Красное на черном

– Священник, – произнесла она голосом, похожим на голос Майи, но более низким, более властным. – Зря ты не прекратил свои поиски. Мог бы жить себе спокойно, служить своему богу, помогать людям. А теперь… – она вздохнула с притворным сожалением. – Теперь мне придется тебя убить.

– Лилит, – твердо сказал отец Виктор, догадавшись о личности говорившей. – Ты все равно проиграешь. Правда всегда выплывает на поверхность, как бы глубоко ее ни прятали.

Лилит засмеялась – звук был прекрасным и жуткими одновременно.

– О, мой дорогой наивный священник! К тому моменту, когда все поймут, в чем дело, я уже исполню задуманное. – Она медленно пошла к алтарю, ее шаги не производили звука. – У меня не так много времени, знаешь ли. Лимб окончательно взбесится от голода и начнет рушить все миры без разбора. А мне нужны эти миры. Мне нужно их… переварить аккуратно.

– Ты хочешь уничтожить нашу реальность, – обвинил ее священник.

– Один мир, – пожала плечами Лилит. – Чтобы спасти тысячи других. Разве это не благородная цель? Разве не этому учит твоя религия – одной жертве ради спасения многих?

Она остановилась в нескольких шагах от него.

– Присоединись ко мне, священник. Помоги мне в этой миссии. Я могу быть для тебя кем угодно…

Лилит начала меняться. Ее черты размылись, как отражение в воде, которую потревожили. И через мгновение перед отцом Виктором стояла другая женщина.

Лена. Его возлюбленная, погибшая много лет назад. Те же каштановые волосы, те же зеленые глаза, та же нежная улыбка, которую он помнил по снам.

– Виктор, – прошептала она знакомым голосом. – Витя. Как же я скучала по тебе…

Священник остолбенел. Разум подсказывал, что это иллюзия, обман, но сердце кричало от боли и тоски. Лена медленно приближалась, протягивая руки.

– Мы можем быть вместе, – шептала она. – Навсегда. В моих владениях нет смерти, нет разлук. Только любовь…

Она обняла его, и он почувствовал знакомое тепло, знакомый аромат ее волос. Их губы слились в поцелуе, и на мгновение отец Виктор забыл обо всем – о долге, о призвании, об опасности.

Но только на мгновение.

Он резко оттолкнул Лилит, тяжело дыша.

– Никогда, – прохрипел он. – Я никогда не встану на твою сторону. Лена мертва, а ты – омерзительная пародия на нее.

Лицо Лилит исказила ярость. Иллюзия рассыпалась, и перед священником предстала владычица Лимба.

– Как скучно, – процедила она. – Что ж, все равно вы все рано или поздно окажетесь в моих владениях. Даже смерть не помешает этому.

Она подняла руку, и серое пламя вырвалось из ее ладони, окутывая отца Виктора. Священник закричал от нестерпимой боли – огонь Лимба жег не только тело, но и душу.

Он упал на колени, затем на пол. Серое пламя пожирало его, но он из последних сил полз к алтарю, где лежала его старая гитара – та самая, на которой он когда-то играл Лене, а потом использовал в борьбе против темных сил.

Дрожащие пальцы коснулись струн. Зазвучала мелодия – не церковный гимн, а простая песня о любви и надежде. И яркий свет вспыхнул в храме, отгоняя серый огонь Лимба.

Тело отца Виктора исчезло в этом сиянии, но музыка продолжала звучать еще несколько секунд, эхом отражаясь от сводов церкви.

Лилит удовлетворенно улыбнулась. Ее облик снова изменился – теперь она была точной копией Майи, прекрасной и невинной.

– Прощай, священник, – тихо сказала она. – Увидимся в Лимбе.

Владычица тьмы направилась к выходу. Серое пламя погасло, обычный свет свечей снова наполнил храм. Все было как прежде – старинные иконы, деревянные скамьи, алтарь с распятием.

Только отца Виктора больше не было.

Глава 14. Тонкая грань

На следующий день Иван встретился со Степаном в небольшом кафе на Невском проспекте. Дождь продолжал лить как из ведра, превращая город в серый акварельный рисунок. За запотевшими окнами торопливо проходили прохожие под зонтами, а внутри царила уютная атмосфера – мягкий свет настольных ламп, аромат кофе и тихий джаз из старого радиоприемника.

Степан сидел за угловым столиком, нервно помешивая ложечкой напиток в чашке. Парень выглядел встревоженным – темные круги под глазами говорили о бессонной ночи, а обычно аккуратная прическа была растрепана.

– Иван, – поднялся он при виде старшего товарища, – как дела? Ты выглядишь… усталым.

Иван сел напротив, заказал кофе и долго молчал, глядя в окно на дождливую улицу. Наконец он тяжело вздохнул.

– Степа, мне нужен твой совет. Я больше не знаю, кому доверять, во что верить.

– Что случилось? – обеспокоенно спросил юноша.

– Отец Виктор… – Иван с трудом подбирал слова. – Он высказал сомнения насчет Майи. Говорит, что с ней что-то не так. Что наше спасение было слишком легким, что аномалии прекратились слишком внезапно.

Степан нахмурился.

– И что ты ему ответил?

– Я… – Иван покраснел от стыда. – Я накричал на него. Сказал, что больше не хочу его видеть. Что он завидует моему счастью.

– Отец Виктор? – воскликнул Степан. – Как ты мог? Отец Виктор – твой лучший друг! Он никогда не пожелал бы никому из нас зла!

– Я знаю, – тихо сказал Иван. – Но, Степа… а что, если он прав? Что, если я обманываюсь? Что, если Майя действительно не та, за кого себя выдает?

Он обхватил голову руками.

– Или это просто тревога перед свадьбой? Перед тем, что я наконец-то обрету счастье, которого так долго ждал? Может, я сам ищу проблемы там, где их нет?

Степан протянул руку и сжал плечо Ивана.

– Послушай меня внимательно. Отец Виктор – мудрый человек. Если у него есть сомнения, значит, на то есть причины. Но он также человек любящий. Он не стал бы портить вашу свадьбу из злости или зависти. Никогда.

– Ты думаешь, мне стоит с ним поговорить?

– Конечно! – горячо сказал Степан. – Вы должны помириться. Выяснить, что его беспокоит. А потом уже вместе решить, обоснованы ли его опасения.

Иван кивнул, чувствуя, как с души спадает тяжесть. Юноша был прав – нужно было проглотить гордость и первому сделать шаг к примирению.

– Спасибо, Степа. Ты мудр не по годам.

– Просто я вас обоих очень уважаю, – улыбнулся юноша. – И хочу, чтобы вы были счастливы. По-настоящему счастливы.

Вечером Иван вернулся домой. Майя сидела на диване в гостиной, читая книгу Маше, которая уютно устроилась у нее на коленях.

– А потом принцесса поняла, что дракон совсем не злой, – читала Майя своим мелодичным голосом, – а просто очень одинокий. И она предложила ему дружбу…

Маша зевнула и сонно потерла глаза.

– Тетя Майя, а можно завтра дочитаем? Я уже сплю.

– Конечно, дорогая, – улыбнулась Майя. – Иди чистить зубки, я сейчас тебя уложу.

Когда девочка ушла в ванную, Майя подошла к Ивану и нежно поцеловала его в щеку.

– Как дела? Ты выглядишь взволнованным.

– Майя, – сказал Иван, усаживаясь рядом с ней на диван, – мне нужно кое-что у тебя спросить. И пожалуйста, не обижайся.

Она внимательно посмотрела на него, в ее глазах промелькнула тревога.

– Конечно. Спрашивай.

– Расскажи мне подробно, как тебе удалось выбраться из плена Лилит? Как ты оказалась в том храме в Новом Орлеане? И что с той силой, что вложил в тебя Дзержинский?

Майя задумалась, словно пытаясь восстановить в памяти события.

– Это довольно сложная история, – начала она медленно. – После того как Лилит забрала мою силу, она какое-то время держала меня в Лимбе. Я была… как бы это объяснить… в состоянии полусна. Сознание то появлялось, то исчезало.

Она встала и подошла к окну, глядя на дождливую ночь.

– Потом что-то изменилось. Лилит стала реже появляться в моей темнице. А однажды… я почувствовала, что оковы ослабли. Будто кто-то открыл клетку. Я выбралась из Лимба и оказалась в том подвале под церковью.

– А почему именно там? – осторожно спросил Иван.

– Не знаю, – пожала плечами Майя. – Возможно, это было случайное место перехода между мирами. А может… – она повернулась к нему, – может, Лилит специально поместила меня туда, зная, что ты меня найдешь.

– Зачем ей это?

– Не знаю, Ваня. Может быть, я просто стала ей не нужна после того, как она забрала всю мою магическую энергию. Пустая оболочка, которую можно было выбросить.

В ее голосе зазвучала печаль.

– Я чувствую себя… опустошенной. Словно часть меня навсегда осталась в том проклятом месте. Иногда я даже сомневаюсь, настоящая ли я. Или просто тень того человека, которым была раньше.

Иван подошел к ней, обнял за плечи.

– Ты настоящая, – твердо сказал он. – Ты здесь, со мной. Ты любишь Машу, заботишься о ней. Это не может сделать тень или иллюзия.

Майя повернулась к нему, в ее глазах блестели слезы.

– Я так боялась, что ты перестанешь меня любить. Что поймешь: от той Майи, которую ты знал, почти ничего не осталось.

– Глупости, – он нежно поцеловал ее. – Я люблю тебя. Какой бы ты ни была.

Они обнимались, слушая шум дождя за окном. Наконец Майя тихо заговорила:

– Иван, я понимаю, что тебя беспокоит ссора с отцом Виктором.

– Откуда ты знаешь?

– У тебя на лице все написано. Ты переживаешь. – Она погладила его по щеке. – Я понимаю его тревогу. После всего, что мы пережили, естественно быть осторожным. Но…

– Но?

– Но если он твой друг, он должен доверять тебе. А не подозревать твою невесту в связях с темными силами, – в ее голосе зазвучали обиженные нотки. – Ты не должен первым идти мириться. Это он усомнился в твоем выборе, в твоих чувствах. Пусть он и извиняется.

Иван задумался. С одной стороны, Степа советовал ему помириться с отцом Виктором. С другой, Майя была права. Священник действительно обидел их обоих своими подозрениями.

– Ты права, – сказал он наконец. – Если Виктор мой друг, он сам должен осознать ошибку и прийти извиняться.

Майя улыбнулась и крепко обняла его.

– Вот и правильно. А теперь давай уложим Машу спать и поговорим о нашей свадьбе. Я так хочу, чтобы все прошло идеально.

Они пошли укладывать девочку, и Иван почувствовал, как сомнения отступают. Майя была здесь, рядом с ним. Она любила его и Машу. Разве этого недостаточно для счастья?

За окном продолжал лить дождь, и в его монотонном шуме терялись все тревожные мысли.

Глава 15. Цена возвращения

Октябрь в Ленинграде выдался особенно унылым. День за днем с низкого серого неба сыпал мелкий, назойливый дождь, превращавший город в акварельное полотно размытых красок. Золотые купола Исаакиевского собора тускло поблескивали сквозь пелену влаги, а Нева катила свои темные воды, отражая свинцовые тучи.

Осенний Ленинград словно погрузился в меланхолию. Дворцовая площадь, обычно полная туристов и горожан, выглядела пустынной под косыми струями дождя. Триумфальная арка Главного штаба скрывалась за серой завесой, а Александровская колонна казалась призрачным силуэтом, растворяющимся в промозглом воздухе.

По набережным гулял ветер, поднимая с мостовой опавшие листья и закручивая их в небольшие вихри. Фонари зажигались рано, еще в четыре часа дня, бросая желтоватые круги света на мокрый асфальт. В их свете капли дождя превращались в мириады крошечных бриллиантов, на мгновение вспыхивающих и тут же исчезающих.

Листья на деревьях давно сменили летнюю зелень на багрянец и золото, но под непрестанными дождями они быстро бурели и опадали, устилая тротуары скользким ковром. Дождь смывал с них последние краски, оставляя лишь коричневую массу, которая прилипала к подошвам прохожих.

Каналы города потемнели, их воды стали цвета олова. Мосты – Аничков, Троицкий, Литейный – терялись в дымке, их силуэты размывались до неузнаваемости. Даже знаменитые львы на Львином мостике казались грустными, их каменные морды обращены вниз, словно они тоже поддались всеобщему унынию.

На Невском проспекте пешеходы торопливо перебегали от одного подъезда к другому, прячась под зонтами или накидывая на головы капюшоны. Витрины магазинов светились теплым светом, создавая иллюзию уюта, но на улицах царило ощущение всепроникающего холода и сырости.

Особенно грустно выглядели парки. В Летнем саду аллеи, обычно полные прогуливающихся пар, стояли пустые. Голые ветви деревьев, покрытые каплями воды, переплетались против серого неба, как чернильные письмена на промокательной бумаге. Фонтаны давно отключили, и их чаши заполнились дождевой водой, в которой плавали опавшие листья.

В такую погоду хотелось спрятаться дома, укутаться в теплый плед и слушать, как капли барабанят по стеклу. Именно этим и занимались Иван и Майя в их уютной квартире на Фонтанке, пока Маша была в школе.

За окнами шел мелкий дождик, над городом нависали серые тяжелые тучи, но в их квартире было тепло и уютно, Иван то и дело принимался насвистывать незамысловатые мелодии. Подготовка к свадьбе захватила его, каждый миг он был счастлив. На улице стояла осень, но в душе Ивана царила самая настоящая весна.

Гостиная была завалена каталогами, образцами тканей, списками гостей и фотографиями букетов. Майя с увлечением листала журналы мод, показывая Ивану различные фасоны свадебных платьев.

– Смотри, как тебе это? – спрашивала она, указывая на фотографию изящного платья с длинным шлейфом. – Или вот это, с кружевными рукавами?

Иван, сидя рядом на диване, рассеянно кивал. В последние недели он словно погрузился в какое-то сонное состояние. Все его мысли были заняты предстоящей свадьбой, планами медового месяца, обустройством семейного гнездышка.

– Мне все нравится, что выберешь ты, – говорил он, нежно целуя ее в висок. – Главное, чтобы ты была счастлива.

Майя лучезарно улыбалась, прижимаясь к нему.

– А знаешь, я думала о том, где мы проведем медовый месяц. Может быть, съездим в Италию? Венеция, Флоренция, Рим… Или в Париж? Я так мечтаю увидеть Лувр, прогуляться по Елисейским полям…

– Куда угодно, – соглашался Иван. – Мы объездим весь мир, если захочешь.

Они проводили так целые вечера, строя планы и мечтая о будущем. Майя была удивительно обаятельна в эти моменты – ее глаза светились счастьем, она много смеялась, рассказывала забавные истории. Иван не мог наглядеться на нее.

Но постепенно он стал замечать, что все меньше времени уделяет другим людям. Встречи с коллегами сократились до минимума, звонки друзьям стали редкими. Даже с Машей он говорил все меньше.

– Папа, – спросила как-то девочка за ужином, – а почему отец Виктор больше не приходит к нам? И почему мы не встречаемся со Степой дома?

– Степан занят учебой, а отец Виктор… – Иван запнулся, не зная, что сказать. – Он уехал. В паломничество.

– Понятно. А когда ты начнешь учить меня магии?

– Прости, дочка, я помню о своем обещании учить тебя, но сейчас я слишком занят подготовкой к свадьбе. Обещаю после церемонии мы обязательно начнем занятия. Я люблю тебя и не забыл о тебе.

Маша грустно покивала и больше не спрашивала. Но Иван заметил, как она иногда смотрела на Майю – настороженно, словно пытаясь что-то понять.

После уроков Степа часто дожидался Машу у выхода из школы. Девочка радостно бежала к нему, и они вместе шли к ней домой под дождем, делясь новостями и впечатлениями.

– Степа, а ты помнишь, как мы в Америке ели мороженое на приеме у Мэрилин? – болтала Маша, перепрыгивая через лужи.

– Конечно, помню. Кстати, как там твоя подруга Николь? – улыбался юноша.

– А давай напишем Николь письмо! Расскажем про нашу школу, про то, что папа женится…

– Хорошая идея.

Маша мечтала снова увидеться с Николь, погулять по осеннему Нью-Йорку, покататься на коньках в Центральном парке.

– Степа, а почему ты никогда не заходишь к нам домой? – спросила однажды Маша, когда они стояли у подъезда. – Тетя Майя говорила, что ты всегда можешь прийти к нам на чай.

Степан замялся. Он не мог объяснить девочке свои сомнения, рассказать о том, что интуиция подсказывала ему держаться подальше от Майи.

– Понимаешь, Машенька, – сказал он осторожно, – у меня сейчас много дел. Учеба, тренировки… А твой папа так занят подготовкой к свадьбе. Не хочу мешать.

– Но мне скучно дома, – призналась девочка. – Папа все время разговаривает с тетей Майей о свадьбе. А мне не очень интересно слушать про платья и цветы.

Степан сжал ее маленькую руку.

– Давай так. Завтра после школы сходим в цирк. Там сейчас выступают акробаты из Китайской республики. Хочешь?

Маша радостно закивала, и они договорились о встрече.

Прошло уже две недели с тех пор, как отец Виктор исчез. В его келье при церкви обнаружили аккуратно сложенные вещи и записку, написанную знакомым почерком:

«Дорогие друзья, отправляюсь в паломничество к святым местам, дабы помолиться в уединении о душах всех погибших в нашей борьбе. Не ищите меня – Господь укажет, когда настанет время вернуться. Храни вас Бог. Отец Виктор».

Официально все выглядело вполне логично. Священник, переживший тяжелые испытания, решил удалиться от мира для молитв и размышлений. Такое случалось нередко.

Но Степан не верил ни единому слову из этой записки.

Он знал отца Виктора достаточно хорошо, чтобы понимать – тот никогда не ушел бы, не попрощавшись с друзьями. Особенно с Иваном, несмотря на их ссору. И уж точно не оставил бы Машу без присмотра в такое важное время.

Кроме того, почерк в записке, при всем сходстве, казался Степану слишком ровным, слишком аккуратным. Отец Виктор писал более размашисто, с характерными завитками на некоторых буквах.

Но кому он мог рассказать о своих подозрениях?

Иван был полностью поглощен предстоящей свадьбой. В те редкие моменты, когда Степа пытался заговорить с ним о пропавшем священнике, старший товарищ лишь отмахивался.

– Виктор – взрослый человек. Если решил уехать – его право. Может, оно и к лучшему. Даст нам всем время остыть, обдумать произошедшее.

Ольга Андреевна и подполковник Карцев были заняты государственными делами. Магические аномалии практически исчезли, жизнь входила в нормальное русло, и исчезновение одного священника не казалось им чем-то критически важным.

– Отец Виктор оставил записку, – сказала Ольга Андреевна, когда Степан попытался поговорить с ней. – Объяснил причины отъезда. Что тебя беспокоит?

– Я не верю, что он просто так ушел, – настаивал парень. – Это на него не похоже.

– Степа, – терпеливо объяснила глава правительства, – люди меняются. Особенно после таких потрясений, какие мы пережили. Возможно, отцу Виктору действительно нужно время для размышлений и молитв.

– А что, если с ним что-то случилось?

– Тогда он обратился бы за помощью к нам или к церковным властям. Не стоит волноваться понапрасну.

Степан понимал, что его никто не слушает. Взрослые привыкли не обращать внимания на тревоги подростков, списывая их на излишнюю фантазию.

С каждым днем Иван все больше отдалялся от прежней жизни. Он перестал ходить на службу, получив неограниченный отпуск за заслуги перед государством. Дни проводил дома с Майей, планируя свадьбу, выбирая кольца, составляя список гостей.

Друзья и коллеги пытались пригласить его на встречи, но он вежливо отказывался:

– Извините, у нас столько дел перед свадьбой… В другой раз обязательно.

Майя всегда поддерживала эти решения:

– Правильно, дорогой. Зачем нам лишняя суета? Мы так долго были в разлуке. После свадьбы еще успеем наобщаться со всеми.

Она была удивительно заботливой. Готовила его любимые блюда, поддерживала разговоры на темы, которые его интересовали, всегда выглядела безупречно. Иван чувствовал себя самым счастливым человеком на свете.

Единственное, что иногда его смущало, – это отношение Майи к Маше. Она была вежлива и внимательна с девочкой, но какая-то холодность в ее поведении все же чувствовалась. Словно Майя играла роль любящей мачехи, не испытывая искренних чувств.

Но Иван гнал эти мысли прочь. Майя пережила столько ужасов в плену у Лилит, естественно, что ей нужно время, чтобы полностью оттаять, вернуться к нормальной жизни.

По ночам Ивану снились странные сны. Он видел себя идущим по бесконечному серому пространству, где не было ни солнца, ни звезд, ни горизонта. Вокруг него простирались туманные равнины, над которыми висело мертвенное небо.

В этих снах он искал что-то важное, но не мог вспомнить, что именно. И всегда, когда он был готов сдаться, в дымке появлялась знакомая фигура – Майя протягивала ему руку и вела куда-то дальше, в глубь серого мира.

– Не бойся, – шептала она. – Скоро мы будем вместе навсегда. Скоро ты поймешь, как прекрасен может быть покой.

Иван просыпался с тяжелым чувством в груди, но стоило ему увидеть Майю рядом, спящую так мирно и красиво, как все тревоги исчезали.

«Это просто нервное напряжение перед свадьбой», – убеждал он себя.

Степан все чаще задерживался после школы. Он проводил время в библиотеке, перечитывая книги об оккультизме и демонологии. Ольга Андреевна как-то в разговоре обмолвилась, что отец Виктор перед исчезновением интересовался этими книгами, но что конкретно он искал она не знала.

Что-то определенно было не так. Внезапный отъезд священника, странное поведение Ивана, общая атмосфера нереальности, которая окружала предстоящую свадьбу – все это складывалось в тревожную картину.

Но что он мог сделать? Кто поверит шестнадцатилетнему парню, который подозревает невесту своего наставника в связях с темными силами?

Единственное, что оставалось, – это присматривать за Машей и ждать. Ждать, когда правда сама выйдет наружу. Или когда будет уже слишком поздно что-то менять.

После очередного дня в школе Степан предложил Маше прогуляться по старым районам города. Дождь наконец прекратился, и между тучами пробивались редкие лучи солнца, заставляя блестеть мокрые мостовые.

– Посмотри, как красиво, – сказала Маша, показывая на золотистые отражения в луже.

– Да, после дождя город становится особенно красивым, – согласился Степан, мыслями находясь далеко от городских мостовых.

Они шли неспешно, разглядывая старинные фасады домов, останавливаясь у витрин магазинов. Дождь превратил город в живую картину – капли воды стекали по окнам старинных особняков, создавая причудливые узоры. Мокрая брусчатка отражала свет фонарей, превращая каждую улочку в россыпь золотых монет.

Осенний воздух был пропитан запахом мокрых листьев, сырого камня и чуть уловимым ароматом дыма из каминных труб. Где-то вдали слышались приглушенные звуки трамвая, стук копыт по мостовой и негромкие голоса редких прохожих.

Постепенно их шаги сами собой привели к знакомому месту – церкви Святого Николая, где служил отец Виктор.

Здание выглядело заброшенным. Окна были темными, во дворе не было ни души. Осенний туман окутывал колокольню, делая ее призрачной и какой-то нереальной. Но что-то неуловимое влекло ребят ближе.

– Степа, – тихо сказала Маша, останавливаясь у ворот, – здесь что-то не так.

Юноша тоже почувствовал это – странное ощущение чужого присутствия, словно за ними кто-то наблюдал из темных окон.

– Пойдем посмотрим, – решительно сказал он. – Может, найдем что-то, что объяснит исчезновение отца Виктора.

Дверь в церковь оказалась незаперта. Внутри было тихо и сумрачно, лишь несколько свечей мерцали перед иконами. Воздух был затхлым, пахло ладаном и чем-то еще – чем-то неприятным и незнакомым.

– Здесь никого нет, – шепнула Маша.

– Пойдем в келью отца Виктора, – предложил Степан.

Они прошли через боковой коридор к небольшой комнате, где жил священник. Дверь была приоткрыта, и через щель проникал тусклый свет.

В келье действительно все было аккуратно сложено. Но на полу, в углу, Степан заметил что-то блестящее. Присмотревшись, он ахнул.

– Маша, смотри!

На полу лежали обломки гитары – мелкие щепки, куски грифа, перекрученные струны. Инструмент был не просто разбит, а словно разорван на части какой-то чудовищной силой.

– Это же гитара отца Виктора! – воскликнула девочка.

– Да, – мрачно подтвердил Степан, поднимая один из обломков. – Он мне рассказывал, что эту ему подарила жена перед смертью. Он никогда, ни при каких обстоятельствах не расстался бы с ней добровольно.

Маша кивнула, в ее глазах блестели слезы.

– Значит, он никуда не уезжал? С ним что-то случилось?

В этот момент они услышали глухой звук – это захлопнулись двери церкви. Грохот эхом прокатился по пустому зданию.

– Что это? – испуганно прошептала Маша.

Степан выглянул из кельи в коридор. Свечи в церкви вдруг вспыхнули ярче, но пламя их стало странным – серым, мертвенным. Языки огня поднимались до самого потолка, бросая причудливые тени на стены.

– Степа, мне страшно, – прижалась к нему девочка.

– Все будет хорошо, – сказал он, но сам чувствовал, как холод пробирает его до костей.

Из темных углов церкви начал подкатывать туман – серый, плотный, с металлическим привкусом в воздухе. Маша узнала его сразу.