Курсант из Тис-Утор – I. Где я?

Я бережно рассмотрел шершавую обложку, переливающуюся золотом. Когда я медленно открыл книгу, она вся вспыхнула, словно взрываясь огненными искрами, а потом посерела. Я заворожённо закрывал её и открывал снова, наблюдая за почти живым пламенем.

– Красиво, правда? – Я только промычал что-то утвердительное. – Это отсылка к тем вспышкам, с которыми появлялся Койера. Прекрасное последнее видение мира, которому суждено обратиться в ничто.

Я вспомнил последний день в Риунне, и книга гулко выпала из моих рук. Вспомнил, как дома превращались в разноцветные полотнища ткани и уносились штормовым ветром в Пустоту, а в прорехах мира отрешённо переливались белые звёзды. Как я бежал по булыжной мостовой, а за мной гнался сметающий всё вихрь. Как я оказался на площади у фонтана, и путь мне отрезали те самые золотые вспышки, от которых спасла крепкая хватка Таана на левом локте.

– Я его видел, – бесцветно отозвался я, уставившись в блестящий пол.

– Ох, прости… – Она опустилась на корточки возле меня, пытаясь заглянуть в глаза. – Тогда мне не стоило… я возьму.

Хранительница хотела отправить книгу обратно в лабиринт стеллажей, но я остановил её.

– Оставь, я всё ещё хочу её прочитать.

Линель прислонилась спиной к моему стулу и задумчиво провела пальцем по трещинкам на полу.

– Знаешь, хватит, наверное, с тебя на сегодня. Тебе нужно отдохнуть и выспаться. В Тис-Утор сутки совсем короткие. Захочешь чего-нибудь – обращайся. – Она подняла на меня крупные глаза. – Ты всегда здесь желанный гость. Просто подумай о том, что тебе нужно, и зайди поглубже в Библиотеку. Очень скоро найдешь. Она связана с Архивом, как и все остальные вольные библиотеки Лейна, он тебе обязательно поможет. Это не только книг касается, – женщина игриво дёрнула бровью, – думаю, для тебя Архив материализует даже завтрак.

– Спасибо.

Я ещё немного ёжился от книги, которую держал в руках, но мне было приятно и как-то спокойно в этом странном месте. Я чувствовал, как в нём что-то двигалось, менялось, медленно переваливалось из коридора в коридор, скребло по стенам, бегало по высокому потолку с острыми сводами. Но все эти существа, или, скорее, одно огромное существо, излучали доброжелательность. Доброжелательность с долей любопытства. Пожалуй, здесь хранилось что-то опасное, где-то в глубинах, за прочными замками и защитными барьерами, но стены Архива оберегали меня, как раньше это делали витые стволы яблонь в саду Таана.

Стоило закрыть глаза и пожелать вернуться домой (как я неожиданно для себя назвал пятую комнату), и с коротким ощущением падения пространство вынесло меня к первому ряду стеллажей. На плитке, самостоятельно переместившейся с подоконника на стол, грелся керамический чайник. Рядом стоял белый заварничек поменьше и пучок свежих ароматных трав. Между входом и началом Библиотеки, рядом с зеркалом, к стене прислонилась бежевая дверь, за которой я обнаружил просторную ванную комнату с горящими благовониями и стайками разноцветных пузырьков всех форм и размеров. Давно мне, конечно, таких условий не устраивали.

После горячей ванны – такой глубокой, что стоя на дне я едва мог выглянуть из-за бортика; хорошо, что внутри предусматривались ступени, – было особенно уютно сидеть в гнезде из подушек с горячим чаем и книгой, завернувшись в простыню до подбородка. Висящие в воздухе огоньки уютно потрескивали, как маленькие костры. Повинуясь моему желанию, они сменили цвет с голубого на оранжевый, а стоило лечь и захотеть темноты – шустро разбежались и спрятались внутри стен.

Я смотрел в густую тьму потолка и думал. О том, что хорошо бы тем чудовищем для бытовых проблем оказалась Линель, и о золотых вспышках тоже. Слова легенд ещё отдавались в сознании голосом Таана, как если бы сейчас мы с Аокой лежали в саду на старых одеялах и слушали его истории об очень далёких мирах, смеялись, когда холодные капли падали с листьев на лицо, и терялись где-то в россыпи звёзд, которые так обильно расцветали над Тис-Утор в конце лета.

Кажется, я был счастлив.

Глава 3. Птичка и устройство Лейна

Когда я проснулся, первые солнечные лучи ещё только сползали с диванной спинки мне на лицо. В комнате было прохладно; я пожелал горячего чая, и плитка начала нагреваться. Управление мыслями? Всё с этими лейнийцами ясно… А я ведь и сам теперь лейниец, получается.

Забрался с ногами на широкий подоконник. Потом подумал, накинул куртку и вместе с кружкой спрыгнул наружу. Библиотека осталась в трёх левых окнах.

Здесь дом стоял посреди большого парка: над крышей смыкались ясени и рябины, было что-то вроде риуннской текки с пучками острых листьев и клёны. Огоньки в фонарных клетках, похожие на большие версии домашних, сонно потрескивали.

В отдалении, где опрятный парк плавно переходил во что-то более дикое, небольшой чёрный пруд медленно выкатывал к берегам комочки тумана. Фонари возле него уже не горели, а в плотной ещё листве клонящихся к самой воде веток стрекотали и возились птицы. Я постоял немного, попытавшись рассмотреть хоть одну, но безуспешно – только рябь листовой мозаики.

Дворец Измерений отсюда едва просвечивал сквозь кустарник белым пятном, а в противоположной от него стороне можно было различить высокую каменную ограду с большими чёрными воротами. Металлические прутья были оплетены сложной лозой с тяжёлыми листьями, такой реалистичной, что в темноте её можно было бы принять за живую.

Я попробовал толкнуть створку, но она не поддалась. В голове прозвучало короткое бесстрастное «нет». За воротами виднелись хаотично разбросанные двухэтажные домики: синие, изумрудные, блёкло-жёлтые. Возле некоторых расползались маленькие садики с цветами и грядками, и почти на каждом балконе что-то росло. Может быть, там чьи-то дачи.

Я вернулся к пруду и присел у кромки воды. Она практически не двигалась; редкие волнения вспыхивали в раннем солнце. Я пустил по поверхности маленький камешек. Он прыгал совсем недолго. Вода дрогнула и медленно поглотила его, выпустив сноп золотых искр. Теплело. Свет скатывался по стволам на медленно вянущую траву. Чай наконец закончился, и я пошёл обратно, без каких-либо сложностей вернувшись через дверь. А как, интересно, попадают отсюда в Промежуточное?

Совсем скоро я об этом узнал. И не только об этом, а ещё много о чём, забыв половину на ходу.

К превеликому сожалению, моим личным чудовищем оказалась всё же не Линель. Оно явилось внезапно, подобно древнему Койере, и как Койера разрушило мой уклад жизни до основания.

Вежливый голос возник в голове, аккуратно оттеснив бегающие там мысли, и поинтересовался, может ли он войти. Недолго думая, я ответил что да. В тот момент я как раз заканчивал умываться, а с моей привычкой к простой жизни в доме Таана… В общем, я вышел к гостю в одном белье с полотенцем на шее и даже не сразу понял, что что-то не так.

Высоченный молодой парень, на вид чуть старше Аоки, от моего вида споткнулся о порог, затем поспешно повернулся ко мне боком, прикрыв лицо длинной кистью. Тут в его поле зрения, очевидно, попал мой разгромленный диван, потому что лейниец, всхлипнув, отвернулся совсем, почти упираясь лбом в дверной косяк.

– Моему чувству прекрасного сейчас очень больно, – тихо пожаловалось несчастное создание.

– Так элегантно меня ещё никогда не оскорбляли, – усмехнулся я, быстро одеваясь и накрывая спальный ворох простынёй.

– Я не…

Парень окончательно смешался, а я был близок к тому, чтобы испытать муки совести. Но тут он заметил, что в моей обители и стены чистотой не отличаются. Возмущённо рассмотрел свои испачкавшиеся руки, опустил взгляд к катышкам пыли на полу… Я даже не смог понять, в какой момент это произошло, но когда увидел невозможно-синие глаза, Библиотека была уже совершенно чистой, даже постельное бельё лежало аккуратной стопочкой.

– Я Алури, Миан-неир. Я буду помогать тебе ближайшие пять декад. Надеюсь, за это время мы сможем как-то ужиться.

– Кохите. Хинора. Вроде. Да. – Я пару раз взмахнул руками на манер неуклюжего птенца, не зная, какие есть в Лейне жесты приветствия и приняты ли они вообще. – Чай?

При слове «чай» Алури сразу загорелся, сбросив значительную часть скованности. Я в очередной раз подумал, что напитки сближают людей, и отправился к шкафчику, где находил запасы сухой травы. Однако лейниец опередил меня и, мягко оттеснив локтем, достал всё сам. Долго выбирал, отщипывал от веток бутоны и листья и складывал в заварник. Потом занялся перестановкой чашек в буфете, в конце концов взяв себе белую с волнистым краем и тонкой ручкой. Я присел на край стола. Почувствовал неодобрение, пересел на стул. Ощутил себя пылинкой, на которую воздействует магия наведения порядка. Поёжился.

Миан, в отличие от меня, расположился по-домашнему свободно. По каким-то своим меркам – я никогда не испытывал комфорта от сидения с прямой спиной. Первое время мы молча пили (чай вышел потрясающий, надо отдать должное), и мне казалось, что стол вот-вот треснет между нами, настолько мы были разные. Даже внешне: Алури выглядел как ожившая иллюстрация из детских книжек моей риуннской сестры. Тех, где про каких-нибудь волшебных существ, живущих в хрустальных городах на вершинах скал. Как они там ходят, все такие воздушные и утончённые, в красивых одеждах, и творят всякие непонятные сказочные дела. Олли такое нравилось, по крайней мере, пока мы были вместе.

У миана были золотые волосы пониже плеч, почти прямые, отросшая чёлка забрана за ухо. Был длинный острый нос и тонкая шея. Похож скорее на Линель, чем на Фанета. Идеально выглаженная, идеально чистая, идеально, чтоб его, собранная в складки рубашка из тонкой струящейся ткани, идеально завязанный шейный платок. Это уже само по себе выглядело как-то нереально.

Я всегда носил мятое и меня это не смущало, как и мелкие пятна. Ухоженные руки с тонкими пальцами и длинными ногтями – для тех, кто всю жизнь сидит над книгами и не знал грубого труда. У самого-то натёртые, в ссадинах и с чем-то нестираемым, время от времени появляющимся то тут, то там. Приёмным родителям было меня не исправить из-за исчезновений, а Таана мой внешний вид не сильно волновал.

Я до сих пор удивляюсь, как Алури умудрился так быстро и легко оказаться в моём ближнем кругу, а уж тогда, впервые сидя с ним за одним столом, я вообще заметно нервничал по поводу будущего. Потому что оказаться привязанным к йановому педантичному зануде на пять декад не входило в планы моей счастливой жизни. А именно такое впечатление о лейнийце у меня тогда сложилось. Я был почти прав.

Миан отодвинул пустую чашку, откинулся на спинку стула и посмотрел на меня.

– Фанет сильно преувеличивал, когда говорил, что ты ничего о нас не знаешь?

– Нисколько. – Я утянул ещё одно печенье. – Угощайся, если хочешь.

– Спасибо, но я дайя. – Он уже приготовился читать лекцию об этом, но я успел остановить его поспешным «я знаю». – Тогда начну с наших шойв и дору.

На этот раз «я знаю, что такое шойва» меня не спасло, потому что Алури был уверен, что я не знаю. Вообще-то он оказался прав: о точном механизме поверхностного контакта полей я не знал, как и о способах ему мешать. Суть сводилась к тому, что шойвы считывают очень мелкие колебания циркуляции в разных областях и, в зависимости от мастерства, могут их всячески толковать. А чтобы помешать этому процессу, нужно либо ставить плёнки, либо делать много хаотичных рябящих токов. Я важно покивал, делая вид, что всё это я, разумеется, могу и учить меня не надо. По крайней мере, вот прямо сейчас.

Пока Алури говорил, мы плавно переместились в холл, и тут уже началось интересное. Искусство внутреннего перемещения по Нао-Лейну с помощью дору и Дворца Измерений.

Изначально, до того, как возникла сеть дору, обслуживаемая неким народом Картко, все семь измерений связывал этот дом. Ах да, их вообще-то не совсем семь, но принято считать именно так. Механизм следующий: думаешь о том, куда хочешь попасть – в измерение или в комнату, – и открываешь дверь. Можно, конечно, и в окно выйти, если речь о третьей или пятой комнате, но приличные люди так обычно не делают.

Измерения с номерами – двери с номерами. В Промежуточное можно попасть через входную дверь, открыв её с любой стороны. При большом желании и некотором опыте через входную дверь можно войти в любое измерение. В настоящее время некоторые проходы через Дворец заблокированы в целях безопасности, а именно – в Первое, Второе и Седьмое. Четвёртого как такового не существует, потому что в нём находятся какие-то рабочие вещи для управления всей этой сложной структурой. Это швы мира; попасть туда можно, но это опасно и лучше так не делать. Алури сказал, что есть четвёртая дверь, лежащая на чердаке Дворца, но это был тот случай, когда даже ради любопытства я не стал бы пытаться. От одной только мысли веяло холодом неуправляемой Пустоты, такой, в которую не хотелось бы возвращаться больше никогда.

Дворец Измерений такой разваленный не потому что лейнийцы ленивые или криворукие. Просто когда в Лейне всё это строили, края измерений буквально вплавляли в стены. И все помещения внутри – тоже маленькие измерения, привязанные к кирпичам. По этой причине просто так что-то трогать в конструкции нельзя. Случайно сдвинешь что-то несущее – и последствия могут быть катастрофическими. К счастью, защитные механизмы не дают дому развалиться самостоятельно сильнее, чем он развалился сейчас, а чтобы что-то сдвинуть, нужно быть сильным и разбираться в сложных барьерных техниках. Если когда-нибудь Магистр всё же решится сделать ремонт, ему придётся приглашать мастеров из народа Луутха, которые живут где-то очень далеко, и вообще это очень муторно и всё равно заново начнёт разрушаться… Ни нынешний, ни предыдущий Магистры заморачиваться не захотели. Алури, по-моему, был этим не слишком доволен, но ничего сделать не мог. К тому же только оригинал Дворца в Промежуточном выглядит ветхо, а копии в других измерениях вполне приличные.

Что же до дору – это такой заменитель шойвовых способностей для неизначальных лейнийцев, то есть не-миан и не-ариан. С его помощью можно мысленно общаться с кем угодно в пределах рабочего поля, а ещё использовать как справочную, средство перемещения и даже информационное хранилище. По всему Лейну установлены передающие антенны, распространяющие поле с широким диапазоном частот. При перемещении тебя сначала впускают в него, а потом выгружают в нужном месте. Так можно даже между мирами путешествовать, если есть подходящие точки входа и выхода. Как хождение по Солеми, которым я владею, только по искусственной среде. Расчёт необходимой энергии для этого процесса выполняют те, кого называют проводниками: в стационарной сети это обычно Картко, а в отрядах работают Джу с переносными станциями, позволяющими создать вход в дору практически где угодно за пределами Лейна.

Маленькие нательные передатчики – бусины на шнурке – связывают поле носителя с сетью, и в ряде случаев тоже могут служить точкой входа и выхода в дору. А ещё они помогают закрепить участок сети, в котором их владелец записывает информацию. Она может быть какой угодно, но это снова сводится к мыслям. Запахи, звуки, визуальные образы, сны, если хотите. В дору можно записать что угодно из своей головы и при желании даже показать другому человеку.

Ещё есть какая-то сложная штука про разграничение доступа для разных категорий служащих и простых жителей. В некоторые места нельзя попасть с помощью дору, если ты в них не живёшь, не работаешь или ты не какой-то особенный ранг. Также личные передатчики сигнализируют о попытках нарушения, если прийти в закрытое место просто ногами. Так меня через автоматический механизм предупредили, когда я попытался с утра пройти в Форддосский квартал. Оказывается, на территории народов нельзя заходить, если ты сам не оттуда, не служащий и не чей-то друг. Кто такие форддоссцы – мне не рассказали, потому что начинать с них неправильно.

И мы стали знакомиться с Лейном по всем правилам. Потому что Алури был йански правильным и желал насаждать правильность в доступных ему пределах. Знаете, временами я был готов откусить ему голову, даже несмотря на то, что для этого мне пришлось бы встать на стол.

Лейниец взял меня за локоть и уверенно шагнул назад. Мы рухнули во тьму, а потом вырвались во влажный воздух, звенящий океанскими брызгами. Волны перекатывались неровными ромбами в паре метров под нами; мы зависли, а вода простиралась во все стороны, живая, игривая. Я попытался отойти, но хватка миана оказалась достаточно крепкой.

– Лучше не отпускай меня, а то упадёшь. Лан не даст тебе утонуть, но я не хочу потом за тобой спускаться.

– Я и сам не дам себе утонуть, – огрызнулся я. – А почему мы именно здесь?

– Манаэ, Первый Магистр. Миан-неир и дитя Лана, как и я. Его матерью была малая щаани, а отцом – сам Океан. Тогда весь Лейн выглядел вот так. Ничего больше не было, разве что города ряби, но это я покажу тебе чуть позже. Смотри внимательно и запоминай, ты ещё не скоро сможешь побывать здесь сам, без моего сопровождения.

– А тебе можно быть везде?

– Практически… да.

Хвостик голубой волны лукаво приподнялся к нам, замер, а потом попытался ухватить Алури за сапог. Миан взъерошился и поднял нас ещё на три метра вверх. Водная лента немного покачалась в воздухе и расстроенно упала.

– Странные у тебя отношения с отцом, – заметил я.

– Я по стихии огонь. Даже со всеми предосторожностями контакт с такой сильной водой как Лан мне не слишком приятен.

– Рыба, которая боится воды? А ему, наверное, грустно.

– У него есть Фанет. И много других лейнийцев…

Алури сердито надулся, и мы начали двигаться куда-то в сторону. Я осторожно отставил ногу, но не смог почувствовать опору. Ничего, однажды и я научусь летать.

– Когда-то давно Лана создал Айне, собрал по кусочкам и поселил здесь, – начал мой проводник. – Потом Айне ушёл за Грань, а Лан создал себе детей – народ Миан. Двенадцать видов рыб, два – малых щаани и один – больших щаани. Позднее Айне одарил Миан-нейру вторым обликом, подобным его собственному, и так они стали леярами. Сейчас мало кто принимает изначальный вид, но когда весь мир был в воде, это было удобно. Раньше Миан-нейру были наделены невероятно тонкими сосудами ари, и в гармоничном состоянии их тела покрывались светящимися голубыми линиями. Отсюда во многом пошло их название – «сияющие». Многие из Миан были очень красивы и обладали особым ритмом хонэ, способным погрузить в транс любого, кто приблизится. У современных ты такого уже не найдешь. Активное использование энергетических практик привело к уплотнению стенок сосудов и в целом более крепкому сложению. Разве что кто-то из Старейшин ещё сохранил прежние особенности.

Я попытался представить Алури громадной рыбой с переливающейся чешуёй, но у меня ничего не вышло. Только какой-то непонятный золотой комок, отчаянно сопротивляющийся погружению в воду. Зато Линель легко обрела форму вытянутой белой капли с розоватыми и голубыми перьями сложных плавников. Фанет мне виделся чём-то чёрно-синим и покрытым колючками.

Мы немного снизились, когда внизу появилась тонкая полоска суши. Она переходила в сложный лабиринт крошечных островков, расползающийся во всех направлениях. В ширину они были от силы шагов пять, но несли на себе настоящий сад.

– Им тут точно нормально? – спросил я, осторожно обойдя ствол яблони, когда мы спустились. Для дерева было явно мало земли.

– Да, они все адаптированные. Это плавучие сады щаани. Можешь брать здесь всё что захочешь, как и в любом другом саду Лейна. Разве что кроме тех, что принадлежат народу Гонья.

– О, – я сорвал несколько яблок и ещё что-то напоминающее персик, – это здорово.

– Но имей в виду, что если ты посадишь что-то сам, то любой лейниец сможет этим пользоваться, если только ты не повесишь рядом табличку с просьбой так не делать.

– И это работает?

– Работает. У нас нет денег; каждый просто получает то, что ему требуется для жизни, вне зависимости от положения и работы. Объём ресурсов позволяет. Разве в Тис-Утор не такая же система?

– Такая же, но…

Я вспомнил, как был вынужден скакать через заборы и прятаться от сторожей в тёмных углах складов в тех мирах, где без платы тебе не дадут и огрызка. Алури пристально посмотрел на меня, и на секунду мне показалось, что он понял. Я поспешно вернулся к своей легенде:

– Просто знаю, что так далеко не везде. Я слышал разные истории… и хорошо, что у вас так.

– Это воплощение мечты Манаэ. Мир, который станет домом для любого, кто разделяет наши идеалы. Раса и прошлое не имеют значения. Такое место, где каждый может получить что хочет и заниматься любимым делом… Не набивай так карманы, они и без того у тебя растянутые!

Миан вытряхнул из меня несчастные фрукты, переложил в расширенную сумку и всучил её мне. Потом продолжил, будто ничего не произошло:

– Народы Миан и Ариан с начала времён живут в изобилии, поскольку могущество Лана позволяет им творить практически безгранично. Ариан-нейру – это люди, произошедшие от Миан-нейру через добровольную утрату звериного облика. Фанет – один из них.

– И почему они отказались?

Мне было немного грустно, что Фанет не превращается ночами в морского ежа с лампочкой во лбу.

– Сейчас разницы между Миан-нейру и Ариан-нейру почти нет, но тогда это был способ стать плотнее, чтобы легче управлять стихиями. По мере изучения мира это всё чаще требовалось, а после того, как Манаэ решил, что Лейн станет Стражем – тем более. Гиэхе выбрал этот путь, так как он отражал способности его жителей. Аверра – ради возможности изучать новое. Щанти – из-за насущной необходимости. Лейн стал Стражем потому, что Манаэ хотел, чтобы всем было так же хорошо жить, как ему. Неисправимый идеалист. Эта черта едва не погубила его, но, как видишь, всё удалось…

Мы снова двинулись куда-то вверх и заскользили над шепчущими волнами. Группа островов-садов скрылась, через какое-то время началась новая, более пышно засаженная кустами. Миан продолжал рассказ:

– Поскольку было очевидно, что в то время лейнийцы не смогли бы ничего добиться сами по себе, Манаэ, уже как Первый Магистр, решил пригласить на постоянную службу в Лейн разные одарённые народы, с помощью Луутха-нейру переместив их сюда вместе с территориями. В итоге сейчас у нас изначальных лейнийцев меньше, чем прочих рас, но это никого не смущает и все друг с другом уживаются… Пожалуй, мы самый привлекательный вариант для мигрантов, ищущих место службы. Пока население Лейна ещё было…

О Айне, как тяжело было не клевать носом, но я стоически держался. История никогда не была моей сильной стороной, особенно история, в которой не происходит ничего значительного и запоминающегося. Народы, переговоры, соглашения, кто-то где-то чего-то, сказал это, сделал то…

Я пропустил момент, когда Алури опять куда-то меня поволок, и очнулся только в каменной нише неправильной формы.

– Эане переместил города ряби под воду, в Первое измерение, и теперь в них располагаются наши службы Архива, – продолжал Алури. – Здесь работают только представители Миан и Ариан из-за своих способностей шойв…

– Тут живёт Линель? – тут же встрепенулся я, услышав знакомые слова.

– Нет. – Он нахмурился. – Ты вообще слушал меня?

– Да!

Не знаю, поверил ли он, но рассказывать что-то ещё о прошлом не стал.

Повёл через сложную систему овальных комнат со сводчатыми потолками. Я едва поспевал за ним, то и дело засматриваясь в крупные просветы в стенах цвета речного песка. Это было похоже на застывший лес водорослей, и мы двигались в нём, как маленькие рыбы. Где-то в отдалении слышался шум воды. Свет лился равномерно и отовсюду. Тело ощущалось странно, будто воздух был вязким. Казалось, можно легко оторвать ноги от пола и зависнуть так, или даже перевернуться вниз головой и пойти по потолку, окончательно потеряв, где верх, а где низ. Я попробовал, но у меня не вышло.

– Не дорос ты ещё, чтобы плавать здесь.

Алури указал рукой вперёд, туда, где под сводами клубился лёгкий туман.

– Там начинается переход в неоформленный Архив, в котором обитает Линель, но мы туда не пойдём.

– А куда пойдём?

Я закончил говорить уже стоя на бескрайней каменной равнине. Под ногами было что-то похожее на потрескавшуюся красную глину, а неестественно-белое небо тускло светилось.

– Последнее, на что можно посмотреть в Первом измерении и куда ты, скорее всего, больше не попадёшь. Наши месторождения огненных тейхоих.

Мы приблизились к тонкому, едва поблёскивающему барьеру, за которым виднелись пирамидальные золотые вышки с антеннами и высокие горы ребристых контейнеров. Совсем крошечные отсюда люди появлялись и исчезали в небольших прямоугольных постройках, перепрыгивали через бегущие по земле пучки труб и перемещали всякие непонятные штуки. Временами над верхушками вышек протягивались рыжие огни, а постройки перемигивались разноцветными сигнальными лампами.