Русский излом. Роман в трех частях

Извращённая у нас получилась свобода – не свобода в рамках закона, а свобода без границ, которую негодяи всех мастей ловко приспособили себе на службу. Вот и текут реки крови по российским мостовым, и полыхает зарево террора.

Так что же они там в Европе испугались одной тонкой струйки крови эрцгерцога? Правда, одна из пословиц гласит, что и от одной спички может пожар разгореться, да, авось пронесёт… Нас-то балканские события не должны коснуться – пусть у Габсбургов голова болит при разбирательстве с бывшими провинциями, раз не сумели удержать под своей властью. Тоже мне -Сербия, Хорватия, Черногория – Монтенегро, черт побери! Сколько новых царьков породила их независимость, сколько амбиций и неутоленных аппетитов. И то же опьянение свободой, и та же встряска, вынесшая на поверхность муть…

Те, кто думал подобным образом, фатально ошибались. Сараевский выстрел привел к вступлению России в войну, которую историки в дальнейшем назовут Первой Мировой.

После появления официальных сообщений в газетах повседневная жизнь в России не изменилась: не исчезли ни мыло, ни спички, ни продукты из сверкающих витрин. Рестораны и театры наполняла по вечерам нарядная публика, люди увлекались техническими новинками, постепенно входящими в быт – автомобилями, телефонами, самодвижущимися лифтами. Авиация развивалась, обещая в двадцатом веке расширить горизонты, что позволило бы людям долететь до края Ойкумены.

В архитектуре и искусстве царил модерн – изящество простоты, отвергающее излишества и вычурность. Утренние газеты приходили вовремя, почта работала без опозданий, а у петербургских снобов появилась новая привычка – завтрак в кафе после прочтения прессы и обсуждение происходящего на театре войны.

Ах, как это мило – сидеть на набережной в погожий летний день, любоваться прозрачной невской волной, критиковать нашу политику и предлагать мудрые военные ходы – жаль, верховный главнокомандующий об этом никогда не узнает…

Вскоре прошла мобилизация, и столыпинские вагоны, набитые солдатиками, потянулись на запад. Родион Таланов, оставив Верочку с малышкой на попечение родителей, уехал на фронт сразу же после объявления войны. Туда же в составе своей части отправился и Митя Астафьев: он успел послать короткую телеграмму с дороги, чтобы успокоить родных и не оставлять их в неведении.

Анастасия Александровна засобиралась в город: ее встревожили слухи об экономическом кризисе и возможном падении рубля. И хотя она не слишком разбиралась в финансовых вопросах, но не нужно быть крупным специалистом, чтобы понять последствия удешевления денег, – достаточно обладать здравым смыслом.

Викентий попытался убедить сестру не торопиться, но на этот раз Асенька его не послушалась, и уже в начале августа Астафьевы в полном составе вернулись в Песчанск.

Аня и Маруся дулись на мать: первая полагала, что теперь можно поставить крест на учебе в Санкт Петербурге, а вторая тревожилась из-за Миши Таланова: он не давал о себе знать с тех пор, как уехал в экспедицию. Ваня Астафьев тоже недоумевал – к чему спешить в пыльный город, если целый месяц до сентября можно было жить на даче?

В городе на Анастасию Александровну пролился дождь приглашений на благотворительные балы, собрания женских организаций и непременные семейные торжества друзей и знакомых. Привычная круговерть жизни успокоила ее, и Асенька благополучно забыла, зачем так рано сорвалась с дачи. Она ни разу не зашла в банк, не проверила состояние дел, а ее благие намерения так и остались нереализованными. Если же Асенька мысленно возвращалась к ним, то сразу вспоминала о Викентии, как о палочке-выручалочке.

Через несколько месяцев все изменилось. Сначала из аптек повсеместно исчезли вата и бинты, потом начались перебои с"колониальными товарами» – чаем, кофе и порошком какао. Известия с фронта не радовали: огромными усилиями удавалось сдерживать германские войска на нашей западной границе.

Потянулись раненые в эшелонах, следующих на восток. Маруся и Рая бегали на вокзал посмотреть на них, а потом долго ревели навзрыд в Марусиной комнате. При виде увечных молодых людей, в глазах которых была такая тоска, словно у людей, крепко побитых жизнью, Маруся испытала чувство вины за то, что избежала подобной судьбы, и обильные слезы Маруси ублажали ее больную совесть.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.