скачать книгу бесплатно
Сборник Забытой Фантастики №3 Посещение
Клэр Харрис
Уолтер Берч
Гео Фокс
Климент Физандье
Уилл Грей
Эдвин Балмер
Мерлин Тейлор
Гарри Килер
Библиотека забытой фантастики #3Ранняя зарубежная фантастика
Ну что же, вы читаете не только новую книгу, но и по сути дела новый том учебника для начинающих и не только начинающих авторов. Новый интерснейшие рассказы и новеллы, захватывающие сюжеты и неожиданные финалы.Данный третий выпуск Сборника Забытой Фантастики начинается с трех произведений, занявших призовые места на конкурсе, проводимого американским журналом "Удивительные истории" в середине 1927 года. В этих произведениях есть не только фантастическая составляющая, но и взгляд на социальное развитие человечества.И, конечно, в данном сборнике присутствуют рассказы американских авторов первой трети 20 века в жанре научный детектив и юмористическая фантастика, которые, несомненно, принесут вам несколько часов интересного чтения.И, я уверен, кто-нибудь из новых авторов фантастических и не очень романов скажет спасибо за поданную идею для собственной книги автору и преводчику какого-нибудь из произведения нашей Серии Забытой Фантастики!Хорошего чтения и мирного неба над головой.
Эдвин Балмер, Гео Фокс, Клэр Харрис, Уилл Грей, Мерлин Тейлор, Уолтер Берч, Гарри Килер, Климент Физандье
Сборник Забытой Фантастики №3 Посещение
Предисловие переводчика
Данный выпуск Собрания Забытой Фантастики примечателен тем, что в него вошли произведения занявшие призовые места на конкурсе фантастической прозы в 1927 году. Конкурс организовал Хьюго Гернсбек – основатель первого в мире журнала научной фантастики «Amazing Stories». Читать эти новеллы и рассказы было крайне интересно, так как в них четко выражено направление мыслей, мечтаний о будущем человечества, его не столько техническом, хотя как без этого, сколько морального и духовного развития цивилизации.
Обратите внимание на эти произведения – "Посещение" Сирила Уэйтса, "Электронная стена" Гео Фокса и "Судьба Пойседонии" Клэра Уингера Харриса. Это как раз те произведения, что заняли соответственно первое, второе и третье место на конкурсе.
Их неплохо дополняет рассказ "Звезда мертвой любви" Уилла Грея.
В данный сборник так же вошли произведения в популярном в начале двадцатого века жанре Научный детектив – "Платиновый пират" Мерлина Тейлора и "Человек в комнате" уже известного нашим читателям Эдвина Балмера. Так же можно приписать к этому жанру неплохую новеллу "Человек, который был" Уолтера Берча, думаю, она очень интересна для прочтения юристам, ведь если человек по настоящему умер, а потом был воскрешен – какие у него есть права на имущество, которое уже передано наследникам, можно ли его казнить второй раз и кто он своей вдове? Масса вопросов.
Рассказ "Человек, который умер по доверенности" Френка Гейтса я публиковать совершенно не хотел по ряду причин. Но, изучив политику журнала, в котором он публиковался, я понял, что слишком серьезно отнесся к пародии на страшилки об СССР, которые распространялись белоэмигрантами по всему миру.
И в заключении сборника два веселых юмористических рассказа "Доллар Джона Джонса" Гарри Килера и "Автоматический обеденный стол с самообслуживанием" Климента Физандье.
Хорошего и доброго чтения!
ПОСЕЩЕНИЕ
Сирил Г. Уэйтс
Предисловие
Это повествование о последнем путешествии корабля "Шах Ирана", непосредственно которому была обязана величайшая трансформация, которую когда-либо видел мир, путешествие, результатом которого стал тот эпохальный год, повсеместно известный как "Год посещения".
Кем я, автор, могу быть, не имеет большого значения, и все же мое имя не совсем незнакомо бесчисленным миллионам людей, которые прочтут эту историю и будут радоваться тому, что молчание, длившееся почти девяносто лет, наконец нарушено и весь мир может узнать о событиях, произошедших во время этого необыкновенного путешествия, события, которые до сих пор были окутаны тайной по просьбе тех странных существ, которые называли себя "Дилатон", но которые сегодня более известны нам как "Пришельцы".
Меня зовут Бенедикт Клинтон, и я правнук Чарльза Клинтона, который был капитаном иранского шаха. Капитан Клинтон, мой прадед, умер вчера в возрасте почти ста двадцати шести лет, и его смерть распечатывает мои уста и освобождает меня от обещания, которое я дал ему год назад, в его день рождения.
Хотя, как я уже говорил, моя собственная личность не имеет значения в этом повествовании, мне доставляет определенное удовольствие осознание того, что я, возможно, последний историк человеческой расы. Из-за изменившихся условий, в которых мы живем, понятие "профессиональный историк" стал почти таким же устаревшим, как юрист или алхимик прошлых веков. Есть старая поговорка: "Счастлива нация, у которой нет истории", и эта пословица так же верна сегодня, как и в прошлом, за исключением того, что слово "нация" мы должны заменить словом "планета". История справедливо определяется как летопись страданий человечества. Без страданий нет ничего, что считалось бы достойным упоминания.
В течение последнего столетия мир проходил через самую экстраординарную фазу перехода, которая когда-либо была или когда-либо будет известна. До 1950 года, Года Посещения, Человечество было разделено бесчисленными границами, в основном искусственными, на сотни рас и наций. С тех пор человек знает только два разделения: тех, кто жил во время Посещения, и тех, кто родился позже. Мы используем два дилатонских слова, "Зикоф" и "Эпзикоф" (бессмертный и смертный), для обозначения этих двух частей человечества, и названия передают довольно четкую картину современного человеческого общества. Мы, представители нового поколения, Зикофы, родившиеся со знанием Тона, радуемся перспективе жизни, которая, хотя, конечно, и не вечна, бесконечно богаче, счастливее и продолжительнее, чем та, которую знали наши предки, но иногда нас печалит вид того, что самые близкие и родные нам люди стареют и умирают на наших глазах. Наши друзья Эпзикофы, которые видели великие события, произошедшие почти столетие назад, и даже, как в случае с моим прадедом, были напрямую ответственны за то, что это Посещение произошло, обладают только приобретенным, а не врожденным знанием о Тоне и, следовательно, им не суждено долго делить с нами неисчислимые блага, которые он приносит.
В этот день, год назад, я покинул свою маленькую мастерскую в пальмовых рощах Флориды, где я вырезаю и украшаю полярные выступы для украшения Зитов, и ранним вечером ступил на покрытые соснами берега острова Ванкувер. Я пришел со многими своими родственниками и друзьями, чтобы отдать дань уважения капитану Клинтону в его сто двадцать пятый день рождения. Мы приехали со всех уголков мира, и когда я вышел из своего Зита, меня приветствовали несколько старых друзей, которые только что прибыли из Японии. Вместе мы шли по извилистой тропинке через лес, пока не увидели блеск белого мрамора и не вышли на широкую лужайку, на дальней стороне которой, наполовину скрытый группой изящных кедров, стоял дом капитана Клинтона с рифлеными колоннами и эллипсоидной крышей. Капитан сидел на ступеньках, его белые волосы сияли, как маяк, в последних лучах заходящего солнца, а вокруг него собралась группа наших родственников, оживленно беседовавших.
Когда мы приблизились, капитан Клинтон встал и вышел вперед, чтобы поприветствовать нас, его прекрасная фигура все еще была прямой, а глаза сияли молодостью, несмотря на его (для Эпзикофа) преклонный возраст. Для каждого у него было приветственное слово, но мне показалось, что мою руку он пожал особенно сердечным.
– Я рад, очень рад, что ты пришел, Бенедикт, – сердечно сказал он. – У меня есть для вас задание, очень важное задание, не лишенное ответственности, и я надеюсь, что вы не откажете в просьбе старику.
– Это надежда осуществится, как только станет известна ваша просьба, – ответил я. – Что касается связанной с этим ответственностью, то тот факт, что вы выбрали меня, когда все человечество с радостью служит вам, даст мне силы выполнить любую задачу, которую вы мне поставите.
– Спасибо, Бенедикт, – просто ответил капитан и, повернувшись к остальным, сказал:
– В этом счастливом мире, где абсолютная искренность является всеобщей, я имею сомнительную честь быть единственным человеком, у которого есть секрет. Как вы все знаете, я последний оставшийся в живых из экипажа "Шаха Ирана" и скоро отправлюсь к своим товарищам по кораблю. Завтра я расскажу Бенедикту историю моего последнего путешествия, историю, которая должна была храниться в секрете до тех пор, пока последний из нас не отплывет в порт приписки. Когда меня не станет, Бенедикт напишет ее, чтобы ее прочел весь мир.
Мы окружили его любящими словами и нежными поглаживаниями. Не потому, что он был самым знаменитым человеком в мире на протяжении почти ста лет, а из-за его простого благородства мы любили этого прекрасного старого морского капитана прошлых лет. Тельма, его старшая дочь, которая в тот день вместе со своим компаньоном Джоном Адером приехала из их дома в Испании, обняла отца за шею и заплакала:
– Ты не должен пока покидать нас, дорогой отец! У тебя еще есть сто лет жизни в твоем большом теле. Я верю, что ты можешь победить меня в плавании даже сейчас! – а ведь Тельма была знаменитой пловчихой.
– Это еще нужно доказать, моя дорогая, – сказал Капитан с легким смешком, наполовину веселым, наполовину грустным.
– Докажи это! Докажи это, Тельма! – закричали мы, и вскоре все мы бежали по тропинке к берегу, где окунулись в теплые воды Тихого океана.
Тельма опередила своего отца на корпус, ее белое тело мелькало в воде, как Зит из слоновой кости, рассекающий воздух. Мы продолжали резвиться в заливе, пока не померк дневной свет и не взошла большая луна.
Когда мы поднимались на холм, мой прадедушка отвел меня подальше от веселой толпы.
– Я бы хотел, чтобы ты поднялся со мной утром на гору Шах, Бенедикт, – сказал он. – Я хочу посмотреть, как восходит солнце – кто знает, может быть, это в последний раз, а потом я расскажу тебе историю моего последнего путешествия и посещения Дилатонов. Ты придешь?
Полусвет рассвета только коснулся заснеженных вершин на востоке, когда капитан Клинтон и я начали наше восхождение на Шах, маленькую гору сразу за его домом, к которой он прикрепил название своего старого корабля. Мы на цыпочках спустились по ступенькам, чтобы не потревожить спящих гостей, чьи белые фигуры лежали "Звездами, разбросанными по траве", как выразился старый Омар. Вскоре мы оказались высоко среди скалистых контрфорсов Шаха. Час волнующего восхождения привел нас к вершине, и мы сели на плоский валун, чтобы понаблюдать за чудом нового рассвета.
На востоке сияли спокойные воды пролива Королевы Шарлотты, сверкая, как расплавленное золото, в лучах восходящего солнца. За ними возвышались горы материка, поднимая свои снежные вершины над зеленой мантией. На западе воды Тихого океана расширялись до самого горизонта.
Наконец Капитан нарушил молчание, и в течение часа я сидел как завороженный, слушая его глубокий голос, рассказывающий историю этого последнего путешествия – Путешествия Посещения.
ГЛАВА I Метеорит
Ты, должно быть, часто задавался вопросом, – сказал капитан Клинтон, – вместе с остальным миром, почему ни один человек из экипажа или пассажиров "Шаха Ирана" никогда не рассказывал о том, что произошло во время последнего рейса старого корабля. Причина такой секретности в вопросе, который, естественно, представляет для всех немалый интерес, довольно проста.
Когда Дилатон уступил нашей просьбе совершить Посещение, это было при четком понимании того, что местоположение их страны должно быть скрыто. Они указали нам, что невозможно предвидеть исход Посещения, и они хотели позаботиться о своей собственной безопасности в любом случае.
Эта просьба была настолько разумной, что мы все без колебаний согласились на нее. Мы поняли, что невозможно высвободить в мир такую огромную силу, как Тон, не вызвав широкомасштабных потрясений, которые могут быть как благотворными, так и наоборот. Мы решили, что самый простой способ сохранить тайну – это заключить между собой договор о том, что вся история путешествия должна оставаться нерассказанной до тех пор, пока последний из нас не умрет. Если бы это казалось разумным, в свете событий, которые должны были произойти в будущем, последний живой член партии должен был рассказать эту историю какому-нибудь близкому другу, который опубликовал бы ее после его смерти.
Итак, Бенедикт (продолжал капитан), вот задача, которую я прошу тебя выполнить. Ничего не говорите, пока я не уйду, а затем опубликуйте то, что я собираюсь вам поведать, слово в слово, как я это расскажу, что вы легко можете сделать с помощью Тона. Я чувствую, что мой конец не за горами. Всякая возможная опасность для наших друзей и благодетелей, Дилатонов, давно миновала, и необходимости в сохранении их тайны больше не существует. А теперь моя история!
"Шах Ирана", капитаном которого я был, был одним из серии огромных пароходов, совершавших путешествие между Ванкувером и Австралией в пятом десятилетии двадцатого века. Эти большие суда, которые устарели с появлением Зитов, были великолепно оборудованы в соответствии со странными стандартами того времени и были настолько мощными, что, хотя они плавали на поверхности воды, им не приходилось бояться самых сильных штормов, с которыми они могли столкнуться. Они перевозили тысячу пассажиров и большую команду не только для того, чтобы управлять сложным оборудованием и управлять судном, но и для того, чтобы удовлетворить тысячу и одно желание тысячи пассажиров!
Семнадцатого сентября 1949 года мы отплыли из Ванкувера в увеселительное турне, для которого был зафрахтован "Шах Ирана". Мы должны были причалить в Сан-Франциско, Мансанильо и Панаме, прежде чем отправиться через Тихий океан в Сидней. Путешествие проходило без происшествий, пока мы не покинули перешеек и не оказались в трех днях пути к юго-западу от Галапагосских островов. Я стоял на мостике со своим старшим офицером, прекрасным парнем по имени Ян Макфейн, ты знал его, Бенедикт.
Солнце вставало. Мы с Яном обсуждали какой-то вопрос, касающийся управления кораблем, когда по ступенькам взбежал матрос и, коснувшись своей фуражки, как это было принято в те дни, воскликнул:
– Прошу прощения, сэр! С солнцем что-то не так!
Ян Макфейн и я одновременно посмотрели на Восток и оба вскрикнули от изумления. Точно в центре золотого диска было круглое пятно. Это пятно было совершенно черным и составляло примерно четверть видимого диаметра солнца.
– Что вы об этом думаете, мистер Макфейн? – спросил я.
– Ну, я едва ли знаю, сэр, – ответил помощник капитана. – Оно слишком большое и черное, чтобы быть солнечным пятном, и, кроме того, оно движется!
И действительно, пока мы наблюдали за пятном, оно медленно подползло к краю солнца и примерно через десять минут полностью покинуло диск и исчезло.
– Это какой-то непрозрачный объект между нами и солнцем, – сказал я.
– Может быть, какой-нибудь новый тип самолета, – предположил Йен.
– Я сомневаюсь в этом, мистер, – ответил я. – он просто исчез, когда покинул солнечный диск, и это показывает, что он находится за пределами атмосферы. Скорее всего, большой метеорит.
– Если это был метеорит и он упадет на землю, мы это узнаем! – сказал Йен.
– Только не распространяйте эту идею среди пассажиров, – ответил я. – Мы не хотим, чтобы у нас была небольшая паника, и, в любом случае, мы можем быть совершенно неправы, предполагая, что это был метеорит.
Мое предупреждение оказалось бесполезным, потому что, когда я спустился на прогулочную палубу, я обнаружил, что многие пассажиры собрались группами, обсуждая странное явление, которое видели несколько ранних пташек.
Слухи о странном черном пятне на солнце распространились как лесной пожар, и как только я появился, меня окружила группа пассажиров, требуя объяснений.
– Извините, леди и джентльмены, – сказал я, – но я так же затрудняюсь объяснить это явление, как и вы. Я могу только предположить, что это могло быть маленькое, очень плотное облако.
– Но это не объясняет, почему оно исчезло, когда прошло диск солнца, – возразила одна из дам. – Ой! А вот и профессор Смиттон! Он сможет рассказать нам все об этом.
И группа отделилась от меня и вновь образовалась вокруг знаменитого астронома и физика, который только что прибыл на палубу.
Конечно, я знал, что моя теория о плотном облаке смехотворна, но я стремился избежать любого предположения, которое могло бы вызвать тревогу у пассажиров. Паника – неприятная вещь, с которой трудно справиться, и она серьезно отразилась бы на моем руководстве и косвенно на судоходной компании.
Я пересек палубу как раз вовремя, чтобы услышать, как профессор высказывает свое мнение в своем лучшем лекторском стиле. Сам он этого явления не видел, поэтому вынужден был основывать свое суждение на описаниях тех немногих, кто в то время находился на палубе. Он внимательно все выслушал, а потом сказал, смеясь:
– Я не сомневаюсь, что это пятно на солнце кажется очень таинственным всем вам, даже вам. Капитан, но объяснение, в конце концов, чрезвычайно простое.
Послышался ропот удивления, за которым последовали требования все объяснить.
– Предмет, который вы видели, было просто парашютом, спускающимся с самолета, летящего на такой большой высоте, что он был невидим. Пятно было скорее овальным, чем круглым, не так ли?
Снова послышался гул голосов, одни говорили, что пятно было отчетливо овальным, другие – что оно было совершенно круглым. Когда наступила тишина, профессор продолжил, по-видимому, совершенно глухой к любым доказательствам, которые не вписывались в его предвзятую теорию.
– Ах! Именно так! Отчетливо овальный, – сказал он. – Из-за угла обзора, конечно.
И, потирая руки с видом человека, который развеял все возможные сомнения, он исчез в салоне и вскоре был занят плотным завтраком, прекрасный пример, которому последовали все пассажиры.
– Так вот оно что! – заметил Ян, подошедший во время беседы.
– Да, – сухо ответил я, – по крайней мере, так было бы, если бы это был парашют! К счастью для репутации профессора как научно непогрешимого, никто, кроме нас, похоже, не заметил, что пятно покинуло солнце на его верхнем краю. Если кто-то и изобрел поднимающийся парашют, то я о нем не слышал!
В течение всего дня "Шах Ирана" продолжал прокладывать себе путь на юг по океану, гладкому, как лист стекла. Погода стояла прекрасная, хотя жара была невыносимой, но этого и следовало ожидать во время затишья к югу от экватора.
Ближе к вечеру появилась небольшая зыбь, которая постепенно усиливалась, пока на закате пароход не начало ощутимо качать, несмотря на гироскопические стабилизаторы. Воздух по-прежнему был неподвижен, единственный бриз создавала скорость судна, а небо было абсолютно безоблачным.
Я рано отправился в свою каюту и лег, но заснуть не смог. Гнетущее чувство надвигающейся катастрофы опустилось на меня, как покров, и сопротивлялось всем моим попыткам стряхнуть его. Наконец я встал и оделся. Я вышел на мостик, где обнаружил Яна Макфейна, разговаривающего с вахтенным офицером Гордоном Касвеллом, третьим помощником капитана. Оба смотрели в небо, где звезды сверкали тропическим блеском.
– Я рад, что вы вышли, сэр, – сказал Ян, – но в чем проблема?
– Я не мог уснуть, – воскликнул я. – Наверное, из-за жары.
– Здесь действительно жарко, даже для тропиков, – сказал Касвелл.
– На что вы оба смотрите? – спросил я.
– В звездах есть нечто необычное, – ответил Касвелл и указал на Запад.
Проследив за направлением его пальца, я увидел Галактику, или Млечный Путь, как ее обычно называют, сияющую подобно поясу серебряных брызг на бархатистом небе. Примерно в пятидесяти градусах над горизонтом появилось идеально круглое пятно, примерно в три раза превышающее диаметр Луны. В пределах этой области звезды Галактики были стерты, принимая в точности вид Угольного мешка, того любопытного пустого пространства, которое было знакомо астрономам на протяжении веков.
– Как вы думаете, что это такое, сэр? – спросил Ян. – То явление, которое мы видели сегодня утром?
– Это выглядит неприятно похожим на то явление, – сказал я, – и также похоже, что моя теория об огромном метеорите или блуждающем астероиде была правильной.
– Если это так, то он, должно быть, движется с огромной скоростью, – сказал Касвелл. – Он удвоился в размерах за те полчаса, что мы с мистером Макфейном наблюдали за ним.
– Мне не нравится, как это выглядит! – сказал я. – Если эта штука упадет в море где-нибудь рядом с кораблем, произойдет ужасный взрыв! Мистер Макфейн, будьте добры, вызовите всю команду на палубу. И по-тихому, пожалуйста. Скажите старшему стюарду, чтобы он выставил людей во всех дверных проемах и коридорах, чтобы в случае несчастного случая держать пассажиров под палубой. Скажите им, чтобы они проявили тактичность и любой ценой избегали паники.
Через десять минут мои приказы были выполнены, и вся команда стояла наготове, ожидая… мы не знали чего!
Дневная зыбь быстро увеличилась до огромных размеров, но волны были такими длинными и непрерывными, что Шах с легкостью преодолевал их. Макфейн, Касвелл и я стояли на мостике, наблюдая, как зловещий диск в небе расширяется, пока не закрыл полностью одну восьмую звезд в юго-западном секторе.
Внезапно края черного круга окружил ужасающий ореол пламени. Гораздо быстрее, чем я могу это описать, вся поверхность метеорита, если это было то, что это было, превратилась в белый жар, настолько сильный, что мы были ослеплены ярким светом. Когда гость из межзвездного пространства яростно прорвался сквозь сотни миль нашей атмосферы, все пространство океана стало светлым, как днем. Огромные потоки расплавленной лавы били во все стороны, и все же, что было самым ужасным, царила абсолютная тишина.
Пылающий метеор ударил в море точно у горизонта, то есть примерно в двадцати милях от нас. Мы на мгновение увидели страшный столб кипящей воды, окутанный облаками пара, устремившийся к зениту, а затем – темнота.
В затаившей дыхание тишине раздался мой голос: "Круто право руля!", и огромный корабль начал разворачиваться, чтобы направить свой нос к точке, откуда, я был уверен, должна была исходить неизбежная опасность.
А потом раздался шум!
Никакие мои слова не могут описать ужасный грохот этого взрыва. Сначала раздался пронзительный визг, вызванный кратким прохождением метеорита через нашу атмосферу. Вслед за этим раздался такой рев, как будто вся артиллерия всех армий и флотов нашего несчастного старого мира выстрелила одновременно, и звук усилился в тысячу раз.
Каждый человек, чье расположение подвергла его воздействию прямой силы взрыва, был отброшен на палубу, и многие были ранены. Крики боли с палубы и вопли страха из кают смешивались с непрерывными, душераздирающими взрывами шума, когда раскаленный добела "метеор" возмущенно протестовал против того, что его погрузили в четыре мили соленой воды.
И наконец, грянул шторм!
Как когда мальчик бросает камешек в пруд, чтобы посмотреть, как расходится рябь, так и когда рука судьбы бросила в величайший пруд на земле камешек диаметром в сорок миль, рябь побежала во все стороны. Но эта рябь была стеной воды высотой в сотню футов и двигалась с невероятной быстротой!
