скачать книгу бесплатно
– Я! – воскликнул профессор. – Я вам это говорил?
– Вы сказали нам, – повторил Ретмар, – на третьем собрании Клендилы, что сорок лет назад один из ваших мудрецов открыл силу, проникающую сквозь самые плотные металлы, силу, происхождение которой он не мог обнаружить, силу, которую он назвал Космическим Лучом. Это, друзья, и есть Тон!
– И не ошибайтесь! – продолжал он. – Мы не поклоняемся Тону. Один из вас рассказывал нам, как в древние времена люди поклонялись Солнцу, Источнику Света. Но мы поклоняемся единому Богу, которого не может знать ни один человек. Что касается Тона, мы не знаем, откуда он исходит, мы только знаем, что он заполняет все пространство и пронизывает все вещи. Мы знаем, что это форма волнового движения, подобная свету, но в то время как свет отражается материальными вещами, Тон отражается разумом и духом всего живого. Поэтому я назвал это Силой Жизни.
– Вы с гордостью говорили о вашей сложной системе законов, ваших многочисленных религиях, ваших общественных церемониях, ваших великих битвах, в которых миллионы сражаются насмерть. Друзья, неужели вы настолько слепы, что не видите, что все это порождено непониманием, непониманием самих себя, друг друга, живой вселенной, частью которой вы являетесь? Можете ли вы представить себе борьбу с теми, кого вы называете своими врагами, если бы каждая сторона могла видеть точку зрения другой так же ясно, как свою собственную?
– Я сказал, что Тон – это форма вибрации, которая реагирует на жизненную форму или дух живых существ. Благодаря Тону один разум видит другой, точно так же, как материальный глаз видит другие материальные тела благодаря отраженному свету. Таким образом, непонимание между нами невозможно. Таким образом, мы можем понимать вас, когда вы говорите на своем родном языке. Таким образом, нам не нужны такие законы, церемонии и социальные механизмы, как те, которыми вы хвастаетесь. И таким образом мы наслаждаемся совершенным здоровьем и счастьем, потому что мы видим не только внешнюю оболочку, как вы, но и живой разум, который находится внутри оболочки, как бы вы сказали.
– Но скажи нам, Ретмар, – сказал профессор, – если ты таким образом видишь разум внутри тела, зачем нужна речь, если ваши мысли должны быть видны друг другу?
– Сначала позвольте мне сказать, Смиттон, что разум находится не внутри тела, а тело внутри разума. Что касается вашего вопроса, то он разумный, и мы сами не до конца понимаем, почему все не так, как вы говорите. Однако, похоже, что произнесенное слово необходимо как средство выражения мысли, как у нас, так и у вас. Но обратите внимание на разницу: когда вы говорите, ваша мысль должна пройти через множество переводов, прежде чем достичь разума слушателя, теряя часть своего смысла с каждым шагом перевода. Сначала вы должны мысленно выбрать слова, которые лучше всего подходят для выражения вашей идеи. Затем ваши органы речи должны преобразовать эти слова в звуковые вибрации, которые, в свою очередь, должны воздействовать на уши вашего слушателя и превращаться в нервную силу, которая воздействует на мозг. Здесь слова-звуки должны быть преобразованы в слова-картинки.
– Стоит ли удивляться, что мысль говорящего достигает мозга слушателя в искаженном состоянии? И не имеет значения, истинны эти слова или ложны, слушатель не может их различить. Но у нас произнесенное слово – это просто средство, с помощью которого говорящий раскрывает свою мысль слушателю. Независимо от того, насколько несовершенно были подобраны слова, слушатель видит по отраженным лучам Тона действительную мысль говорящего. Я использую слово "видит", но, конечно, мы видим Тон не глазом, а неосязаемым органом разума.
– Нас очень удивляет, – сказал профессор, – что Тон, о котором мы так много слышали, должен восприниматься шестым чувством и должен быть не чем иным, как Космическим Лучом, с которым мы знакомы. Мы легко можем понять, что люди, живущие в таких условиях, должны быть самыми счастливыми людьми в мире. Но когда ты предлагаешь нам дар Тона, Ретмар, ты, кажется, забываешь, что у нас нет этой особой способности, которая позволяет тебе визуализировать мысленные образы, создаваемые Тоном. Вы можете рассказать слепому о свете, но вы не можете заставить его видеть.
– О, Смиттон! Смиттон! Вы все еще не понимаете? – сказал Ретмар, и его голос прозвучал, как сигнал горна, для каждого из большого круга слушателей. – Эта особая способность, как вы ее называете, не является исключительной собственностью Дилатона. Это общее для всего человечества. Это часть каждого живого существа. Это присуще самой Жизни. О! Друзья из-за моря, вы по своей природе не слепы к Тон. На протяжении бесчисленных поколений вы и вся ваша раса жили и умирали, как люди, которые завязывают себе глаза, чтобы не видеть света!
– В последний раз, послушай!
И затем, словами настолько простыми, что их мог понять самый скромный слушатель из группы, Ретмар раскрыл нам секрет, который дал нам полное владение этим чудесным шестым чувством: сознанием Тона.
Вы, Бенедикт, и все ваше поколение родились с этим чувством полностью развитым, и вы вряд ли можете себе представить, какие колоссальные эмоции охватили нас, когда, используя сравнение Ретмара, повязки были сорваны с глаз нашего разума, и мы увидели себя, наших друзей и все живое лицом к лицу в свет Тона. Для вас ваше осознание Тона так же естественно и обыденно, как ваше осознание света или звука, но для нас это стало ошеломляющим откровением.
Говоря за себя, на какое-то время мой разум был ослеплен, как ослепляются глаза слепого, когда он впервые прозревает. Когда это временное замешательство прошло, моя первая мысль была о Маргарет Фицджеральд.
Мы были связаны дружбой во время наших странных приключений. Я считал ее красивой и женственной, но ни одно слово любви не слетело с моих губ. Теперь, когда ее глаза встретились с моими, я увидел раскрытую красоту духа и интеллекта, о существовании которых я едва ли мог мечтать. Ее лицо сияло от счастья, но душа была спокойна вечным покоем.
Не было произнесено ни слова. Никаких слов не требовалось. Раскрывающие лучи Тона сказали нам, исключая любое недопонимания, что мы были Компаньонами. Мгновение спустя наши руки обняли друг друга, и в присутствии этой замечательной компании мы подарили и получили наш первый поцелуй.
И в свете этого мы осознали буквальную истину слов поэта:
"Наши Души устремились вместе, При первой встрече губ".
Здесь мало что еще можно рассказать. Взяв Маргарет за руку, я повел ее по огромному хрустальному полу, словно в море призматического пламени, туда, где стоял Ретмар.
– Ретмар и Торон. Мужчины и женщины Дилатон! – сказал я, – Маргарет, моя дорогая Спутница и я, благодарим вас от имени всей этой компании за ваш великий подарок. Теперь мы просим еще об одном одолжении, зная, что оно будет оказано, чтобы мы могли вернуться в наш мир и научить наших несчастных собратьев прозреть. Я даже осмелюсь просить, чтобы несколько ваших людей сопровождали нас, чтобы облегчить нашу задачу, ибо никто не может не понять значение Тона, когда тайна раскрывается Дилатоном.
Лицо Ретмара было лишь слабым отражением сияния его духа. Подняв руку в приветствии Дилатона, он воскликнул:
– Вы слышали просьбу наших друзей, Клинтона и Маргарет, которые теперь являются компаньонами по Тону. Кто пойдет с ними?
И тысячи рук взметнулись в приветствии, и тысячи голосов зазвучали словами, теперь такими же понятными для нас, как английский: "– Зо тана! – Я пойду!"
– Все не могут уйти, – сказал Ретмар. – Торон и Торона с отрядом из ста человек отправятся с тобой на твоем корабле. Мы просим только об одном: чтобы место жительства Дилатона оставалось в секрете до тех пор, пока вы не будете уверены, что нашей стране не причинят никакого вреда. У вас есть поговорка, что глупо бросать жемчуг перед свиньями. Кто знает, что может случиться, когда Тон откроется всем людям?
И там, в пульсирующем великолепии Тонтары, мы, пассажиры и экипаж Шаха дали клятву хранить тайну, которую мы соблюдаем по сей день.
Три дня спустя большой лайнер был поднят из озера опущен в голубые воды Тихого океана, за пределами барьерного рифа. Кружащееся облако Зитов зависло и пронеслось над нами, когда наши винты начали взбивать воду. Экваториальные иллюминаторы были переполнены Дилатоном, махавшим в последний раз рукой храброй сотне на наших палубах, которым, увы! было суждено никогда не вернуться.
Вскоре мы миновали границы базальтовой скалы, и зиты были вынуждены повернуть назад, достигнув того, что тогда было пределом их ареала. Наш курс был проложен на Север, и за нами тянулась пенная дорожка, когда мы отправлялись в последнее путешествие, которое должно было принести Миру счастье, здоровье и понимание – "Путешествие Посещения".
Послесловие
Солнце стояло высоко в небе, когда капитан Клинтон закончил свой рассказ. Мы поднялись с нашего места на голой вершине Шаха и, не говоря ни слова, начали спуск.
И теперь я, Бенедикт Клинтон, выполнил задачу, поставленную передо мной моим прадедом год назад. История Года Посещения известна всему миру, даже если его последствия были видны сегодня не со всех сторон.
И все же гость с другой планеты вряд ли мог бы обвинить Дилатонов в их осторожности, чтобы дар Тона не вызвал революцию, которая потрясла бы мир и захлестнула их крошечную страну своим потоком.
На самом деле ничего похожего на революцию не произошло. Новый порядок был настолько естественным, настолько абсолютно нормальным, что перемены происходили повсюду, почти незаметно для нас.
Не было никакой массовой отмены законов и правительств. Мы просто перестали ими пользоваться, как люди выбрасывают изношенную одежду. Никакого преднамеренного разоружения не было. Нации перестали воевать, потому что наций больше не было. Крейсера и линкоры, бронированные машины и орудия гнили и ржавели там, где их бросили. В свете нового понимания расовые и национальные различия перестали иметь какое-либо значение, хотя мы сохранили многие географические названия для удобства.
Люди повсюду обнаружили чудесное увеличение здоровья и счастья как прямой результат знания о разумной жизни, которое было открыто Тоном, но семя смерти было в них, и они, Эпзикофы, уходят из нашей среды год за годом. Не так обстоит дело с поколениями, еще не родившимися на момент Посещения. Мы, зикофы, наслаждаемся тем же совершенством физического и психического благополучия, которое мой прадед нашел среди Дилатонов, и мы не знаем предела нашей жизни, кроме зова судьбы.
А что с Тороном, Тороной и сотней тех, кого они привели к нашему освобождению? Они добровольно пришли из страны неувядаемой красоты, чтобы принести Миру величайший из всех природных даров, и при этом погибли! Совершенно неспособные физически справиться с несчастьями, болезнями и смертью, которые они пришли искоренить, они увядали, заболевали и умирали, выполняя свою великую задачу. Не прошло и года, как не осталось ни одного члена этой великолепной группы!
Далеко в Тихом океане находится бесплодный остров из магнитного оксида железа, оставшийся от великого метеорита, и над его самой высокой точкой возвышается могучий шпиль из нетленного хрусталя. Его призматическое сияние видно ночью за много миль, а на его основании находится надпись: "ДЛЯ ПРИШЕЛЬЦЕВ"
КОНЕЦ
ЭЛЕКТРОННАЯ СТЕНА
Гео. Р. Фокс
Когда я намеревался записать это историческое событие, в котором я принимал некоторое участие, я чуть не проглядел свои альбомы для вырезок. О, я признаю, что обладание альбомом для вырезок в наш век, когда времени и необходимости для таких подборок больше не нет, отмечает владельца как безнадежно устаревшего. Но я их больше не делаю. За исключением трех статей, вырезанных в этом, 2038 году, мои альбомы для вырезок были заполнены до того, как мне исполнилось двадцать лет. Поскольку мне сейчас сто двадцатый год, совершенно очевидно, что с тех пор, как я вставил последнюю вырезку, прошло сто лет.
Мой первый альбом для вырезок был начат под влиянием моего дедушки. Когда я был еще мальчиком, он познакомил меня с книгами подобного вида, которые вел его отец, Джедидайя Приндл, который был одним из пионеров в тогдашнем новом штате Висконсин, поселившись в дикой местности долины реки Фокс в 1849 году.
Для дедушки Приндла книга его отца, в которой описывались события прошлого, которое дедушка считал золотым веком, была настоящим сокровищем. И я видел это его глазами. Подражая, я вырезал и вклеивал газетные листы, тогда это было бесцельно, сейчас бесценно.
Когда мой друг, редактор Джернсек, единственный среди издателей, открыл для моей истории колонку в своем журнале Визиулэуд, я был в приподнятом настроении, но в то же время беспокоился.
– Джернсек, – сказал я ему, – мой рассказ почти невероятен и, что еще хуже, отсутствуют подтверждающие документы.
– Рэндалл Приндл, я верю вам, – ответил он спокойным тоном.
– Даже если бы я сомневался, все равно никто никогда не скажет, что этот великий журнал, основанный моим дедом, будет глух для научных заявлений, хотя фактические доказательства отсутствуют, если это утверждение согласуется с научными знаниями того времени и может рассматриваться скорее как вероятность, чем как возможность.
После этого выражения уверенности я стал ломать голову в поисках доказательств. Почти отчаявшись, я уже собирался сдаться, когда из глубин своей памяти вытащил мысль о своих альбомах для вырезок. Проверить! Там я нашел то, что искал или, по крайней мере, ссылки из новостных колонок и научных журналов тех лет, которые указывают на истинность начала моей истории. Теперь я могу оправдать веру Джернсека в моей правдивости.
Первая вырезка относится к 1925 году. Ее я вклеил через несколько лет после того, как статья была напечатана. Из нескольких статей, посвященных одной и той же теме, эта из моего альбома вырезок взята из Журнала Наука, официального издания Американского общества научного развития. Вес этой организации стоит за ее высказываниями.
"БУДЕТ ЛИ У НАС НОВОЛУНИЕ? ОТКРЫТИЕ ДОКТОРА БААДЕ ПРИВЛЕКАЕТ ВНИМАНИЕ К НАШЕЙ ВТОРОЙ ЛУНЕ
Вашингтон, округ Колумбия, 3 января 1925 г. – Доктор Бааде из Гамбургского университета сообщил 27 октября, что в созвездии Пегаса он видел новый объект десятой величины и планетарного типа, но движущийся с невероятной скоростью.
Обсерватория Йеркса сфотографировала тело. Профессор Фрост говорит, что оно невидимо невооруженным глазом, как и миниатюрная луна, предположительно сопровождающая Землю. Астрономам также еще предстоит увидеть его впервые. Они оценивают его скорость в три с половиной мили в секунду и считают, что его диаметр составляет около 400 футов.
Захватит ли Земля небесное тело доктора Бааде, как это произошло с малой луной? Ученые полагают, что оно пройдет мимо нас так близко, что отклонится от своего первоначального пути и станет нашим третьим спутником."
Другие вырезки, в основном из газет, проливали свет на это открытие. Через несколько месяцев она выпала из поля зрения общественности. Почему, если тело было захвачено земным притяжением, никто не нашел его позже? И почему, если он подошел так близко, как было предсказано, камеры его не засекли? Или мельком увидели предполагаемую вторую луну? Вероятно, история, которую я выкопал из своего старого альбома для вырезок, на сегодня не помниться и не известна ни одному живому человеку, кроме меня. И все же это имеет отношение к моему повествованию.
Вторая вырезка, которую следует процитировать, взята не из моего альбома для вырезок. Используя книгу в качестве руководства, я откопал три пункта из досье Чикагского Союза. Они появились в трех выпусках, непосредственно предшествовавших их изъятию правительством. Союз и стоящие за ним профсоюзы твердо верили в мир и яростно выступали против использования войны для урегулирования споров между нациями. В начале второй мировой войны газета открыто выступала против политики правительства и советовала сопротивляться их планам. Из-за огромного числа сторонников Союза власти в Вашингтоне сочли разумным проигнорировать это, но когда газета открыто опубликовала статью про потерю "Вудро Вильсона", они действовали в соответствии с законом, который определял "Акт оказания помощи и поддержки врагу". Это подавление было, мягко говоря, опрометчивым, поскольку уже тогда радио использовалось так широко, что почти в каждом доме уже знали об исчезновении корабля. Реакционеры и консерваторы того времени не могли усвоить и отказывались понимать, как и те, кто живет в нынешнюю эпоху, что наиболее эффективными агентами в распространении радикальных идей была не пропаганда недовольных, а их собственные законы, утверждающие несправедливость и угнетение.
Я выбираю первую из трех вырезок. Остальные являются дальнейшими проверками фактов, изложенных в том, который здесь приведен частично.
"ПРОПАВШИЙ КОРАБЛЬ ВУДРО ВИЛЬСОНА С 15 000 ВОЕННОСЛУЖАЩИХ И 1200 МОРЯКАМИ ИСЧЕЗАЕТ
Нью—Йорк, 2 мая 1938 г. – "Вудро Вильсон" со всеми находившимися на борту погиб. Транспорт с 15 000 военнослужащих, частью третьего контингента, направляемого в Месопотамию, и экипажем из 1200 человек исчез. Военно-морское ведомство отказывается обсуждать эту тайну.
Известно, что дирижабли, пролетающие над маршрутом, пройденным кораблем, не сообщают об отсутствии небольших лодок или признаков крушения. По беспроводному запросу своих корреспондентов во всех портах, в которые мог заходить "Вудро Вильсон", Союз узнал, что его никто не видел. Где находится корабль?
"Вудро Вильсон" был девятисотфутовым судном. Оно вышло в море 15 апреля и должно была достичь Персидского залива 23 апреля. Обычный четырехдневный рейс, из-за закрытия Суэцкого канала и удержание прилегающей территории франко-итальянскими союзниками вынудили проложить маршрут через мыс Доброй Надежды. Когда поступали последние известия, корабль находился к юго-востоку от Хаттерас-Лайт, и тамошняя радиостанция поддерживала с ним постоянную связь до половины восьмого вечера, когда корабль отплыл. В этот час она сообщила, что все в порядке, затем – тишина. С тех пор не было получено ни единого слова.
Мы снова спрашиваем, где находится Вудро Вильсон? Мы отвечаем: на дне моря с 18 000 наших лучших молодых людей и все из-за невероятной глупости и продажного раболепия перед нашими миллионерами чиновников в Вашингтоне!"
Статья завершалась обличительной речью в адрес американской партии, которая в то время контролировала политический механизм страны.
Последняя из моих ссылок взята из Визиулэуд от 15 сентября 2038 года. Несомненно, большинство из вас слышали об этом корабле и видели его.
"Тайна исчезновения Вудро Вильсона разгадана. Но тайна того, что стало с ее экипажем и пассажирами, так же не разгадана, как и прежде. Корабль, который исчез из виду 15 апреля 1938 года, был обнаружен три дня назад в пустыне Виктория в трехстах милях к западу от Уидабинны, Южная Австралия, и, как вы можете видеть, находится в таком же хорошем состоянии, как и сто лет назад, когда он отплыл из Ньюпорт-Ньюс. Доктор Корбет, сделавший находку, утверждает, что на борту судна не было обнаружено никаких признаков жизни. Все ее лодки были на месте, но на борту не было ни еды, ни воды; не было там и личных вещей военнослужащих или моряков, хотя оружие первых не тронуто. Вы можете увидеть их на стеллажах слева. Где судно было? Как оно добралась до этого места в 500 милях от моря? Почему ни одна из исследовательских групп, которые проходили через пустыню в 1952 году и снова в 1989 году, не увидела ее? Вы видите, что она лежит ровным килем на ровной песчаной равнине, видимой на многие мили. Кто разгадает эту тайну?"
Для людей на земле сегодня я один могу дать полное решение. Я знаю, что случилось с "Вудро Вильсоном". Ибо я был одним из пятнадцати тысяч солдат на этом судне, когда оно отплыло; и я был на нем, когда оно приземлилось в пустыне Виктория.
Мы отплыли из Ньюпорт-Ньюс, пылая энтузиазмом и уверенные в том, что с нашими знаниями и способностями, как только мы достигнем равнин вокруг Багдада, очага войны, борьба закончится и наша Америка восторжествует.
Ибо мы были отборными людьми, молодыми, но испытанными работниками в научных областях. Я специализировался на атомной структуре до тех пор, пока в то время не подумал, что знаю все, что нужно знать. Вспомните, в оправдание моего тщеславия, что мне было тогда всего двадцать.
Различия в званиях тогда еще не были отменены, и я оказался расквартированным с тремя другими сержантами в маленькой каюте на главной палубе.
"Вудро Вильсон" был включен во флотилию из сорока семи судов, но, безусловно, был самым большим и быстроходным. Без сопровождения, поскольку у нашего правительства тогда не было ни одного боевого корабля, мы прошли двадцать миль, прежде чем заметили первый воздушный разведчик. С тех пор мы знали, что наш маршрут будет патрулироваться этими гигантскими воздушными крейсерами.
Я подозреваю, что капитану Блюхеру было приказано вести корабль на максимальной скорости всю дистанцию и, конечно, он не проявлял никакого беспокойства о том, чтобы не отставать от других подразделений флота. Мы вышли из гавани в шесть утра, к полудню не было видно ни одного транспорта, к ночи мы были далеко к югу от широты Каролинских мысов, в нескольких милях от них и двигались на юго-восток по пустынному морю. Наша скорость составляла шестьдесят семь узлов – скорость, которую наши турбоэлектрические двигатели внутреннего сгорания могли поддерживать в течение сорока дней без остановки для заправки топливом.
Когда я в тот вечер поднялся на палубу, в поле зрения не было ни корабля, ни самолета, ни земли. Это меня порадовало. Мне было грустно, и я хотел побыть в одиночестве.
Мои соседи по комнате были замечательными парнями. Мой самый близкий друг на борту, Слим Эссингер, был моим соседом по койке. Слим был психологом; он действительно был экспертом в области разума, контроля над разумом и чтения мыслей. Даже в те дни ментальная наука была хорошо известна. Так что не было возможности быть одиноким.
Но я был. Не только одинокий, но и грустный и подавленный – скорбящий о Лонни Даве. Я хотел Лонни, каждая клеточка моего существа звала ее. Я почти все еще чувствовал ее поцелуи, свежесть на моих губах. Но я хотел большего, гораздо большего. Это было ее физическое присутствие, по которому я тосковал.
Когда я тогда познал любовь, я был полностью, безнадежно влюблен в нее. Я не сумел распознать в страстном желании держать ее в своих объятиях физическую основу моей любви. Теперь я вижу, что чистота моей любви была всего лишь навязчивой идеей замкнутого сознания, физическим призывом к физическому, когда примитивное в человеке опасно близко подходит к поверхности.
Я жаждал прошептать о своих желаниях, услышать в ответ ее дыхание: "Я люблю тебя, я люблю тебя". О, как одиноко нам с ней; необитаемый остров, пещера на дне моря, где угодно, где мы могли бы быть вместе; вместе и в одиночестве. Один… да, даже в своих мыслях о ней.
Я нашел укромный уголок у перил на шлюпочной палубе. Там я стоял и мечтал, не знаю, как долго. Конечно, не больше часа, потому что, хотя уже стемнело, сигнал к отбою еще не прозвучал.
Я был один, даже старший офицер покинул мостик и укрылся в рулевой рубке. Я прислонился к столбу, глядя вдаль, на море, на горизонт, все еще резко очерченный затяжным светом раннего вечера. Наверху, на небе ни облачка. Затем что-то в воздухе впереди и высоко привлекло мое рассеянное внимание. Если бы не то, что произошло потом, я мог бы усомниться в истинности видения. У меня было время понять, что это был не один из наших самолетов, потому что он двигался к нам с огромной скоростью. Это показалось мне круглым, совсем не похожим на форму самолета.
Затем мы погрузились в туман. В то время я не осознал этой особенности. Подсознательно я отметил широкое море, чистое небо, никакого намека на пар. Но вдруг я взглянул вверх, и прежде чем я успел посмотреть вниз, корабль был окутан туманом.
Он не был особенно плотным. Я мог видеть нос и корму, а также воду внизу. Я заметил, что вахтенный офицер выбежал на левый конец мостика. Я увидел, как его рука легла на рычаг, и сразу же раздался сигнал сирены в тумане. Глупо, подумал я, если рядом враги. И все же, если бы вражеские самолеты были рядом, наши разведчики знали бы об этом.
Помню, я даже обрадовался туману. В моем теперешнем настроении он был желанным, он закрыл меня от мыслей о Лонни. Приятная дрожь одиночества пробежала по мне. Я смотрела вниз на стремительную воду, которая, казалось, внезапно удалялась все дальше и дальше. Я протер глаза очищая их и в этот момент послышался жужжащий рев, и судно задрожало от борта до форштевня. Я услышал, как офицер крикнул в переговорную трубку, и шум сразу стих. У меня было достаточно морского опыта, чтобы распознать этот шум, это был шум винтов. Часто в условиях сильного волнения они обнажаются над водой и обязанность инженера состоит в том, чтобы сбросить обороты двигателя до того, как машина разлетится на куски от высокой скорости вращения винтов.
С изумлением, проступаемым в каждой черте его фигуры, офицер стоял, глядя туда, где должно было быть море. Но его больше не было видно.
– Что, черт возьми, случилось?
Я увидел, как он быстро и решительно схватил железный штырь со стойки и швырнул его за борт, прислушиваясь. И штырь… он не упал, а просто отлетел на короткое расстояние, затем, как будто привязанный к шнуру, отлетел назад, ударившись о корабль и остановившись на корпусе в нескольких футах ниже палубы. Я был ошеломлен. Что касается офицера, то он вытащил свои часы, осмотрел их при свете маленькой лампы на мостике и выругался. Позже Слим сказал мне, что это реакция на нервное потрясение.
К этому времени горны протрубили сбор, и палубы заполнились офицерами и солдатами. Что-то случилось, и пока не стало понятно, насколько это может быть серьезно, нельзя было рисковать. Я поспешил на свое место, назначенное перед посадкой на корабль, и там встретил свой отряд.
Насколько я мог видеть, мужчины были спокойны, воспринимая это как специальную тренировку. Не было никаких признаков опасности. Лодка стояла неподвижно, даже вибрации двигателей отсутствовали. Мы плыли ровным килем и, если бы не окутавший нас туман, могли бы стоять у нашей пристани. Все было совершенно нормально… и все же что-то было над нами; и еще этот железный страховочный штырь, уцепившийся за борт корабля.
Несомненно, во всех частях корабля проводились совещания между офицерами. Мое нахождение с моим отделением у носовых дверей верхней палубы, почти под мостиком правого борта, позволило мне услышать многое из того, что говорили капитан Блюхер и другие офицеры корабля.
– …насосы не будут работать, – сказал вахтенный офицер когда они с капитаном вышли на мостик.
– Он просит время, чтобы починить их? – спросил Капитан.
– Нет, сэр. мистер Макди сообщает, что они поворачиваются, но не качают.
– Вспомогательные насосы?
– Тоже не работают, сэр.
– Я поговорю с ним. – Капитан повернулся к переговорной трубе. – Мистер Макди, – позвал он.
Макди был нашим главным инженером.
– Что это с твоими насосами? – Капитан был краток. Насосы находились в инженерном отсеке и Макди был ответственным.
– В чем дело?
– Зола вернулась?”
– Что? . . . Чушь. . . Конечно, мы на плаву! Где, ты думал, мы находимся? …Нет! Ни малейшего шанса на это. . . . Нет. – Капитан Блюхер повернулся и пошел к концу мостика. Он посмотрел вниз, затем подозвал своего Первого помощника.
– Мистер Стин, посмотрите вниз. Вы видите море? Нет? Туман скрывает его?
– Нет, сэр. – Помощник капитана высунулся далеко вперед и указал вниз. – Виден корпус далеко ниже ватерлинии. Но… воды нет.
Как раз в тот момент, когда сам капитан высунулся наружу, радист подошел к моему посту.
– Я должен видеть капитана, – сказал он. Я отдал честь и он прошел мимо меня на мостик.
