Дневник чародея-кулинара

– Да вон же он. У вас за спиной.

Хозяйка обернулась. Оборачивалась она тяжело и размашисто, как грузовой танкер, поэтому я на всякий случай отскочил подальше. Увидев меня, сощурилась и протянула задумчиво:

– И правда, какой красивенький! У меня таких ещё не было!

У меня от этих её «красивенький» и «не было», натурально перекосило рожу. Я вспомнил многозначительное перехихикивание коллег, и ляпнул первое, что пришло на ум:

– Так вы не в ресторан, а в гарем набираете? Ну нет, я так не договаривался!

Как ни странно, она не разозлилась. Наоборот. Изумлённо вытаращила глаза, хлопнула в ладоши и восхищённо воскликнула:

– Нет, ну каков наглец! Хам! Ну! Слава богу, хотя бы не подхалим. Как тебя зовут? Юрий, правильно? А ну-ка, пойдём со мной.

И она проплыла мимо своей тяжеловесной, но плавной походкой. Пришлось тащиться следом. Пройдя в зал, Будяева села за столик рядом с барной стойкой, на котором стояла табличка «для служащих», расположилась на диване и махнула мне рукой, приглашая садиться. Я устроился напротив и принялся её внимательно рассматривать.

Некоторое время мы так и таращились молча друг на друга: я на неё, она на меня.

Внешность, у неё, конечно, примечательная. Она уже совсем пожилая, полная и чем-то похожа на цыганку. Платье вроде и строгое, и дорогое, но пуговицы блестящие, под золото, бусы примерно такие же. Пальцы тоже все в перстнях. Прямо царица Тамара в годах. Смотрит на меня, руку вытянула, постукивает пальцами по столу и молчит. Бесит.

Потом вдруг наклонилась ближе и спрашивает:

– Ты смелый или глупый?

– И то, и другое, – без запинки ответил я. – Чего мелочиться? Дайте сразу два!

Меня несло, как пьяницу по гололёду. Сейчас пишу и вспоминать стыдновато. А тогда так распсиховался из-за всех этих непоняток, что стал говорить всякую чушь. Так-то я вроде нормальный человек. Но иногда, когда вокруг творится непонятная ерунда, начинаю злиться, и от стресса мой язык работает совсем без связи с мозгами.

Но Будяевой мои слова почему-то очень понравились. Она откинулась на спинку и захохотала. Успокоившись, спросила, кивая в сторону кухни:

– Я правильно понимаю, они тебе ничего не объяснили?

– Не объяснили.

– Ну-ну. – она сочувственно покивала. Потом продолжила: – Люблю красивых официантов. Если есть возможность, старюсь в зал выбирать работников посимпатичнее и помоложе. Вот и вся тайна. Тебе, разумеется, тоже предлагаю работать официантом. Ты можешь, конечно, отказаться. И остаться поваром. Но оно тебе надо, до конца обучения чистить картошку? Ты же сюда устроился, чтобы на практику не ходить в колледже? Но у тебя её здесь и не будет, практики-то. Если откажешься – простоишь у мойки. Принеси-подай. А официантом одни плюсы. Чаевые, опять же.

От её слов меня как волной накрыло. Я еле справился с гневом. Ни разу ничего подобного не испытывал. Внезапно вспомнилось, что когда вместе с Бегичевской пришёл в отдел кадров, чиновница уставилась на меня из-под очков своими рыбьими глазами и сказала:

– Какой милый мальчик. Таисии Бенековне понравится.

Матильда аж в лице переменилась и отчеканила:

– Он – повар. Повар! Ему практика нужна!

Теперь всё встало на свои места. С трудом сдержав рвущиеся с языка маты, я сказал:

– Нет. Мне поварская практика нужна. Официантом у меня её тоже не будет. Надеюсь, мне оплатят сегодняшний день?

– Какой ты нервный. – Будяева почему-то радостно заулыбалась. – Заплатят, заплатят. Но не торопись. Согласишься работать официантом, составим приемлемый график. Такой, что будешь и в зале работать, и поваром. Через день. Если согласишься, поговорю с Еленой, и она лично тобой займётся. Будешь в поварские смены за ней ходить неотступно. Как тебе моё предложение?

Она помолчала, внимательно изучая моё лицо. Я тоже молчал, не зная, что ответить. Тогда она меня добила:

– Елена, кстати, раньше в Москве работала. В ресторане «Королевская Утка». А у него есть звезда Мишлена.

– Шеф-поваром? – я всё-таки не сдержался.

– Размечтался! Нет, обычным. Но ты хотя бы представляешь, какие требования там к работникам предъявляют?

Я представлял. Конечно же, у меня возник резонный вопрос, почему Елена больше не работает в «Королевской Утке». Но я прикинул и рассудил, что мне вряд ли ответят на него, поэтому спрашивать не стал и предложение принял. Глупо было бы отказываться: во-первых, деньги лишние мне не помешают, во-вторых, на такого преподавателя я и не рассчитывал.

Но самым приятным в этой ситуации было позеленевшее от зависти лицо Чухонина, когда Будяева сообщила всем о своём решении. Тогда-то я понял, что раньше она таких предложений никому не делала. И ещё, что лучше бы держаться с ним настороже. На всякий случай.

Сегодня, когда я пришёл на работу, начальница уже была на месте. Весь вечер, как мы и договорились накануне, я обслуживал посетителей. Если возникали вопросы, обращался за подсказками к Игорю, бармену Кате или к Елене Валентиновне. А между делом рассматривал посетителей, изучал меню и осваивался на кухне.

Первым делом, когда я пришёл на смену, Будяева усадила меня за служебный стол и заставила поесть. Было уже почти шесть часов вечера, я не успел перекусить в столовой колледжа и умирал от голода. Как только сел за стол, рядом устроилась Катя, а её место за стойкой временно занял Чухонин.

Пока мы ужинали, начальница сидела с нами и сыпала вопросами, как на собеседовании. Только спрашивала она в основном личное, поэтому я отмалчивался. Меня её вопросы напрягали, но Катя охотно стала болтать. Рассказывать про то, что её бросил парень. Начальница охала и ахала, высказывая сочувствие, а я хотел сбежать. По Катиному виду я бы не сказал, что она расстроена разлукой – слишком уж много и охотно болтает. Такое ощущение, что она скорее возмущена, чем печалится.

Несколько раз Будяева пыталась перевести стрелки на меня, интересуясь мнением по тому или иному вопросу. Например, по поводу расставания Кати с её Олегом: подло или тот поступил или нет, что перестал появляться и звонить, а потом она увидела его с другой девушкой?

Я ответил, что ничего об этом не думаю. Вообще. Не стал уточнять, что считаю полной глупостью составлять о ком-то мнение за глаза. Со слов явно необъективного человека.

За это Будяева попробовала меня поддеть. Сказала:

– Вот смотри, Катя, все они одинаковые!

Я даже комментировать это не стал. К этому времени я уже закончил есть и вставал из-за стола. Начальнице надоело, что совсем не участвую в их разговоре, и она спросила в лоб:

– И всё-таки, хотелось бы услышать от тебя, Юра. Какие тебе нравятся женщины? Только не бери на свой счёт. Считай, что мы опрос проводим. Понять хотим, что вам, мужчинам, нужно для счастья.

– Для опроса у вас слишком маленькая выборка, – нудным тоном сообщил я, кивая в сторону работающих в зале официантов, имён которых ещё не знал. – Я, Чухонин и ещё двое. Негусто.

– Ты за мою выборку не переживай, – Будяева сощурилась и постучала себя пальцем по виску. – У меня память хорошая, и я коплю, коплю… Глядишь, диссертацию напишу. Так что? Какие тебе нравятся девушки? Блондинки? Брюнетки? Худенькие? Пышные? А?

– Не думал как-то в этом ключе, – сказал я, собирая тарелки и группируясь, чтобы спешно удрать. – Лично я умных люблю. И спокойных.

Сказал и чесанул на кухню, опасаясь, что она остановит меня ещё какой-нибудь дурацким вопросом. Странная всё-таки тётка. И порядки здесь странные, в этом ресторане. Кому какое дело, что я думаю? И вообще, это неприлично – приставать к чужим людям с такими вопросами. Работаю, и ладно.

Останавливать меня не стали. Но когда я проходил мимо барной стойки, Чухонин, всё время прислушивающийся к разговору, внезапно произнёс:

– Я, если что, тоже всеядный!

И зареготал. Что ответила Будяева, я не услышал.

В целом первая смена официантом прошла нормально. Большого наплыва людей не было, и мы спокойно справлялись втроём, хотя я периодически попадал впросак: путался в меню и не знал, что порекомендовать, если клиенты спрашивали совета.

Сегодняшних моих напарников звали Игорь и Антон. Но я общался в основном с Игорем. Антон носился по залу как угорелый: забирал грязные тарелки у клиентов, как только с них исчезал последний кусок, летел к столику, даже если даже на него случайно посмотрели. В общем, очень нездорово суетился. Если у него не было клиентов, то сидел как на иголках, беспрерывно поглядывая на дверь, чтобы не пропустить посетителей.

За весь день я перекинулся с ним всего парой фраз, но оба раза он смотрел на меня с такой ненавистью, как будто я вырвал у него изо рта последний бутерброд с чёрной икрой. Наверное, так оно и было. Во всяком случае, такие выводы я сделал из общения с Игорем.

На этот вечер Игорю отдали надо мной шефство, и он постоянно подсказывал, разъяснял детали работы.

– Если дали крупные чаевые дополнительной купюрой – молча оставляй себе. Но если платят одной большой купюрой и говорят – без сдачи – то идёшь на кассу, говоришь, что нужна сдача по чеку, забираешь деньги и чаевые берёшь себе. Усёк?

– Нет. Не усёк. Почему?

– Что тут непонятного, – Игорь начал раздражаться. – Если отдашь деньги на кассу – считай, попрощаешься с чаевыми. Ясно?

– Как это? Чаевые – это же чаевые.

– В конце месяца получишь премию. Тридцать процентов от собранных чаевых.

– Но Таисия Бенековна сказала: чаевые – мои.

– Так они и будут твои. – судя по тону Игоря, я порядочно надоел ему своими сомнениями, – в конце месяца, тридцать процентов. Пока ты со мной ходишь. Но когда обслужишь первых клиентов, Катюха на тебя и вывалит эту информацию.

Звучало это всё неприятно, поэтому я напрягся и стал внимательнее наблюдать за коллегой. С начальницей он общался, чуть не сгибаясь в поклоне. Но только отворачивался, и его лицо прямо перекашивалось от ненависти. Непонятно к кому: то ли к Будяевой, то ли к самому себе. Поэтому на всякий случай я решил делить всё сказанное им надвое.

Всё же не удержался, чтобы не подколоть его:

– А зачем ты это мне рассказываешь? Не боишься, что я тебя заложу?

– Не боюсь, – Игорь посмотрел на меня, как на букашку. – Можешь говорить. Она моя тётка. Не уволит. Но, вообще-то, мне показалось, ты – нормальный парень.

Эх, чувствую я, веселуха в «Вольных дубах» ещё та. Все друг друга недолюбливают и пытаются подсидеть. Я даже взгрустнул. Вспомнил, когда ездил на электричке в Москву и работал на Патриках. Золотое было время!

Игорь не обманул. Я как раз обслуживал своих первых клиентов, отнёс заказ на кухню и стоял, в ожидании у стойки. Тот подошёл со счётом в руках, и Катерина промурлыкала:

– Игорь, гони чаевые! Я видела, тебе дали пятисотку!

Тот, скрипя зубами, вытащил из передника свёрнутую купюру. И добавил:

– Учти, я записываю!

– Конечно-конечно! – мило улыбаясь, Катя записала сумму у себя в тетради.

Весь остаток смены я размышлял, как мне лучше поступить. Деньги мне, конечно, нужны. И отнимать чаевые – это скотство. Но если по-честному, то повара имеют такое же право на эти чаевые. Ведь они готовят еду, за которую платят бонусы официантам. Ну и потом, никто же не мешает вести учёт. Катя записывает суммы в тетрадь. А Игорь… Ну его. Лучше буду работать честно. Я не настолько жадный, чтобы постоянно быть на измене из-за денег.

Час пик был примерно с восьми до десяти вечера. Потом наступило затишье, и людей стало совсем мало.

К концу дня я вдруг озадачился мыслью, как же Будяева будет выходить из ситуации с работниками. Ведь первоначально я устроился поваром. Официантов, по словам Игоря, не требовалось. Теперь же получается, что я работаю и помощником повара, и в зале. Я так загрузился этой мыслью, что не выдержал и спросил Игоря:

– Слушай, до меня вот что сейчас дошло. Ты же говорил, что официанты не нужны. А нужен был только помощник повара. И вот я думаю, как же так…

Я запнулся, находя слов. По сути, поставив меня на две вакансии сразу, Будяева создала сама себе проблемы. И как будет выкручиваться? Не обманет ли меня?

Мне повезло. Игорь понял, о чём я спрашиваю, и похлопал меня по плечу:

– Расслабься. Слово она держит.

Прозвучала это как-то двусмысленно. Скорее всего, из-за интонации, подразумевающей «но». Я нахмурился. Видя мои сомнения, Игорь криво ухмыльнулся:

– Просто официантов будет больше. А поваров, в тот день, когда ты в зале – меньше. Вот и всё.

У меня голова пошла кругом. То есть, получается, что из-за тупой блажи – видеть в зале ещё одного «красивенького» мальчика – хозяйка усложнила жизнь всему коллективу? Да, весело!

Язык у меня чесался, поэтому я не выдержал и спросил, аккуратно подбирая слова:

– Но ведь повар нужен. А официант – нет. Правильно я понимаю? Так значит, она наймёт ещё одного повара?

– Не наймёт. – Игорь стал довольно лыбиться, вот только улыбочка у него была жутко неприятная. – Это же лишние деньги. А штат укомплектован.

Выдержал паузу и усмехнулся:

– Но, если тебе жалко поваров, можешь бегать им помогать. Правда, денег тебе за это не заплатят.

Домой я приехал на вахте уже в половине первого ночи. По дороге задумался: если так будет продолжаться, то у меня совсем не останется сил на дневник. Вчера я вырубился, как только добрался до кровати.

Смены у меня сокращённые. Не по четырнадцать часов, как у основного штата, а по шесть. Но и работаю я не два через два, а пять дней и два выходных. На которых, скорее всего, буду отсыпаться.

В итоге пришёл к выводу, что лучший вариант – это вести дневник, записывая текст голосом. Печатать времени не будет. Дикция у меня нормальная, выходит почти без ошибок.

Поэтому, когда мы с Чухониным вышли из маршрутки и направились к подъезду, я пропустил его вперёд, а сам остался во дворе. Сел на лавочку возле детской песочницы и принялся тихонько надиктовывать текст.

Интерлюдия 2

«Музыка в ночи. Загадочные арии в Столбовском парке».

Две недели назад назад группа подростков прогуливалась поздним вечером по центральному парку. Неожиданно ребята услышали странные звуки, напоминающие гусельные переливы. Поначалу они решили, что музыка доносится из частного сектора, и не обратили на неё внимания.

Однако у памятника Ленина, она стала настолько явственной, что у них создалось впечатление, как будто мелодия звучит прямо здесь. Впрочем, где именно находится это «здесь», подростки сформулировать не смогли.

Убедившись, что никто из них не разыгрывает товарищей, ребята занялись поисками невидимого Садко. Кому-то пришла идея приложить ухо к асфальту. Поразительно, но догадка оказалась верной: тихий старинный мотив доносился прямо из-под земли.

О своём открытии школьники рассказали одноклассникам и родителям. Музыка играла каждую ночь, и в следующие дни парк стал местом паломничества молодёжи. Удалось выяснить, что звуки всегда появляются примерно в одно и то же время: между тремя и четырьмя часами ночи.

В попытке зафиксировать звук найти его источник, местные энтузиасты разместили микрофоны и датчики в разных частях парка, но пока ни одно устройство, кроме человеческого уха, не «услышало» загадочную музыку.

Специалист по акустике, Сергей Ветров, заявил, что подобные явления могут быть связаны с геофизическими процессами: резонансом подземных пустот или движением тектонических плит.

Но его теория вызывает много возражений. Свидетели утверждают, что звук слишком мелодичный и структурированный, чтобы возникнуть в результате случайного природного процесса.

Некоторые горожане вспомнили, что некогда на территории парка, вплоть до середины XIX века, располагался крепостной театр князя Воронова, близ которого находилось и общежитие для актёров. Однажды после пьесы «Садко», его примадонна Агата Звёздная бросила своего простонародного возлюбленного Прохора Любимова. С горя тот напился и подпалил общежитие. Огонь перекинулся на театр. Многие актёры отмечали в этот день удачное выступление, выпили лишнего и не спаслись от огня.

Но эта трагичная история не объясняет, почему звуки доносятся из-под земли. Более достоверной кажется версия о том, что под территорией парка располагается одно из ответвлений древних катакомб. Впрочем, откуда там взялись гусли, и кто на них играет, она также не объясняет.

Глава 9: 30.10.2022

Как же я устал за эту неделю! Кажется, проработал в ресторане всего-то пять дней, а ощущение, что целую вечность. Вчера ночью, когда вернулся домой, сразу вырубился и проспал почти до двенадцати часов дня, чего обычно со мной не бывает. Хорошо ещё, это была суббота и в этот день у меня выходной. Как и в воскресенье.

Мама рассказала, что я поднимался в пять утра, увидел свет на кухне и заглянул на «огонёк». Она только встала, сварила себе кофе, пару яиц и сидела, жевала, как перед ней возник я. «Как лист перед травой» – так она выразилась. Взгляд пустой, на вопросы не отвечаю, навис над ней и стою, жду непонятно чего.

Так вот. Я подождал, пока она возьмёт последнее яйцо, забрал у неё тарелку и отнёс в раковину. Исполнив свой долг официанта, пошлёпал обратно в постель. Днём, когда я проснулся, мама заявила:

– Юра, мне кажется, тебе нужно оставить эту работу! Ты бы видел своё лицо! Я так испугалась! Чуть не подавилась.

Мне стало смешно от картины, что она описала – я в одних «боксёрах», зато с одеялом на плечах «залуначиваю» на кухню и отсутствующим взглядом наблюдаю за тем, как она завтракает. Есть отчего подавиться. Поржал и ответил:

– Ты такой же была, когда на двух работах пахала. По ночам-то я спал, поэтому не знаю, лунатила ты или нет. Но всё остальное время была как зомби. Вылитый. Начинаешь что-нибудь спрашивать, а ты совсем другое слышишь. Или соглашаешься, а потом сразу забываешь своё обещание.

Мама, конечно, принялась меня убеждать, что нужно уволиться. Начала говорить, что мы сейчас не бедствуем и нет никакого смысла, чтобы я так выматывался. Напомнила, что у меня на счету ещё есть немного денег, которые я заработал летом. Заявила, что с этой работой я окончательно скачусь в учёбе… И тэ дэ и тэ пэ.

В общем, как катком по мне проехалась.

Но, во-первых, несмотря на дикую усталость, мне никогда не было так интересно жить, как в эту неделю. И пусть наша Таисия Бенековна ведёт себя как шамаханская царица и суёт нос даже в личную жизнь работников… Как будто без её советов никто не сообразит, как лучше поступить. Но я уже давно не чувствовал себя настолько живым.

Во-вторых… Есть у меня есть подспудное ощущение: мама хочет, чтобы я оставил ресторан потому, что ей не нравится заниматься домом. Особенно мелкими. За эту неделю весь уютный быт, который я так старательно обустраивал почти три недели, полетел в тартарары. Понятно почему: весь день двойняшки в школе, а когда мама забирает их, то на радостях начинают беситься. Ей почему-то очень сложно осекать младших. Особенно Ольку. Память о том, что за собой нужно мыть посуду и убирать на кухне, благополучно выветрилась из их мозгов. Неудивительно. Дрессировал-то я их меньше трёх недель, а наглели они до этого всю жизнь.

Но мне эти разборки с сестрицей тоже порядочно осточертели. Да и какой из меня воспитатель? Ну на фиг. Поэтому в ответ на мамины предъявы, я состряпал грозную рожу, демонстративно постучал по столу кулаком и пробасил:

– Это даже не обсуждается! Я мужчина! Работу не оставлю! Ты и занимайся домом!

Она посмотрела на меня задумчиво, вздохнула и неожиданно выдала:

– Как же ты на отца стал похож…

Не знаю, почему она так сказала. Но учитывая, что тот нас бросил, наверняка ничего хорошего не подразумевала. Уточнять я не стал. Закончил на этом разговор и ушёл к себе в комнату.

Вчерашняя суббота стала первым днём, за довольно долгое время, когда я внезапно оказался совершенно свободен. Готовила мама. Выходных у меня два, поэтому конспекты я отложил до воскресенья. Помаялся от безделья, обнаружил на кухне свежую местную газету и стал изучать её.

Публикуют у нас, по правде сказать, полную дичь: всякие местные бабайки про призраков. И объявления. В другой день мне и в голову бы не пришло такое читать. Но накануне в ресторан заходил знакомый начальницы, и я стал свидетелем интересной сцены.

Тот сидел за столиком для служащих, людей в зале было порядочно, и чтобы не отвлекать от работы настоящих официантов, обслужить его приказали мне. Хотя я и работал в этот день на кухне.

Как раз сгружал ему на стол тарелки, когда Будяева выплыла из своего кабинета, подошла к нам, бросила на стол газету и рявкнула:

– Явился! Наконец-то! Видел? Нет, видел?

Лицо у неё было… До крайности возбуждённое. Не то изумлённое, не то сердитое. Так сразу и не поймёшь. Я постеснялся внаглую греть уши, но глаза скосил и фотографию рассмотрел. Поэтому сейчас, увидев лежащий на хлебнице «Вестник Столбовска», решил всё-таки познакомиться с нашей жёлтой прессой.

В газете всего-то четыре страницы, поэтому я быстро нашёл виденную накануне фотографию. На ней был изображён черноволосый мужик в косухе, с длинным горбоносым лицом, отдалённо похожий на Киану Ривза. Снимок был сделан в местном парке, на фоне памятника Ленина. Подпись под фотографией гласила: «Музыка в ночи. Загадочные арии в Столбовском парке».

Статья рассказывала о странной мелодии, доносящейся из-под земли. Никаких объяснений феномену она не давала, и учитывая, что записать звук ни у кого не получилось, я вообще сомневался, что музыка существует на самом деле.

Но мне не давало покоя воспоминание о сердитом лице начальницы, когда она разговаривала с посетителем. Таисия Бенековна – тётка здравая. Хотя и с причудами. Особой симпатии я к ней, конечно, не испытываю, но на придурковатую она точно непохожа. К тому же я и сам в каком-то смысле с недавних пор – феномен…

Рассудив так, я набрал Троху, рассказал про заметку и предложил ночью прогуляться в парк. Уговаривать не пришлось: оказалось, он и сам собирался туда идти. Поэтому вечера я ждать не стал. Сказал маме, что вернусь нескоро и срулил из дома.

Троха жил у бабки, в нескольких кварталах от парка. Сам он был родом из совсем небольшой деревушки, находящейся в двадцати километрах от Столбовска. Пока мы пили чай в ожидании ночи, он притащил на кухню целую пачку газет и стал читать вслух самые интересные, по его мнению, происшествия.

– А по-моему, этот Пересохин над всеми стебётся, – высказался я насчёт статьи о загадочном возращении кошки. – Это же чушня полная! Кошка вернулась. Ага. Стала больше, и цвет изменился. Ведёт себя по-другому, но это точно она. Нет, не может нормальный человек писать такое всерьёз.

Я помолчал. Вспомнил заведующую библиотекой. Та совсем не выглядела как восторженная дура, запоем читающая всякое мыло. На вопросы всегда отвечает по существу, с советами не лезет. Но, может, я ещё мало с ней общаюсь? Не знаю. Вслух сказал:

– Странно это всё. Я всю прошлую неделю днём торчал в библиотеке. И познакомился с этой Рычковой. Непохожа она на идиотку, про которую в этой статье написано. Что-то тут не так.

– А ты спроси у неё, – у Трохи загорелись глаза. – Нет, серьёзно! Ну интересно же узнать её версию!

– Иди ты! Не буду я ничего спрашивать. Интересно, да. Но я потом не смогу у них заниматься. Стыдно будет. Сам приди и спроси.

– Приду и спрошу!

– Давай. А я послушаю, как далеко она тебя пошлёт. Только если явишься, не вздумай ко мне подходить.

В двенадцать стали выдвигаться. Вообще-то, если верить газете, звуки доносятся из-под земли между тремя и четырьмя часами. Но к полуночи наша болтовня так надоела Трохиной бабке, что она стала на нас бурчать. Пришлось собираться и идти.

Смысла торопиться не было, но не гулять же три часа по ночному осеннему городу? Конечно, мы сразу двинули в парк. Он расположен всего в паре кварталов от Трохи, поэтому шли вразвалочку. Никуда не торопились.

Неожиданно там оказалось полно народу. То ли одна большая компания, оккупировавшая три лавочки, то ли три разных. Иногда они вставали, подходили к соседям, но потом обязательно возвращались по местам. Сначала я решил, что это любители «алкашки», готовые бухать даже на улице и даже в промозглую погоду. Но спиртного у них с собой не было, к тому же все как на подбор оказались молодыми. С девчонками даже.

Мы прошлись туда-сюда и по обрывкам фраз поняли, что это такие же, как и мы читатели «Вестника Столбовска». Статья не врала: парк действительно собирает по ночам аншлаги. А потом Троха кого-то узнал, и мы подсели к одной компании.

Из разговора узнали, что они здесь уже второй раз и даже знают точное место, откуда лучше всего слышен звук. Как раз перед памятником. Пока ждали, они вдруг заспорили – что, если завтра принести инструмент и просверлить асфальт? В итоге отказались от этой затеи: парк буквально упирается в частный сектор, и шум среди ночи привлечёт жильцов. Никто не знает, на какой глубине находится пустота, из которой доносится звук. Скорее всего, там одно из ответвлений катакомб. Нужен как минимум строительный бур, но точно не обычная дрель. А за порчу асфальта ещё и штраф нехилый впаяют.