Темнота

– А потом была та вечеринка. Ты позвонила, попросила забрать тебя. Ты была пьяна. И… ты меня поцеловала.

Я зажмуриваюсь. Где-то неподалёку слышится чей-то смех, шуршат по гравию колёса велосипедов. Порыв ветра бросает мне в лицо прядь волос; я убираю её за ухо и глубоко вдыхаю, стараясь удержаться в настоящем.

– Только тогда я понял, что чувствую, – вздыхает Логан. – Но ты сказала, что это была ошибка и попросила забыть. Я пытался. Правда пытался. Но не смог. Не мог выкинуть это из головы. Мне казалось нечестным продолжать отношения с Кэссиди, зная, что произошло… и что я чувствую рядом с тобой.

– Но ты всё ещё с ней, – тихо напоминаю я.

Он коротко усмехается, с горечью:

– Всё ещё с ней, – повторяет он. – Потому что я трус. Я собирался всё рассказать, но потом случилась авария. Я видел, как она переживала… и не смог. Но при этом хотел быть рядом с тобой.

Я прикусываю щёку. Даже находясь при смерти, каким-то образом я всё равно разрушала жизнь своей сестры.

– Когда я услышал, что произошло… что мог тебя потерять… – Он обрывает фразу, качает головой. – Хотя, наверное, всё равно потерял.

– Я чувствовала то же самое? – спрашиваю я почти шёпотом.

Он долго молчит, прежде чем признаться:

– Не знаю. Я хотел, чтобы ты чувствовала. Но понимал – это эгоистично.

Та, кем я стала сейчас, не испытывает к нему ничего. И, возможно, уже никогда не будет. Но прежняя я… может быть, да. И всё же это уже не имеет значения. Потому что та я исчезла, а эта не позволит себе предать сестру.

– Я просто хотел, чтобы ты знала: до всего этого… я был тебе другом. И я остаюсь им. Я рядом. Если понадоблюсь, просто скажи.

Я поднимаю взгляд. В его лице читается доброта. И что-то ещё – тепло, надёжность.

– Спасибо, – тихо отвечаю я.

Эти слова подтверждают то, что я чувствовала с самого начала, как только вернулась домой: он был тем, кому я могла доверять. Сейчас таких людей немного. И я не уверена, были ли они вообще. Но каким бы надёжным он ни казался, теперь он не может быть этим человеком.

Прежде чем неловкость успевает нависнуть над нами с полной силой, он отряхивает руки и поднимается.

– Готова идти дальше?

Я киваю с готовностью, лишь бы поскорее оставить этот разговор в прошлом. Он помогает мне подняться, и мы продолжаем путь. Тропа начинает постепенно подниматься в гору, но я всё ещё не понимаю, куда именно мы направляемся. Я снова бросаю взгляд на Логана и замечаю на его лице ту самую тень, след какой-то мысли, которая явно не даёт ему покоя.

– Какие у меня интересы? – выдыхаю я.

– Что?

– Чем я увлекаюсь? Что люблю?

Плечи Логана заметно расслабляются, на лице появляется мягкое выражение.

– Ты замечательная актриса, – говорит он.

– Правда?

– Более чем. Мне говорили, что без тебя школьный театр давно бы превратился в жалкое зрелище. Кажется, ты играла главные роли почти во всех постановках.

– Хм, – протягиваю я.

Когда я думаю об этом, удивления почти нет. Возможно, я действительно была хорошей актрисой, если сумела поцеловать парня своей сестры и притвориться, будто ничего не случилось. Вот только вряд ли это то, чем стоит гордиться.

Я резко останавливаюсь, услышав вдалеке ровный, глухой шум.

– А это что?

– Мы почти пришли, – отвечает он с улыбкой. – Идём.

Тропа снова сужается, и шум становится громче. Я сосредотачиваюсь на каждом шаге, стараясь не отстать, но всё равно плетусь на пару шагов позади. Мы идём так какое-то время, пока он вдруг не замирает. Я чуть не врезаюсь в него.

Звук усиливается до предела. Я медленно поднимаю взгляд… и замираю. Прямо перед нами водопад: струи воды срываются вниз, сверкая в солнечном свете, на фоне высоких елей и голубого неба. Картина почти нереальна, словно мираж.

Логан мягко касается моего предплечья, отводя в сторону, чтобы пропустить проходящую мимо пару. Это возвращает меня в реальность. Мы карабкаемся по скользким камням, приближаясь ближе. Несмотря на опасность, я не могу сдержать улыбку – широкую, искреннюю, настоящую. Брызги воды щекочут кожу, и теперь я понимаю, зачем нужен был дождевик.

Я протягиваю руку, позволяя ледяным струям скользнуть по пальцам. Вода попадает на лицо, и я вздрагиваю: волосы тут же становятся мокрыми. Логан наблюдает за мной с едва сдерживаемым весельем.

Наверное, сейчас я выгляжу как ребёнок, впервые попавший в парк аттракционов. Но мне плевать. В этом маленьком, почти незначительном мгновении я чувствую себя живой.

Не потерянной, не пустой, а по-настоящему живой.

***

Только когда мы возвращаемся на тропу, я с мокрыми волосами, он с промокшей шапкой, адреналин начинает понемногу отступать. В лесу без солнечного света воздух стал ощутимо холоднее, и то, что я вся промокла до нитки, явно не помогает. Но оно того стоило.

– Я часто сюда приходила? – спрашиваю я, стараясь не выдать озноба. Усталость тяжёлым грузом оседает в теле.

– Иногда здесь устраивают вечеринки, – объясняет он. – И ещё твой отец часто приводил тебя сюда. Но, насколько мне известно, ты давно здесь не была.

– А где он? – Я замедляю шаг. – Никто даже не упоминал о нём.

Он бросает на меня сочувственный взгляд через плечо и пожимает плечами:

– Не знаю. О нём почти не говорят. Всё, что я слышал, – он ушёл много лет назад.

Какое-то время мы идём молча. Затем Логан тихо произносит:

– Прости. Мне не следовало подниматься к тебе в комнату той ночью.

Его слова отрезвляют. Всё, чего мы, возможно, достигли за последний час, мгновенно рассыпается.

– Мы могли бы начать всё сначала, – с сожалением продолжает он. – Всё получилось бы. Ты бы ничего не помнила. Всё стало бы так, как должно было быть.

Я долго молчу, не зная, стоит ли вообще что-то отвечать. Но боль в его голосе отзывается во мне и снимает часть злости. Внутри всё сжимается, словно я уже проходила через этот конфликт. И тогда всё закончилось поражением.

– Прошлого не вернуть, – тихо произношу я. – Но мы можем постараться, чтобы оно не повторилось.

– Да… – отзывается он, опуская голову и пряча руки глубже в карманы. – Мы почти дошли до машины.

И на этом разговор обрывается. До самого дома мы больше не произносим ни слова.

***

Когда мы сворачиваем на Вудхейвен-драйв и останавливаемся у дома, первым, что бросается в глаза, оказывается припаркованная у тротуара полицейская машина. От этого вида в животе всё сразу сжимается, и я тревожно смотрю на Логана.

После короткой паузы выхожу из машины и направляюсь к дому. Логан идёт следом. Входная дверь распахнута настежь. На пороге стоят Эвелин с каменным выражением лица и мужчина в полицейской форме. Увидев меня, она никак не проявляет эмоций, и я не понимаю, радуется ли она моему возвращению или наоборот.

Полицейский поворачивает голову, бросает в мою сторону неуклюжую попытку улыбнуться из-под густых усов.

– Что происходит? – спрашиваю я, переводя взгляд с одного на другого.

– Добро пожаловать домой, Далия, – сухо произносит Эвелин и кивает в сторону мужчины. – Это офицер Эдвардс.

Он явно старается выглядеть дружелюбно, но я, неосознанно, делаю шаг ближе к Логану.

– Здравствуй, Далия, – говорит он. – Рад тебя видеть.

Эвелин сжимает губы в тонкую линию:

– У него есть несколько вопросов… по поводу той ночи. Аварии.

– Я… почти ничего не помню, – говорю, чувствуя, что в этом разговоре нет смысла. Я ведь даже имени своего не знала, когда очнулась. Почему они думают, что вдруг вспомню, что произошло в ту ночь?

– Это не страшно, – говорит офицер ободряюще, протягивая руку. – Мы никуда не спешим. Просто хотим восстановить картину событий. Разумеется, в присутствии твоей матери. Это тебя устроит?

Я смотрю на Эвелин, пытаясь уловить хоть какую-то подсказку в её лице, но оно остаётся неподвижным, словно каменное.

– Думаю, да, – медленно отвечаю я.

Эвелин кивает офицеру и отходит в сторону, пропуская его в дом.

– Пройдём? – предлагает она.

Я уже делаю шаг вперёд, но Логан останавливает меня, легко касаясь локтя и наклоняясь ближе:

– Хочешь, я останусь?

– Нет, всё в порядке, – отвечаю я. Но едва слова слетают с губ, как внутри что-то сжимается: я не уверена, что это правда.

Он отпускает меня, коротко кивая, и я вхожу в дом. В гостиной сажусь на диван напротив офицера Эдвардса. Эвелин устраивается рядом, переплетя пальцы на коленях. Офицер раскрывает блокнот на чистой странице, и меня охватывает дежавю, как будто снова на приёме у доктора Эллиса.

– Итак, вы знаете, что в ту ночь были на вечеринке? – начинает он.

– Да.

Он перелистывает несколько страниц назад:

– Она проходила в доме Софи Ву, так?

Имя мне ни о чём не говорит, но Эвелин кивает. Офицер продолжает:

– Предположу, там был алкоголь?

– Я не знаю, – честно отвечаю я.

– У неё амнезия, если вы вдруг забыли, – холодно бросает Эвелин, и я мгновенно ощущаю благодарность за её вмешательство.

Офицер поднимает руки в мирном жесте:

– Конечно. Мы просто пытаемся восстановить картину. Надеялись, что вы уже готовы говорить. Далия, может, ты всё-таки вспомнила хоть что-то ещё?

Я прикусываю внутреннюю сторону губы, вспоминая разрозненные, будто случайные кадры, которые мозг вытянул из той ночи, и ту вспышку памяти, что накатила утром в коридоре. Вряд ли из этого можно извлечь что-то полезное. Я не уверена, было ли это на самом деле или моё сознание просто играет со мной.

– Когда будешь готова, – ободряюще говорит он.

– Простите, но я… ничего не могу вспомнить, – качаю я головой.

Это не совсем ложь. Просто мне кажется, что всё это не имеет смысла.

– Жаль, – произносит он, и на его лице мелькает явное разочарование. – В ту ночь многое не складывается. Даже самая мелочь может многое прояснить. В твоей машине нашли открытую бутылку алкоголя, но в твоей крови – ни капли. Как ты это объяснишь?

Щёки заливает жар. Я снова качаю головой:

– Я…

– Думаю, на сегодня достаточно, – твёрдо говорит Эвелин, поднимаясь с дивана.

– Мисс Марлоу, – пытается возразить он, – мы просто хотим рассмотреть все возможные версии…

– И она уже всё рассказала. Очевидно же, что сейчас она не в состоянии отвечать на вопросы, – холодно парирует Эвелин.

Её голос холоден и точен, как лезвие. По спине пробегает дрожь. Офицер Эдвардс на секунду теряется, словно подбирает более мягкую формулировку, но Эвелин уже встаёт, подводит его к двери и, не оборачиваясь, закрывает её.

Видеть, как она выставляет полицейского, словно назойливую муху, странно. И, надо признать, впечатляюще. Судя по её невозмутимому лицу, делает она это не в первый раз.

– Бесполезно, – бормочет она. – Им просто нечем заняться. Никогда не позволяй им говорить с тобой наедине. Слышишь?

Я растерянно киваю:

– Хорошо.

– Копы в этом городе всегда были против тебя, – добавляет она, и в её голосе звучит накопившееся раздражение. – Всё зашло слишком далеко. То, что у тебя есть пара «косяков» в прошлом, не даёт им права допрашивать тебя после аварии, которая чуть не стоила тебе жизни. Я и так сдерживаю их как могу, но, похоже, они только и ждут повода вцепиться.

– «Косяков»? – переспрашиваю я, настораживаясь.

Она понимает, что сболтнула лишнего:

– Сейчас не об этом. У тебя был тяжёлый день. Пойдём, поужинаем. Я закажу что-нибудь вкусное.

С этими словами она уходит на кухню, а я остаюсь в гостиной, пытаясь понять, визит офицера Эдвардса – это просто попытка собрать улики или завуалированная угроза?

ГЛАВА IV

Через несколько ночей после визита полиции мне снится первый яркий, почти осязаемый сон. Я стою у подножия детской площадки, затерянной среди бесконечных деревьев. Ледяной ветер скользит по коже, словно чьи-то холодные пальцы. Вокруг – ни звука, ни движения. Сначала мне кажется, что я одна, но потом замечаю мальчика на качелях.

Он смотрит прямо на меня с удивительной серьёзностью. Его глаза разного цвета: один синий, другой зелёный. Он едва заметно толкается ногой от земли, и каждый скрип цепей звучит глухо и зловеще.

Над головой тянется мутно-серое небо, вязкое, как грязная вода. Всё вокруг застыло в странном ожидании. Я ощущаю, как внутри поднимается беспокойство: вдруг мальчику нужна помощь?

Стараясь не напугать его, я натягиваю улыбку и приседаю рядом.

– Привет. Как у тебя дела?

Он молчит. Качели раскачиваются, цепи жалобно скрипят.

– А родители где? Ты здесь один?

Тишина. Я медленно поднимаюсь и оглядываюсь по сторонам. Площадка пуста. Небо стремительно темнеет, ночь надвигается с неестественной скоростью, будто кто-то выкручивает циферблат времени. В груди нарастает глухое ощущение опасности. Мне кажется, за нами наблюдают.

– Эй… нам лучше уйти отсюда, – говорю я вполголоса и протягиваю руку к мальчику. – Хочешь пойти со мной?

Он моргает. Лицо остаётся бесстрастным, словно каменная маска. Но на этот раз он произносит:

– Ты проснулась?

– Что?

– Ты проснулась?

Он не смотрит на меня, его взгляд устремлён куда-то за моё плечо. Я замираю, и в тот же миг площадку озаряет ослепительная вспышка белого света. Он поднимает руку, указывает пальцем. Я оборачиваюсь и в последний момент успеваю заметить пару ярких фар, мчащихся прямо на меня.

Задыхаясь, я бросаюсь в сторону, но прежде чем коснуться земли, просыпаюсь с резким рывком, вцепившись в одеяло. Грудь тяжело вздымается, дыхание сбилось.

В дверь стучат. Я щурюсь от солнечного света, заливающего комнату. Сердце всё ещё колотится в груди. Несколько секунд уходит на то, чтобы понять: это был сон. Только сон. Но такой реальный, будто я действительно побывала там.

Доктор Эллис предупреждал: такое возможно. Мозг работает на пределе, пытаясь восстановиться, и это вызывает странные, почти правдоподобные сны. Я стараюсь удержать обрывки, пока они не рассыпались окончательно. Это должно что-то значить. Обязательно должно.

– Далия? – голос Кэссиди за дверью заставляет меня вздрогнуть. – Ты проснулась?

– Ага, – хрипло отвечаю я.

– Я приготовила завтрак. Тебе стоит поесть, если не хочешь опоздать в школу.

Когда её шаги затихают в коридоре, я бросаю взгляд на часы и понимаю: проспала. Будильник, разумеется, отключён. На ходу натягиваю одежду, стараясь успокоить сердце, и спускаюсь вниз, где воздух густо пропитан ароматом чего-то тёплого и сладкого.

Кэссиди аккуратно перекладывает блинчик на тарелку и ставит её на кухонный остров. Я сажусь напротив, сглатывая слюну.

– Спасибо, – искренне говорю я и тут же принимаюсь за еду, пока она устраивается рядом на высоком табурете.

Мы едим молча, каждый в своих мыслях. Слышно лишь позвякивание вилки о тарелку да тихое шипение масла на сковороде. Я невольно вспоминаю разговор с Логаном на тропе «Шепчущих Сосен» – о нашей семье. Тема, вероятно, болезненная, но молчать дальше кажется неправильным.

– Слушай… – неуверенно начинаю я. – На днях Логан кое-что упомянул.

Кэссиди склоняет голову набок и делает глоток апельсинового сока.

– Про нашего отца, – добавляю я, следя за тем, как её пальцы напрягаются, всё ещё сжимая стакан.

– Я заметила, вы как будто никогда о нём не говорите.

Она глубоко вдыхает. В её взгляде появляется та серьёзность, которой я раньше за ней не видела.

– Я знала, что рано или поздно ты спросишь, – признаётся она. – Мы не говорим о нём, потому что он подонок. Он бросил нас много лет назад.

– Почему?

– Он изменил, – коротко бросает она. Моё сердце сжимается, а завтрак вдруг становится тяжёлым, будто камень в желудке. – А потом просто ушёл, когда мама сказала, что не собирается делить его с другой. И всё. Будто нас никогда и не было.

– Это ужасно, – шепчу я.

– Ещё бы, – откликается Кэссиди. – А самое мерзкое – та женщина была маминой клиенткой. Она прекрасно знала, что он не свободен. Ей просто было плевать.

Кэссиди качает головой, встаёт и берёт свою тарелку. Я молча протягиваю ей и свою – аппетит пропал.

– Это же полный кошмар, – бросает она, с глухим стуком опуская посуду в раковину. – Я до сих пор не понимаю, как он мог так поступить.

– Я тоже, – бормочу я, стараясь не думать о Логане, но его образ не выходит из головы.

– После того как он ушёл, нам троим нужно было держаться вместе. А мы только сильнее отдалились. Так и не оправились, – голос её становится тише. – Твоя авария заставила меня понять, сколько времени мы потратили на ссоры. Я больше не хочу жить так.

Я выдавливаю рассеянную улыбку, чувствуя, как ладони становятся влажными от пота.

– Ладно… – вздыхает она. – Слишком тяжёлый разговор для завтрака. Я переоденусь и отвезу тебя в школу.

– Хорошо.

Когда дверь её комнаты закрывается, я остаюсь на месте и думаю: лучше бы я вообще не завтракала.

***

Даже спустя несколько часов после начала уроков я не могу выкинуть из головы ни отца, ни Эвелин, ни собственные ошибки. Почему я позволяю себе завести интрижку, зная, что именно это когда-то разрушило мою семью и заставило меня ненавидеть его?

Может, я просто пытаюсь привлечь внимание. Может, это странная форма мести. Как бы я ни объясняла, всё равно отвратительно. Просто отвратительно.

Я меняю учебники у своего шкафчика, когда чьи-то ладони внезапно закрывают мне глаза. Я вздрагиваю, в груди поднимается волна паники.

– Угадай кто, – шепчет низкий голос, дыхание щекочет ухо.

– Не лучшая идея задавать такой вопрос человеку с амнезией, – бурчу я, стараясь выровнять дыхание.

Эзра смеётся и убирает руки.

– Попалась, – произносит он с озорной улыбкой. – Доброе утро, красавица.

– Привет, – бормочу я, невольно думая, помнит ли он наш недавний разговор.

– Провожу тебя до класса, – предлагает он, идя рядом. По пути здоровается с одноклассниками, а я опускаю взгляд в пол и молча направляюсь к кабинету биологии.

Мы проходим всего несколько шагов по коридору, когда я замечаю парня из моего класса по английскому. Я и не знала, что он сегодня в школе: кажется, он пропустил утро. Он поднимает взгляд. Наши глаза встречаются, и сердце у меня мгновенно сжимается.

Эти глаза. Те самые, что были у мальчика из моего сна – мрачные, гетерохромные. В памяти всплывают образы: качели, скрип цепей, его молчаливое предупреждение.

Но он не останавливается. Опускает голову и спокойно идёт в противоположную сторону. Я оборачиваюсь, не сводя с него взгляда.

– Эзра, – вырывается у меня, пока я показываю на мальчика. – Кто это?

– Мэддокс Бейн, – отвечает он с хмурым видом. – А что?

– Да просто так, – вру я, стараясь выглядеть равнодушной.

Эзра суёт руки в карманы куртки с нашивкой.

– Странный он. Ни с кем почти не разговаривает, всегда сам по себе.

Я не могу отделаться от мысли: не накручиваю ли я себя? Может, просто переношу сон в реальность. И всё же эти глаза: один синий, другой зелёный. Это не может быть совпадением. Между мальчиком из сна и Мэддоксом явно есть связь. Должна быть. Но Эзра ничего не замечает: он спокойно идёт рядом, не подозревая, как лихорадочно крутятся мои мысли.

– В общем, я тут подумал… может, погуляем сегодня вечером?

– Я думала, мы решили не торопиться, – осторожно напоминаю я.

– Знаю, – в его голосе звучит воодушевление. – Считай это простым свиданием. Без давления. Чтобы получше узнать друг друга.

– Но ты и так меня знаешь.

– Тогда пусть это будет свидание, чтобы ты узнала Эзру Ривера, – парирует он с усмешкой.

– Как волнующе, – поддразниваю я, останавливаясь у двери в класс. – Ну что ж, Ривера, попробуй меня удивить.

– Буду у тебя в шесть, – бросает он через плечо и исчезает в потоке учеников.

***

Как и обещал, Эзра появляется у моего дома ровно в шесть.

– Место назначения – сюрприз, – говорит он с лёгкой улыбкой.

Его сюрпризы уже начинают утомлять, но я решаю подыграть. Эзра вежливо здоровается с Эвелин, а мне протягивает небольшой букет. Затем галантно предлагает руку, словно мы собираемся не в машину, а на бал.

Мы едем по дороге, утопающей в зелени. Деревья кажутся особенно сочными на фоне пасмурного, свинцового неба. Мысли уносятся вглубь леса – я представляю, каково это: стоять там, окружённой только ветром, листвой и шёпотом природы.

Мимо мелькает детская площадка, и сон вновь всплывает в памяти. Я машинально замираю, перед глазами вспыхивают разноцветные глаза – один синий, другой зелёный. Рядом Эзра стучит пальцами по рулю в такт музыке из радио, не замечая моего напряжения.

Страх всё ещё живёт внутри, особенно в машине. Металлический корпус, ремень на груди, отражения в окнах – всё это напоминает, как резко и необратимо изменилась моя жизнь. Но я заставляю себя не зацикливаться. Сейчас не время для страхов. Сейчас я просто еду навстречу вечеру и стараюсь дышать ровно.

– Ну, что хочешь узнать? – прерывает он тишину и бросает на меня короткий взгляд. – Спрашивай что угодно.

– Куда мы едем?

– Что-нибудь обо мне, – поправляет он с лёгкой улыбкой.

– Ну, ты-то как раз знаешь, куда мы едем.

Он усмехается, не отрывая взгляда от дороги:

– Это сюрприз. Следующий вопрос.

– Ладно… Сколько мы уже встречаемся?

– Два года, – отвечает он без колебаний. – Знаю, звучит как вечность, да?

– А как мы начали познакомились?

– Зацепились на вечеринке. Ты давно на меня запала, и в итоге я добился тебя, – говорит он с той самой фирменной самоуверенной улыбкой.

– Как романтично, – фыркаю я с лёгким сарказмом. Честно говоря, ничуть не удивлена.

В моей комнате лежит целая россыпь фотографий: мы пьяные, обнимаемся, дурачимся. Я без труда представляю эту сцену: школьная вечеринка, нам по шестнадцать, кто-то включает медляк, мы неловко сталкиваемся и вдруг оказываемся слишком близко. Интересно, что же тогда заставило меня сдаться.

– Современная любовь, – соглашается он с притворной серьёзностью.

Я смеюсь:

– Ага.

– Но если честно, – добавляет он чуть тише, – я самый счастливый парень в мире.

Он сворачивает на парковку, и я вдруг понимаю, что всё это время совсем не следила за дорогой. Свет фар отражается в боковом зеркале. Я оборачиваюсь и замечаю колесо обозрения: оно возвышается на другой стороне улицы, венчая шумную ярмарку.

Ветер доносит обрывки музыки, смех, восторженные крики. Я уверена: вблизи это окажется полнейшим сенсорным хаосом, но отсюда всё выглядит почти волшебно, словно кадр из фильма. Мигание гирлянд, сладковатый запах жареной кукурузы и сахарной ваты, искры фейерверков, рассыпающиеся в небе.

Я украдкой смотрю на Эзру. Он следит за моей реакцией, и лёгкое волнение сквозит в его взгляде.

– Неплохой сюрприз? – спрашивает он.

Я киваю, не сдерживая улыбки.

– Вполне.

– Этот фестиваль проходит каждый год. Что-то вроде терапии от сезонной депрессии, – усмехается он и выходит из машины.

Через несколько минут мы растворяемся в толпе. Карнавальные палатки, яркие огни, звонкий смех и визг детей с разрисованными лицами, за которыми едва успевают родители. Повсюду – стайки школьников, вечно смеющихся и перекрикивающих музыку друг друга.

В моей руке пушистая розовая сахарная вата, в его – яблоко в карамели, которое он лениво покусывает, не сводя с меня глаз. Где-то сбоку подкрадывается головная боль, пульсирует в виске, но я стараюсь её не замечать. Сейчас я не хочу думать ни о боли, ни о снах, ни о страхах. Только о мгновении.

Мы проходим мимо палатки с игрой в дротики, и Эзра неожиданно останавливается.

– Хочешь, я выиграю тебе мишку?

– Можешь сыграть, но мишка мне ни к чему.

– Ну пожалуйста, – надувает он губы, дразня. – Это же мило.

– Если я чего-то хочу, стараюсь добиться этого сама. В этом весь смысл игры.

Я иду дальше, но он быстро догоняет, и наши руки невзначай касаются. Я ловлю себя на мысли: насколько же равнодушна к этому прикосновению. Эзра – симпатичный, заботливый, явно влюблён в меня. Когда-то мы были вместе, но теперь… ничего. Ни трепета, ни ожидания, ни даже тех самых банальных бабочек в животе.

Иногда мне хочется хоть на миг увидеть ту, прежнюю Далию: понять, какой она была, о чём мечтала, что чувствовала. Но даже если бы я часами вглядывалась в осколки прошлой жизни, этого было бы недостаточно. Всё, что делает нас собой: пережитое, обстоятельства, принятые решения – исчезло. И вернуть это невозможно. Как же хотелось бы, чтобы окружающие это понимали.

– Ладно, – говорит он после короткой паузы. – Вернёмся к нашей игре. Есть ещё вопросы?

– Хм… – тяну я, отрываю кусочек сахарной ваты и кладу его в рот. – Куртка с нашивкой, – киваю в сторону его плеча. – Ты что, спортсмен?

Он расправляет плечи и с самодовольным видом выпячивает грудь.

– Капитан футбольной команды.

– Ну конечно. А я случайно не чирлидерша?