Необычайны

Чаще всего Уинни раздражала Эллу. Вбегала в ее комнату без спроса, ныла и клянчила, чтобы с ней поиграли, повторяла все за старшей сестрой. Но сейчас, глядя на других ребят на пристани, Элла вдруг задумалась, сколько у нее появится новых друзей и как скоро это случится. Она уже скучала по Риган и где-то в глубине души догадывалась, что, наверное, будет скучать и по сестренке. Уж кто-кто, а Уинни всегда останется ей лучшим другом, что бы ни произошло.

Чей-то возглас вывел Эллу из задумчивости. По толпе пробежал шепот на сотнях разных языков. Это мамин дружок, аллигатор Стручок, выбрался из воды на пристань, взволнованно стуча хвостом.

– Ну наконец-то, – сказала мама. – Устал плыть на такой глубине? Стареешь, братец. Только-только успел, чтобы проводить нашу девочку.

Стручок фыркнул.

Несколько человек опасливо попятились, другие, наоборот, придвинулись ближе, чтобы получше рассмотреть аллигатора.

Элла читала, что большинство необычайнов держат домашних животных или даже чудовищ, но только у чародеев есть спутники – двойники их душ в облике животного. Для Эллы это было абсолютно обычно и привычно… до сих пор. Сейчас, на пристани, все обычное и привычное для ее семьи вдруг оказалось странным и удивительным для всех этих людей, столь не похожих друг на друга.

Но Элла была готова рассказать им обо всем и не сомневалась в том, что ее рассказ обязательно понравится.

– Может быть, подойдем отметимся? – предложила мама.

– Ну наконец-то решились, – улыбнулся папа.

Мама цокнула языком и, крепко взяв Эллу за плечи, направила ее в сторону человека в чалме и с парящим свитком над плечом. Они встали в очередь, и охранители тут же обступили их со всех сторон. Окружающие продолжали глазеть. Элла подмигнула им, совсем как бабушка, когда на нее оглядывались.

Мужчина со свитком улыбался. В его длинной бороде вспыхивали искры, как будто она была осыпана звездной пылью. Нарядная чалма меняла цвет, ее складки окрашивались в оттенки переливчато-сине-зеленого, теплого оранжевого, сливочно-желтого, а крошечные бриллианты на ткани рассыпали искры в лунном свете. Мантия на мужчине была густого темно-красного цвета, отвороты сплошь покрыты всевозможными значками и знаками отличия – Элле сразу захотелось расспросить о каждом. Выискивая информацию про Институт, она узнала, что этот мужчина – арканумский преподаватель с по меньшей мере восьмым уровнем необычайности. На груди у него пульсировала, как живая, пятиконечная звезда – эмблема Арканума.

Преподаватель посмотрел на Эллу:

– Ваша фамилия… кажется, я ее уже знаю.

– Дюран, – ответила она.

Свиток развернулся сам собой, каждое имя вспыхивало, когда его произносил преподаватель:

– Дэвидсон, Делайла. Нет. Думбуйа, Хассан. Не вы. Дуча, Джулия. Не совсем. Домен, Ю-йи. Кажется, мы уже близко. А-а-а, вот… Дюран, Элла.

Она кивнула.

– А я Мастерджи Такур с факультета Вкуса, мастер чудес с пряностями. – Он протянул Элле руку. Девочка протянула в ответ свою, и Такур тряс ее, пока Элла не улыбнулась. Когда же Мастерджи убрал свою руку, на ладони Эллы осталась маленькая анисовая звездочка. – Язык молвит правду! Добро пожаловать. Я очень рад тому, что ты здесь. Надеюсь на более близкое знакомство.

Пока мама и папа беседовали с Мастерджи Такуром, подошел мамин спутник-аллигатор, ткнулся Элле в ногу и улыбнулся во всю свою зубастую пасть. Элла наклонилась и чмокнула Стручка в мокрый нос. Это привлекло внимание еще большего количества людей, и только тут Элла спохватилась, что вид девочки в обнимку с аллигатором двенадцати футов длиной может показаться кому-то странным. Какой-то мальчик шагнул ближе, бросая на аллигатора робкие косые взгляды, за ним подкралась девочка, чтобы рассмотреть хвост Стручка. Мама обернулась и поздоровалась, а Элла начала объяснять, но дети тут же шарахнулись от них и скрылись в толпе.

На пристани вдруг стало тихо.

Сквозь облака скользнули вниз первые небесные паромы. Их медные носы сверкали, как маленькие солнца. На фюзеляжах была отчетливо видна аббревиатура «АИ». Ярко сверкали моторы – в золотых сферах бешено вращались звезды. Элла подумала, что паромы похожи на летящую стаю китов, у которых к животам подвязаны огромные стеклянные вагоны. Внутри перемигивались огни, стояли плюшевые диваны, ездили нарядные тележки с едой.

Элла ахнула:

– Папа, а что у этих моторов внутри?

– Звездные звенья. Ты это будешь проходить на занятиях. – Он положил руку ей на плечо.

Элла затаила дыхание и раскрыла глаза как можно шире. Она хотела видеть все до мельчайших подробностей: почти беззвучное приводнение дирижаблей, их тела, подобные ночному небу с россыпью звезд, облака пара, с шипением вырывающиеся из их плавников.

Из первого дирижабля вышла прекрасная темнокожая женщина в черной мантии и венке из бумажных бархатцев. Она держала в руке трость, сверкающую в лунном свете. Элла знала, что женщина входит в число самых главных людей в Институте, кроме того, она – основная причина того, что Элла туда поступила.

Необычайн-директор Палома Ривера.

Элла видела ее лицо по вестибоксу у папы на работе. Она забегала потихоньку, чтобы послушать речи Риверы о том, что Арканум должен быть открыт для всех, что сообщество необычайнов должно принять всех людей, обладающих магическими способностями.

Элла встала на цыпочки, чтобы лучше видеть. Настоящая Палома Ривера выглядела еще красивее, чем ее изображение в вестибоксе.

Необычайн-директор поздоровалась с Мастерджи Такуром и одним движением направила свиток к себе в карман.

– Добро пожаловать в прекраснейшую звездную ночь, семьи необычайнов. Сегодня наши дети отправляются в путешествие навстречу новому. – Голос госпожи Риверы звучал так же восхитительно, как выглядела она сама: золотистая, насквозь пропитанная солнцем, как прозрачный сосуд, до краев наполненный сладким медом. – Я одна из двух преподавателей, которые будут руководить Арканумским институтом в этом году. Необычайн-директор Макдоналд уже ожидает нашего прибытия.

Госпожа Ривера взмахнула краем мантии, и в воздух поднялось огромное облако папель пикадо – крошечных разноцветных флажков из фигурно вырезанной папиросной бумаги. Флажки были украшены резными изображениями слоников, поросят, коров, змеек, петушков. Бумажные прямоугольнички падали в толпу и разрывались с громким треском. Необычайн-директор показала на отворот своей мантии, постучала пальцем по значку с символом:

– Я с факультета Осязания, мастер чудес с бумагой. Рука не ведает страха!

Несколько человек повторили девиз, и Элла поняла, что они тоже с факультета Осязания. Она оглянулась на папу:

– Мне так хочется поскорее стать творцом необычайных чудес!

– Скоро, малышка, скоро. – Он сжал ее плечо. – У тебя будет собственное чудо и собственный девиз. Ты по праву займешь свое место здесь.

Мама сузила глаза и шумно втянула воздух. Но Элла не могла дождаться, когда станет необычайной.

Сверху посыпалась новая порция папель пикадо. Бумажный малиновый слоник затрубил Элле в лицо. Она хотела схватить его, но он с треском лопнул и превратился в облачко дыма.

Толпа зааплодировала, и госпожа Ривера наклонила голову в легком поклоне:

– Желаю всем много Света! Учеба в Аркануме – дело непростое. Требуются самообладание, благородство, упорство в стремлении разжечь в себе Свет. Но я очень рада, что все вы здесь. – Элла почувствовала, как взгляд необычайн-директора скользнул по ней и ее близким. – Дети, прощайтесь с родителями, нам пора улетать. – Госпожа Ривера показала направо. – Пришло время забрать с собой следующее поколение великих необычайнов.

Двери небесных паромов открылись в облаках пара. Ребята целовали родителей и вставали в очередь на вход. Элла повернулась к родителям.

– Ха! Ну уж нет, – сказала мама. – Мы летим с тобой.

У Эллы обиженно вытянулось лицо, но тут необычайн-директор Ривера прошла сквозь толпу и приблизилась к Дюранам.

Все головы повернулись вслед за ней. Элла замерла.

– Хотите полететь вместе со мной?

У необычайн-директора были такой теплый взгляд и такая искренняя улыбка. Элла оглянулась на маму, ожидая, что та кивнет.

– Уверяю вас, там очень удобно, – добавила госпожа Ривера.

– С удовольствием, – ответил папа. – Правда, Обриэль?

Мама вздернула бровь:

– Да. Да, конечно.

Необычайн-директор подмигнула Элле.

Они направились к самому большому парому в сопровождении охранителей. Остальные ученики с родителями расступались перед их группой. Мама немного нервничала, папа расправлял плечи, Элла сияла, чувствуя себя особенной и не такой, как все.

– Прошу!

Необычайн-директор раскинула руки, и они прошли внутрь. Салон поразил их роскошными, обитыми бархатом сиденьями, множеством медных кнопок, на которые так и хотелось нажать, и огромной картой созвездий, на которой яркими красками играли изображения животных.

– Сюда. – Стюард провел их по длинному проходу.

– И все это только для нас, – заметил папа.

– Ну, одному Стручку потребуется не меньше трех мест, – ответила мама.

– Надеюсь, вам будет удобно. – Необычайн-директор Ривера указала родителям Эллы на купе.

Элла радостно влетела первая, тут же выбрала место, с которого лучше всего смотреть в окно. За ней последовала Уинни и уселась напротив.

Подошла женщина в круглой шляпке-таблетке, в руках у нее был поднос с газированными напитками.

– Хотите газировки? У нас есть любые вкусы. Какую желаете?

Элла выбрала фиолетовую газировку, Уинни – зеленую.

– Только пейте поскорее, пока напиток не улетел, – предупредила стюардесса. – Кстати, после этой газировки при взлете не закладывает уши.

Элла выпила большими глотками – сладкие пузырьки лопались на языке.

– Смотри! – Уинни показала в окно.

Элла посмотрела. Дверь парома закрылась, загудели моторы и вспыхнули в сферах звездные звенья. Паром взмыл в небеса, а внутри у Эллы все ухнуло вниз, словно она неслась на американских горках. Элла схватила сестренку за руку и крепко сжала.

Пути назад не было.

Элла посмотрела вниз, но не увидела пристань. Они пролетали мимо воздушных маяков, разрезая тьму и грозовые тучи. Минуты тянулись как часы, и Элле казалось, что они никогда не доберутся до цели. Но в тот миг, когда ее почти охватило отчаяние, под дирижаблем вдруг раскинулась бесконечная поверхность, напоминающая бабушкино лоскутное одеяло, прошитое светящимися нитями.

Все здесь было удивительным и чудесным: звездные плоды на деревьях и лунные цветы, сотни вертикальных канатных дорог, поднимающих в золоченые доки вагончики и авто, воздушные шары, рассыпающиеся фейерверками. И ворота Арканумского института удивительных и необычайных, сверкающие так, будто все эти железные прутья и медные пики выковали из солнечных лучей. Живой металл строений изгибался и тек, меняя форму, отчего башни и башенки Института вращались, как на карусели. Здания тянулись так далеко ввысь, что не было видно ни начала, ни конца. Окна приветливо блестели, словно подмигивали.

Элла ахнула.

Она отчаянно хотела здесь учиться.

Она сделает все, что от нее потребуется. Она достигнет любого уровня. Пройдет все испытания.

Она станет необычайной.

Причем самой лучшей.

ЧУДО-ПОПРАВКА

Объединенная лига необычайнов настоящим провозглашает, что чародеи* всего мира могут стать гражданами Необычайного сообщества. Поправки в Конституцию прекращают действие запретительного закона о чародеях и гарантируют равенство всех обитателей необычайных городов и членов любых ассоциаций.

* Термин «чародеи» включает все конгрегации Объединенного Чародейного конгресса, в который входят делегации от Северной Америки, Центральной Америки, Южной Америки, Кубы, Кабо-Верде и т. д.

КАРТЫ СМЕРТЕЛЬНОЙ СУДЬБЫ

В тот момент, когда Элла прибыла в Арканумский институт, некая женщина склонилась над вестибоксом «Необычайно Таймс». Посреди тюремной камеры проявилась и ярко замерцала новостная голограмма, в ее свете бледная кожа заключенной стала совсем прозрачной.

Женщина рассмеялась резким грубым смехом:

– Клянусь зубами звезды, они ее допустили!

Потянувшись к голограмме, она попыталась схватить крошечную черно-белую проекцию первой чародеянки, поступившей в престижную школу. Но пальцы скользнули сквозь сотканную из света фигурку, как сквозь блуждающий огонек.

Над изображением девочки всплывали заголовки статей: «КТО СВИЛ ОСИНОЕ ГНЕЗДО В МЛАДШЕЙ ШКОЛЕ АРКАНУМА?», «К УЧЕБЕ ДОПУЩЕН РЕБЕНОК ЧАРОДЕЕВ. ЭТО СКАНДАЛ!». Строчки статей о маленькой чародеянке набегали на ее изображение.

Женщина прикрутила скорость, чтобы предложения всплывали медленно и можно было внимательно прочитать каждое слово.

– Это будет лучшее небесное представление, – усмехнулась она. – Пока…

В правом углу камеры возникло окно. Женщина выглянула наружу – в сумрачной пустоте перед ней плавали другие тюремные камеры, похожие на печальные, затухающие звезды в адской Вселенной. Эти окна выводили ее из себя, как кривые зеркала в сумасшедшей комнате смеха. Потрясающий аттракцион, вызывающий зависть, – она всегда любила хорошо сделанные иллюзии.

Мир никогда не узнает, что она заперта в колоде карт, подвешенной во времени и пространстве, между жизнью и смертью. Таким было ее наказание до скончания веков. Необычайны любовно соблюдали свои законы.

«Обед!» – крикнули в камере.

В последний раз она ела несколько часов назад. Возле узкого окошка для подачи пищи вырос маленький медный фонарь на ножке – что-то новенькое. В самом окошке трепетал крылышками крошечный торт «Колибри». Из середины торта, словно вилка, торчал медный ключ.

На суровом, но от того не менее красивом лице женщины появилась улыбка. Наконец-то. Она ждала этого долго и терпеливо. Женщина ухватила торт пальцами и выдернула из него ключ. Слизнув сахарную глазурь, она рассмотрела на головке ключа тонко вычерченную розу и инициалы – С. Б. Тузам удалось пробиться, как, впрочем, и всегда.

В камере не было двери, но это не имело значения. Ключ – именно то, что ей нужно. Женщина ощутила зуд в кончиках пальцев. Как давно ее чудо не пело внутри нее подоб- но вертящимся звездным звеньям! Одиннадцать лет. Четыре тысячи и пятнадцать дней. Девяносто шесть тысяч и триста шестьдесят часов.

Она хохотала, пока не пересохло во рту.

У нее кое-что украли, но теперь она заберет свое обратно.

Глава третья

Бутылочное дерево

Элла и три ее соседки по комнате не мигая смотрели друг на друга. Никто не моргал. Никто не спешил заговорить. Каждая гадала, кто сделает первый шаг к сближению. У Эллы слова застревали в горле, хотя дома она никогда не страдала от подобных проблем и друзей у нее было как звезд на небе.

Но здесь… здесь она была одна.

Несколько раз она открывала рот – и снова закрывала, не зная, что сказать. Хотелось произнести что-нибудь интересное и умное. Элла все лето репетировала перед зеркалом, и они с Риган даже разыгрывали разговоры по ролям, но сейчас все заготовленные речи вылетели из головы словно дым.

Другие девочки были такие важные.

На плече у первой сидело странное существо в стальных доспехах, лоб девочки скрывала густая, как черный занавес, челка. На второй соседке был премиленький хиджаб, подчеркивающий смугло-розовые щеки, она прижимала к себе украшенную драгоценными камнями лампу. Третья соседка держала террариум, полный пикси. Держала так крепко, что костяшки сначала побелели, а потом покраснели. Она была растрепанная и румяная, как будто раскраснелась от бега.

Элла коснулась цветка-талисмана в кармане, подумав про себя, что все сейчас было бы совсем по-другому, если бы Риган согласилась ее проводить.

– Привет! Я Элла, – пискнула она наконец.

– Мы знаем, – ответила с легким акцентом черноволосая девочка. – Ты говоришь на каких-нибудь еще языках, кроме английского?

– На французском, чуть-чуть на испанском, но я учу…

– А на мандарине или на кантонском диалекте? Жалко, – разочарованно выдохнула девочка. – Я Лянь Вон, из тех самых Вонов. Мой папа – верховный судья.

Не дожидаясь, пока представятся остальные, она решительно обошла комнату, словно хотела убедиться, что выбрала самое удобное место. Существо, которое слезло с плеча, принялось поправлять нарукавники, и Элла подумала, что, может быть, это тоже спутник, как у ее родителей.

– Цзяоцзы, не вертись, затихни, понял? – прикрикнула девочка.

– Кто это? – Существо Элле сразу понравилось.

– Собака фу, – с усмешкой ответила Лянь. – Это собаколев, китайский оберег.

– О!

Элла никогда раньше не видела собакольвов.

Собака фу гордо прошлась по комнате, встряхиваясь и прихорашиваясь.

– Вот я посажу тебя в клетку и запру на этот раз.

Лянь подхватила Цзяоцзы на руки.

Наверное, все-таки собаки фу отличались от спутников. Чародейного спутника невозможно было посадить в клетку, как нельзя запереть лучшего друга, часть своей души.

Девочка в хиджабе шагнула вперед:

– А я Самайра.

– У тебя там настоящий дух? – спросила Элла, с восхищением разглядывая прекрасную лампу.

Самайра наморщила носик.

– Мы их никогда так не называем. Это джинн, точнее, у меня джинна. Она добрая. Может улетать и прилетать, когда захочет, но мне нравится носить лампу с собой, чтобы ей было уютнее, если она захочет меня проведать. – Самайра погладила лампу, словно Элла обидела ее обитательницу. – А моя мама – президент Объединенной лиги необычайнов.

Элла тихо сглотнула. Уф. Опять не то сказала.

– Я Шивон, – с сильным ирландским акцентом прошептала последняя девочка. – И я никто.

Остальные захихикали, но Элла не поняла почему.

Она начала объяснять, что она чародеянка, но Лянь вдруг соединила ладони, и между ними вспыхнул крошечный шарик света. Элла вытаращила глаза – она впервые видела, как творится колдовство необычайнов. И ей так захотелось поскорее научиться чему-то подобному! Необычайные чудеса были совсем не похожи на чародейные.

– А у тебя какое чудо? – надменно поинтересовалась Лянь. – Ты на каком факультете будешь?

Ой, нет. Элла до сих пор не знала.

– У меня вся семья училась на факультете Духа. – Лянь принялась перекидывать шарик света с ладони на ладонь. – Мой папа творит чудеса с погодой. Он очень любит работать с грозами. Думаю, я пойду по его стопам.

Самайра подалась вперед:

– Ты уже научилась призывать Свет! Как это тебе удалось?

– Годы тренировок. – Лянь сверкнула самодовольной улыбкой. – Брала частные уроки.

– Одна из моих мам – мастер Осязания, как необычайн-директор Ривера, она умеет творить чудеса с драгоценными камнями. – Самайра потрогала украшения на головном покрывале. – Они созданы, чтобы усилить мою память. А родная мама – мастер Зрения, ей подвластна мудрость. Все читают ее знаменитую колонку советов, которую она ведет в «Необычайно Таймс». У нее всегда самые точные предсказания и пророчества. Но я планирую стать мастером Вкуса и открыть собственную пекарню-кондитерскую. Буду создавать лопающуюся от сиропа басбусу, прославлюсь на весь мир своими тортами.[2]

Элла неловко поежилась. Как бы ей хотелось вот так же тараторить о чудесах, которые творят ее мама с папой, но девочка не очень четко представляла, как чарование соотносится с колдовством необычайнов.

Лянь и Самайра перевели взгляды на Шивон.

– Моя мама – мастер Осязания, творит чудеса с металлом, работает с диким железом, может создать из него все что угодно. Папа – мастер Духа, способен проникнуть сквозь любую завесу, – пробормотала она.

– Твоя мама ведь в тюрьме? – спросила Лянь. – Я видела по вестибоксу «Необычайных сплетен».

Щеки Шивон вспыхнули.

Самайра тихонько ойкнула, потом повернулась к Элле:

– Это правда, что у тебя внутри недобрый Свет?

– Неправда, – ощетинилась Элла. – Что еще за недобрый Cвет?

Самайра не успела ответить – в комнату вошли родители Эллы и необычайн-директор Ривера.

– Твои родители здесь? – Лянь скроила презрительную гримаску.

Элла, не зная, что сказать, сжала губы.

– Привет, крошки, – произнесла мама своим глубоким голосом.

Следом за ней протопал Стручок, оставляя на полу мокрые следы. Девочки шарахнулись от Дюранов. Наверное, родители Эллы казались странными ее новым соседкам. Папа – с длинными кудрями, в цилиндре и фраке с длинными фалдами, с квакающей лягушкой на плече. Мама – с роскошной копной волос, в длинном платье, за разлетающимся подолом которого прятался огромный аллигатор, и – что самое заметное – с чародейным рисунком по всему смуглому телу.

– Приятно со всеми познакомиться. – Мама помахала рукой.

Никто не ответил, кроме Шивон.

Необычайн-директор Ривера попыталась завести вежливую беседу.

Мама легонько похлопала Эллу по плечу, и их взгляды встретились. Ее голос проник в сознание девочки, он звучал успокаивающе, как колыбельная: «Твоя комната дома гораздо больше, и спальни в школе у мадам Коллетт ничуть не хуже этой. Я могла бы разрешить тебе ночевать у нее, не возвращаясь домой каждый день. Ты точно решила, что хочешь учиться здесь?»

Сколько Элла себя помнила, мамин вездесущий голос всегда звенел у нее в голове, если она находилась рядом, – от чуть слышного напоминания полить орхидеи до ласкового подбадривания, когда она пыталась учить чародейные карточки или читала сказки перед сном. До тех пор пока у Эллы не появится собственный спутник, который будет охранять ее сознание от любопытных родственников, мама, папа и бабушка смогут свободно проникать ей в мозги, чтобы пообщаться или (иногда) почитать ее мысли.

– Да, мама, – чуть слышно шепнула Элла.

– Хорошо.

Мама наклонилась и поцеловала ее в лоб.

«Чародеи добрее и приветливее», – заструился ее голос в сознании дочери.

Элла кивнула. Но, может, местным просто надо немного привыкнуть?

Папа приподнял цилиндр с гроздью черепов, приветствуя девочек и госпожу Риверу. Девочки продолжали молча глазеть. Ривера улыбнулась:

– Мы очень рады, что ты теперь с нами, Элла.

– Мы с Уинни пойдем прогуляемся, пока ты поможешь нашей девочке разместиться, – сказал папа маме и, подмигнув Элле, выскользнул из комнаты.

Под взглядом госпожи Риверы Лянь, Самайра и Шивон разошлись по своим углам. Элла перевела взгляд с сундуков на их необычайные чемоданы и поняла, что готова бежать в ближайший магазин за такими же. Украшенные изображениями созвездий, да еще распаковывались сами по команде. И ко всему прочему, она здесь единственная, кому мама помогает разобрать вещи. Элла сгорала от стыда.

Мама похлопала дочь по спине:

– Вещи сами по полкам не разложатся.

Элла дернула плечами, потом вместе с мамой убрала белье в комод, повесила в собственный шкафчик пять белых необычайных мантий и поставила горшок с чарозами на тумбочку у кровати. Затем застелила кровать бабушкиным лоскутным одеялом, взбила подушку. Неожиданно пальцы ее нащупали в уголке наволочки что-то твердое. Приподняв подушку, Элла обнаружила зачарованную монетку. Блестящая медь согрела ладонь.

– Спорим, я угадаю, от кого это, – улыбнулась мама.

Элла подкинула монетку и прижала к уху.

«Скоро увидимся, малышка. Рада, что мы будем здесь вместе, – прошептал нежный голос маминой двоюродной сестры Сьеры Баптисты. – Жалко, что я не могу прийти сегодня, но скоро обязательно загляну. Я все еще заканчиваю оформление чаростудии. Надеюсь, она тебе понравится».

Элла не могла дождаться, когда встретится с любимой тетей. Кроме того, она почти не сомневалась, что мама позволила ей поступить в Арканум лишь потому, что тетя Сьера станет преподавать здесь чародейное искусство.

– Она будет заниматься с тобой дополнительно, чтобы вся эта необычайность не закрутила тебе мозги. – Теплые мамины пальцы нащупали чародейную метку на шее Эллы. – Ты уж, пожалуйста, запоминай все, что она говорит. Слышишь?

– Да, мэм.

Элла хотела сказать, что с ней все будет в порядке, но тут в комнату прискакала Уинни и сбила разговор. Она потянула Эллу за мантию, в сторону от остальных девочек.

– Элла, у тебя самая лучшая комната! Я уже заглянула в другие.

– И что там? – спросила Элла, поскольку Уинни просто лопалась от желания поделиться впечатлениями.

Необычайн-директор Ривера улыбнулась.

– Соседняя комната – там тоже живут девочки с первого уровня – называется «Гидра», – выпалила Уинни. – А у мальчиков по коридору напротив комнаты называются «Малый Пес» и «Зепс»! – Уинни неправильно произнесла последнее название. – Дальше комнаты для старших уровней.