скачать книгу бесплатно
– Так это была тетрадь с домашкой, – заметил я, поднимая брови. – Я его не сделал или всё-таки швырнул?
Амадей Иванович задумался и даже потёр крупный нос, на котором расположились большие круглые очки. В них он немного напоминал сову, и казалось, что сейчас заухает.
– Татьяна Николаевна хороший человек, – наконец сказал он. – Просто невоздержанная на язык. Она, наверное, уже несколько раз пожалела, что так себя повела.
Я только фыркнул. Конечно, все сволочи на самом деле в душе милые ангелочки, раскаивающиеся во всех своих плохих поступках. Мне что, пять лет, чтобы мне рассказывать такие сказки? Ни разу я ещё не видел на лице Татьяны Николаевны ни следа муки совести. И, надо заметить, мой отец тоже всегда считал себя правым и непогрешимым.
– Ладно, подождём вторую сторону. Дима, – директор даже смутился. – Я тебя немного поругаю при ней, но ты не обращай внимания.
Англичанка явилась сразу же, как только директор произнёс эту фразу. Увидев меня, она тут же скривилась, будто увидела что-то дурно пахнущее и вообще очень неприятное. Я не понимал, зачем вообще такие люди работают в школе, если дети вызывают у них такое отвращение. Я вот, например, людей не люблю, так я и работать с ними никогда не буду.
– А, вот ты где, – только и сказала Татьяна Николаевна, усаживаясь напротив.
– Татьяна Николаевна, а мы с Димой уже обсудили его поведение. Он полностью раскаивается и признаёт свою вину.
Англичанка поначалу не поверила и с сомнением посмотрела на меня. Пришлось принять правила этой игры, чтобы не подставлять директора, и сделать скорбное лицо, будто я не считаю её тупой и истеричной. Может, она и гуру английского языка, но как человек она просто ужасна.
– Дима, как ты считаешь, правильно ли ты поступил, когда швырнул тетрадь в своего учителя? – начала англичанка, с торжеством глядя на меня.
– Я ничего не швырял, – лишь буркнул я. – Я просто оставил свою тетрадь с домашкой и ушёл.
Момент был опасный: Татьяна Николаевна могла начать утверждать, что я ничего не сделал и вообще всё вру. Тогда пришлось бы идти в её класс, искать свою тетрадь, потом снова доказывать, что она не права. Видимо, Татьяна Николаевна тоже это поняла, поэтому решила пойти на попятную.
– Все равно, ты считаешь, это нормально?
– Я защищал своего друга, – только и смог сказать я, поглядывая на Амадея Ивановича. Теперь всё зависело от него. Он должен был сказать этой неадекватной, что Саня просто физически не мог ходить на занятия.
– Да, Бессонов, – зловеще начала англичанка, уже набрав в лёгкие побольше воздуха.
– Татьяна Николаевна, насколько я понял, Вы хотели, чтобы Саша Бессонов пришёл на контрольную работу? Но ведь он болеет.
– И что? – скривилась учительница, поправляя рукава. – На контрольную можно и прийти. Вывих – не перелом.
– На четвёртый этаж, думаю, это было бы проблематично, – заметил директор.
– Знаете, Амадей Иванович, Вы меня, конечно, простите, но Бессонов и так еле тянет английский. Если он будет пропускать и дальше, я ему вообще два поставлю.
От её слов мне стало не по себе. Нет, Саня, конечно, плохо знал английский, не спорю. Но не до такой же степени, как она говорила.
– Татьяна Николаевна, Вы же знаете, какая у него ситуация.
– А мне-то что? Он не знает на пятёрку, уж извините.
Обо мне они, видимо, забыли, но разговор этот мне совсем не понравился. Саня часто говорил, что одним из важнейших условий его нахождения в стенах этой школы были отличные оценки. И если с остальными предметами он неплохо справлялся, то английский был его проклятием. И даже моя помощь ему не могла сделать лучше.
Директор вздохнул и решил опять переключиться на меня. Может, не хотел обсуждать моего друга при мне. Но меня судьба Саши очень сильно волновала: у меня совсем недавно появился настоящий друг, и я ни за что не хотел никуда его отпускать.
– Дима, я надеюсь, что у вас в будущем больше не будет конфликтов.
– А если будут, я вообще отсюда уволюсь, – пригрозила англичанка. Не сказать, что я бы сильно расстроился, скорее от радости бы прыгал.
– Зачем же такие меры, Татьяна Николаевна?
Амадей Иванович явно хотел от нас поскорее избавиться, поэтому немного пожурил меня, пытаясь этим умаслить англичанку, а потом отпустил нас обоих. Она тут же убежала с недовольным лицом, а я остался, решив уточнить кое-какие детали, волновавшие меня:
– Амадей Иванович, если Саша Бессонов получит четверку по английскому языку, он сможет учиться в нашей школе?
– Конечно, сможет, – сказал директор. – Он может получить две четверки в четверти. Таковы правила стипендии. И да, не волнуйся, твоим родителям я звонить не собираюсь.
Я про себя выдохнул. Значит, не всё потеряно. Может, Саша и не получит пятёрку по английскому, но на четверку мы как-нибудь наскребём. Из кабинета директора я вышел с хорошим настроением. Всё было не так страшно, как я думал. Отец не узнает, что я нахамил учителю, Саша продолжит учиться с нами, и мы всегда будет лучшими друзьями. В этом я тогда не сомневался.
Не успел я и спуститься на жилой этаж, как мне навстречу на одной ноге запрыгал Саня. Передвигался он так резво, что Тоха за ним едва поспевал. Звук же при этом был такой, будто бежит стадо слонов.
– Саня, ты что тут делаешь? – воскликнул я.
– Тебя спасаю! – решительно заявил он и чуть было не упал, не удержав равновесие. Я еле успел его подхватить, и он повис на моей шее. Пришлось сильно напрячься, чтобы устоять и не упасть на и без того искалеченного Саню. Тут мне уже помог Тоха, очень вовремя подставив своё скандинавское плечо помощи. Мне совершенно ни к месту вспомнилась сказка про репку. Теперь важно было, чтобы Антон смог устоять на ногах, а то поддержать-то его и некому.
За всем этим с кислой физиономией наблюдала англичанка, которую мы поначалу и не заметили:
– Значит, на контрольные мы не ходим, но прыгать по всей школе у нас очень даже хорошо получается?
– Я Диму спасал, – буркнул Саня. Чувствовалось, что он злится, но показывать это Татьяне Николаевне не стоило.
– Чтоб на контрольной был как миленький, понял? – сказала она и, не дожидаясь реакции, развернулась и пошла дальше по коридору.
– Воевать с ней будете? – шёпотом поинтересовался Тоха, глядя ей вслед.
Я не сомневался, что мы справимся с Татьяной Николаевной. Не знаю, за что она нас тогда так невзлюбила, но просто так мы сдаваться не собирались.
Глава 10
Тем временем близилась та самая контрольная по английскому, решающая в этой четверти. Каждая такая контрольная была определённым пропуском в следующую четверть, поэтому вызывала страх у всех, даже у Коляна. Я английский знал неплохо, но и мне всё равно становилось не по себе при мысли о проверке знаний. Тем более мы с Сашей шли против англичанки, не терпящей бунта. Я был уверен, что она захочет нам отомстить, ведь никаких санкций за мою выходку так и не было. Саня думал, что она просто строит планы мести, поэтому надо быть начеку.
Саше нужна была пятёрка по английскому, чтобы его оставили в школе. У него уже было несколько троек по этому предмету и исправить он уже не мог. Из-за этого онв очень переживал. Мне тоже было страшно, но я утешал друга и всячески его подбадривал.
Иногда я ловил себя на мысли, что Саня, несмотря на своё обаяние, был немного странноватый. Я не мог толком объяснить, почему, но было в нём что-то, вызывающее недоумение и даже страх. Он ничем не отличался от остальных ребят, у него не было рогов и копыт, и даже нельзя было сразу понять, что он из детского дома. В «Городе Солнца» он расцвёл, ушла болезненная худоба, да и выглядел он теперь как любой мальчишка из нашей школы.
Но я всё равно что-то ощущал, но не понимал, что именно. Особенно хорошо это чувствовалось по ночам, когда около его кровати будто скапливалась тьма, хотя на небе в это время была луна, хорошо освящающая нашу комнату. И только угол Бессонова всегда был будто бы покрыт сумраком. Я был атеистом, поэтому ни в Бога, ни в Сатану не верил. Саня рассказал, что в детстве страдал лунатизмом, и весело повествовал о своих приключениях. Но я довольно-таки живо представлял всё то, что рассказывал Саша, и мне становилось не до смеха. Например, он говорил, что как-то в детском доме ходил по подоконнику, и только разбуженная нянька могла его оттуда снять. Или как он пришёл в комнату к директору, сел рядом с ней и смотрел, пока та не проснулась. У нас в комнате он такого не вытворял, но я понимал, что спросонок бы сильно испугался, если бы обнаружил своего друга сидящим рядом с кроватью и тяжело смотрящим на меня пустыми глазами. Иногда я только слышал, как Саша говорил во сне.
Был один случай, который я старался не вспоминать, чтобы окончательно не впасть в паранойю. Это было в полнолуние, в конце сентября, когда мы только-только начали нашу дружбу. В ту ночь я плохо спал, меня преследовали кошмары. Всё время казалось, что я заперт в какой-то комнате, её затапливает, а я не могу выбраться. Сон был настолько яркий, что я чувствовал холодную воду, доходящую мне почти до колен. С появлением Бессонова в моей жизни сны вообще стали настолько реалистичными, что я будто бы начал жить в двух разных мирах: дневном и ночном. Раньше у меня такого никогда не было.
Поэтому, когда я очнулся, то долго не мог понять, где я вообще нахожусь. Потом вспомнил, что я в спальне мальчиков школы «Город Солнца». Но это осознание пришло в голову далеко не сразу, будто нужно было вспомнить, кто я. Лунный свет заливал нашу комнату, и я, как это делал всегда, повернул голову, чтобы посмотреть на Саню.
Вначале я подумал, что всё ещё сплю. Около Сашиной кровати стояла высокая длинная фигура и будто обволакивала его. На мгновение она будто полностью скрыла собой моего друга, и я вдруг понял, что это не был сон. Это всё происходило по-настоящему. Мне захотелось закричать, и пускай я разбужу Коляна и Антона, да хоть всю школу – плевать! Но голос застрял в горле, я не мог произнести ни звука, будто онемел.
Я каким-то образом сполз с кровати, чувствуя во всем теле одеревенение. В голове упрямо вертелась мысль, что всё это просто кошмар. Сейчас я проснусь, будет утро, а потом обычная школьная рутина. Расстояние между кроватями было совсем небольшое, но у меня было ощущение, что преодолел не одну тысячу километров. Вдруг я обо что-то споткнулся и чуть было не упал на спину. Это немного привело меня в чувство. Я почувствовал холод. Романов, конечно, экономил на отоплении, но на дворе стоял октябрь, и так морозно быть не должно было. Выдохнув, я заметил, как изо рта у меня пошёл пар.
Саня лежал недвижно, с неестественно белым, почти восковым лицом. Мне на мгновение показалось, что он не дышит.
– Саша! – шёпотом позвал я его и потряс за плечи. Он не реагировал. Ещё он был очень холодный. Продолжая трясти плечи друга, я почувствовал, как вокруг меня тоже собирается темнота и будто бы хватает за руки. По коже будто бы скользили мокрые пальцы, проникая глубоко под кожу и распространяясь по сосудам.
– Вы что, охренели? – комнату залил яркий свет, и я увидел сонного и очень злого Коляна около выключателя. Сам я сидел на кровати Сани. Тот тоже проснулся и теперь тёр глаза кулаками. Взгляд при этом он у него был какой-то странный, будто отстранённый. Я всё ещё помнил, как сильно он был похож на труп несколько мгновений назад, но сейчас он выглядел вполне себе живым.
– Вы что там делаете, голубки? – свирепо спросил Богданов. Как ему ответить, я не знал. При свете все страхи показались мне такими глупыми. Мало ли что может привидится? Тем более мне кошмар снился.
– Мне стало плохо, и я позвал Диму, – выручил меня Саня, видимо, пришедший в себя. – А тебе какое дело?
Я кивком подтвердил, хоть меня и злило, что мы вынуждены оправдываться перед Коляном. Кто он такой, чтобы так с нами разговаривать? Мы с Саней переглянулись, и я заметил, что всё ещё держу его руку в своей. Почему-то мне не хотелось его отпускать, поэтому я ободряюще сжал его руку, улыбнувшись краем губы.
– Вы меня разбудили! – трагическим тоном заявил Колян.
– Нас ты постоянно будишь, – заметил я, вспоминая, как Колян вставал по субботам рано утром и всем мешал.
– Колян, ложись спать уже, – зло рявкнул Антон со своей кровати, даже не повернувшись к нам. – Достал уже!
На Богданова слова Антон подействовали магически. Он вдруг заткнулся, а потом лёг в кровать, при этом продолжая бурчать себе под нос, какие мы все тут сволочи.
И что мне вообще в ночи привиделось? Это было очень похоже на паранойю. Саня – обычный пацан, и никакие тени за ним не ходят и не должны ходить. А вот мне, похоже, пора было завязывать читать фантастику на ночь. А то видится всякое.
Я тоже собрался пойти на свою постель, чувствуя себя неловко, сидя на чужой кровати, но Саня вдруг вцепился мне в руку и попросил:
– Дима, не уходи.
Я замешкался, не зная, как ему отказать. Мне показалось странным спать в одной кровати вдвоём, но у Сани был такой просящий взгляд, что я остался. Прилёг с ним рядом, а он вдруг прильнул ко мне и мгновенно заснул. Я почувствовал себя неловко, но в то же время мне было так уютно, словно так и должно было быть.
Некоторое время я ещё ворочался, стараясь не разбудить Сашу. Но я всё равно не мог выкинуть из головы тень. В конце концов я пришёл к выводу, что мне всё это показалось, померещилось. Мало ли что привидится. Это же не должно означать, что всё это правда. Но внутри меня всё равно засели сомнения. Очень хотелось расспросить обо всём этом Саню, уж больно непонятно он себя вел. С этими мыслями я и заснул.
Однако на этом странные происшествия с моим другом не заканчивались. Много лет спустя я всё же узнал, что творилось с моим другом, но тогда, в седьмом классе, я всё время убеждал себя в том, что у меня очень богатая фантазия и на самом деле всё это мне просто показалось. Трудно поверить в некоторые вещи, если не хочешь прослыть сумасшедшим. У Сани была та же проблема, тем более в детском доме его часто водили к психиатру.
* * *
Это было в конце октября, когда листва уже облетела и голые серые деревья навевали тоску на каждого. Мы часто гуляли тут вдвоём, по-прежнему обсуждали всякие интересные темы, смотрели на улетающих птиц и предавались грусти.
Две недели назад у Сани был день рождения, на который он пригласил нас двоих – Тоху и меня. Мы подарили ему новые книги, и он радовался, будто получил настоящее сокровище. Своих вещей у него почти не было, но теперь у него были целые две личные книги. Книга, которую подарил ему Антон, была о динозаврах, а моя – про космос. Это были красочные энциклопедии, и мне самому они очень нравились.
Саня купил торт в Соловьях, чтобы отпраздновать. Я ещё тогда удивился, откуда у него деньги. Он потом, краснея, признался, что копил на это угощение. Стипендия на карманные расходы у него была крошечная, её еле хватало на такие повседневные нужды, как тетради, ручки и карандаши.
На дне рождения было весело. Я впервые был на подобном празднике, так как обычно меня никогда никуда не приглашали. Свой же день рождения я обычно отмечал с родителями. Но Сашин праздник мы отметили, сидя на крыше школы, обозревая окрестности и болтая. Вид с крыши открывался красивый и таинственный: вдали темнел лес, за ним изгибалась река, а совсем далеко были видны многоэтажки. Там начиналась Фанагория. Саня был доволен как слон. В детском доме ему всегда дарили конфеты, но их тут же забирали остальные дети, и ему самому доставалась самая малость. А тут у него всё было по-настоящему.
В спальню мы вернулись уже после отбоя, и все боялись, что нас поймают, но все прошло благополучно. И я запомнил этот день, как самый счастливый.
И вот тогда, в конце октября, спустя две недели после дня рождения Бессонова, мы решили пойти в Соловьи, чтобы купить себе шоколадок. Папа на меня денег не жалел и на мои карманные расходы выделял достаточно, не хуже отца того же Коляна. Если бы он ещё не ругался на меня по любому поводу, цены бы ему не было. Я хотел угостить Саню сладостями, купленными на отцовские деньги, но тот всегда упорно отказывался:
– Я не хочу быть побирушкой, – заявил он мне, когда я в очередной раз предложил ему взять что-нибудь и себе.
– Мы друзья, какая разница, кто кому покупает конфеты? – пытался убедить его я, но Саня упорно стоял на своём, и переубедить его было невозможно.
В Соловьи была давно протоптана дорожка, по которой все всегда ходили. Но Сане вдруг пришло в голову, что можно пойти другим путем и так будет быстрее. Я с энтузиазмом принял эту мысль. Ведь правда, чего мы как все ходим? Вдруг мы найдем что-то интересное? Не долго думая, мы свернули с намеченной тропинки и углубились в чащу леса. По расчётам, мы должны были выйти напрямик к Соловьям.
Лес около нашей школы я всегда про себя называл мистическим. На первый взгляд, в нём ничего такого не было. Здесь водились белки, зайцы и даже еноты. Последние любили копаться в мусорках около нашей школы, и я их часто там видел. Но по школе ходили разные легенды: о призраках неупокоенных душ, чёрных ритуалы и прочей ерунде. Конечно, большинство россказней были неправдой, но я всегда сам ощущал, что место это не такое уж простое. В какой-то книге про Фанагорию я наткнулся на легенду о том, как там повесили одного революционера, неугодного царю, двести лет назад. Говаривали, что его дух оставался неупокоенным.
Где-то в чаще леса была разрушенная церковь, в которой лет двадцать назад собирались сатанисты. Я там как-то раз побывал, но ничего интересного не нашёл, разве что красивые фрески на стенах, почти потерявшие цвет. Ходила легенда про школьника, отправившегося ночью погулять и не вернувшегося: его труп обнаружили утром около той самой церкви. Никто не знал, почему он умер, а на лице его навсегда застыла гримаса ужаса.
Иногда по ночам я всматривался в чащу, и мне казалось, что оттуда на меня тоже кто-то смотрит. Взгляд этот был изучающий и отнюдь не добрый. Саня как-то обмолвился, что чувствует то же самое.
Мы всё бродили кругами по одному и тому же месту и никак не могли выйти к деревне. Уже несколько раз встречали одно и то же дерево и стоящий рядом с ним куст. Уже начинало садиться солнце, а мы никак не могли найти выход. Как бы мы ни старались, постоянно оказывались на той же самой поляне, откуда пришли. Было понятно, что заблудились. Раньше я думал, что знаю этот лес как свои пять пальцев, ведь тысячу раз ходил в Соловьи и еще ни разу не сбился с пути. Мне начало становиться не по себе. Как назло, в голову лезли не самые приятные истории про потерявшихся в лесу людей. Наперекор появляющейся паники пришла мысль, что вся эта ситуация кажется очень и очень глупой.
У меня была уверенность, что школа от нас находится буквально в нескольких шагах, просто мы по каким-то причинам её не видим. Саня храбрился и делал вид, что у него всё под контролем. Но он был бледный и выглядел довольно-таки испуганным. Он всё время нервно оглядывался и вздрагивал от любого шума.
Мы в очередной раз оказались рядом с дурацким дубом. Один вид его вызывал у меня безмерную тоску. За сегодня мы видели его уже раз десятый. И тут рядом с деревом что-то зашевелилось, будто прячась. Мы мгновенно замерли, насторожившись. Сложившаяся ситуация перестала мне не нравиться, возникло чувство опасности. Раздался резкий звук – я увидел спину какого-то мальчишки, убегающего от нас. Мелькнула мысль, что где-то я его уже видел. Может, он покажет нам дорогу отсюда?
– Эй, – окликнул я его, не особо надеясь, что он остановится. – Ты откуда?
Мальчишка скрылся за деревьями. Я обернулся к Сане и заметил, что Бессонов испугался ещё сильнее, чем раньше. Казалось, что у него даже глаза побелели от страха. Он весь трясся и смотрел, не отрываясь, на то место, где только что был этот мальчишка. Я быстро подошёл к нему и положил свою руку ему на плечо, успокаивая.
– Ты тоже его видел? – наконец выдавил из себя Бессонов. Дрожь его мне передалась, но я не мог понять, почему какой-то парень вызвал у Саши такую бурную реакцию.
– Да, видел, – кивнул я, продолжая обеспокоенно оглядывать Сашу. – Ты его знаешь?
Я всё перебирал в голове знакомых парней из нашей школы, пытался понять, кто же это мог быть. Однако ничего не приходило в голову, поэтому я начал вспоминать лица ребят из деревни. С ними я был немного знаком и кое-кого знал не только в лицо, но и по имени.
– Да, – тихо ответил Саня, продолжая озираться. Он так дрожал, что я притянул его к себе и обнял.
– Ты чего? – заботливо спросил я и, понимая, что Саше нужно время, чтобы успокоиться, немного отодвинулся от него, вглядываясь в его глаза. Он отстранённо смотрел куда-то вглубь леса, будто что-то вспоминая. Саня, конечно, был мальчик общительный, но разве мог он знать всех-всех живущих неподалёку мальчишек? В лесу продолжалось движение, путая мысли: хрустели ветки, слышались будто бы шаги.
– Это один парень из детского дома, – наконец выдавил Саша из себя. Я удивился. Как этот мальчишка мог оказаться в нашем лесу? Я плохо представлял, где находится детский дом, но вроде бы где-то на окраине. Про такие районы папа говорил, что там живет «быдло». Но Саня таким не был. Его я считал самым лучшим мальчишкой на свете.
– И что ему здесь нужно? – недоуменно спросил я. Саня на мой вопрос не ответил: его продолжало трясти.
– Он меня ненавидит, – наконец признался он. – В детском доме он постоянно бил меня. А теперь выследил.
– Вот сволочь! – возмутился я. Хотелось пойти догнать этого мальчишку и хорошенько ему накостылять. Перед моими глазами сразу же возник образ кого-то очень похожего на Коляна: здоровый, крепкий громила. Кому, как не мне, знать, каково это, когда кто-то над тобой издевается? Я подумал, что совершенно не запомнил, как выглядит обидчик моего друга. У него была совершенно неприметная внешность.
Саня как-то растерянно на меня посмотрел. Я первый раз видел, чтобы он так испугался. В голове у меня бродили разные предположения, почему мой друг так боится того парня. Про детские дома рассказывали много всего, да и я читал разные новости. Озвучивать свои предположения я не стал, но мне стало очень жалко своего друга. Кровь вдруг ударила в голову, и я решил броситься за ним. Сорвавшись с места, я уже было кинулся в погоню, но Саша, мгновенно выйдя из оцепенения, схватил меня за руку:
– Дима, куда ты?
– Хочу отомстить за тебя! – заявил я, пытаясь вырваться из его захвата. – Я его убью!
– Дима, не надо! – обеими руками удерживал меня Саша.
– Почему не надо?
– Потому что! Он опасный!
Ради друга я был готов на всё, неужели он этого не понимал?
– Сань, если он тебя обижал, я просто обязан это сделать! Ты ведь мой друг!
