Письма в небеса

– Протестую! – вскричал мой защитник.

– Мне кажется, мистер Вильямс, вам это отлично известно. Мисс Райт, вы говорили, вас спас прохожий. Где же он? Почему не свидетельствует в суде?

Я внутренне сжимаюсь. Вот только Мэтью приплетать не надо.

– Я прошу пригласить свидетеля! – воскликнул Вильямс.

Это стало неожиданностью не только для меня – лицо Итана (или Боба?) пошло красными пятнами.

– Представьтесь, пожалуйста.

Мои брови поползли вверх.

– Макс Бейкер, офицер полиции.

– Кем вы являетесь потерпевшей?

– Мы в разводе, но я здесь не как супруг, а как офицер. Прошу прикрепить к обвинению заявление Линды Хилл. – он лично положил на стол судье толстую папку.

– Протестую!

– Протест отклонён. – сказал судья, глядя сквозь толстые линзы на офицера. – Что за цирк вы здесь устроили?

***

Из материалов дела N° 345. Изнасилование.

Изнасилование совершено 15 июня 2002 г. , около 19:00 на набережной Брайтон Бич. Потерпевшая Линда Кейтиллин Хилл заявила о совершенном преступлении.

Сообщаю, что Марк Грегори, с которым я познакомилась в интернете, пригласил меня проехаться к набережной. Там он, угрожая мне предметом, похожим на пистолет, заставил меня выйти с машины, и надеть какую-то одежду – длинную плиссированную юбку черного цвета, и белый джемпер с вышитой розой, также он принудил меня надеть парик. Когда я выполнила его требования, он повалил меня на землю и совершил со мной половой акт, против моей воли. При этом он выкрикивал «Ты сучка, Энн! Я тебя трахнул».

После совершенного насилия Марк Грегори заставил меня вернуться в машину, и вывез меня в лесополосу, где и оставил…

Медицинское освидетельствование зафиксировало на теле жертвы многочисленные ссадины. Также был взят образец спермы.

Автомобиль преступника числился в угоне. Была проведена проверка. Преступник не найден. Л. Хилл сообщила, что имя преступника может быть вымышленным…»

***

Линде Хилл уже исполнилось восемнадцать, но мать продолжала вести себя с ней, как с прыщавым подростком.

«Запомни, Линда! Никакого секса до свадьбы!»

Она могла не беспокоиться. Немногочисленные приятели Линды отнюдь не горели желанием пристроится между её рыхлых бёдер, и сбегали сразу же, едва получив свое – кое-кому удавалось вытрясти полсотни, сэкономленные на завтраках или получить курсовую по теме микробиологии. Другие были ещё более несносными занудами и их прыщавое общество выносила только толстуха Линда.

– Мерзкая рыжая толстуха. – повторяла она, глядя в надщербленное зеркало. Каково же было её удивление, когда парень с сайта знакомств не слился, получив на почту фото, а пригласил на свидание.

– Никакого секса, Линда. – Напомнила мать.

Марк не был красавцем в признанном смысле слова, но для неё – мерзкой рыжей толстухи, он казался едва ли не полубогом. Она молча внимала ему, пока он с видом протестантского пастора говорил о необходимости воздерживания, и лишь изредка кивала в знак согласия. Когда машина притормозила на Брайтон бич, он задал всего лишь один вопрос – девственница ли она и довольно ухмыльнулся, получив утвердительный ответ.

– Выйди из машины, – приказал Марк. А потом приказал облачиться в проститутскую джинсовую юбку, и спрятать рыжие кудри под париком. Линда дрожала, когда его толстый член разрывал её плеву, но мысль о том, что все же на неё кто-то позарился, запечатывала ей уши, когда он, сжимая её грудь, кричал эй в ухо:

– Сучка Энн, я тебя трахнул!

Линда знала, что после изнасилования она должна чувствовать себя опустошенной, но вместо этого в ней появилась какая-то отрешенность, заставившая посмотреть на себя с другой стороны. Она бросила колледж, и похудевшая на 25 кг, отправилась путешествовать с компанией байкеров, пока, наконец, не осела в заплесневелой квартирке в Квинсе.

***

День, когда Итану вынесли приговор, стал одним из счастливейших дней в году. Фемида хоть и слепа, но ее гнев праведный. Его вели по коридору, и шарканье ног затерялось в шорохе бумаг, кашле и тихих голосах. Он ни разу не обернулся, не посмотрел на меня, но если бы посмел, я не отвела бы взгляд.

***

В половине десятого раздался звонок. От неожиданности я вздрогнула и с подозрением уставилась на ползущий к краю стола мобильник. Звонил Макс.

– Софи!?

Встревоженный голос едва пробивался сквозь статику помех.

– Он сбежал!

Я вросла в пол с шипящей трубкой в руке. Казалось, даже кровь застыла в жилах, а сердце смерзлось, слиплось, обратившись в глыбу льда. Спину обдало арктическим холодом.

– Я еду к тебе…

Макс сбросил, а я слушала гудки, отчаянно пытаясь вспомнить, заперла ли входную дверь.

В памяти всплыла серповидная разверстая рана на боку Мэтью. Я буквально ощутила жжение внизу живота.

«Я тебя вскрою! Сука!»

Он кричал мне эти слова в том злосчастном переулке месяц назад, и холодный блик зазубренного лезвия плясал в бесноватых глазах.

Окно на кухне взорвалось, обдав меня брызгами стекла. С ужасом я наблюдала за тем, как из зияющей пасти ночи показалась окровавленная рука.

Итан протиснулся в окно, и схватив меня за волосы, проволок через весь дом к двери, ведущей в подвал.

Я кричала и царапалась, стараясь вырваться, но он держал меня мёртвой хваткой. Он заволок меня в подвал, и бросив на холодный бетонный пол, достал верёвки.

Собравшись с силами, я ударила его кулаком в нос, нос хрустнул, на белой рубашке расплылись багровые пятна, но он лишь захохотал, и в следующий миг мне в бок уперлось дуло.

Он связал мне руки и перешел к ногам. Жесткие веревки пережимали вены.

Где-то наверху раздался настойчивый стук в дверь.

– Софи! Софи! Это я, Макс!

– Макс, – повторил Итан, в точности копируя мой голос. Неизвестно откуда в его руках появился подарочный пакет. С ужасом я наблюдала за тем, как он облачается в мою одежду, как красит лицо, пока Макс тарабанит в дверь. – Не переживай, Софи. Ты умрёшь. Я займу твое место.

Дверь подвала распахнулась и ударилась об стену с такой силой, что осыпалась штукатурка.

Макс был не один. Его блондинистая болонка улыбалась острыми зубами, выглядывая из-за его спины.

– У него пистолет! – закричала я Максу, когда он рванул ко мне.

– Пистолет! – Тявкнула болонка.

– Как я рада вас видеть! – Воскликнул Итан моим голосом. – Вы принесли подарки?

– Подарки! Подарки! – захлопала в ладоши болонка.

– Что происходит?

Макс повернулся ко мне, и его лицо было перекошено от ненависти.

– За все нужно платить, Софи. Я тебе помог, а ты нам не помогла. – с этими словами Макс рывком поставил меня на колени.

– Закрой глаза! – заверещал Итан. – Это сюрприз!

– Подарки! Подарки! – Вторила ему болонка.

Макс направил мне в грудь пистолет, и я повиновалась, закрывая глаза и не веря в происходящее.

– Подарки! Подарки!

Два судебных пристава внесли громадную почтовую коробку, наспех оклеенную подарочной упаковкой.

– Ты уже знаешь кто в ней? – Спросил Итан. – Хочешь увидеть своего Мэтью? Хочешь?

Я проснулась от собственного крика и вскочила с постели, словно ошпаренная. На часах была половина десятого.

Включив свет во всех комнатах, я проверила замки, и, убедившись, что все заперто, щелкнула пультом. Мне нужно было нарушить тишину, чтобы не прислушиваться к каждому шороху.

– У нас в гостях Элиза Тэйлор. – сообщила ведущая, ослепительно улыбаясь телезрителям. – Здравствуйте, Элиза.

Элиза ответила, и глядя куда-то мимо камеры, помахала рукой. На ней были затемненные очки, и это, наряду с несколько затрудненной координацией, сказало все за себя. Я застыла.

– Ваша благотворительная выставка собрала четыре миллиона долларов. Вся сумма была направлена неврологической клинике, занимающейся изучением болезни Паркинсона.

– Мой отец болел этой болезнью. Сегодня ровно сорок лет, как он ушёл.

Ведущая выразила соболезнования.

– Ваша последняя картина посвящена этой дате?

– Несомненно.

– Я изобразила Уробороса. Мой отец верил в символику «постоянно омолаживающейся змеи». Именно Уроборос был выгравирован на кольце, которое отец подарил матери в день венчания.

– О Боже! – прошептала я. На ватных ногах я дошла до дивана, и плюхнувшись в мягкие подушки, открыла ноутбук.

«Элиза Тейлор» – написала я в поисковике. Несколько кликов мышкой и я уже набирала номер, моля небо, чтобы на том конце ответили.

– Слушаю.

– Добрый день, – срывающимся голосом произнесла я. – Я могу поговорить с Элизой Тейлор?

– Вы видели время?

– Постойте! – воскликнула я. – Это важно. Это очень важно!

– Говорите, – нетерпеливо ответила женщина.

– Дело в том, что я смотрела интервью…

Недовольный вздох.

– Ко мне попала одна вещица. Я думаю, я должна её вернуть.

– О чем вы говорите? – раздражаясь, спросила собеседница, и я почувствовала себя глупо. Нужно было сразу сказать о кольце, но от волнения я несла чепуху.

– Это кольцо. Обручальное кольцо с Уроборосом.

– Как вы сказали? Кольцо с Уроборосом, – голос дрогнул. – Вы можете приехать?

– Диктуйте адрес.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ: «ЭЛИЗА ТЭЙЛОР»

Ровно в восемь утра я нажала на кнопку звонка.

Дверь мне открыла сама Элиза Тэйлор. Сегодня она выглядела иначе, её волосы были уложены в аккуратный узел, а вместо бриллиантов в ушах были жемчужные серьги. К воротнику жакете прицеплена брошь в виде голубки с лавровой ветвью. Лицо, чистое, светлое, нетронутое макияжем, казалось время над ней не властно. Сжав подлокотник кресла, Элиза произнесла:

– Это правда? Вы действительно нашли кольцо?

– Вы позволите мне войти?

Только теперь я увидела, что у стены маячит нескладная девушка лет 25. Девушка кивнула, откатила коляску и заговорила тем же глубоким голосом, который я слышала по телефону :

– Мама очень волнуется.

– Я тоже.

Ссутулившись, девушка шла впереди меня, и мы оказались на зимней террасе.

За тонкими стёклами (без единого развода, ну надо же) я увидела сад. Растения уже укрыли от холодов, и только у каменной перголы в вазонах зеленел самшит.

– Мама любит бывать на воздухе – сказала девушка, проследила за направлением моего взгляда.

Стол был накрыт на троих. Изящные порцеляновые чашки, безупречно белые, словно покрытые лаком, украшали две буквы – L.T.

– Присаживайтесь, будьте любезны, – прошелестела Элиза. – Саманта, позаботься о гостье. Прежде, чем опустится на стул, обитый белоснежным шениллом, я вынула из кармана кольцо. Саманта встрепенулась, словно проснувшись и заботливо подвинула ко мне чайник и сахарницу. Краем глаза она косилась на кольцо, но не смела заговорить. На низкой софе беспорядочно лежали подушки и она неуклюже упала в них, и застыла.

Я коснулась руки Элизы, вложила кольцо в ладонь и зажала, обхватив обеими руками.

– Хвала небесам! – произнесла художница, голос её дрожал. – Что вы хотите за него?

Я улыбнулась. То, что я хотела я получила сполна. Хотя… было ещё кое-что.

– Я могу задать вам несколько вопросов, мисс Тэйлор?

– Сколько угодно.

– Это кольцо принадлежало моему знакомому… как оно могло попасть к нему?

Элиза пожала плечами.

– Мой отец заложил кольцо вместе с остальными драгоценностями.

– Как давно это было?

– Я не помню, – она мотнула головой. – Нет, подождите! В 1931 году. Он как-то рассказывал мне о человеке, заплатившем втридорога. Мама говорила, это был ангел. Возможно, так оно и было. Деньги, вырученные за драгоценности, отец вложил в дело, и оно принесло плоды.

Я почувствовала, как щиплет глаза.

– Останьтесь на ужин?

– Обязательно, – сказала я, и повинуясь душевному порыву, обняла Элизу, и она обняла меня в ответ. Мы обе плакали, но то были слезы благости.

***

– Это безумие, – шептала я, двигаясь в колонне машин со скоростью сухопутной черепахи.

Всё зацепки были проверены. Всё, кроме одной. Вкладыш из сигаретой пачки, выкуренной восемьдесят восемь лет назад.

Мистер Алан внимательно выслушал и любезно согласился встретиться. Как странно было озвучивать свои домыслы, и в то же время не чувствовать себя идиоткой.

С этим удивительным человеком я познакомилась два года назад. Мне посчастливилось участвовать в переводе «многовариантности реальности». Если и мог кто-нибудь разрушить стену моего скептицизма, то несомненно, Алан Батлер.

– Нет, это невозможно! – воскликнула я, сдавив голову ладонями, словно боялась, что информация не сможет уместиться в черепной коробке и кость треснет, как фарфоровый сосуд.

Алан водрузил очки на нос и посмотрел на меня с мальчишеской улыбкой.

– Почему же? У тебя в руках прямое тому доказательство.

Отвергая, я по наитию, отшвырнула вкладыш, точно кобру, грозящую нанести смертельный удар.

И внезапно в моем сознании вспыхнула искра.

– Существует ли жизнь после смерти, профессор?

Алан, семидесяти семилетний мужчина, профессор гравитационной физики и автор более сотни научных трудов, откровенно забавлялся.

– Ты сама знаешь ответ, София. Иначе не стала бы спрашивать.

Крошечные точки вспыхивали, взрывались цветными фейерверками.

Профессор взял с полки пульт и щёлкнул. Плазма на стене моргнула, и тут же на экране проявилось лицо Джулии.

– Что это?

– Ммм… – промычала я, пытаясь вспомнить название фильма.

Но Алан тут же выключил телевизор, уставившись рентгеном своих блеклых глаз.

– Это просто фильм, Софи. Не больше, ни меньше. Сюжет не имеет значения. Фильм длится около двух часов, рано или поздно он закончится. Время так же статично, как и пространство. Когда крутится кинопленка, кадры следуют друг за другом и вы ощущаете время. Разверните кинопленку и посмотрите на все кадры вместе. В едином пространстве нет времени – кадры существуют одновременно.

С этой минуты я не могла мыслить, как прежде – четыре слона больше не держали мою плоскую землю, и потрясение было ошеломительным.

– Спасибо, мистер Алан, – сердечно поблагодарила я, сжимая в ладонях его скрученные артритом пальцы. – Вы очень помогли мне, но могу ли я попросить вас еще об одной услуге?

– Все что угодно.

– Дайте шанс одной из ваших студенток, бол… – Я вовремя прикусила язык. – Саманте Бейкер.

– Софи, – окликнул Алан, когда я протянула руку к ручке двери. – Я был бы безмерно счастлив познакомиться с вашим путешествующим другом.

Я ничего не ответила, и вышла. Косой дождь хлестал меня по лицу, ветер рвал юбку, потоки воды низвергались с неба, грозя устроить второй потоп.

А я парила.

По пути я заехала в магазин и купила бутылку хорошего виски. Норма Моррис не откажется от презента, а я не откажусь от помощи. По лобовому стекают потоки и дворники не справляются, трасса почти пуста.

Не отрывая взгляд от дороги, нажимаю кнопку проигрывателя. Музыка проникает в меня, пускает корни, и я повторяю одними губами, не пытаясь сдержать обжигающие слезы:

Love makes you fly it can break your wings

Love changes, changes everything

Love makes the rules from fools to kings

Love changes, love changes everything12…

Чувствую незримое присутствие. Спасибо, Энн. Сейчас ты очень нужна мне.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ: «СЕЛФХАРМ»

Норма берет с моих рук пакет, и улыбается, обнажая ровные мелкие, как жемчуг, зубы. Под её глазами круги, шея прикрыта шелковым платком. Я уверена, что норма снова вернулась к Сью. Только Сью оставляла на её шее гематомы красно-фиолетового цвета. Однажды норма призналась мне, что в постели Сью превращается в чудовище. И мне сложно было поверить в это. Сьюзи Боунс казалась сущим ангелом с широкораспахнутыми голубыми глазами и белоснежными кудрями, подсвечивающими лицо точно нимб.

Она подавала руку, позволяя коснуться лишь тонких пальцев, и причмокивала, произнося «salut13» на французский манер. Сью была холодна и фальшива, точно коллекционная кукла, но только до тех пор, пока не встречала «bebe14» . Когда какая-либо «bebe» овладевала ею, Сью превращалась в негаснущий вулкан. Она превращалась в хищницу, опасную и кровожадную пуму, нуждающуюся в свежем теле.

Норма не была «bebe». Сью звала её «bonne fille15».

– Ты одна? – напряжённо спросила она. – Эта не приехала?

– Я одна, Номи. У меня серьёзное дело. – сказала я, игнорируя презрительное «эта». Норма никогда не называла Хлою по имени, словно боялась, что даже само имя может отобрать у неё Сьюзи. Норма вздохнула с облегчением.

– Снова работа? Что на этот раз?

– На этот раз я по личному, – сказала я и рассказала, зачем приехала.

Норма деловито кивнула:

– Пойдём.

Я шла за ней и её необъятные бедра качались при ходьбе, словно крейсер в шторм.

Наконец, она застыла у одного из стеллажей, и нацелила в него указательный палец:

– Мерфи Броуди.

– Мэтью.

– Что?

– Мэтью Броуди.

***

Прижимая к груди толстенную папку, я вернулась в холл, и Норма любезно уступила мне свое кресло. Перебрав с полсотни всевозможных бумаг, я вдруг вскрикнула и едва не потеряла сознание.

Со старого газетного снимка на меня смотрел он. Буквы прыгали у меня перед глазами.

«Покойся с миром, Мэтью Броуди»

Я опоздала.

***

Я чувствовала, как волнами накатывает пустота, как вдруг сознание начало проясняться, и скоро я уже хохотала, не в силах остановиться. Норма верно поняла моё состояние.

– Выпей, – сказала она, протянув граненый стакан.

Я пила, ощущая горьковатый привкус успокоительных капель. Спустя какое-то время я вернулась к некрологу. Так или иначе, некролог ошибался. Мэтью Броуди заявился ко мне уже после так называемой смерти, и если он не воскрес из мёртвых, значит, мёртвым он точно не был.

Я выписала в блокнот адрес кладбища, где он был похоронен, поблагодарила Норму, и направилась к авто. Нужно привести мысли в порядок.

Отъехав на приличное расстояние, я свернула к торговому центру, и заняла очередь к окну кафе быстрого питания.

Вгрызаясь на стоянке в сочный гамбургер, я наконец то почувствовала вкус пищи, и причиной тому было, конечно, же снизошедшее на меня озарение.

Чёрный «Кайен» не отставал. Мой взгляд скользнул по вмятине на крыле, и я запаниковала.

– Спокойно, – произнесла, пугаясь собственного голоса. – Итан в Райкерс.

А что если он сбежал?

– Чушь, – хлопнула я по рулю и включила поворотник.

Пропущу Порш вперёд и… «Кайен» тоже замигал фарой.

– Ублюдок. Пусть только сунется! – Я остановила машину и включила аварийку. В моей сумке теперь всегда лежит газовый баллончик. Я нашарила его рукой и сжала в кулаке.

В следующий миг в окно постучали, и я сделала то, что должна была сделать – открыла окно и зарядила в лицо преследователя щедрой струей слезоточивого.

– Мать твою, София!

Он заорал, отшатнулся и закрыл глаза локтем.

– О Боже! – Закричала я, доставая из бардачка бутылку газировки и выскакивая из машины. – Мистер Марш? Простите, я никак не ожидала.

Он выругался, опустившись на бордюр в своем дорогущем костюме, и всхлипывая, размазывал по лицу слезы и сопли.

Я устроилась в компанию Марша сразу после университета, однако никогда не разговаривала с ним, кроме случая на выставке. Мне и невдомек было, что он меня запомнил.

Откуда он знает номер моей машины? И где его хваленый Ликан? Неужели он намеренно выбрал старенький Порш, чтобы не привлекать внимание?

Я тут же отбросила эти мысли.

«Боже, я параною»

Пока Марш промывал глаза, я рассыпалась в извинениях и мысленно собирала вещи с рабочего стола в большую картонную коробку.

Однако его реакция удивила меня. Он поднялся, похлопал меня по плечу, и хотя глаза по всей видимости ещё жгло, рассмеялся бархатным смехом.

– Вам палец в рот не клади!

– Ещё раз извините меня, мистер Марш. Я могу отвезти вас в больницу.

– Спасибо, София.

Он подтолкнул меня к моему автомобилю.

– Я давно ищу возможность поговорить…

– О… вам нужно было…

– Я прекрасно знаю, что мне нужно, Софи. – мягко, но категорично сказал он. – Вы наверняка уже догадались, что я следил за вами.

Догадаться-то догадалась…

– Перейду сразу к делу. Это касается вашего друга, Мэтью Броуди.

Его слова прозвучали, как «Авада кедавра». Даже странно, как я не свалилась замертво.

Он не дал мне заговорить. Выставил вперёд растопыренную пятерню, словно удерживая поток моих вопросов, и продолжил:

– Я знаю, что Броуди… как бы точнее выразиться? Гость.

– Что вы имеете ввиду?

– Перестаньте, Софи. Вам известно, куда он спрятал устройство?

– Что? Не понимаю о чем вы.

Марш взял мои руки в свои ладони.

– Ради всего святого, Софи… я хочу помочь. Вместе мы починим устройство.

– Чего вы хотите?

– Всего лишь поучаствовать в эксперименте… так сказать, приоткрыть завесу… понять, как устроено время. Я учёный, Софи.

Я напряглась.

– Я ничего не знаю, мистер Марш.

– Разумеется, – он положил ладонь на ручку, готовясь открыть дверь. – Если вдруг передумаете – моя лаборатория к вашим услугам, – и прежде, чем захлопнуть дверь, произнёс, пристально глядя мне в глаза своими обожженными глазами – Позвольте вам помочь, Софи. Одна вы не справитесь.

***

Посреди ночи раздался звонок. Я протянула руку, взяла телефон, намереваясь отклонить вызов.

Норма.

Норма вообще редко звонила, а звонок среди ночи можно было расценивать, как сигнал бедствия.

– Слушаю.

Тишина, только какая-то возня и стоны на том конце.

– Норма?

– Это ты, Софи?

Странный вопрос, если учесть что звонит она на мой сотовый.

– Я. Что случилось?

– Это все Сьюзен. Она снова сделала это.

– Боже мой, Норма, – я прикусила язык, чтобы не сболтнуть что-то вроде «пора бы уже привыкнуть», – Ты в порядке?

– Все нормально, Софи. Извини, что разбудила…

Слышу в её голосе нотки самобичевания.

– Норма?

– Она снова спала с… с…

Я закрываю глаза. Её боль передаётся мне и у меня начинает раскалываться голова.

– С мужчиной! – выдаёт Норма полушепотом, так, что я понимаю – спать с мужчиной ужасное злодеяние. – Она говорила… говорила, – громкое шмаркание в трубку, – Что это в прошлом. Что больше никогда…

– Норма, я сейчас приеду.

– Нет, что ты! – кричит она, и я убеждаюсь – Выезжать нужно немедленно.

– Ты знаешь, кто это был, норма? – спрашиваю лишь для того, чтобы тянуть разговор. Неважно кто. Сьюзен – элитная проститутка. Хватаю пальто, закрываю дверь, прижав ухом телефон к плечу.

Норма постанывает, и я вдруг чётко осознаю, чем она занимается. Селфхарм16!

Она мычит в трубку нечто нечленораздельное.

– Остановись. Пожалуйста, Норма!

– Ты не понимаешь! – кричит она, и я слышу глухие удары, – Она бросит меня!

Она уже сотню раз тебя бросала, милая Норма.

Очередной стон.

– Норма? Норма? Не клади трубку! Я сейчас!

Набираю номер 911, диспетчер мгновенно реагирует. Возвращаюсь к разговору, но трубка уже молчит.

Остаток ночи я провела в больнице. Утром Норма скончалась, не приходя в себя. Им пришлось ломать дверь. Если бы я позвонила сразу, не пытаясь корчить из себя психотерапевта, Норма могла быть жива. Они нашли ее в ванной. Она терзала вены отвёрткой, пока не потеряла сознание.

Гипогликемическая кома.

– Мисс?

Доктор Кларк. Он пожимает мою руку.

– Примите мои соболезнования.

Я сжимаю его влажную ладонь, и плотина рушится.

– Захира! – кричит доктор Кларк, подхватывая меня под руки. – Два куба ауластана скорее!

Норма Моррис лежала в гробу в черном закрытом платье. Её израненные руки были скрыты от любопытных глаз, но кое-кто все равно шептался:

– Касси Блэк говорила, что Норма в последнее время часто приходила на работу с перевязанными запястьями…

– Я думаю, рано поздно это должно было произойти, ты же знаешь её…

Я развернулась на каблуках и вышла из церкви, чтобы остыть. Не хватало ещё ввязаться в спор прямо посреди прощания.

Моё внимание привлекла вздрагивающая фигурка в черном бархатном платье, и накинутом на плечи меховом манто. Платиновые волосы украшала маленькая шляпка с чёрной вуалью.

– О, mon Cher17, разве я могла знать, к чему приведёт наша ссора?

– Ты не должна винить себя, Сьюзи, – успокаивала её незнакомая мне женщина, вдвое старше нас обеих, но Сью взвыла и повисла на её руке, уткнувшись лицом в плечо.

– Не оставляй меня, Харпер. О, это так больно, словно… словно… сердце моё жгут расскаленным прутом.

– Сьюзен! – окликнула я. Она отреагировала слишком трагично, даже для убитой горем любовницы. Присутствие ещё одного зрителя позволило перейти ко второму акту без антракта.