Леонид Заманский: человек без страха

Из-за тебя, выходит, Коля Пронин,

У нас теперь с оргтехникой бардак».

Тяжёлый, рыхлый, серый, словно студень,

Табачный дым нам глотки забивал.

«Ты нам скажи, а кто все эти люди, –

Спросил я Колю, с кем ты выпивал

Все эти дни, с кем был душевно близок,

В салат кромсал солёный огурец,

И сам-то не мираж ли ты, не призрак,

И где твоя машина, наконец?!»

И зубы, как патроны в патронташе,

Забрякали в его раскрытом рту.

Он улыбнулся: «Там же, где и ваша, –

Ушла на дно, в пучину, в темноту»

            -12-

Он сказал: «Я по делу на дачу

На полдня завернул. Я не трачу

Драгоценного времени зря.

Еле-еле последние мили

Я проехал – дожди молотили

Всю неделю в конце сентября.

Хоть бы как доползти – не до жиру;

Лужи, лужи, как чёрные дыры,

А одна, вон, размером с Байкал,

Ну, почти что с него, и в неё-то

Я на спуске, в конце поворота,

Как последний придурок, попал.

И под ветра осеннего вопли

«Жигули» мои сразу утопли,

Я пошёл вместе с ними на дно.

Всё не так под водой, всё кривое,

Я окно выбивал головою,

Бог со мной был в тот день заодно.

Это факт, потому что я вылез.

Там мальки надо мною глумились:

«Не спеши, оставайся, чудак!»

Ну и что мне сказать теперь, братцы –

Что в России нельзя расслабляться?

Так ведь это все знают и так!»

Короче, где-то он в далёкой дали

Нашёл и трос, и трактор, кинул клич

Парням, которых мы и увидали,

Приходующих Колькин магарыч.

Да, вот они, нормальные ребята, –

Бульдозерист, механик, комбайнёр, –

Димон, Петруха, Зотовы – два брата,

Витёк и Васька – в общем, весь набор.

Там всё, что надо, булькает в бокале.

Нам предложили рядышком присесть.

«Ребята, выручайте, – мы сказали, –

За нами не заржавит, деньги есть».

Димон ответил: «Есть альтернатива –

Ваш Колька научил меня словам,

Звучащим непривычно и красиво,

Так вот я расшифровку лучше дам.

Вы можете ответственно и смело

Уважить наш рабочий коллектив,

А можете избрать – тут ваше дело –

Любую из других альтернатив –

Сидеть тут месяц, два, и три, и десять,

И ждать, когда всё высохнет вокруг, –

Меня и самого порою бесит

Наш климат, тот, который чёрту друг!

Короче, братцы, ставь ещё посуду,

Бери тарелку с лакомым куском,

Иначе ваши тачки так и будут

Лежать, как корабли, на дне морском!

Тут надо курс выдерживать весёлый,

Чего там? пировать – так пировать!

Нам предстоит вопрос решать тяжёлый –

Машины из болота доставать!

Деньги что? Да, без них грустновато.

Только в них, как в какую-то вату

Всё уходит, как в зыбкий песок –

Честь и совесть, любовь и свобода,

Наша жизнь, наши лучшие годы –

Всё там колом встаёт, поперёк».

            -13-

Да, Димон не дурак. Кто-то даже

Скажет мне: «Ну и сплёл же ты пряжу,

Ну и выдумал ты персонаж!» –

Типа, в жизни таких не бывает,

А сама их она зарывает

В яму, в землю за ихнюю блажь!

Что ж, и ладно, и нечего спорить

С тем, кто чушь несусветную порет.

Я на пьянку согласие дал

С непосредственным нашим участьем,

И Заманский, ломая запястья,

До утра всем подряд наливал!

Мы в итоге доели, допили;

Мы, конечно же, им заплатили,

Я исполнил прощальную речь

В честь проделанной сложной работы –

Всё же парни смогли из болота

Наши чёртовы тачки извлечь!

«Сказал – ответь делами! – вот их кредо, –

Не то всё будет наперекосяк!»

Мы захотели с Лёнькой напоследок

Посёлок посмотреть, чего и как.

«Смотри, Серёга, сюр, – сказал мне Лёня, –

Рука взлетела лёгкая его, –

Я думал, лес там, луг, пасутся кони,

Но нету там такого ничего».

Сюрреализм в искусстве уважают.

А в жизни он не то, чтобы изгой,

Он суть её, изнанку отражает

И потому пугает нас порой.

Мы с Лёней его близко увидали, –

И правда страшновато стало нам:

Лежат себе какие-то детали –

Загадочный, дурацкий ржавый хлам –

До горизонта, сколько видно глазу,

В какую-то всё сбито кутерьму,

И даже не поймёшь вот так вот сразу,

Что именно, зачем и почему.

Рассвет висит зловещий, цвета йода,

Земля под ним – чернее всех чернил.

…Димон исполнил роль экскурсовода –

Подробно всё, как есть, нам объяснил.

Он с гордостью сказал нам, что немало

Там, вдалеке, средь высохших осин,

Подшипников коленчатого вала

И даже новых газовых турбин.

Бери что хошь – тут явно мир загробный,

Всё списано к чертям давным-давно.

И я сказал: «Да как-то неудобно,

Пусть даже всё бесхозное оно».

Но знатный комбайнёр Витёк Семёнов

Нас попросил напрасно не дурить:

«Я вам набор продольных лонжеронов

Могу на память лично подарить».

…Как старый слон, задумчивый и сонный,

В кустах саванны спрятавший башку,

Свеклоуборщик собственной персоной

Лежит в чертополохе на боку.

И не сказать, что скопище уродов,

Но всё же инвалиды, рвань и голь,

Комбайны для уборки корнеплодов

Покрыты мхом, раздолбанные в ноль.

Читатель, ты прости, я с ритма сбился,

Размер главы немного потерял,

В меня сюрреализм когтями впился,

Мозги мои на части разодрал.

Мне не снискать художественных лавров,

Как портретист, зачах я на корню,

Но этих вот железных динозавров

Я в памяти, в душе своей храню.

Нет, тут не просто сюр – обычный, скромный,

Как на картине, где ни то, ни сё,

А весь такой расширенный, огромный,

Он даже высший смысл в себе несёт –

Что было всё и никуда не сплыло,

Лежит себе спокойно на земле –

Серьёзная такая дремлет сила,

А мы вокруг галдим навеселе.

У Кольки в сумке звякали бутылки,

Он хоть морально вроде и воскрес,

Но сфоткаться на фоне молотилки

Не смог, поскольку всё же был не трезв.

А вот Васёк, подумав о сюрпризе

(Имея также цель его обмыть),

Нам подарил четырёхтактный дизель,

Спросив, чего ещё нам подарить.

            -14-

Время ехать. Пора расставаться.

Уважуха и буря оваций

Им, нормальным весёлым парням,

Что напитками нас пропитали,

Что машины из грязи достали

И скучать ещё будут по нам.

И спросил у них Лёня, прощаясь:

«Я, ей-Богу, ребята, отчаюсь,

Если сам для себя не пойму –

Почему она вся развалилась,

Эта техника, что с ней случилось,

Что она не нужна никому?»

И ребята сказали: «Когда-то

Был колхоз наш большим и богатым,

Нам запчасти свозили в ремонт.

СССР пока есть. Нет колхоза.

В день по литру – рабочая доза,

Это видимый наш горизонт.

Ты, вот, Лёня, в Москве проживаешь.

Ты работать людей заставляешь.

Что ж, ни пуха тебе, ни пера.

А у нас тут простые расчёты:

Ни села, ни людей, ни работы,

Потому и стоят трактора».

Светлело небо в утренней прохладе,

Сходил на нет, кончался звёздный бал.

Димон в Кассиопею шутки ради

Подшипником швырнул, но не попал.

Он нам сказал: «Купите эту свалку!

Здесь даже птицам боязно летать, –

Они от страха скорость и дыхалку

Не в силах тут надолго удержать.

Какой-то, что ли, грач, не то он филин,

Однажды посмотрел, и всё – того!

Вошёл в пике – испуган, обессилен,

И никогда не вышел из него!»

Друзья Димона Лёньку подкололи:

Ты старший, типа, маршал, генерал,

Возьми его хоть как, хоть даром, что ли,

Убитый этот, брошенный металл!

Давай, решай, и – с Богом, поднатужась,

Хоть и учили нас, что нет Его.

Вокруг, пока он жив, железный ужас,

Не будет никогда и ничего.

Ну, что ж, у Лёни принцип: делать дело!

Желательно, со всеми и везде.

Ну вот и здесь душа его запела:

«Кому платить? – спросил их Лёня, – где?

Там вроде бы какая-то контора

Вблизи холма». «Хорош, – ему в ответ, –

Там раньше человек сидел, который

Был всем нам враг. Его там больше нет.

Он по одной всегда и той же схеме

Строчил доносы. Больше не строчит.

Их не читал никто. Другое время.

И он тогда скончался. Суицид».

            -15-

Лёня с ходу туда и нагрянул,

Сквозь окошки разбитые глянул:

«Ну и где тут приём платежей?»

Он нормальный пацан, понятийный,

Только всё заросло паутиной

В этом доме из двух этажей.

Зябко. Пусто. Темно. Нету власти.

Лишь крыльцо, словно челюсть из пасти,

Из поломанной стенки торчит.

«Эй! Ау!» Никого. Видно, где-то

Человек тот, глава сельсовета,

На том свете доносы строчит.

«Ладно, что ж, не хотите, не надо, –

Лёня горькую выдал тираду, –

Что и денег тут даже не дашь

Никакому начальнику в лапу,

Это раньше он, может, и хапал,

Но спалился и вышел в тираж!»

Ветер волком голодным виляет

В чистом поле. «Плевать, не влияет

Это всё на житьё и бытьё,

Что веду я – сказал себе Лёня, –

Пусть в атаку, вперёд меня гонит

Развесёлое войско моё».

Ну, войско – это я и друг наш Коля,

И парни, что души не чают в нём,

В Заманском. И пришлось нам поневоле

Грузить потом в машины этот лом –

Через неделю, после, оклемавшись,

От ярких впечатлений, а пока,

Мы, минимально, наскоро проспавшись,

И снова остаканившись слегка,

По ходу дела всё же распрощались –

Мы Колю в лапы к Нинке повезли –

К жене его. Мы за полночь примчались.

И мы там с Лёнькой тоже огребли!

Да, это так – когда спасаешь друга,

Заранее готовься ко всему –

Взволнованная строгая супруга

Не даст из вас пощады никому!

Теперь скажу насчёт металлолома:

Мы десять дней его в грузовиках

Возили, завалив его соломой,

Чтоб к нам менты не лезли на постах.

Куда, мол, что везём-то, где грузили?

А мы в ответ: «Протухший урожай!

Делиться надо, знаем, проходили,

Но чем – соломой?» «Ладно, проезжай!»

И Сашка, наш шофёр, толковый парень,

Потом на целый год про всё забыл –

Шаманил в арендованном ангаре,

Запчасти эти гиблые чинил.

            -16-

Мы, как лоцманом, Лёнькой ведомы,

Промплощадку для нашего лома

С подъездными путями нашли.

Год прошёл. Мы стоим, морщим рожи:

А ведь как-то пора его всё же

Превращать потихоньку в рубли!

Вяло всё в этой теме, убого.

Сашка наш нашаманил немного –

Там три тыщи вся прибыль была,

Да и та вскоре стала трухою, –

Может, дело оно неплохое,

Но инфляция всё сожрала!

Мы стратегию долго искали, –

Ничего ты в разбитом бокале

Не найдёшь никогда и нигде.

А бокал был разбит, то есть бизнес

Рухнул, сдох, и уже собрались нас

Кредиторы мудохать в суде.

Уйма, тьма, как бычков на асфальте,

Министерств по стране. «А давайте

С филиалами их флиртовать», –

Лёня кинул одну из идей нам,

И уже мы заводам литейным

Стали оптом наш лом продавать.

А вышло как? Племяш большого чина

Нам намекнул – холёный жирный кот,

Влиятельный такой седой мужчина,

Что он деньгами взяток не берёт.

Мы с ним вели беседу в филиале –

В таком, куда пойди ещё зайди,

Но с Лёнькой нас везде тогда пускали,

И то ли ещё будет впереди!

Так вот о взятках – пьёшь обычно виски,

За рюмкой шутишь с важными людьми,

И разговор у вас, как мыло, склизкий,

Как мыльная верёвка, чёрт возьми!

Как будто ты идёшь, а под ногами –

Капканы, ямы, минные поля, –

Сказал не так – и всё, уже ты в яме,

Уже вокруг горящая земля!

Эх, не люблю я братцы, это дело,

И, в общем-то, обычно не давал,

Тут не одна башка у них слетела,

Серьёзный, непростой тут филиал.

И вдруг тебе с неведомым подтекстом

Туманным тайным смыслом точат плешь,

Пирог с таким слоёным сложным тестом

Суют как будто в зубы – на, мол, ешь!

В моём уме – дедукция, анализ,

Про то, что наш тандем во что-то влип.

Короче, мы слегка подрастерялись –

И я, и Лёнька, но не этот тип!

Как будто поэтические строки

Читает он: «Такой вот мой каприз»,

Мол, не беру, и всё, и – руки в боки,

И смотрит так с улыбкой сверху вниз.

            -17-

Дело было весною, в апреле;

Мы, признаться, слегка охерели:

Это что у него – реактив?

Обострение как бы такое?

«Нет, ребята, ни то, ни другое», –

Он сказал, по рюмахе налив.

Он подкопы какие-то роет:

«Я прошу к вам на фирму устроить

Дочку шурина свёкра снохи.

Вся столица Заманского знает,

Что таланты у вас набирают –

К свету, к звёздам идти от сохи.

Тридцать лет уже ей, кличут Катей.

Ваше дело – побольше понятий

Под завязку в неё напихать.

Выпускница престижного ВУЗа,

Недотёпа, лентяйка, обуза,

Пусть уже привыкает пахать!

Так берёте?» «Берём». «Классно, круто.

И коньяк, что мы в эту минуту

С вами пьём, обретёт новый вкус, –

Мы сперва обнулим для начала

Все проблемы со сбытом металла –

Я с литейками сам созвонюсь».

Она через неделю к нам явилась

И всех подряд сумела распугать –

У двери возле нас остановилась,

И – прямо в лоб: «Интим не предлагать!»

Она волну с порога сразу гонит:

«Мне не нужна пустая болтовня!

Заманского хочу увидеть Лёню,

Чтоб он прособеседовал меня!»

Он здесь. Он посадил её на место,

Откуда ей потом быстрей уйти,

И попросил любезно в виде теста

В квадрат любую цифру возвести:

«Одиннадцать, к примеру. Вас устроит?»

Она ему: «Нормально. Не вопрос!

Вам даже беспокоиться не стоит.

Я подойду к заданию всерьёз.

Тут, даже если конченный баран ты,

Несложно это всё обосновать.

А что, бывают разве варианты?

Ведь это же почти как пятью пять!

Меня ни разу так не проверяли.

Какой-нибудь балбес вам скажет: «Сто!»

Но мы-то с вами разум не теряли.

Конечно, сто одиннадцать. А что?»

И стон надрывный из груди у Лёни

По офису прошёл взрывной волной,

И даже программист наш Коля Пронин

Под стол залез от страха за стеной.

Она глазами Лёньку так и ела,

Крутила пальцем локон у виска.

Он заорал, аж пыль с портьер слетела:

«Найдите этой дуре мужика!»

            -18-

«Ой, – запела она вроде пташки, –

У меня аж по шее мурашки,

Как Вы линию гнёте свою,

Все преграды на свете сметая, –

Быстрый, резкий, я тоже такая!!»

И взревел уже Лёня: «Убью!»

Я сумел за неё заступиться.

Моё слово – как острая спица:

«Лёнь, кончай уже девок чморить!

Может, разум у них и не очень

На трёхзначные числа заточен,

Но не всем же Эйнштейнами быть!

Как-то мы с этой Катей суровы.

«Адаптация» – верное слово, –

Пусть пока что с простого начнёт –

На компьютере в игры играет,

Или с кактусов пыль вытирает,

Или пол в кабинете метёт».

Как ни странно, она согласилась

И не очень-то даже бесилась.

День, другой, и её не узнать –

Не особо уже и дурила,

Но зачем-то всегда говорила,

Что интим ей нельзя предлагать.

Что ж, неплохое, в общем-то, начало.

Ухватистый и цепкий, как бульдог,

Тот мужичок седой из филиала

И правда нам с заводами помог.

Такие просто так не точат лясы.

Был подан кому надо тайный знак.

Мы про́дали заводам все запасы

Кривых и страшных наших железяк.

И снова куча денег в обороте,

И мы на кураже, без лишних слов,

Купили ровно тех, кто нас банкротил

При помощи наездов и судов.

Наверно, там у них печаль на рыле.

Они нам в ощущеньях не даны.

Мы даже дядьке этому звонили:

«Мы точно ничего вам не должны?»

Не зря оно тогда пошло в охотку

То ключевое наше рандеву, –

Опять, короче, выправилась лодка,

Ну, в смысле, фирма снова на плаву.

Мы новые подходы применили,

Чтоб кризис платежей не поиметь, –

Я никелем платил за алюминий

И кобальт покупал в обмен на медь.

Да тот же лом – нормальная валюта,

Хоть и рубли никто не отменял,

Но с ними новый кризис нас окутал,

Накрыл, как смог. Нам нужен был металл.

Мы слышали порой: «А вот и…-р вам!

Мы спим. Нас нет». Страна была пьяна.

Тогда, весною, в девяносто первом,

Нам всем уже маячила хана.

            -19-

Все зарплаты посыпались разом;

То реформы по нам, то указы

Били в лоб, как из пушки картечь!

Увернулся, словчил – значит, выиграл.

Кто всё это из памяти вырвал –

Молодец. Надо нервы беречь.

Всё дымилось – надежда и вера,

Как на спичке шипящая сера,

Да и детям уже, наконец,

Из заглавий газетных и рубрик

О Союзе советских республик

Было ясно, что он не жилец.

Вот и яблочный спас, вот и август.

Наш весёлый азарт, нашу наглость

В суматохе событий и дел

Колесом норовят переехать, –

Та ещё накатила потеха –

Путч, как поезд, уже подоспел.

«Всех посадят, и с песнями, строем,

Под таким ли, сяким ли конвоем

Где кому коротать свои дни,

И прозрачен расклад, и понятен, –

Думал я, – никаких белых пятен –

Это мы, а вот это они».

Тот август был весёлым и ужасным,

Я помню утро путча: в небесах

Тихонько трепыхался месяц ясный,

Как яркая заколка в волосах.

И он же стал скукоженной креветкой,

Которую те самые, «они»,

Под коньячок могли бы, под конфетку

Сожрать со всей Россией в эти дни.

Хреновая была у «них» бригада –

Ни разума, ни сердца, ни лица.

У «них» не вышло. Мы на баррикадах

Плечом к плечу стояли до конца.

А в первый день, когда всё закрутилось,

Они закрыли главный банк страны, –

И всё, что на счетах там находилось,

Захапать были, сволочи, должны.

Там рота автоматчиков стояла.

Казалось, шансов нет. Привет. Ку-ку!

Но Лёня – к ним: «Зовите генерала!

Заманский. От Смирнова. По звонку».

«Зачем, какая цель?» «Да за деньгами!

Снимать их кому надо, чёрт возьми!

Согласно поступившей телеграмме!

Потом-то их поди ещё сними!»

Какой такой Смирнов, он сам не понял.

Он брякнул наобум – придумка, блажь!

Сработало. «Туда, – сказали Лёне, –

По лестнице, с торца, второй этаж».

И три мешка рублей единым разом

Ему дала, глотая димедрол,

Завкассой – тётка с выпученным глазом:

«Ну что ж, бери, коль ты сюда прошёл!»

            -20-

Это с виду лишь дело простое.

Их в то утро таких двое, трое

Было бравых отважных парней,

Кто приехал спасать капиталы,

В три секунды которых не стало –

Мы без них, как кусты без корней.

Ноль на счёте – плохая примета.

Это факт, что возможности нету

Плодоносить такому кусту –

Время срежет его, перепашет.

Слава Богу, особенность наша –

То, что Лёнька всегда на посту!

Вот и банк его принял центральный,

Так что с нашим кустом всё нормально,

Он как цвёл, так и дальше цветёт,

В смысле бизнес здоров и не помер –

Всё путём, если лидер на стрёме

И на дело без страха идёт.

А у тех, кто расстался с деньгами,

Всё пошло кувырком, вверх ногами,

Долго были их плачи слышны,

А потом мы однажды проснулись,

И вообще чуть едва не свихнулись:

Больше нету советской страны!

Представь себе, читатель, на минуту,

Что некий мамонт – крепок, полон сил,

Шагает по привычному маршруту,

Который он себе определил.

Идёт вот так в пургу, и в снег, и в ливень,

Поплёвывает, я, мол, всех главней!

Об эвкалипт, об ёлку точит бивень,

Лягушек топчет, ящериц и змей.

Я крикнул бы ему: «Эй, ты, потише!

Ответишь! Все записаны ходы!»

Но толку что? Большие нас не слышат,

Жуют свой корм, и всё им до звезды.

Наш СССР – вот он тот самый мамонт,

Шагал себе, месил песок и грязь, –

Земля разверзлась. Грохнулся фундамент.

Другая жизнь повсюду началась –

Сплошные турбулентные потоки.

У министерств, считай, предельный крен,

Их валит в штопор злобный и жестокий,

Разящий насмерть ветер перемен.

По филиалам шторм десятибалльный

Прошёлся там, где тишь была и гладь,

Их новая ментура досконально

Под микроскопом стала изучать.

Наш контактёр остался не при деле,

Уже он за Уралом срок мотал.

Мы без него крутились, как умели,

Рубли – труха. Нам нужен был металл.

Россия отходила от наркоза,

От спячки, что в калач её согнул.

И тут Димон, тот самый, из колхоза,

С оказией в наш офис завернул.

Сначала мы по стопке: «Как? Чего ты?»

Он принял десять штук их в аккурат

И попросился к Лёньке на работу.

И был без разговоров сразу взят.

И скромно так поведал, без зазнайства:

«Я смог преодолеть упадок сил.

Системный кризис сельского хозяйства

Мне всё-таки мозги не своротил!

            -21-

Этот год, что прошёл, был тяжёлым.

Мой бюджет был малюсеньким, квёлым,

Я его до нуля сократил,

Даже про́пил пиджак и пальтишко,

Но приехал в один городишко

И с Фортуной роман закрутил.

Мой земляк там, директор завода,

Ловко рулит последних два года,

Что тут скажешь? реально силён! –

Зайцев, бывший советский партиец, –

Все дружки у него поплатились

За былые грехи, но не он.

Есть объёмы. И медь он, и никель

Продаёт. Нынче цены на пике.

Но потом ещё больше взлетят.

Ехать надо». «Ну, что ж, поезжайте, –

Нам Заманский сказал, – порешайте

Все вопросы, и сразу назад!»

Прилетели. Пурга – снег и ветер.

Вот уже мы в его кабинете.

Он не глядя кивнул: можно сесть

…Он зевал и чесал свою ногу,

Мы ему: «Купим дорого, много.

Платим сразу. Наличные есть».

Я знал от Димки: он умом не блещет,

Но всех нюансов не предугадал,

Тут сюр пошёл такой – ещё похлеще,

Что я тогда в колхозе наблюдал.

Нас этот Зайцев нехотя дослушал,

Потом минуты три чего-то ждал,

И, кажется, прочистил даже уши.

А после встал и вышел. И пропал.

Ну, мало ли куда отходят люди,

Прошло уже почти что полчаса,

Но нет его. «Сегодня и не будет», –

Какие-то раздались голоса.

У нас уже душа дымилась в теле,

Несладко ей там было, в том дыму,

Нас местные снабженцы пожалели,

Случайно заглянувшие к нему.

От них мы и узнали по секрету:

Традиция такая, много лет –

Что, если он поймёт: отката нету,

То просто покидает кабинет.

Как? Просто молча? встал вот так и вышел?

Ни слова никому не говоря?

Ну, да, мол, из ума-то я не выжил –

Базарить с дилетантами зазря!

Читатель, пей за нас, за бизнесменов,

За Лёнькиных весёлых дружбанов,

А не за этих вот олигофренов,

Зажравшихся и жадных кабанов!

Люби её, Россию молодую,

И, если ты стоишь, то лучше сядь.

Я с этих строк тебе рекомендую

Особенно внимательно читать.

            -22-

Мы вернулись ни с чем, рассказали,

Как там было оно, все детали, –

Лёнька белый, как скатерть, как мел,

Нам по рюмке с усмешкою налил

И кофейником в шкаф засандалил –

Верный признак, что он озверел!

Он до завтра уже не остынет.

Он сказал: «Предлагаю отныне

Болт с резьбой на торговлю забить!»

И в его непростой подноготной

Этот пункт ключевой, поворотный

Никогда мне уже не забыть!

Он глазами сверлил наши лица: