245-й… Исповедь полка. Первая чеченская кампания. Книга 2-я

Наше решение не утвердили. Генерал Булгаков: «Неправильное решение! Пойдем по дороге! Какие Варанды? Мы перед этим высаживаем десантные взвода на горушках, они прикроют, как в Афгане». Я ему: «Товарищ генерал, да в Афгане горы другие были. Там все видно с гор, а здесь они покрыты лесом!». Меня выгнали с совещания. – «Бувальцев, останьтесь!».

Начали готовить войска к боевым действиям. Разведывали маршруты выдвижения, как пойдем Волчьими воротами. Сидим с Бувальцевым – вдруг мой заменщик приезжает, Александр Дворников. И командир полка Морозов прилетел из отпуска. Я полк сдал и уехал.

А перед этим приезжал полковник Колотило, старший оперативной группы, начал со мной ругаться. – «Товарищ полковник, аккуратней с людьми разговаривайте, чего хамите-то?» Слово за слово… Он приехал в Нижний Новгород, командующему армией доложил обо мне, и было принято решение меня заменить. Посылали с проверкой в группировку офицера, чтобы узнал, как я воевал. Характеристику на меня дал генерал Трошев. А Трошев у меня еще в Германии комдивом был.

Генерал Булгаков принял тогда другое решение: полк был направлен по Аргунскому ущелью. В результате были практически разбиты разведрота и саперная рота полка. Мне так их жалко, я их знал практически всех. Они погибли из-за упрямства и несвоевременности принятия правильного решения. Потом, в 1996-м году, будучи командиром полка в Дзержинске, я встретил командира разведвзвода, он рассказал, как расстреливаемые на открытой дороге, они прыгали с горы в Аргун и плыли к нашим…

Когда полк был остановлен на дороге вдоль речки Аргун, вернулись к нашему решению, и пошли на Малые Варанды. Через Большие Варанды вышли на Шатой и взяли его без единого выстрела и без потерь.

Пока в штабах всех уровней разрабатывали планы предстоящей операции, некоторые солдаты в полку решали свои проблемы…

«ЭТО ОНИ ТАКТИКУ ОТРАБАТЫВАЮТ…»

Александр Корнаков, контрактник, рядовой:

– Знакомые пацаны-танкисты, Саня-срочник из Новосибирска и старший лейтенант, командир танкового взвода, набухались и поехали на танке в Шали за водкой. Там въехали стволом в ларек, забрали ящик водки и уехали. За ними помчались из комендатуры, менты на «Урале». А наши на Т-80 уперлись в кладбище, там их и взяли. Побили всех. Старший лейтенант потом сказал им, что п…ц будет их «Уралу». У нас рядом ментовский блокпост стоял, из Сыктывкара, так наши говорили, что на том «Урале» все менты теперь боятся ездить.

В начале мая в Чечне начинает расти конопля. Особенно рады этому были хабаровчане. Как-то командир полка вышел из своего вагончика, смотрит, а перед ним в поле солдаты ползают, это они коноплю маленькую рвали. Ему кто-то объяснил, что это они тактику отрабатывают. А из этой конопли солдаты варили «молоканку». Это сгущенка, сахар, вода и конопля. Варишь и пьешь. «Башню» срывает сильно. Сам пробовал.

В середине мая приезжал корреспондент «Красной звезды» полковник Хабаров. Сфотографировал Турчинского, ему только что вручили медаль Суворова, а Димону – «За отвагу».

«В БАТАЛЬОНЕ НАС СМЕРТНИКАМИ ПРОЗВАЛИ…»

Вадим Рикун, зам. командира взвода, контрактник:

– Как-то я захотел сгущенки. Пошел к поварам рязанским: «Пацаны, дайте сгущенки!» – «Не, сгущенка только смертникам». Я охренел: «Каким смертникам?» – «Да разведке нашей». Тогда я узнал, что в батальоне нас смертниками прозвали.

Так обстрелялись понемногу. Опыта набрались. А ведь сперва от запущенной ракетницы к земле прижимался. Потом проснулся азарт: кто кого. Нас в разведке было двадцать человек. В полку постоянно шел набор для пополнения наших рядов. Вновь прибывших приходилось обучать стрельбе, тактике. Каждого лично отводил в сторону: «Будет страшно, говори мне. Я все устрою. Либо переведем, либо домой отправим, по желанию». Правда, один только сознался, что ему страшно. Никто ничего не узнал. Отправили домой. А остальным приходилось на личном примере доказывать. У одного крышу сорвало. Он встал и говорит мне: «Там „духи“!» – «Да нет никого!». Пришлось идти в зеленку, чтобы он успокоился. Иду, а сам думаю: «А вдруг правда есть?». Одного парня из грязи после боя вытаскивал, он орет: «Не встану!». – «Пошли, все кончилось!». Еле поднял…

Сергей Кузнецов, оператор-наводчик БМП 2-й мотострелковой роты, сержант:

– Поставляемые продукты были не лучшего качества, поэтому приходилось иногда доставать мясо, загоняя скотину на растяжки. Хлеб был часто с плесенью, есть можно только мякиш, поэтому выдаваемую нам коробками кильку в томатном соусе приходилось менять у жителей Чечни на хлеб.

Меня поражало состояние боеприпасов. Так осветительные мины для минометчиков были 1937 года выпуска, которые светили через раз. Поэтому мы частенько высказывали недовольство минометчикам, что они не освещают должным образом подступы к расположению роты. Но это была не их вина, и с этим они поделать ничего не могли. Когда по расположению роты «чехи» вели небольшой огонь, то не обращаешь внимания, но когда чувствуешь, что стрельба идет именно по тебе, то появляется азарт, и действуешь уже на автоматизме.

В полк приходили новые люди…

Сергей Лемешевский, офицер по общественным связям, капитан:

– Девяносто пять процентов всех моих сослуживцев по Западной группе войск от контрактника до офицера побывали поочередно в Чечне. И моя очередь подошла в мае 1995 года. 29 мая нас, двенадцать офицеров, на станции Ильино Нижегородской области провожали семьи. Ехали мы гражданским поездом до станции Прохладной Кабардино-Балкарской республики. Оттуда на автобусе доехали до аэродрома Моздока, и на вертолетах были переброшены в зону боевых действий. Когда нам, не вооруженным офицерам, в Шали сказали, что 245-й полк ушел дальше, нам каким-то образом удалось на нескольких БМП с рюкзаками добраться до полка.

После окончания моей командировки в сентябре 1995 года, я подвел итог по судьбам сослуживцев, которые убыли со мной 29 мая из Ильино. Шесть погибших, трое раненых, трое живых, в том числе и я. Хотя на протяжении всей моей чеченской компании я мог погибнуть три раза. Не знаю, наверное, крестик спас. Старший лейтенант Олег Чупенко, раненый в живот под селом Зоны, впоследствии скончавшийся в госпитале, также прибыл со мной.

Заместитель командира полка по воспитательной работе подполковник Гришин в первый же день приезда из-за того, что я не стал принимать имущество его походного клуба, проверил меня на «вшивость»: без оружия вывез на место переговоров под село Зоны. Мы выехали на место встречи со старейшиной этого села. Чтобы минимизировать наши потери при выдвижении, мы по-хорошему договаривались со старейшинами сел, чтобы не было стрельбы со стороны местного населения. Если все же у местного населения есть желание воевать, то наш 245-й полк на открытой местности его ждет. На открытом месте у села Зоны мы прождали часа три, лежа за бетонными плитами. Так никто и не прибыл на переговоры. По обе стороны от дороги у села Зоны на сопках в это время сидели напротив друг друга десантники и «чехи». Выстрелов в нас в этот вечер не было.

Андрей Гуляков, командир отделения 5-й мотострелковой роты, сержант:

– После срочной службы в армии работал в Волго-Вятском УВД на транспорте, а когда началась война в Чечне, стал рваться туда. Корни мои из терских казаков, патриотизму учить меня было не надо, что происходит в Чечне – понимал. Из УВДТ не отпускали, со скандалом уволился.

В полку начинал рядовым, потом звание сержанта мне восстановили. В первые же дни был у меня разговор с командиром роты капитаном Хохловым. Он понял, что подготовлен я хорошо, через учебный центр. Я попросил ротного, чтобы он дал мне отделение чисто из контрактников: подготовка у них лучше. – «А кто срочников науськивать будет?» От первого состава роты, который входил в Чечню, к концу июня почти никого не осталось. Часть солдат ушли на дембель, приходили новые, молодые.

В роте срочников и контрактников было поровну. Из казаков в роте не было никого. Все ребята разные, но дружить с кем-то не стремился: потому что терять друзей очень тяжело. Ребята разные были. Большинство срочников – безалаберные, мало адекватных. Но ребята они были гарные. Восьмого июня мой день рожденья нашли, чем справить. В Элистанжи срочники себя хорошо показали. А вот командира взвода вообще не помню, и был ли он у нас… Кажется, сержант. Отношения в роте были нормальные.

Сначала у меня была СВД, но ствол винтовки оказался кривым. Я ротному Хохлову сказал: «Лучше с ПК». Здоровье у меня – два метра дурости, бегал с пулеметом нормально.

Игорь Ткаченко, старший офицер минометной батареи, старший лейтенант:

– Две недели после моего возвращения из отпуска прошли в перемещениях и подготовке в выходу в горы. Мы знали, что наш батальон пойдет первым. Задача – Шатой. Понимая, что минометке не хватает мобильности, было принято решение расположить «Васильки» на корму БМП третьей роты. Получался «чудо-зверь», к штатному вооружению которого (30-мм пушка, 7,62-мм ПКТ и ПТРК) добавился 82-мм автоматический миномет. Тачанка ХХ века! Боекомплект для минометов удобно располагался в десантном отсеке БМП. Для «Подносов» было выделен бортовой «Урал-4320». Кузов машины был засыпан грунтом и служил огневой позицией для двух минометов. Так же для нужд минометной батареи была выделена БМП, которая служила нашим транспортом для личного состава, боеприпасов и имущества батареи. ГАЗ-66 с водителями и старшиной оставались в тылу.

Произошли существенные кадровые изменения в управлении полка и батальона. Подполковник Бувальцев пришел на замену начштаба полка подполковника Чепусова, заместителя командира полка подполковник Коннова сменил подполковник Дворников, сменились командиры батальонов Цуркан и Васильев – вместо них пришли новые люди. По приказу демобилизовались и наши старослужащие, в том числе мой «замок» Сартаков и «авторитетный» Лаврентьев. Дембель – он и в Африке дембель, против него не попрешь, а вот изменения в управлении полка и батальонов перед боевыми операциями смотрелись странно. Хотя, смена командира первого батальона, с моей точки зрения, оказалась очень удачной. К сожалению, я не помню фамилию нового командира батальона. Офицером он показался мне грамотным, в меру рисковым, рассудительным и слегка флегматичным, что не мешало ему трезво оценивать обстановку и управлять батальоном. Некоторые сорвиголовы были с ним не согласны, но многие решения командира батальона спасли не одну жизнь, в том числе и мою.

«ТОЛКНУЛИ – ПОЕХАЛ…»

Иван Н., «Гранит-44», механик-водитель:

– В мае прошла смена, парни ушли на дембель. У нас механик ушел, меня по моей просьбе посадили механиком-водителем. Я стал ремонтировать машину. К технике у меня любовь, поэтому и машину водить я начал рано. Мотоциклы – это отдельная история. Занимался картингом. Это смешно, но из роты никто не согласился садиться за штурвал БМП. А я в поле учился ездить. Главное понять, как запускается двигатель, как передачи включаются (до сих пор помню), а остальное – как на машине. А ездить не так уж и сложно, главное вовремя переключить передачу или выжать сцепление, в другом случае пролететь на скорости.

Потом приходили новые механики-водители на замену после учебки, и не могли в грязи с места тронуться, так как не знали, где пониженная передача включается. Привыкли на асфальте на второй передаче трогаться. И то же самое вытворяли на грязи. Вот вам и учебка… Там подметать учили, и на плацу маршировать, а нормальной боевой подготовки у нас в армии давно нет.

Даже опытные технари не могли назвать причину поломки – не заводилась «бэха» со стартера. Поэтому ездил так: толкнули – поехал. Наводчиком-оператором у меня был Серега Рузавин, родом из села Обор Хабаровского края. С ним я и сдружился. Мне на машину поставили миномет «Василек» и в придачу нашему отделению дали минометчиков.

«ВСЕ ТРЕВОЖНЕЕ НА ДУШЕ…»

Александр Корнаков, контрактник, рядовой:

– 14-15-го мая выдвинулись к Шали. Мне дали огнемет «Шмель», весом 11,5 килограмма. Получили на взвод ящик «Мух», патроны, гранаты. Вскоре морпехи и 166-я бригада начали штурм цементного завода. Загорелось нефтехранилище. Авиация и артиллерия несколько дней утюжили цементный завод. Дым от горящей нефти шел дней десять, а мы продолжали готовиться к предстоящему выходу в горы. Радости мало. Тем более что офицеры рассказывали, сколько еще там боевиков.

Чем ближе выход на операцию, тем все тревожнее на душе. Офицеры надеются на замену, срочники – на дембель. Но были и такие срочники, что пожелали задержаться. Сказали, сходим в горы и домой. Один из них был, помню, Саша Белый (фамилия, наверное, Белов) из Новосибирска.

Ротный, капитан Суровцев, на утреннем построении довел до нас план выхода в горы. Первым в ущелье, это за цементным заводом, должен войти 324-й полк, потом он уходит в сторону, и заходим мы. 324-й полк день идет нормально. На следующее утро капитан Суровцев нам объявил, что наша авиация разбомбила колонну боевиков. А к вечеру мимо нас едут ГАЗ-66, полные наших убитых солдат, только ноги торчат из-под брезента. Летчикам сверху было не видно, кто внизу едет по дороге…

«СНИЛОСЬ, ЧТО БУДУТ БОЛЬШИЕ ПОТЕРИ…»

Юрий Степаненко, командир 2-го мотострелкового батальона, майор:

– 21 мая у меня день рождения. Я собрал офицеров батальона, сидим, водку пьем. Мне 33 года исполнилось, возраст Христа. Еще подумал, что тоже убьют. А до этого дома мне приснился сон, что будет большой бой. Во сне воевал так, что кричал, жена разбудила. Снилось, что будут большие потери, но я останусь живой.

День рождения справил, проходит дня два-три и приказ: идти на Ведено. Пока стояли между Старыми и Новыми Атагами, «духи» нас решили затопить – поток воды с гор пошел. Все поплыло – палатки, матрасы, хорошо хоть боеприпасы остались, они тяжелые.

Из журнала боевых действий:

27 мая. Подразделения полка заканчивают подготовку техники и вооружения, слаживание подразделений к выполнению боевой задачи. Объявлена 4-часовая готовность к совершению марша.

28 мая. Подразделения полка приведены в боевую готовность «Полная». Личный состав занимался тщательной проверкой техники и вооружения к ведению боевых действий, а также пополнению запасов продовольствия и материально-технических средств. Объявлена часовая готовность на выдвижение.

29 мая. В 16:00 1-й мсб получил задачу выдвинуться в район Дуба-Юрт и в дальнейшем во взаимодействии с подразделениями ВДВ провести разведку маршрута в направлении Улус-Керт – Сельментаузен и, выставив по указанному маршруту блокпосты, обеспечить выход в указанный район главных сил полка.

Ночью при выдвижении при перестрелке с боевиками погиб 1 человек, рядовой Прохоров И. В., 1-й мсб. Имеются потери в технике и материально-технических средствах.

В конце мая бандформирования продолжали оказывать упорное сопротивление продвижению российских войск в южные районы Чечни. Наиболее активно противник оборонялся в направлениях Шали, Агишты, Сержень-Юрт, Ведено. Особое значение бандформирования придавали удержанию опорных пунктах на высотах, находящихся на маршрутах продвижения войск группировки российских войск.

Поскольку наступление российских войск на агиштынском и веденском направлениях было остановлено обороной боевиков, командование ОГВ приняло решение провести серию рейдов. Планировался быстрый выход частей на Махкеты, Элистанжи, Ведено.

Подразделения 7-й и 104-й воздушно-десантных дивизий получили задачу создания блокпостов вдоль направления действий 245-го полка, обеспечения его флангов от внезапных ударов боевиков. С взятием Ведено планировалось возобновить наступление на Шатой.

План начал осуществляться с 29 мая. Десантники и морпехи овладели северо-западной окраиной Агишты, блокировали группы боевиков севернее этого селения.

«В ОЖИДАНИИ НЕИЗБЕЖНОГО И СТРАШНОГО…»

Игорь Ткаченко, старший офицер минометной батареи, старший лейтенант:

– Днем 29-го мая батальон начал движение в направлении входа в Аргунское ущелье. Шли спокойно, без сопротивления, но опасливо. Было тревожно. Что нас ждет? К чему готовиться? Втягивались в ущелье колонной, как нитка в игольное ушко. Время от времени останавливались и, постояв немного и осмотревшись, снова начинали движение.

Входили в ущелье через селения Пионерское и Чишки. Задача батальона была следующей: по горным дорогам через Малые и Большие Варанды выйти к Шатою с запада. Перед селением Чишки батальон расположился на ночь на небольшой поляне в готовности рано утром выдвинуться по указанному маршруту. Ночь прошла тихо, но от этого было еще тревожней, чувствовалось, что все и вся находятся в ожидании неизбежного и страшного.

Ночью на позицию батальона вышли два морпеха: мичман и матрос. Вид у них был крайне потрепанный. Прапорщик был контужен, оба имели легкие ранения. С ними поговорил комбат, и обоих эвакуировали в полк. Сам я их рассказ не слышал, только пересказ, что они из отряда морских пехотинцев, что в результате ночного нападения боевиков их блокпост в районе села Агишты был уничтожен, а они двое – всё, что осталось от взвода.

«МЫ ПАРУ СЕКУНД СМОТРЕЛИ ДРУГ НА ДРУГА…»

Александр Корнаков, 2-я мотострелковая рота, контрактник, рядовой:

– Вечером 29-го мая наша вторая рота первой из полка должна была войти в ущелье, чтобы занять позиции и позволить начать движение другим подразделениям полка. На каждого из нас повесили по две мины, и мы в пешем порядке вошли в ущелье. Прошли в темноте километров десять, тащили на себе мины, огнеметы, гранатометы и в 23:00 остановились на отдых до утра.

Утром разведчики рассказали нам, что метрах в двухстах от нас ночевали боевики и под прикрытием тумана ушли. Туман там был такой, что ни мы их, ни они нас не видели. Лишь к утру, когда туман стал рассеиваться, разведчики увидели хвост их уходящей группы. Когда мы подошли ближе, то обнаружили теплое кострище.

Утром 30-го мая подошла рота 104-го парашютно-десантного полка в сопровождении танка и тягача. Подошла также техника нашей роты, и мы совместно с ротой ВДВ двинулись дальше. Рота 104-го полка состояла только из техники и экипажей, остальной личный состав был доставлен вертолетами на выбранные позиции. Мы двигались пешком целый день, а наша техника ползла сзади. Слева танкисты засекли солнечный блик от стекла и два раза выстрелили туда из пушки. По рации разведка доложила, что видит группу боевиков из пятнадцати человек, движущуюся в нашем направлении.

Я и еще несколько солдат роты были приданы к голове колонны 104-го полка, остальная часть роты двигалась в конце. Когда нам стало известно о боевиках, мы заняли оборону вдоль ущелья, чтобы оценить обстановку. Выслали разведку. Прямо перед собой, метрах в пятидесяти, я увидел высунувшуюся на секунду из кустов голову боевика в черной косынке. Мы пару секунд смотрели друг на друга, и он исчез. Я открыл огонь по тому месту, где он находился. Остальные тоже начали простреливать кусты. Потом пришла разведка и сообщила, что боевики ушли. Дальше основная колонна свернула в сторону из ущелья, наступал вечер. Оставаться на ночь в ущелье, где ты как на ладони, опасно, а я и еще несколько солдат из третьего взвода вместе с десантниками на двух БМД (боевая машина десанта – авт.) двинулись в разведку дальше.

Впереди на дне ущелья мы обнаружили свежие следы гусениц, но так как наших впереди не было, следовательно, это была техника боевиков. У одной БМД на камне оторвался каток, и она двигаться не могла. Мы остановились и заняли оборону по обеим сторонам ущелья. Вторая БМД двинулась дальше, но скоро вернулась назад. Ребята, которые были на второй БМД, рассказали, что впереди деревня, а в ней на дороге видели боевиков на двух машинах. Мы стали пробовать тащить сломанную машину второй БМД, но и у этой оборвалась и слетела гусеница. Я подумал, что это конец, ведь уже темнело, а двигаться мы не могли. Наверняка боевики знали о нашем местонахождении. По ходу движения я все время ощущал, что за нами наблюдают.

Но вот радость – за нами прислали тягач, и он зацепил сразу две БМД. Когда он притащил нас к своим, взводный Володя Архипов обрадовался, что мы вернулись, ведь нас долго не было. Все целы. Ночь прошла спокойно, лишь десантники обстреливали из минометов ближайшую зеленку.

30 мая полк 104-й дивизии, удерживая господствующие высоты в занимаемых опорных пунктах, обеспечил ввод в бой 245-го полка, который, используя результаты огневого поражения, блокировал Махкеты с юго-запада, захватил семь опорных пунктов противника в километре юго-западнее Махкеты.

В первой половине дня 31 мая 245-й полк под прикрытием блокпостов десантников продолжал наступать в направлении селений Сельментаузен, Махкеты, продвинулся на два-три километра и занял рубеж по левому берегу реки Бас с целью блокировать Махкеты с юга.

«СТРАШНО, ВОТ И НАПИЛИСЬ…»

Александр Лягушкин, заместитель командира 1-го мотострелкового батальона, капитан:

– После окончания моратория на ведение боевых действий наш полк планировали двигать по Аргунскому ущелью на Шатой. Но в связи с большими трудностями, которые испытывал сводный полк морской пехоты в соседнем ущелье, нам поставили новую задачу: за первым горным хребтом повернуть налево и идти на Ведено.

Днем довели задачу моей разведгруппе: заблаговременно выдвинуться по маршруту полка и батальона с целью изучения возможных путей движения и не допущения внезапного нападения боевиков. Выход в двадцать часов.

В 19:00 построил группу, чтобы поставить конкретные задачи, а солдаты все пьяные. От первого до последнего… Страшно ребятам первый раз в разведку идти, вот и напились. Попытался от злости наорать на них, да рукой махнул: бесполезно. Лыка не вяжут… Так и пошли, пошатываясь. До определенного рубежа нас, тридцать восемь человек, с приданными саперами, проводил новый зам. командира полка подполковник Дворников, а дальше мы пошли сами.

«ТЕМНОТА БЫЛА КРОМЕШНАЯ…»

– С нами шел батальон десантников из Волгограда. У них была задача – оседлать высоты по хребту над ущельем, по левой стороне. Они выставили по маршруту двенадцать-пятнадцать блокпостов, но из-за густой растительности в горах могли контролировать территорию в радиусе 70—100 метров вокруг себя. Сказать, что они блокпостами обеспечивали чей-то проход, было бы сильным преувеличением.

Темнота была кромешная, хоть глаз коли. Даже на двадцать сантиметров уже ничего не было видно. Чтобы не потеряться, каждый держался за плечо впереди идущего, фонариками подсвечивать нельзя, иначе могли обнаружить. Тогда – прощай внезапность. Территория – уже неподконтрольная российским войскам. Всю ночь шли, весь день, с короткими привалами для приема пищи. В сон не клонило, потому что использовали препараты от усталости и сна. Сиднокарб называется. Две таблетки после обеда и всю ночь ты, как стойкий оловянный солдатик. Когда в Азербайджане на горных учениях принимал участие в его испытаниях, не думал, что когда-нибудь доведется в боевых условиях применять.

«ДАВАЙТЕ СДЕЛАЕМ ПЛОВ…»

– К шести вечера на следующий день мы дошли до высоты, на которую десантники выставили свой крайний блокпост. Там расположилась разведрота десантников, человек двадцать, и вместе с ними арткорректировщик, афганец, опытный офицер.

К тому времени протрезвели все начисто. От блокпоста десантников сами двинулись дальше по хребту, километра на полтора. Видим – на поляне домик, сарай, изгородь, колодец. Решили с Юркой Петлицким здесь на ночь остановиться. Время – 19 часов, скоро темнеть начнет. Как потом оказалось, домик этот был местом для отдыха боевиков, днем воевавшим против морпехов…

Наши ребята проверили все помещения. Нашли рис, а у нас была тушенка, обнаружили свежую простоквашу в бидонах, что-то еще. Контрактники подходят: «Командир, давайте сделаем плов и блинчики». В таких условиях это же пир! Переглянулись с Петлицким: «Давай офицеров-десантников позовем в гости на ужин с крайнего блокпоста». Пошел Юра к ним и через полчаса возвратился с капитаном-арткорректировщиком и двумя бойцами охранения – делегаты от десантников.

Организовали на высоте круговую оборону. На каждое направление поляны выставили по шесть человек, поставили задачу: двое наблюдают, двое отдыхают, двое пищу готовят. Нам в группу придали шесть саперов, все контрактники. Пока разведчики оборудовали позиции, саперы изготовили из гранат Ф-1 мины нажимного действия, растяжки, и поставили их вокруг нашего расположения метрах в тридцати-пятидесяти.

«С КАЖДОЙ СТОРОНЫ ОПАСНОСТЬ…»