и головой пригласил её и подругу присесть. Гостьи послушались и присели. Парни предложили им попробовать домашней деревенской еды, где в основном фигурировали сало, хлеб и огурцы. Валера встал, чтобы бежать за чаем для гостей. Но девушки отказались, от всего, попробовав для приличия по свежему зелёному огурчику.

На сей раз Валера стал рассказывать о том, каким замечательным секретарём комсомольской организации он был в своей школе, в Александрове, какие актуальные проблемы поднимал в докладах, сделанных им на пленумах и собраниях городского комсомола. О том, как его доклады и поднятые проблемы хвалили старшие товарищи, руководители городской организации КПСС.

Борис не знал даже, что его товарищ был комсомольским вожаком в школе, впервые услышал от него только сейчас. Но делать было нечего, оставалось только слушать и не мешать его болтовне. Ведь в этой болтовне Валера нет-нет да и призывал в свидетели Бориса.

Вот Боря может подтвердить, – говорил он, заглядывая в глаза товарищу, и Боря согласно кивал головой.

Зачем все эти полувыдумки Валере нужны, Борис не понимал. Неужели девушке, если ей понравился, так важны все эти общественные поручения? Ведь если понравился, то и без твоих докладов девушка обойдётся. Во всяком случае, так должно быть. Так рассуждал Елин, слушая, как беспрестанно, красиво и правдоподобно врёт девицам его товарищ. Вот ведь с кем, вот ведь с каким деятелем придётся жить бок о бок пять лет подряд, если поступишь в институт! Борис и сам бы не поверил его рассказам, если бы Валера так часто не призывал его в свидетели – подтверждать, что было и что не было.

А ты тоже комсомолец? – среди беседы спросила Ира Бориса.

Нет, я учился не слишком хорошо, и меня не принимали, – ответил чистосердечно Борис. Здесь обе девушки вопросительно вытаращили глаза. Только что вчера вечером Валера повествовал им всем о выдающихся способностях Бориса. И о том, что он учился на самые самые пятёрки.

Валера, увидев удивлённые глаза девушек, быстро понял опасность и постарался сгладить недоразумение.

Боря у нас самый скромный человек на свете, – заявил он, широко улыбаясь. – Его не из-за успеваемости не приняли в комсомол. А из-за поведения. Это сейчас он, как ягнёнок, серьёзными делами занят, потому и притих. А так он буйный очень. Силища в нём – не знает куда девать, целый склад мускулов. Вот он и раздавал в школе неспокойным школьникам щелчки да подзатыльники, кому надо. Лишь бы дисциплина на уроках держалась. А учителя этого никак не понимали, что он им помогал. Вот на приёме в комсомол и нажил себе противников.

Девушки слушали молча.

Но ничего, Боря, – глядя на него покровительственно и со смеющимися глазами, продолжал Валера. – Как вот только поступим в институт, сразу тебя в комсомол примем. Там ведь не знают о твоих проделках и затрещинах. В школьной характеристике об этом ни слова.

Короче говоря, Валера вовсю валял дурака, рассказывая девушкам разные небылицы с участием Бориса, стараясь, видимо, выдавать желаемое за действительное. Однако Ира в основном смотрела на Бориса, не слушая речи Валерки и время от времени задавая вопросы только Боре.

Борис отвечал нехотя и кратко, затем Валера принимал эстафету и продолжал отвечать вместо товарища, придумывая всякую ерунду, лишь бы девушки были довольны, лишний раз улыбнулись и не спешили удаляться.

Но, видя, что Борис и на этот раз глух к её стараниям, Ира, скоро разочаровавшись, покинула общество молодых людей. За нею поднялась и подружка.

Да ты что сидишь, как индюк, надувшись? Ты что не смотришь на девочек? – возмущённо накинулся Валера на Бориса после ухода приятных гостей. – Они с тобой поговорить хотят, она же специально подругу привела, чтобы с тобой поближе познакомить. А ты в книжку уставился. Неужели она тебе не понравилась?

Кто? – повернулся к Валере Борис.

Ну, подружка Иры, отличная девица, всё при ней. Не разглядел что ли?

А ты, значит, Ире понравился, да? – задержав на товарище взгляд, спросил Борис.

Ну, ясное дело, я ей нравлюсь. Ночью мне говорила. Сначала мне она не приглянулась. А потом, когда позвала в тамбур, там я её поближе разглядел. Ну, а к утру, откровенно говоря, она и мне понравилась, – произнёс Валера и, на секунду задумавшись, замолк. А потом мечтательно и с сожалением продолжал. – Девушка первоклассная, высший класс, за неё можно и жизнь отдать, а за один поцелуй гору свернуть.

Вот ещё чего не хватало, – сердито высказался Борис, – Мы ведь с тобой учиться едем. А не выбирать невест. Чего сейчас о них думать, голову без толку лишними мыслями забивать? Давай сначала в Омск приедем, в институт поступим, а потом уж и займёмся этими делами. Если время будет, конечно.

Ну ты даёшь! – засмеялся Валера. – Смотри, сколько их вокруг. Ведь все они мучаются, всем им хочется, чтобы мужики их потискали, а ты, как монах, сиднем сидишь! В институт мы с тобой всё равно поступим, это я тебе гарантирую. А вот таких девушек, как сейчас тут у тебя под боком, уже прямо на постели, высиживали, уж не найдёшь.

Почему же не найдёшь? Они ведь тоже в Омск едут, там и работать будут.

Вот-вот. А чтобы в Омске связь не разрывать, надо их здесь, в поезде, хорошенько прижать и получше подготовить. Контакты наладить, чтобы потом никто их не отшил. Непонятно, что ли? Такие девушки быстро найдут себе, кого надо, если ты на них индюком будешь пушиться.

Если ты, Валерка, планируешь дружить с девушками надолго, то я не хочу, чтобы ты из меня делал посмешище, – не глядя на приятеля, но с заметным волнением в голосе заявил Борис. – Я бы смолчал, если бы ты не показывал меня чёрным, а себя белым. Ты прекрасно видишь сам, что Ира на тебя не обращает внимания. А ты из-за неё готов своего друга при девках приложить, с которым пять лет жить рядом собираешься. Я уже со вчерашнего вечера, как ты повёл себя так странно, математикой и физикой заниматься не могу. Всё думаю, ради чего ты меня таким клоуном выставляешь перед ними. Думай сам, как по-другому к Ирке подойти. Хоть все ночи в тамбуре стой, мне какое дело. А за меня ты не беспокойся. Не поступлю в институт, так пойду на стройку, туда, где эти девки собираются работать. Хуже не будет. Там тоже люди нужны.

Валера остолбенел и пошёл по веснушчатому лицу красными пятнами. Он вытаращил на соседа глаза и сначала ничего не мог ему сказать. Его сразило то, что у этого тихони, стеснительного парня из деревни, хватило мозгов, чтобы разгадать его поведение. Неужели он понял и его тайную игру с намерением: принижая личность Бориса, постепенно, по ступенькам, подниматься в глазах

Ирины и добиваться её расположения? Он краснел оттого, что этот Борька оказался не таким уж простым фруктом, из которого можно лепить, что хочешь. Значит, не такой уж он тупой и тяжелоподъёмный.

Замечание Бориса было настолько справедливо, что Валерка не сразу сообразил, что нужно делать. Но всё-таки решил, что извиняться и просить прощения за якобы не вполне обдуманные слова и действия при девушке, в которую влюблён, это уж слишком, и означает здорово унизить себя перед другом. Поэтому он выбрал другой вариант поведения:

Да что ты, Борь, это ведь просто так, в шутку. Чтобы время провести. Ведь пришли девки – надо же их как-то развлечь. Ты-то ведь молчишь и молчишь, мне что делать прикажешь? Я и не думал, то ты всё это воспримешь в таком негативном смысле. Я ведь говорил не специально, без всякого умысла.

Для смеха можно анекдоты рассказывать, – обиженно буркнул Борис, выслушав витиеватые объяснения Валерки.

Наступила молчаливая пауза. Борис делал вид, что изучает свои книги, перелистывая их по одной. Иногда долго вглядываясь в какую-нибудь страницу.

Валера в это время, уже посерьёзнев, про себя размышлял, что его, в общем-то, безобидный поступок стал на деле причиной появления трещины в добрых отношениях с Борисом. И чем дольше он про себя рассуждал об этом и вспоминал свои слова и предпринятые шаги, тем всё больше признавался себе, что поступил нехорошо и даже неприлично по отношению к Борису, к которому ещё на свадьбе расположился ввиду его доброго и тихого поведения. Признаваясь в своей неправоте, Валера в то же время и обвинял Бориса в его, как ему казалось, излишней нетерпимости и официальности к нему. «Чтобы добиться девичьего внимания, можно и такие, и почище фокусы придумать. Лишь бы дали положительный результат. Я, например, не обиделся бы, если бы он сам поступил так по отношению ко мне. Принял бы за игру и не увидел бы тут ничего особенного», – раздумывал Валера. И чем больше думал, тем больше считал инцидент исчерпанным и не стоящим выеденного яйца. Через некоторое время Валера таким образом успокоился и направился в другой конец вагона, к девицам. С этого момента Валера до конца поездки пропадал там, в предпоследнем купе, в обществе всесторонне приятных барышень.

С Борисом почти не общался, да и практически они не виделись, хотя и ехали в одном купе. Боря пока ещё не мог окончательно простить Валере его легкомыслие и клоунаду. А Валера уже не хотел больше тревожить Борю, раз уж он такой обидчивый и непонятливый. К тому же Валера, занятый серьёзными сердечными делами, перепутал день и ночь, то есть бодрствовал ночью и дрых днём. Борис же вёл нормальный и правильный образ жизни – ночью, как все порядочные люди, отдыхал, а днём и утром занимался книгами и наблюдал пролетающие заоконные окрестности…

Поезд в Омск прибыл поздним вечером. Вот тогда после долгого перерыва друзья снова заговорили.

– Боря, возьми и мой чемоданчик, пожалуйста, – попросил Валера, проходя мимо своего купе к выходу. Его руки были заняты сумками и чемоданами, впереди и позади его шли девушки – Ирина и её подруги.

Поздоровавшись с Борисом, оживлённая компания прошла к выходу, в тамбур, за ними поплёлся и Елин. Проводив девушек до такси, Валера не стал обмениваться с ними адресами, поскольку у девушек адреса пока не было, но телефон и адрес свой Валера дал девушкам ещё в поезде.

Борис настаивал подождать до утра на вокзале, но Валера убедил Бориса, что дядя и его жена отличные люди, и если они заявятся к ним даже за полночь, не обидятся. А будут даже рады.

Ты знаешь, и дядя Митя и тётя Клара, его жена, меня, как сына любят. Одно время уговаривали мать, чтобы она разрешила им усыновить меня… Так что, Борька, не бузи, мы с тобой ко мне домой идём, а не в гости, – заверил Валера Елина, забыв вообще о том, что произошло в поезде.

12

Действительно, услышав голос племянника, дядя Митя на том конце провода обрадовался его приезду. Спросил о здоровье сестры, матери Валеры, велел никуда не отлучаться и ждать его у главного входа в вокзал, около уже закрытого киоска «Союзпечати». Ждать дядю Митю пришлось недолго. Оказалось, жил он в доме, прямо против вокзала, на другой стороне широкой, ярко освещённой улицы. Выглядел дядя Митя лет этак на пятьдесят пять – пятьдесят восемь. Он был высок и строен, лишь немного сутулился при ходьбе. Удлинённое сухощавое лицо излучало тепло и доброту. Обняв Валерку, он долго не выпускал его из объятий, разглядывал и ворошил рукой ему вихор. Поздоровавшись очень тепло с Борисом, он вопросительно взглянул на племянника.

Валера изложил ему краткую биографию Бориса и извинился перед дядей, что не смог заранее сообщить, что едет вместе с товарищем.

Дядь Мить, мы с Борькой вместе хотим поступать, – закончил он.

Узнав, что Елин из его родных мест, дядя Митя очень обрадовался, спросил, как поживает его наумовский знакомый, Никита Ярославцев.

Борис рассказал печальную правду о Никите: он не возвратился с фронта Отечественной. Дядя Митя посерьёзнел и задумался.

Да-а. Проклятая война унесла многие жизни. Многих хороших русских мужиков, – с сожалением произнёс Дмитрий Никитич, глядя куда-то вдаль. – Я ведь с ним вместе рос, знал, как родного брата, хороший был человек.

Он встрепенулся, как бы отгоняя воспоминания:

Ну ладно, ребята, потопали, до дома недалеко. Сейчас Клара Константиновна тревожится и наверняка уже через окно смотрит, идём мы или нет, – и направился от вокзала. За ним спешил Валера. А поодаль Борис.

Как мама? – не оглядываясь, спрашивал Дмитрий Никитич племянника. – Ноги-то сильно беспокоят?

Всё так же, дядя Митя. Лекарство, что вы прислали, тоже не помогло. Гудят у неё ноги и гудят, особенно при перемене погоды.

Вот-вот, не слушается она меня. Ей здесь, в Сибири надо жить. Здесь природа стабильная, относительно, конечно. А ей, видите ли, не хочется оставлять родные места. Да и Москва, мол, рядом. Для неё, видишь ли, Москва под боком важнее, чем собственное здоровье. Никак не могу её сагитировать переезжать в Омск. Может, ты, Валерка, теперь её сможешь убедить. Поскольку здесь жить будешь. Поживёшь, увидишь прелести омской природы и напишешь ей, переманишь. Я со многими знакомыми врачами разговаривал. Надо ей или сюда переезжать, или на юга. Так врачи советуют. А на югах у нас с тобой, Валера, друзей и родственников нет. Потому остаётся только Омск.

Не успели дядя с племянником обсудить один из важных семейных вопросов, как все трое вошли в подъезд пятиэтажного дома и по широкой лестнице поднялись наверх. На третьем этаже дверь одной из квартир была уже полуоткрыта – их ждали. И дверь раскрыла настежь и прислонилась к косяку, встречая их, немолодая женщина в полосатом мохеровом халате. Полное круглое лицо женщины сияло улыбкой. Как только все трое мужиков поднялись на лестничную площадку, хозяйка квартиры всё с той же сияющей улыбкой двинулась им навстречу, приговаривая:

Валерка наш, Валерка приехал! Какая радость, дождались, наконец! – И, обняв парня, женщина поцеловала его три раза в щёки. – Ну и вырос ты! Вырос, возмужал. Разве это тот самый хилый мальчик, что был? Жених, тут нечего и говорить!

Увидев рядом с Валеркой незнакомого парня, Клара Константиновна обняла и его, ничего не спрашивая, догадавшись, что Валерка приехал не один и явно с другом.

Как там мама, ничего? – спросила Клара Константиновна, пропуская мужиков впереди себя. Она захлопнула и заперла за собой на замок дверь. Здесь же, в передней, нашла для парней тапочки, переделанные из старых летних сандалий. Её вопрос фактически не требовал ответа, потому что впереди предстояла более основательная беседа с Валеркой.

В трёхкомнатной квартире тёти Клары царила идеальная чистота. Через открытые двери Борису было видно, как аккуратно и со вкусом расставлены кровати, диван, стулья. В доме было хорошо и уютно.

Однажды Борису в Александрове как-то пришлось побывать в квартире у одного школьного товарища. Его родители служили какими-то там большими начальниками. Мебель в квартире собралась новая. А комнаты напоминали забитый вещами склад, некуда ногой ступить. К тому же, по следу пальца по столу, слишком явно замечалось, что хозяйка по несколько недель не берёт в руки тряпку.

Здесь же всё виделось наоборот. Обои на стенах в прихожей улыбались, краска на стенах в кухне сияла, словно вчера провели ремонт. По всему виделось, что хозяйка, тётя Клара, очень домовитая и аккуратная женщина. В деревне мать Бориса Дарья Силантьевна тоже в свободную от работы минуту не выпускала тряпку из рук, проходила по всем углам и закоулкам. Но даже с наумовским домом чистоту и уют этой омской квартиры Борис сравнить бы не смог. Борису нравились чистоплотные женщины, и он имел привычку оценивать, кто чего стоит, именно по порядку и чистоте в доме. И, несмотря на свой, ещё ничтожный жизненный опыт, он готов был клятвенно утверждать, что ленивая женщина, не заботящаяся о чистоте домашнего очага, не может быть ни добрым человеком, ни хорошей хозяйкой, ни хорошей женой и матерью. Так что тётю Клару он с первого взгляда занёс в список самых лучших и ответственных женщин и не ошибся…

13

Угостив приезжих горячим сладким чаем и бутербродами с сыром, тётя Клара сама присела за стол в кухне вместе с ребятами. Подробно расспросив о семейных делах Валерку, стала заботливо и трогательно знакомиться с Борисом. Заметно было, что она от души рада приходу в дом этого неуклюжего, нестандартного парня и считает сейчас, после знакомства с ним, своим долгом помочь ему и поучаствовать в его судьбе, раз уж обожаемый ею племянник привёз своего друга с собой.

Клара Константиновна вместе со своим мужем преподавала в Омском политехническом институте математику. До экзаменов оставалась всего одна неделя, и добрая женщина решила по-домашнему проэкзаменовать новоприбывших абитуриентов. В случае слабых знаний, а это можно назвать очевидным, она взялась подготовить их к вступительным экзаменам по всей форме, чтобы ребята получили хотя бы положительные оценки.

У нас в институте обычно каждый год бывает недобор, но с двойками всё равно не берём. Поэтому прямо с завтрашнего дня я буду заниматься с вами по несколько часов подряд. Сначала ведём теорию до обеда. А после обеда перейдём на практику. Задачи и примеры будем решать.

Борису слова хозяйки очень понравились. Однако его волновал во всём этом один момент. Он считал, что Валерка, наверно, будет жить с ними, потому как он словно родной сын при них, а ему после сдачи документов придётся устроиться в общежитие. И за подготовку, наверно, тоже придётся хозяйке платить, чего он не сможет при скудных финансовых средствах. При мыслях об этом лицо у Бориса нахмурилось и стало заметно озабоченным. Не прошло это и мимо взгляда Клары Константиновны. Она явно догадалась о внезапно испортившемся настроении парня, и потому, глядя на мужа, произнесла, скорее для Бориса, чем для мужа:

Мить, пусть ребята поживут у нас. Мне будет легче с ними заниматься. Да и для них полезно. Пусть не теряют время на дорогу и прочие дела. Им всё это время надо хорошенько позаниматься. Иначе студенческого билета им не видать.

Конечно, конечно, дорогая. Если только они не против? И Валерка, и Борис будут жить у нас, разве они могут отказать такой прекрасной даме, как ты! Правда ведь, парни?

Парни дружно кивнули головами в знак согласия. Причём Борис не только кивнул, но и немного покраснел и вскинул глаза на Валерку. А тот, дожёвывая бутерброд, снова замахал головой, как лошадь. Но лошадиное помахивание головой Валеры Клара Константиновна восприняла как должное, потому что Валера так или иначе должен оставаться у неё на жительство: её дом – его дом. Но её интересовало согласие Бориса. Понравился ей этот скромный, даже чересчур тихий парень со слегка испуганными глазами, которые как бы спрашивали – не надоел ли он своим присутствием хозяевам такой чистой и уютной квартиры. Клара Константиновна взглянула на мужа, и тот, сразу перехватив её взгляд, не заставил себя ждать.

А Борька-то чего молчит? Не уважает красивых женщин, что ли? – со смешком в глазах спросил Дмитрий Никитич.

Борис Елин, чуточку покрасневший от горячего чая, от чрезмерного внимания совершенно незнакомых, но очень добрых людей, сначала глянул на Валерку, потом на тётю Клару, которая в это время с доброй и искренней улыбкой смотрела на него, и наконец с трудом выдавил из себя:

Да, конечно, огромное спасибо!

Тётя Клара, довольная, словно это она сама сдала трудный вступительный экзамен, отчего улыбка ярче засветилась на её, ещё хранящем красоту лице, потянулась к чайнику, чтобы повторить для гостей чайную заварку. И как только наполнила чашки кипятком, предложила ребятам распоряжаться самим, а сама извинилась, поднялась от стола и ушла готовить комнату для ночлега.

Вскоре хозяева и гости, перебросившись несложными фразами, пожелали друг другу спокойной ночи и разбрелись по своим местам. Молодые люди, осовелые от вагонной усталости, от сердечного приёма и сытной еды, немного поговорив, уснули глубоким убойным сном.

14

На следующий день парни бесстыдно проснулись только к обеду…

Вот с этого момента для абитуриентов Омского политехнического института началось настоящее ученье. Как сказал бы бюрократ, – кропотливый труд по искоренению пробелов и по овладению знаниями в объёме средней школы под пристальным и чутким контролем Клары Константиновны и Дмитрия Никитича Каракозовых.

Первые уроки показали заслуженным преподавателям глубокую бездну, в которую провалились все знания, накопленные приятными мальчиками из Подмосковья за десять лет своей школьной жизни. Они напрасно потеряли эти десять лет и так же напрасно протирали на партах купленные на отцовские деньги штаны.

Чтобы парни смогли показать на экзаменах хотя бы минимум знаний, позволяющих им увидеть свои фамилии в студенческих списках, Клара Константиновна и Дмитрий Никитич придумали для своих подопечных жёсткую ускоренную программу подготовки к экзаменам. Эта программа не давала будущим студентам расслабиться и забыть цель своего приезда в сибирские просторы. Распорядок дня уплотнили до немыслимых в другое время границ. Исключили свободное брожение по городу, а также походы в кинотеатры и прочие культурные заведения. Время между уроками, или занятиями, так называемые перемены сократили до пяти минут. Десять минут давали на большую перемену. За обеденным столом сибаритствовали не больше пятнадцати – двадцати минут.

Если преподаватели отлучались по своим служебным делам, то заранее задавалось столько примеров, что одно переписывание с учебника на тетрадку занимало всё это время свободы, не разгуляешься. А ведь ещё надо их решать, записать решения.

Короче говоря, юные абитуриенты находились как бы взаперти, словно в темнице, и не могли не подчиниться суровому диктату этих бескорыстно, искренне помогающих тебе людей. А как же иначе, если добрые люди постановили сделать из безформенных шалопаев и двоечников настоящих, мыслящих людей!..

Ну что ж! За семнадцать дней Каракозовы сумели привить бывшим двоечникам уважение и даже любовь к ученью и основательные знания, которые помогли подмосковным парням стать студентами Омского политеха!