Сказание о Радонии. Книга 2. Два князя

Бояре согласно закивали. Все, кроме посадника.

– Но ведь законный наследник – Владимир, – тихо возразил он, пожав плечами. – Если смотреть на суть вещей, Роговолд – захватчик.

– Как сказать. Если смотреть на суть вещей, – повторил за посадником Степан Несторович, – то Роговолд сейчас – законная власть в Радонском княжестве. А любой, кто ему воспротивится, – изменник.

Он обвёл взглядом других членов Думы.

– Змежд – город пограничный. Нам нужно быть умнее, смотреть, куда ветер дует! На стороне Роговолда – хан! Если кто забыл, то вспомните, что было с городом после нашествия!

Он на мгновение замолчал, поглядел на бояр, потупивших взгляд, и кивнул:

– Ага, вспомнили! Считай, не было Змежда! Вырезали почти всех! Заботой Ивана Фёдоровича он из руин поднят. Заартачимся – не Роговолд, так хан нас снова навестит. Только уж будьте уверены – тогда восстанавливать будет нечего! И некому!

– Неправильно это. А как же закон? – подал голос другой боярин, довольно молодой, со светлыми, цвета зрелой пшеницы, волосами и голубыми глазами.

– Какой закон?

– Престолонаследия.

Кудрявый хмыкнул.

– Вот ты про что вспомнил, Афанасий Борисович! А не хочешь ли ты у бабки своей, Аглаи, спросить про законы? Не спросишь! Потому как бабку твою прямо тут, на Речном рынке ханаты зарезали! А мать твоя босая из города бежала, всё здесь бросив. Забыл?

Степан Несторович резко встал, упершись ладонями в стол. Его худая, костлявая фигура нависла над членами городской Думы, отбрасывая длинную, чёрную тень.

– А твоя матушка, Егор Викторович, прости Владыка, изнасилована была и мёртвая в реку брошена! Моего деда с бабкой прямо в хате заживо сожгли! Хорошо, что старая была, так бы сначала надругались. А потом всё равно бы сожгли!

Он всплеснул руками и покачал головой.

– Неужто память вам изменила? Так я напомню! Как нельзя было к реке подойти – тела вдоль берега друг на друге, будто стена в сажень высотой, лежали. Как людей в воду бросали, а тех, кто всплывал, – багром по голове! О законах они вспомнили. Эх вы, святоши мягкотелые! Запомните – своя рубашка ближе к телу! Коли хан так решил – нечего тут больше обсуждать! Роговолд неприступный Радоград взял, что уж про нас говорить!

Степан Несторович вытер пот со лба. Он попытался встретиться взглядом с кем-то из мужчин, но те упорно отводили глаза. Молчание было ответом на его яростную речь.

– Ну, раз на себя вам плевать – о людях подумайте! – набрав в грудь воздуха, продолжил он. – Им, бабам, старикам, детишкам – всем придётся отвечать, если проявите строптивость. Чем будете мать утешать, когда у неё на глазах младенца ногами растопчут? Законами вашими, что ли? Ей до законов дела нет! Ей нужно, чтобы сынок её или дочурка выросли, женились и своих детей нарожали. А те – своих. А при каком князе это будет – ей без разницы!

Посадник поднял ладонь, призывая его остановиться.

– Сядь, Степан Несторович. Довольно. Мы тебя поняли.

Дождавшись, пока тот опустится на место, Иван Фёдорович тяжело вздохнул и спокойно произнёс:

– Нет в этом городе человека, который желал бы ему блага больше, чем я. Когда я стал главой Змежда, он лежал в руинах. Огромными усилиями удалось возродить его из пепла! Всё здесь: дома, палаты, улицы, мосты, стены – отстроено заново. Лишь немногие здания уцелели тогда. Почти никто из нынешних горожан или их предков не жил в старом Змежде. Все они пришлые, ибо прежние жители были вырезаны ханатами.

Посадник поглядел на сложенные друг на друге морщинистые ладони.

– Я посвятил восстановлению города всю свою жизнь. И потому согласен со Степаном Несторовичем. Мы верны Радограду! Но кто правит в столице – уже не нашего ума дело. А вот сохранить Змежд – это как раз то, о чём всем присутствующим стоит подумать.

Мужчина обвёл собравшихся взглядом.

– Потому, уважаемая Дума, предлагаю проголосовать. Кто согласен со мной и Степаном Несторовичем – поднимите руки.

Кудрявый тут же вскинул ладонь.

– Давайте, поднимайте, – подначил он остальных. – Другого выхода нет.

Бояре нехотя, переглядываясь и вздыхая, начали поднимать руки – один за другим. Никто не хотел быть первым, кто согласится с нарушением древнего закона, но и против воли хана идти было страшно.

Постепенно согласие выразили все семеро.

– Хорошо, – кивнул посадник. – В таком случае сегодня же отправим в столицу весть о том, что мы готовы присягнуть и в ближайшее время…

Внезапно, не дав Ивану Фёдоровичу закончить, с улицы раздался протяжный, пронзительный звук.

– Горн! – воскликнул Степан Несторович.

Встревоженные заседатели вскочили и, подбежав к окнам, попытались понять, что случилось.

Посадник притих.

Горн Змежда, огромную медную трубу, отлитую в каменецких мастерских ещё в незапамятные времена и чудом уцелевшую при ханатском разгроме, использовали лишь в двух случаях.

– Это пожар или… – начал кто-то из бояр, облепивших резные рамы.

– Или! – резко перебил кудрявый. – Не видите? Дыма над городом нет!

Вскочив, Иван Фёдорович накинул на плечи тёплый плащ и быстрым шагом направился к выходу. Степан Несторович последовал за ним. За их спинами раздался шум – остальные бояре тоже поспешили покинуть помещение.

Посадник стремительно спустился по винтовой лестнице – зал Семи Огней находился на вершине самой высокой башни детинца Змежда. Затем пересёк двор и направился к стене.

Каменная кладка, возведённая в первые годы его правления на чёрном, обожжённом фундаменте старого города, довлела над припорошенной снегом землёй.

Холодный ветер трепал полы его плаща, проникая под одежду. Острые, как иглы, снежинки жалили лицо, заставляя щуриться.

Ступень.

Ещё ступень.

Шаг за шагом он поднимался по лестнице, пока, наконец, не достиг вершины и не застыл в изумлении.

Перед главными воротами города стояло большое войско.

Пешие и конные ратники. Метательные орудия.

Всё под бирюзовыми знамёнами Радонского княжества.

***

– Илья, седлай коня!

– Может, не надо, княжич? – с надеждой спросил он. – А если метнут чем со стены? Стрелу пустят или дротик какой?

– Не метнут, – отрезал Владимир. – Как я заставлю их подчиниться, если боюсь прийти и потребовать этого? Святослав, ты в седле держаться можешь?

Мальчик коротко кивнул.

– Да, лекарь хорошо перевязал рану.

– Отлично. Тогда поедешь с нами.

От дружины, выстроенной в походном строю в сотне шагов от укреплений Змежда, отделились трое всадников – Владимир, Илья и Святослав. По присыпанной снегом дороге они медленно приблизились к закрытым воротам.

Остановившись, княжич взглянул на стену. Там, прямо над въездом в город, толпились люди – судя по одеждам, знатные горожане, стремившиеся понять, кто прибыл к ним с войском. Все они напряжённо замерли, ожидая, что всадники вот-вот заговорят.

– Жители Змежда! – громко воззвал княжич. – Меня зовут Владимир Изяславович! Я старший из оставшихся в живых сыновей и наследник Юрия, почившего государя Радонского княжества. Властью, данной мне от рождения по законам божьему и человеческому, я приказываю открыть ворота и впустить меня с войском!

Из безмолвно взирающей сверху толпы выделился приземистый, плотный мужчина в меховом плаще, наспех наброшенном на плечи. Выйдя вперёд, он упёрся руками в парапет и угрюмо посмотрел вниз, туда, где в ожидании ответа стоял Владимир. На мгновение задержал взор на сыне, затем мельком оглядел остальных.

– Княжич, погляди! – тихо произнёс Святослав, улыбнувшись. – Это мой батюшка! Иван Фёдорович, посадник.

Владимир, не отводя сосредоточенного взгляда от стены, кивнул.

– Иван Фёдорович, здоров будь! – окликнул он. – Насколько я помню, на Змежд тебя посадил мой отец, князь Юрий?

– И ты будь здоров, – громко, чтобы слышали все, ответил тот. – Ты верно помнишь! Посадить-то посадил! Только когда это произошло, не было тут, считай, города. А ты тогда ещё дитём несмышлёным был, не запомнил, видать!

Владимир, обменявшись взглядами с Ильёй, усмехнулся. Ответ посадника показался ему дерзким.

– Раз ты признал меня, то почему разговариваешь со мной, стоя на стене? Или я не наследник Речного престола?

– Признать-то я тебя признал! – отец Святослава развёл руками. – Да вот только не наследник ты больше. При всём уважении к тебе и покойному Юрию, в Радонском княжестве новый правитель. Роговолд Изяславович! И без его дозволения ты в мой город не войдёшь!

Нахмурившись, Владимир вздохнул. Разговор шёл совсем не так, как он рассчитывал.

– А не боишься ли ты, Иван Фёдорович, что я Змежд силой возьму?

Оруженосец, услышав слова княжича, испуганно взглянул наверх.

– Возьмёшь силой? – посадник сдвинул кустистые брови. – Собираешься кровью залить выстроенные мной стены и по телам своих дружинников войти внутрь? Не наследника это слова! Так говорит лишь разбойник, главарь банды, не признающий княжеской власти, дарованной людям Владыкой!

Он выпрямился и добавил с угрозой:

– Уходи подобру-поздорову, а не то велю страже отогнать вас стрелами подальше!

Княжич не сразу ответил. Какое-то время он молчал, втягивая ноздрями студёный воздух.

– Что ж, воля твоя! – наконец произнёс он.

Владимир криво улыбнулся, щурясь на ветру, и обратился к своим спутникам:

– Разговор окончен. Возвращаемся в лагерь.

В расположении войска их встретили Никита и Ярослав. Нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, они не могли дождаться результатов переговоров. Но, завидев угрюмое лицо Ильи, всё поняли.

– Не откроют ворота? – спросил Никита.

– Нет, – мрачно отозвался Владимир.

Он спрыгнул с лошади и, не тратя времени впустую, принялся отдавать распоряжения:

– Илья, разбиваем стоянку. – Его речь была отрывистой и чёткой. – Метатели установи вон на том холме, так мы сможем забросить ядра прямо в детинец. Никита, перекрой все дороги в город, расставь усиленные дозоры. Ярослав, на тебе конный патруль. С этого момента Змежд в осаде. Никто не должен покинуть его или проникнуть за стены без нашего ведома. Попытаемся взять город быстро…

– Княжич, – кротко перебил его Святослав. – Позволь сказать.

Владимир остановился на полуслове и вместе с тысячниками, внимательно слушавшими его указания, посмотрел на мальчика.

– Да, Святослав, конечно, говори. Чего хотел?

– Погоди с осадой, – откашлявшись в кулак, сказал он. – Это успеется. Позволь мне поговорить с отцом. Он хороший человек, просто его сердце болит за город. Он поднял его из руин и боится увидеть, как тот вновь обратится в пепел. Потому и отказал тебе. Отпусти меня, я встречусь с ним. Уверен, он изменит решение!

Внимательно поглядев на рынду, будто пытаясь прочитать его мысли, Владимир кивнул:

– Хорошо. Если есть хоть малая возможность избежать кровопролития, мы должны попытать удачу. Но если он не прислушается к тебе – я буду вынужден взять город силой. Постарайся объяснить это отцу. Я буду ждать ответа до утра.

Глава 8. По обе стороны стен.

Змежд, самый северный город Радонского княжества, располагается у самой границы с каменецкими землями. С древних времён он славится как крупный торговый центр – богатый, густонаселённый, живущий шумной, полной движения жизнью.

Его процветание неразрывно связано с удачным расположением в излучине двух рек – Радони и впадающей в неё Зыти. Это давало городу множество преимуществ, ведь он стоял на перекрёстке важнейших водных путей: по Зыти можно было плыть с востока на запад, а по реке-княгине Радони – с севера на юг.

Основанный несколько веков назад при князе Станиславе Добром, Змежд постепенно накапливал силу и богатство. Его рынки, не уступавшие по размерам торговым площадям самого Радограда, ломились от мехов, железа, изделий из дерева, тканей и, конечно же, рыбы всех видов. Здесь можно было найти любой заморский диковинный товар, о котором лишь слышали в Радонии. Купцы со всех уголков света стекались в город, чтобы продавать и приобретать. Одни затем отправлялись в таинственную Степь или ещё дальше – в Ликай, другие – в Радоград, к Белому морю, или к северу, к Старову и предгорьям Каменецких гор.

Город рос и ширился. Его улицы были полны суеты, а многочисленные закоулки – густых, тягучих запахов пряностей и благовоний. На набережных и в речных гаванях можно было встретить людей из Степи, Ликая, с Торговых островов и даже из далёких земель, о местоположении которых было известно лишь самому Зарогу.

Змежд был не просто поселением – он соединял воедино части Радонии, словно мост, перекинувшийся с южных земель к северным.

Всё изменила пришедшая с востока буря, разразившаяся несколько десятков лет назад и навсегда изменившая судьбу процветающего купеческого центра.

После того как Слевск был сожжён пламенем ханской ярости, степные воины устремились на запад. Через несколько дней их передовые отряды достигли Змежда.

Подойдя к величественным стенам, ханские глашатаи возвестили, что город падёт, если его глава не откроет перед захватчиками ворота. Однако тот ошибочно решил, что перед ним лишь небольшая шайка кочевников, неспособная преодолеть мощные каменные укрепления.

Змежд был богат, и его знать не стала дожидаться подхода княжеской дружины. Используя средства городской казны, бояре поспешно собрали и вооружили ополчение.

Под покровом ночи подготовленный отряд выскользнул за стены и нанёс неожиданный удар по ханатам, обойдя их лагерь сзади. Сотни степняков пали той ночью, десятки телег с припасами были преданы огню.

В ответ хан, впавший в ярость, приказал разрушить город до основания. Говорят, в день приступа, на рассвете, тьма не рассеялась, а, напротив, сгустилась и, словно грозовая туча, нависла над Змеждом и его окрестностями. А затем из неё, будто из густого тумана, к стенам вышел демон.

Огромный и могучий, покрытый чёрной, как ночь, шерстью, он одновременно напоминал медведя и быка. Закрученные в кольца рога и пылающие багряным огнём глаза вселяли ужас в защитников города.

Зловещая дымка клубилась вокруг него так, словно солнечные лучи не смели коснуться богомерзкого тела. Отвратительное, чужое для всего подлунного мира существо медленно ступало на задних лапах, и каждый его шаг сотрясал землю под собой. Когда оно приблизилось к воротам, те выдержали лишь один сокрушительный удар его когтистой лапы.

Змежд пал.

В тот день почти все его жители – женщины, дети, старики – погибли. После недолгих уличных сражений лишь нескольким сотням горожан удалось спастись, но истерзанные, искалеченные тела остальных устилали улицы и площади. Оплакать убитых и совершить над ними обряд было некому.

Долгое время над превращённым в погост городом кружили тучи воронов, пронзительно каркая и предаваясь страшному пиру.

Однако, полностью уничтожить город всё же не удалось. Владыка смилостивился над ним. В тот же день с небес низвергся ливень, длившийся трое суток. Дождевая вода погасила пламя пожара и уберегла от превращения в пепел несколько зданий. Однако от прежней славы торгового центра, стоявшего в месте слиянии двух великих рек, не осталось и следа.

Прошли годы.

Змежд восстал из руин ценой неимоверных усилий своего талантливого посадника. Каменные стены были отстроены вновь – пусть не столь высокими и неприступными, как в былые времена, но всё же способными защитить город.

Он оправился, но память о пережитом бедствии навсегда осталась с его жителями – чёрные, опалённые, покрытые сажей остовы старых стен служили безмолвным напоминанием о постигшей город трагедии.

***

Морозная мгла опустилась на землю. Холодный, порывистый ветер, словно охотничий пёс зайца, гнал по небу тёмные, рваные облака, время от времени заслоняя тусклый лунный диск.

В лагере готовились ко сну.

Илья, подобно навье, носился на лошади из стороны в сторону, расставляя дозоры вдоль дорог и тропинок, ведущих к нему. Дружинники разводили костры и устанавливали серые походные шатры – единственное пристанище, доступное им в эту холодную ночь.

Накинув на плечи плащ, Святослав вышел из шатра. Быстро осмотревшись, он стремительным шагом направился к границе лагеря, в противоположную сторону от разгоравшихся на стоянке огней. Там, на фоне мрачного неба, виднелись очертания стен и башен Змежда.

Юный оруженосец знал, куда идти. Он родился и вырос в этих местах. Если кто и мог проникнуть в город незамеченным – так это он.

Обогнув крепостную стену и укрывшись в тени деревьев, мальчик вышел к широкой, спокойно несущей свои студёные воды Зыти. Он помнил, что в сотне шагов вниз по течению, там, где кладка вплотную подходила к речной глади, есть промыв – небольшой, узкий лаз под каменной защитой города, образованный многолетними весенними разливами.

Туда молодой рында и направился.

Крадучись, он двигался, прижимаясь к шершавым блокам, из которых были возведены укрепления. Иногда сверху доносились голоса – дозорные переговаривались между собой. Тогда мальчик вжимался в стену так сильно, что, казалось, сливался с нею. Но стоило звукам стихнуть – он продолжал путь.

Добравшись до нужного места, Святослав снял плащ и, держа его в руках, осторожно спустился с берега в чёрную воду. Зыть обожгла ледяным холодом – река вот-вот должна была встать.

Сжав зубы, оруженосец медленно, стараясь не создавать шума, прошёл вперёд и, пригнувшись, пролез в узкую щель под городской стеной. Несколько шагов в кромешной тьме, пахнущей сыростью и тиной, – и вот он уже внутри детинца.

Осторожно оглядываясь, мальчик выбрался из воды и кое-как отряхнул одежду. Хорошо было бы обсохнуть, чтобы не оставлять за собой на булыжниках мокрый след, но ждать нельзя – ветер пробирал до костей, а промокший насквозь наряд совсем не спасал от стужи, усилившейся с наступлением темноты.

Святослав снова накинул на плечи оставшийся сухим плащ и быстрым шагом, почти бегом, направился к терему посадника.

Змежд спал. Улицы были пусты, жители сидели по домам, греясь у очагов. Морозный воздух был наполнен запахом печного дыма, поднимающегося из сотен труб. Кое-где лаяли собаки, раздавались приглушённые звуки разговоров, но в остальном город был погружён в безмолвие.

Парень двигался знакомыми закоулками. Когда-то эти места были его домом. Но теперь всё изменилось, и он крался осторожно, словно вор или убийца, избегая встреч с дозорами.

Перед глазами всплывали образы прошлого. Мальчик узнавал переулки и избы, мимо которых проходил.

Здесь, например, можно свернуть – и тогда окажешься в тупике, где он с ребятнёй частенько играл в салки.

А вот тут, в приземистой деревянной хате с потемневшими, безжизненными окнами, раньше жил сапожник Вячеслав. Его сын, Гриня, был одним из лучших друзей Святослава. Бегая с ним на рыбалку, он однажды и узнал о лазе, через который этой ночью пробрался в город. Где Гриня сейчас? Жив ли? Или, может, угнан в Ханатар, как сотни других горожан?

Юный рында шумно вздохнул.

Невыносимо захотелось вернуться обратно, в беззаботное детство. Играть с детьми лавочников, удить рыбу, смотреть с городской стены на заходящее над Радонью солнце. Снова попасть туда, где не было крови, изрубленных тел, погребённых под снегом на продуваемых ледяными ветрами полях.

Что-то ёкнуло в груди мальчика. Он вдруг осознал, что скоро увидится с отцом. Отцом, кого так любил. Строгим, но неизменно заботливым и справедливым.

После смерти супруги, матери Святослава, он так и не нашёл в себе силы снова жениться и посвятил всего себя двум вещам: единственному сыну и вверенному ему городу.

Иван Фёдорович сумел заменить мальчику мать, окружив его теплом и заботой. А Змежд благодаря его стараниям поднялся из руин. Он любил их – своё дитя и родную землю, и они отвечали ему взаимностью.

Святослав ускорил шаг. Оруженосец ненадолго забыл о своей задаче, о предложении, которое он должен был сделать – сдать город Владимиру. Внутри разгоралось давно забытое чувство.

Он снова был сыном, с наступлением темноты спешащим к любимому отцу.

Наконец мальчик подошёл к терему посадника. Это было сложенное из того же камня, что и крепостные стены, двухэтажное здание.

Святослав поднял глаза.

Там, на втором этаже, под сводчатой крышей, тускло светилось небольшое круглое окно. Он знал: за ним находилась отцовская опочивальня. Значит, Иван Фёдорович не спит. Как всегда, он пренебрегал отдыхом, занимаясь делами города.

Тихо прокравшись к чёрному входу, рында осторожно приоткрыл дверь. Бесшумно, на цыпочках, прошёл по тёмному коридору, по памяти избегая скрипящих половиц. Поднялся по лестнице и уже через несколько минут оказался у знакомой двери. Остановившись, замер, не решаясь постучать.

Время тянулось медленно, как густая сосновая смола в летний зной, а он всё стоял, будто прикованный к месту.

– Кто там пришёл? – вдруг раздался за дверью низкий, немного хриплый голос. – Чего стоишь? Входи!

«Он почувствовал… Он ждал меня!» – улыбнулся мальчик и, отбросив сомнения, аккуратно толкнул дверь.

Покои отца, как и прежде, были обставлены очень скромно. Здесь находилось лишь самое необходимое: простая кровать, пара грубых деревянных стульев, заваленный бумагами стол и незамысловатый очаг. Несмотря на высокое положение, посадник не стремился к роскоши, довольствуясь лишь необходимым и предпочитая тратить средства на нужды вверенного ему города.

Иван Фёдорович сидел на постели со свитком в руках, видимо, пытаясь что-то разобрать при слабом свете догорающего фитиля. Он прищурился, всматриваясь в лицо позднего гостя. Но стоило ему разглядеть вошедшего, как он мигом вскочил, сделал несколько широких шагов и сгрёб сына в охапку.

– Мальчик мой! – его голос дрогнул. – Родной! Ты вернулся.

Святослав хотел сохранить невозмутимость, показать, насколько возмужал, но неожиданно для себя жалобно захныкал. Тонкими, совсем ещё детскими руками вцепился в отца. Тёплая волна воспоминаний накрыла мальчика, и он, не в силах сопротивляться ей, закрыл глаза.

Будто ничего и не было – ни похода, ни этих долгих трёх лет. Всё осталось позади. Отец был таким же, каким парнишка помнил его. Даже пах так же – чем-то родным, присущим только ему одному.

Несколько минут они стояли, молча обнявшись. Наконец Святослав поднял голову.

– Папа, я так рад… – он быстро вытер рукавом намокшие глаза.

Мальчик вдруг подумал, что отец огорчится, увидев, что годы в свите княжича не сделали его мужчиной, способным сдержать слёзы.

– И я, сынок! – тут же ответил Иван Фёдорович. – Я знаю, зачем ты здесь. Ты пришёл с войском Владимира.

– Да.

Посадник внимательно осмотрел своё дитя.

– Как ты вырос! Как возмужал! – с улыбкой сказал он, вмиг развеяв опасения мальчика. – Настоящий воин! Отрада для глаз! Ну, проходи, садись.

Он указал на один из двух стульев у очага. Замёрзший Святослав с удовольствием опустился на сиденье, придвинувшись поближе к источающему тепло огню.

– Ты голоден? – спросил посадник, садясь напротив. – Я могу попросить Аглашку принести что-нибудь. Возможно, остался твой любимый пирог с клюквой.

Рынде очень хотелось есть, но, сделав над собой усилие, он отказался.

– Папа, извини, но времени мало, – опустив глаза, произнёс он. – Пирогов потом отведаем, а сейчас нам нужно поговорить о деле.

Иван Фёдорович тяжело вздохнул.

– Да я понял уже. Прокрался ночью, весь мокрый. Явно не просто так. – Он внимательно посмотрел на сына. – Владимир послал?

– Нет. Я сам попросился, а он отпустил.

– Попросился? – прищурился посадник. – Зачем?

– Княжич хочет начать осаду, отец.

– Я знаю. Мне уже доложили, что он разбил лагерь. Твоему командующему нужен город, чтобы закрепиться. В окру́ге нет других, кроме нашего. Конечно, он начнёт осаду, что ему ещё остаётся? Не в Степь же уходить!

– И ты готов к этому?

– Нет, конечно. Ваш приход стал неожиданностью для нас. Только утром мы узнали о смерти Юрия и Олега и о том, что Роговолд теперь государь. Как мы могли подготовиться? Припасов мало, но неделю, а может, и две, продержимся. До подхода дружины князя. Он разобьёт Владимира и всё кончится.

Святослав удивлённо поднял брови.

– Разобьёт Владимира? – переспросил он. – Ты допустишь это?

Иван Фёдорович пристально посмотрел ему в глаза.

– Допущу. Другого выхода нет.

– Есть! – воскликнул мальчик. – Отец, он законный наследник! Ты должен подчиниться и открыть ворота!

Посадник отвернулся, устремив взгляд на пляшущие в очаге языки пламени.

– Открыть ворота? И что потом?

Святослав растерялся. Ответ казался ему очевидным.

– Что потом? Потом Владимир займёт город, укрепится здесь, а затем прогонит Роговолда и взойдёт на Речной престол!

Посадник хмыкнул.

– Как прогонит? Чем? Дружина Каменецкого княжества гораздо больше того войска, что есть у Владимира! Даже если Роговолд привёл в Радоград лишь часть своих людей – племянник не сможет совладать с ним! Он будет разбит.