Похождения Цзиньлуна. Часть 1. Становление одного реинкарнатора

– Много лет назад, – начал я, – жил один купец. Он потерял всё: дом, семью, даже своё имя. Он скитался по Поднебесной, торгуя то шелком, то специями, пытаясь выжить. Однажды судьба привела его на тропу, где он встретил девушку, чья жизнь была не менее разбита.

Я сделал паузу, глядя на неё. Её брови чуть нахмурились, но она слушала.

– Эта девушка напомнила ему, что иногда можно не только выживать, но и жить. Она показала, что даже в отчаянии есть место свету. И знаете, что сделал этот купец?

Она покачала головой, но её глаза уже не были такими мрачными.

– Он решил, что не может остаться в стороне. Он понял, что его задача – не продавать товары, а помогать тем, кто помогает ему снова верить в жизнь.

– И что с ним стало? – спросила она, поддавшись истории.

– Он ещё в пути, – ответил я. – Но я уверен, что он найдёт способ изменить не только свою судьбу, но и судьбы других.

Мэйлин улыбнулась, слабая тень осознания мелькнула в глазах.

– Это красивая история, – тихо сказала она. – Но в реальности всё сложнее, верно?

Я кивнул, подавляя желание сказать, кто я на самом деле. «Если бы я вмешался раньше», – мелькнуло в голове.

– Но это не значит, что реальность нельзя изменить, – сказал я, глядя ей прямо в глаза. – Иногда нужно просто встретить нужного человека в нужное время.

Она долго смотрела на меня, затем, так ничего и не сказав, лишь улыбнулась и удалилась к себе.

Я же был уверен лишь в одном: я не оставлю её в беде. Даже если мне придётся пожертвовать всем.

– Ого, хозяин, это так на тебя долгий полёт влияет? Или твое сердце бьётся так сильно из-за чего-то ещё? – съехидничал Шэнь, спрятавшийся в широком рукаве моих одежд. Я шикнул на него.

Уверен, что бы ни случилось, господин Вэй пытался сохранить благополучие своей семьи. Детство Мэйлин, наверняка, было счастливее моего, безо всяких нападений каждые полтора дня. Я представил, как она, маленькая, бегала в садах своего семейного особняка, смеясь от счастья.

А теперь она здесь, на этой джонке, летящей в Чанъань – на пути к своей золотой клетке, потому что остальные дороги для неё закрыты.

«Судьба переменчива, – подумал я, вспоминая уроки великих триграмм. – Пусть пути извилисты, но, возможно, это мой шанс помочь ей, если уж не изменить её судьбу».

Мысли мои вновь вернулись к великим триграммам, к преданию о них и тому, как они могут указать мне путь…

…В глубине веков, когда мир был ещё молод, а граница между небом и землёй была тонка, как рисовая бумага, жили маги, которые обладали тайнами мироздания. Они могли управлять стихиями, призывать духов и видеть нити судьбы, связывающие все существа. Но даже среди этих избранных выделялся один маг, чей дар превосходил способности остальных. Его называли Хранителем триграмм, хотя истинное имя давно затерялось в песках времени.

Хранитель мог видеть будущее и изменять его, словно художник, рисующий на шёлковом свитке. Он знал, что его сила – одновременно благословение и проклятие, ибо перемены, которые он создавал, могли как исцелять мир, так и разрушать его. Долго размышляя, как передать своё знание потомкам, он нашёл решение. Он создал великие триграммы – символы, которые содержали тайны мироздания и путь к равновесию.

Каждая из восьми триграмм олицетворяла один из основополагающих элементов: Небо, Землю, Гром, Воду, Гору, Ветер, Огонь и Озеро. Вместе они воплощали взаимодействие инь и ян, света и тьмы, порядка и хаоса. Но это было только началом. Поняв, что мир слишком сложен для описания одними триграммами, Хранитель создал шестьдесят четыре гексаграммы. Они были комбинацией двух триграмм, где каждая черта – иньская или янская – имела своё место и значение.

Эти гексаграммы стали своего рода картой мироздания, способной объяснить, как сменяются эпохи, как движется судьба и как человек может найти свой путь в круговороте изменений. Нижняя триграмма олицетворяла внутренний мир, созидательное начало. Верхняя – внешний мир, разрушение или завершение. Каждая черта, каждая позиция несли смысл, раскрывая взаимодействие неба, земли и человека.

Говорят, что Хранитель триграмм собрал свои знания и видения, записал их на тончайших шёлковых свитках, используя чернила из крови дракона и пыльцы феникса. Эти записи стали сердцем книги, которую назвали «Великие триграммы». Однако он понимал, что такие знания опасны в руках тёмных сил. Чтобы защитить своё наследие, он спрятал книгу в пещере гор Куньлунь, запечатав её магическими символами. Открыть ларец могли лишь те, кто обладает чистым сердцем и сильной волей.

Легенда гласит, что каждый, кто пытается обратиться к великим триграммам, не только ищет ответы, но и устанавливает с ними связь. Чем больше человек взывает к ним, тем ближе он становится к пониманию. Однако лишь избранные, кто способен видеть гармонию между светом и тьмой, могут прикоснуться к истинной тайне книги.

Каждая гексаграмма не только символизирует определённый момент жизни или вселенского цикла, но и даёт совет, как человеку действовать в изменчивом мире. Например, гармоничная гексаграмма Цзи-цзи (Уже конец) говорит о завершении и уравновешенности, тогда как Вэй-цзи (Ещё не конец) символизирует хаос и неопределённость, указывая на необходимость действий. Они учат, что только через баланс можно достичь истинного понимания.

С тех пор знания о великих триграммах передаются из поколения в поколение. Они – ключ к судьбе, зеркало для тех, кто ищет истину, и путеводная нить для заблудших в лабиринтах мироздания…

«Всё-таки великие триграммы – это не просто некий материальный артефакт, – размышлял я, вспоминая легенду. – Это воплощение самой судьбы. Она выбирает тех, кто достоин её, ведёт их по пути, где ответы приходят не сразу, а только тогда, когда ты готов их принять. Она – больше, чем проводник. Она – страж и испытание. И если она связала свою судьбу с моей, значит, путь к истине ещё впереди».

***

Тем временем джонка уже приближалась к Чанъаню, и я уединился в своей комнате. Воздух был плотным, с примесью чего-то металлического – не иначе, как перед грядущей грозой. Или, скорее, перед моими личными разборками с теми, кто умудрился превратить мою жизнь в одно большое приключение, полное ловушек.

Я развернул старинный свиток, который хранился у меня как напоминание о том, что прошлое никогда не уходит далеко. В нём были имена. Каждое имя – словно тень, явившаяся из прошлого и готовая напомнить о себе в самый неподходящий момент. Советники, торговцы, маги, военачальники – вся эта великолепная коллекция потенциальных врагов. Если бы их списки прилагались к подарочному набору, он точно назывался бы «Три простых шага, как усложнить жизнь».

Первым в списке красовался Фу Лянь. Этот человек был воплощением той самой мудрости, что учит: «Хочешь жить спокойно – держись подальше от психов». Фу Лянь был известен не только своим умением манипулировать людьми, но и исключительным талантом превращать их в оживших мертвецов. Нет, не в том смысле, что они падали с руками вперёд и хрипели «мозги». Хотя… Кто знает, что там творится в голове человека, способного устраивать массовые казни с завидной регулярностью.

Следом шёл Хо Ши – успешный торговец, на фоне которого блекла вся былая слава Хубилаев, который по слухам мог продать даже песок в пустыне. Его караванные пути тянулись по всей империи, а репутация – в самые глубокие ямы морали. Этот умудрённый опытом деятель снабжал армию Белого Феникса всем необходимым, а заодно занимался контрабандой артефактов, которые могли бы свести с ума половину Поднебесной. Я бы даже не удивился, если бы он однажды выставил на продажу собственную тень.

Далее шла яркая звезда списка – Чжао Мин, стратег и одновременно ходячая катастрофа. Этот человек знал всё о войне, кроме того, что она может закончиться миром. Его планы оставляли за собой развалины, обломки и раздавленные надежды. Женщины, дети, старики – для него они были лишь лишними запятыми в предложениях о победах.

Но, конечно, самым ярким и мрачным украшением списка был Ли Фэн. Тёмный маг, мастер запретных ритуалов и, судя по описаниям, лучший кандидат на роль злодея в любой эпической истории. Его любовь к созданию армии нежити и призыву демонов была примерно такой же сильной, как моя любовь к жареному гусю. Разница только в том, что я никого не убиваю ради ужина. Обычно.

Сидя перед свитком, я не мог не заметить, как каждое имя отзывалось в памяти эхом зла, страха и разрушений. Это были не просто люди, это была сеть, которая обеспечивала власть Белого Феникса. Уничтожить их значило разрушить остатки его влияния, но также и бросить вызов тёмной стороне мира. Или, в моём случае, начать путь, полный бесконечных стычек, ударов в спину и драматичных монологов.

«Пора навестить этих господ», – подумал я, сворачивая свиток. Почему-то в голове возникла картина: я, стоящий в дверях зала, и их испуганные лица. Конечно, на деле всё будет куда менее эпично – скорее, я спрячусь за ближайшей колонной, пока не придумаю, как их отвлечь.

Взгляд упал на меч, лежащий на столе. Его стальное лезвие словно бросало вызов самому себе. «Ну что, друг, готов к очередному путешествию в самые мрачные уголки Поднебесной?» – мысленно обратился я к нему. Меч, разумеется, промолчал. Но я чувствовал, что он понимает меня.

– Великие триграммы, – пробормотал я, вставая. – Надеюсь, вы сейчас заняты чем-то вроде планирования моей победы. Если нет, то хотя бы подкиньте пару идей, как не умереть глупо.

Уверенность во мне крепла. Конечно, перспектива встретиться с любым из этих людей заставляла внутренне подрагивать, но другого пути не было. «Или я, или они», – подумал я.

И, разумеется, решил, что первое будет предпочтительнее.

Не то, чтобы я не рассматривал путь милосердия к врагам своим, если не получится взять их дипломатией, но вряд ли они будут ко мне столь же лояльны.

Глава 4. Кошмар для жадных

Воздушная джонка, будто гигантский журавль, плыла по облакам… А, да ну эти сравнения в пень! Вот что с моим сознанием делает несколько дней путешествия под прикрытием. Да, беседа с Мэйлин и обучение Шэня говорить больше и цветистей меня, конечно, развлекли. Но уже стало казаться, что я в какой-то легенде о «великих триграммах». Конечно, быть центральным персонажем народного эпоса – удовольствие сомнительное, но выбора мне никто не предоставлял. За моим изящным затылком охотились с усердием, достойным гораздо более знатной жертвы.

Шэнь, мой незаменимый спутник, в этот момент исчез где-то в тенях, точнее – в коридорах джонки, выискивая тех, кто собирался усложнить мне жизнь. Его усы, эти удивительные «антенны», улавливали всё: от невинной искры страсти в сердцах влюблённых до мрачных, как подземелье, намерений тех, кто меня ненавидел. Аура тёмных замыслов, по словам Шэня, пахла гнилью. Я не уточнял, как он узнал запах, но верил ему.

– Нашёл двоих, – сообщил он, материализуясь у меня в комнате. Казалось, только что я был один, а вот, пожалуйста, нас уже двое: я и его теневое величество. – Первый класс. Лежат.

– Лежат? Как в гробах или как на отдыхе? – уточнил я, отрываясь от списка людей, связанных с Белым Фениксом.

– На отдыхе, но не расслаблены. Один из них чуть ли не храпит, как демон, второй – кидает кости и жутко напряжён. Словно он, а не ты, спаситель мира.

Шэнь передал мне видение комнаты. Сцена оказалась достойной кисти художника: крупный мужчина с головой, отполированной до блеска, растянулся на кровати, храпя так, будто он пытался посоревноваться с грозой. Татуировка тигра на плече намекала, что он явно не поклонник созерцательных прогулок в саду. А его напарник, худощавый, но стремительный, сидел за столом, словно натянутая струна, и шептал что-то на манер проклятий над костями для гаданий.

«Неужели у них нет плана? – мелькнула у меня мысль. – Или это их последняя попытка загадать удачу на будущее?»

Впрочем, когда я планировал опутать наёмников иллюзиями, я представлял этот процесс чем-то средним между плетением паутины и приготовлением сложного блюда. Магия – это ведь не просто махание руками и эффектное шипение: тут важно всё, вплоть до «ингредиентов». Вдохновляясь алхимическими свитками, я мысленно смешивал ароматы лаванды, мака и чуточку того, что у обычных людей вызывает только чихание. Туман должен был не только усыплять, но и внушать сны. Приятные, конечно, чтобы не разбудить по ошибке. Да, я гуманист – с убийствами стараюсь не спешить, пока это возможно.

Шаг первый: иллюзии. Я закрыл глаза и почувствовал, как магия зашевелилась в моих ладонях, теплая и настойчивая, как упрямая кошка. Шаг второй: концентрация. Здесь я чуть не сбился – в голове уже вертелась мысль о том, что наёмники, наверное, надеялись на простую работу. А получили меня – полного энтузиазма новичка с сильной, но пока не до конца понятной магией.

«Сработает ли?» – спрашивал я себя, начиная плести свои чары. Это как играть в кости, только вместо, собственно, костей на доске – чьи-то сны. Мои «камни» упали точно в цель: туман заполнил комнату, мягкий, как облако (но не говорите Шэню, он бы закатил глаза). Туман, густой и ароматный, наполнил комнату. Лаванда, немного полыни, капля мака – мне всегда казалось, что магия должна благоухать. Бородатый «тигр» перестал храпеть, его дыхание стало ровным и спокойным, будто он неожиданно превратился в невинного младенца. Второй наёмник оказался не таким доверчивым: он попытался подняться, но ноги его предали. Глаза закрылись, и он погрузился в сон, полный иллюзорных сновидений, которые я аккуратно вплёл.

И вот я стою в их комнате, уже без нужды скрываться. В воздухе ещё витает мой туман, но для меня он пахнет победой. Я быстро обыскал их – с одной стороны, скучно, с другой – полезно. Документы, немного золота и кое-какие записи отправились в мой мешок. На столе оставил монеты – пусть думают, что это не работа пошла наперекосяк, а заказчик решил их поощрить за сон.

Невольно задумался: а что они видели, когда их сознание накрыла моя магия? Быть может, их победы? Или, наоборот, кошмары о Белом Фениксе, который угрюмо смотрит на них с высоты? Мне это не узнать, а им, скорее всего, не вспомнить.

Когда я вернулся в свою каюту, Шэнь уже ждал, уютно устроившись на подушке. Его четыре глаза блестели так, что я невольно ощутил укол совести за то, что не поделился с ним золотом.

– Ну как, проучил? – спросил он, протягивая мне когтистую лапку.

– Проучил, – согласился я, укладывая трофеи. – Эти двое теперь спят, как младенцы.

– Надеюсь, без соплей? – подколол Шэнь. Я фыркнул.

Наступила ночь, а с ней пришли и мысли. Да, мои иллюзии сработали, но вот надёжны ли они? А вдруг в следующий раз туман выйдет слабее? Или, что хуже, покажет врагам их страхи так ярко, что те взбодрятся от ужаса? Уверенность – это дар, а я пока только его одалживаю. Тем не менее, с каждой победой я чувствовал, как этот дар становится чуть ближе. Путь мой долог и тернист, но, к счастью, я не одинок. Шэнь – мой верный спутник, а иногда и напоминание, что даже самые мрачные битвы можно воспринимать с юмором.

За окном мимо джонки плыли облака, а где-то внизу, в темных переулках Чанъаня, шептали про Белого Феникса. Пока я строил планы, кто-то уже готовился сорвать их. Но разве это остановит алхимика-перерожденца? Нет. Я ведь упрямый. И даже очень.

Впрочем, волновало меня и еще кое-что…

Я пытался сосредоточиться на списке целей, но мысли предательски уплывали в другую сторону. Мэйлин. Её образ, как назойливый мотылёк, возвращался ко мне снова и снова, заставляя колебаться между терпением и горькой усмешкой. Этот взгляд – ясный, полный достоинства, несмотря на обстоятельства. Она знала, что её судьба уже решена, но не проявляла ни капли страха. Даже когда я старался оттолкнуть её невинный интерес ко мне, она оставалась неизменно доброй. И всё же я не мог не видеть: за этой кажущейся смиренностью скрывались горечь и призрачная надежда на чудо.

Шэнь, устроившийся в углу комнаты, явно не мог не заметить моего напряжённого вида.

– Ты на что решаешься? – вдруг пробурчал он, не отрываясь от очистки своих когтей. – Выкрасть невесту? Это, конечно, было бы стильно, но где твой вкус к интригам?

– Ты бредишь, – отозвался я, стараясь скрыть смущение. – Украсть Мэйлин? Как ты себе это представляешь? Её свадьба – стратегическое решение, а не романтическая сказка.

– Ах, конечно, «стратегическое решение», – передразнил Шэнь, растягивая каждое слово. – Но ты ведь не такой, чтобы просто смотреть, как бедную девушку бросают в этот хаос. Ты же благородный герой, не так ли?

Я только фыркнул в ответ, но его слова больно задели. Конечно, я не мог позволить себе роскошь вмешиваться. Слишком много врагов было у меня за спиной, чтобы втягивать Мэйлин в мои проблемы. Но мысль о том, что она будет предоставлена на милость этого дурацкого политического брака, грызла меня изнутри. Она заслуживала хотя бы малейшего шанса на лучшее будущее.

– Шэнь, – сказал я тихо, избегая его насмешливого взгляда. – Поможешь мне кое с чем?

– Например? Разбросать лепестки роз у её двери? Или доставить ей романтическое письмо? – его глаза блеснули, и он почти хихикнул.

– Нет, – резко ответил я. – Несколько монет. Положи их в её мешочек. Ее, конечно, и без приданого замуж берут, но хотя бы небольшой подарок на свадьбу в знак поддержки не помешает.

Шэнь замолчал на мгновение, явно обдумывая мои слова.

– Как скажешь, мастер щедрости, – пробормотал он наконец с одобрением. – Если это успокоит твою душу, я сделаю это.

Я наблюдал, как он исчез в тени, и лишь тогда позволил себе выдохнуть. Да, я не мог изменить её судьбу, но хотя бы оставил крошечный знак – напоминание, что даже в самый тёмный часть есть место для света. И, возможно, это малое станет для неё символом надежды.

***

Я не стал выходить из приставшей поздно вечером к воздушной верфи джонки вместе с остальными путниками. Вместо этого я ускользнул в окно на крышу ближайшего рыбацкого домика, оттуда прыжками преодолел несколько крыш, слез на землю в безлюдном переулке, и был таков. Не очень героически, конечно, но для перестраховки не помешает.

Именно так ночной Чанъань и встретил меня своим зловещим очарованием: узкие улочки, освещённые лишь парой жалких фонарей, шептали о тенях, готовых поглотить любого. Листва, шуршащая на ветру, звучала как подсказка судьбы: «Берегись». Зловещая атмосфера, как обычно, поднимала настроение. Чем мрачнее, тем интереснее. Список имен, лежащий в моей сумке, обещал, что ночь будет насыщенной.

Первым в моей «охотничьей карте» оказался Хо Ши. Он, как это часто бывает с такими типами, устроил себе склад прямо под носом у властей. Наверное, полагался на то, что в городе, полном коррупции, заметить контрабандное оружие сложнее, чем верблюда в пустыне. Я притаился в тени, наблюдая, как его подручные перетаскивают ящики. Оружие, судя по виду, было довольно приличным. Но для меня сейчас важнее была другая партия: их жизни.

Иллюзия начала плестись, как паутина. Стража из тени показалась толпе торговцев настоящим кошмаром: блестящие доспехи, суровые лица и крики, которые заставляют дрожать даже самых смелых. Хо Ши рявкнул команду, но его голос выдал больше страха, чем злости. Удар света и звука стал финальным аккордом. Туман, сотканный из магии, окутал их, и крики смолкли.

Я шагнул из мрака, словно герой плохой пьесы, и вручил Хо Ши заслуженную награду – заклинание паралича. Глаза у него были такие, будто он только что встретил Белого Феникса лично. Жаль, тот был слишком занят своими интригами.

– Ну что, Хо Ши, – сказал я, медленно приближаясь. – Не на того поставил, да?

Он прошептал: «Белый Феникс…». Очередной поклонник, решивший, что служение этому сукиному сыну оправдывает любые поступки.

Далее – Фу Лянь. Его я нашёл в заброшенном храме на окраине. Заклинания, которые он там шептал, звучали так, будто он вызывал не духов, а самых мерзких насекомых. Я прикинулся частью тени и подкрался ближе. В руках у него что-то мерзко поблёскивало. Артефакт? Заклинание? Или просто игрушка для устрашения?

Вдохновение пришло мгновенно. Его собственные духи, которыми он так гордился, внезапно повернули против него. Неплохо получилось – духи шипели, рвались к нему, будто он был для них самым желанным ужином. Крики Фу Ляня эхом разносились по храму. Но я же добрый, правда? Преградил ему путь, прежде чем он успел сбежать.

– Теперь ты встретишь свою судьбу, – сказал я. И заклинание, покрывавшее его руки, исчезло, оставив его беззащитным. Он упал на колени, что-то шепча про Белого Феникса. Удивительно, как многие находят в себе смелость упоминать его даже в такие моменты.

Следующий – Чжао Мин. Он спрятался в центре города, в роскошном доме, окружённом толпой охраны. Проблема была решена, как только я активировал несколько иллюзий: охранники разбрелись, каждый увидел собственный худший кошмар. Я вошёл в его покои, где он, весь из себя стратег, вырисовывал планы.

– Кто ты? – вскрикнул он, хватаясь за меч.

– Беда, – отозвался я. Комната вокруг него превратилась в поле боя. Его войска гибли, а он сам кричал, как уличный актёр, забывший реплику.

Моя магия окончательно добила его: он упал на колени, как любая драма требует. И снова те же слова: «Белый Феникс…». Повторяющееся шоу, но я уже привык.

И, наконец, Ли Фэн. Магические барьеры вокруг его особняка впечатлили бы кого угодно, кроме меня. Иллюзия, обман, немного ловкости – и я был внутри. Он возился с артефактами, выглядев как тот, кто не ожидал непрошеных гостей.

– Ты слишком далеко зашёл, Ли Фэн, – сказал я.

Он бросился в бой. Мои иллюзии затруднили ему жизнь: десять моих копий кружили его, пока он пытался понять, кто из них настоящий. В итоге я разрушил его барьеры и оставил беззащитным. Он шептал: «Ты не победишь… Белый Феникс…». Но в его голосе уже не было уверенности.

Имя, которое он произнёс, заставило меня остановиться. Ван Фу. Торговец, связанный с Белым Фениксом. Новый ключ, ведущий к разгадке. Я записал его имя в уме, словно это был приз в очередной охоте.

Оставив Ли Фэна в его развалинах, я вышел на улицы Чанъаня. Ночь ещё не закончилась. Моя охота только началась.

***

Всего несколько дней спустя под покровом ночи я нашёл себя в одном из самых шумных и оживлённых игорных домов Чанъаня. Здесь, среди тонкого аромата ладанного дыма, звона золота и приглушённых возгласов игроков, Шэнь указал мне на человека, которого мы искали. Ван Фу – один из самых известных торговцев города, скряга с душой чёрной, как уголь, и страстью к азартным играм, которая вела его по дороге саморазрушения.

– Он здесь, – прошептал Шэнь, появляясь рядом со мной так внезапно, что я едва не вздрогнул. – Один из тех, кто хотел твоей смерти.

Я бросил взгляд на стол, где сидел Ван Фу. Тот как раз сердито швырнул кости на игровую доску, проиграв очередной раунд. Перед ним лежали кучи золота и драгоценностей, но его лицо выражало смесь жадности и раздражения, как у ребёнка, которого заставили делиться игрушками.

– Ван Фу, – произнёс я тихо, словно пробуя его имя на вкус. Горькое-кислое, как рисовая похлёбка недельной давности. – Он за это заплатит.

В голове тут же замелькали варианты. Я не мог просто наброситься на него – такой подход был бы слишком очевиден. Но у меня был козырь: его азарт. Это слабое место стало для меня дверью в его сознание. Я уже видел, как его страсть становится его тюрьмой.

Я выждал момент и вошёл в зал. Мой наряд говорил сам за себя: дорогой шёлковый халат, пояс светло-зелёного цвета и блестящий нефритовый амулет на шее. Всё это делало меня частью толпы, состоящей из тех, кто считает, что золото и статус способны защитить их от любого бедствия. Ван Фу поднял взгляд, оценивающе прищурился, как хищник, учуявший лёгкую добычу.

– Присоединяйся, – бросил он с притворной доброжелательностью. – Есть ли что-то лучше, чем пощекотать себе нервы в хорошей игре?

Я подошёл ближе, осторожно положив перед ним тяжёлый кошель с золотом.

– Сыграем, – сказал я с лёгкой усмешкой. Мой голос звучал ровно, как будто ставки в этой игре были ничтожны. – Только ставки мне интересны посерьёзнее, чем просто золото.

Его глаза засветились, словно он почувствовал запах лёгкой наживы. Свою жадность он и не пытался скрыть.

– Что ставим? – спросил он, потирая руки, будто пытаясь согреть их в холодной ночи. – Ещё больше золота? Или, может быть, драгоценности?

Я наклонился чуть ближе и посмотрел ему прямо в глаза, и ледяным тоном произнёс:

– Моя жизнь.

Ван Фу на мгновение замер, но затем в его глазах мелькнуло что-то похожее на развлечение. Он рассмеялся, громко, хрипло, так, что даже шумный зал на мгновение притих. Этот смех был похож на карканье старого ощипанного ворона, который пытается нагнать жуть и воображает, что предвещает беду.

– Ты с ума сошёл, мальчишка! – Ван Фу откинулся на спинку кресла, словно хотел лучше оценить мою «глупость». Его голос был грубым, и в каждом слове чувствовалась попытка продавить меня высокомерием. – Ты хочешь сыграть со мной на свою жизнь? Ты ещё ребёнок! Ты понятия не имеешь, что такое смерть.