скачать книгу бесплатно
– Спасибо, папуля, – ответила Нана.
– Я просто не хочу, чтобы ты пострадала. – Его улыбку словно прибили к лицу гвоздями.
Дочь шмыгнула носом и снова автоматически кивнула. Фрэнк знал, что она борется со слезами.
– Эй, Нана… – начал он, но слова застряли в горле, потому что вновь вмешался внутренний голос, говоря, что на сегодня с нее хватит. Нужно просто оставить дочь в покое.
– Пока, папа.
Она протянула руку и мягко захлопнула дверцу пикапа. Развернулась и пошла по подъездной дорожке, разбрасывая мелки, топча дерево, смазывая зеленое и черное. Опустив голову, с подрагивающими плечами.
Дети, сказал он себе, не всегда могут оценить твои старания сделать все правильно.
4
За ночь на столе Клинта добавились три рапорта.
Первый был предсказуемым, но настораживающим: один из дежурных ночной смены опасался, что Энджел Фицрой что-то замышляет. Перед самым отбоем Энджел пыталась втянуть дежурного в семантический спор. Администрация тюрьмы жестко требовала единого обращения к сотрудникам: дежурный. Синонимы вроде охранника или тюремщика не принимались, не говоря уже о говнюке или мудиле. Энджел спросила дежурного Уэттермора, понимает ли тот английский. Разумеется, они были охранниками, сказала Энджел. Они могли быть и дежурными, само собой, но не могли не быть охранниками, потому что охраняли. Ведь они охраняли заключенных? Если ты печешь хлеб, разве ты не пекарь? Если копаешь землю, разве не землекоп?
Предупредил заключенную, что рациональная дискуссия закончена и ее ждут последствия, если она немедленно не замолчит и не войдет в камеру, написал Уэттермор. Заключенная подчинилась и вошла в камеру, но потом спросила: «Как заключенные могут следовать правилам, если слова в этих правилах лишены здравого смысла?» Угрожающим тоном.
Энджел Фицрой входила в число тех немногих женщин в тюрьме, которых Клинт считал по-настоящему опасными. Основываясь на общении с ней, он практически не сомневался, что она социопат. Он не видел в ней ни проблеска эмпатии, а ее послужной список за время заключения пестрел нарушениями: наркотики, драки, угрожающее поведение.
«Что бы ты почувствовала, Энджел, если бы мужчина, на которого ты напала, скончался от полученных травм?» – как-то спросил он ее на сеансе групповой терапии.
«Э… – Энджел глубже вжалась в спинку стула, прошлась взглядом по стенам его кабинета. – Я бы почувствовала… Наверное, очень бы огорчилась. – Она чмокнула губами, уставилась на репродукцию Хокни. – Посмотрите на картину, девочки. Не хотите оказаться в том месте?»
И хотя срок за умышленное нанесение телесных повреждений она получила приличный – мужчина на стоянке для грузовиков сказал Энджел что-то ей не понравившееся, и она сломала ему нос бутылкой кетчупа, – судя по всему, ей удавалось выйти сухой из воды после куда более тяжелых преступлений.
Детектив из Чарлстона приезжал в Дулинг, рассчитывая на помощь Клинта в одном расследовании, связанном с Фицрой. Детектива интересовала информация, имевшая отношение к смерти хозяина дома, в котором Энджел снимала квартиру. Случилось это за пару лет до ее нынешнего тюремного заключения. Энджел была единственной подозреваемой, но с преступлением ее связывало только проживание в квартире убитого, не было даже мотива. Однако Клинт знал, что никакого мотива Энджел и не требовалось. Она могла взорваться, не досчитавшись двадцати центов в сдаче. Чарлстонский детектив буквально смаковал подробности, описывая труп хозяина дома. «Все выглядело так, будто старик упал с лестницы и сломал шею. Но коронер сказал, что жертве пришлось помучиться. По его словам, яйца жертвы… не помню точно, как он выразился, кажется, размозжили. В общем, расплющили».
У Клинта не было привычки делиться конфиденциальной информацией о своих пациентах, о чем он и сказал детективу, но потом упомянул о его визите в разговоре с Энджел.
Она с неискренним изумлением спросила:
«Яйца можно размозжить?»
Теперь он сделал себе мысленную пометку заглянуть сегодня к Энджел, составить сейсмический прогноз.
Второй рапорт касался показаний заключенной, которая прошлым вечером занималась уборкой. Она сообщила о нашествии мотыльков на тюремной кухне. Дежурный Мерфи никаких мотыльков не обнаружил. Заключенная добровольно сдала мочу на анализ. Ни спиртного, ни наркотиков не обнаружено.
Из этого рапорта следовало: заключенная приложила немало сил, чтобы довести дежурного до белого каления, а дежурный нашел, как с ней расплатиться. Клинт не испытывал ни малейшего желания углубляться в ситуацию. Просто зарегистрировал и убрал рапорт.
Последнее ночное происшествие касалось Китти Макдэвид.
Дежурный Уэттермор записал некоторые из ее высказываний: Черная Ангелица поднялась из корней и спустилась с ветвей. Ее пальцы – смерть, ее волосы полны паутины, сон – царствие ее. Ей вкололи дозу галоперидола и переправили в крыло А.
Клинт вышел из кабинета и через административную зону направился в восточную часть тюрьмы, где находились камеры. Формой тюрьма напоминала строчную букву t. Длинная центральная линия – коридор, известный как Бродвей, – тянулась параллельно шоссе номер 17, или Уэст-Лейвин-роуд. Административные офисы, коммуникационный центр, комната дежурных, комната персонала и учебные классы находились в западной части Бродвея. Другой коридор, Главная улица, шел перпендикулярно Уэст-Лейвин. Главная улица начиналась от парадной двери тюрьмы. На ней находились мастерская, подсобное помещение, прачечная и спортивный зал. По другую сторону Главной улицы Бродвей продолжался на восток, минуя библиотеку, столовую, комнату для посещений, лазарет и приемник-распределитель, прежде чем подойти к трем крыльям с камерами.
Защитная дверь отделяла камеры от Бродвея. Клинт остановился перед ней, нажал кнопку вызова, сообщая дежурному в Будке, что хочет войти. Загудел зуммер, замки открылись. Клинт вошел.
Три крыла, А, Б и В, напоминали клешню, в основании которой находилась Будка, похожее на сарай сооружение из пуленепробиваемого стекла. В Будке стояли мониторы системы видеонаблюдения и пульт связи.
Хотя заключенные по большей части находились вместе и во дворе, и в других местах, по крыльям их расселяли в соответствии с теоретической опасностью, которая могла исходить от каждого. В тюрьме было шестьдесят четыре камеры. Двенадцать в крыле А, двенадцать в крыле В, сорок в крыле Б. В крыльях А и В камеры находились на первом этаже, крыло Б было двухэтажным.
Крыло А служило медицинским целям, хотя там жили некоторые заключенные, которые считались «спокойными». Их камеры располагались в дальнем конце коридора. В крыле Б жили не только «спокойные», но и «остепенившиеся», вроде Китти Макдэвид. Крыло В предназначалось для бунтарок.
Это крыло было наименее населенным, половина камер там пустовала. На случай нервного срыва или серьезного нарушения дисциплины существовала официальная процедура перевода заключенной из отведенной ей камеры в «наблюдательную» крыла В. Эти камеры заключенные называли «дрочильными», потому что видеонаблюдение там велось круглосуточно. Подразумевалось, что мужчины-дежурные могли ублажать себя, шпионя за заключенными. Но этот контроль был необходим. Только так дежурные успели бы вмешаться, если бы какая-нибудь заключенная захотела причинить себе вред или даже наложить на себя руки.
В это утро в Будке дежурила капитан Ванесса Лэмпли. Она отвернулась от пульта и открыла дверь Клинту. Он сел рядом и попросил вывести на экран камеру А-12, чтобы проверить, как там Макдэвид.
– Давайте просмотрим видеопленку! – радостно воскликнул Клинт.
Лэмпли недоуменно посмотрела на него.
– Давайте просмотрим видеопленку! Любимая фраза Уорнера Вольфа.
Лэмпли вновь пожала плечами и открыла камеру А-12 для визуальной инспекции.
– Он спортивный комментатор.
Ванесса вновь пожала плечами.
– Извини. Должно быть, не застала.
Клинт подумал, что это странно, Уорнер Вольф был легендой, но не стал развивать тему, а внимательно всмотрелся в экран. Китти лежала в позе эмбриона, уткнувшись лицом в руки.
– Заметила что-то необычное?
Лэмпли покачала головой. Она заступила на вахту в семь утра, и Макдэвид все это время крепко спала.
Клинта это не удивило. Галоперидол был действенным препаратом. Клинт тревожился за Китти, мать двоих детей, которую посадили за подделку рецептов. В идеальном мире Китти никогда не попала бы в тюрьму. Она была биполярной наркоманкой, не закончившей школу.
Удивляло, как в данном случае проявилась ее биполярность. В прошлом она была депрессивной. Маниакальный приступ, случившийся с ней этой ночью, стал для Клинта полнейшей неожиданностью. Ему казалось, что прописанный им курс лития давал прекрасные результаты. Более полугода Китти отличало ровное настроение, по большей части приподнятое, без заметных пиков или спадов. И она приняла решение выступить свидетелем обвинения на процессе братьев Грайнеров, не только проявив личную смелость, но и заложив неплохую основу для пересмотра своего приговора. Были все основания верить, что вскоре после процесса она вполне может выйти на свободу, пусть и условно-досрочно. Они уже начали обсуждать условия жизни в реабилитационном центре для бывших заключенных, что сделает Китти, когда впервые поймет, что кто-то ее поддерживает, как она будет налаживать отношения с детьми. Или такое будущее показалось ей слишком радужным?
Лэмпли, должно быть, почувствовала его озабоченность.
– С ней все будет хорошо, док. Это был единичный случай, вот что я думаю. Возможно, полнолуние. Со всем прочим у нас задница, сам понимаешь.
Коренастая Ванесса Лэмпли, ветеран тюремной службы, была прагматичной и добросовестной, это, собственно, и требовалось от руководителя. К тому же, что было не лишним, она активно и успешно занималась армрестлингом. Под серыми рукавами формы бугрились бицепсы.
– Ах да, – кивнул Клинт, вспомнив автомобильную аварию, упомянутую Лайлой. Пару раз он приходил на вечеринки, которые устраивала Ван по случаю дня рождения. Она жила по другую сторону горы. – Тебе, наверное, пришлось ехать на работу кружным путем. Лайла мне говорила, что перевернулась фура. По ее словам, дорогу пришлось расчищать бульдозером.
– Хм, – ответила Ван. – Ничего такого я не видела. Должно быть, расчистили раньше. До того, как я выехала. Я про Уэст и Рикман. – Джоди Уэст и Клер Рикман работали в тюрьме фельдшерами. Как и Клинт, только в дневную смену, с девяти до пяти. – Они не пришли на работу. Так что по медицинской части у нас никого. Коутс рвет и мечет. Говорит, что она…
– Ты ничего не видела на горе? – Разве Лайла не сказала, что авария произошла на Маунтин-Рест-роуд? Клинт не сомневался – точнее, почти не сомневался, – что она так и сказала.
Ван покачала головой.
– Не первый раз, между прочим. – Она улыбнулась, продемонстрировав полный рот желтеющих зубов. – Прошлой осенью на той дороге фура уже переворачивалась. Это был тихий ужас. Из «Пэтсмарта», знаешь ли. Всю дорогу завалило наполнителем для кошачьих лотков и собачьей едой.
5
Трейлер, принадлежавший покойному Труману Мейвезеру, выглядел хреново и раньше, когда Терри Кумбс приезжал сюда в последний раз (чтобы утихомирить домашнюю склоку, в которой оказалась замешана одна из многочисленных «сестер» Трумана, вскоре уехавшая), но этим утром он навевал мысли о чаепитии в аду. Мейвезер распластался под обеденным столом, часть его мозгов прилипла к голой груди. Повсюду валялась мебель (по большей части купленная на придорожных распродажах или в магазинах вроде «Доллар дисконт» и «Чептер 11»[13 - «Доллар дисконт» и «Чептер 11» – магазины дешевых товаров; второй назван в честь главы 11 Кодекса США о банкротстве.]. Телевизор лежал экраном вниз на ржавом поддоне душевой кабинки. В раковине тостер соседствовал с кроссовкой «Конверс», заклеенной изолентой. Стены были забрызганы кровью. Второй труп стоял на коленях, голова торчала снаружи, а над джинсами без ремня виднелся голый зад. В бумажнике на полу нашлось удостоверение личности мистера Джейкоба Пайла из Литл-Рока, штат Арканзас.
Это какая нужна сила, чтобы пробить стену головой человека? – задался вопросом Терри. Да, стены у трейлера тонкие, но тем не менее.
Он все сфотографировал, как положено, потом снял круговую панораму на один из айпадов управления шерифа. Задержался на пороге, чтобы переслать фотоулики Линни Марс, дабы та распечатала весь комплект фотографий для Лайлы и завела два дела, одно электронное, одно бумажное. Лайле Терри отправил короткое сообщение: Знаю, что вы устали, но вам лучше приехать.
Вдали послышался характерный приближающийся шум единственной полностью оборудованной «Скорой» из больницы Святой Терезы. Ее сирена не мощно ревела, а суетливо подвывала.
Роджер Элуэй натягивал желтую ленту с повторяющейся надписью «МЕСТО ПРЕСТУПЛЕНИЯ. НЕ ПЕРЕСЕКАТЬ». Из уголка его рта свисала сигарета. Терри крикнул ему со ступенек трейлера:
– Если Лайла застанет тебя на месте преступления с дымящейся сигаретой, она оторвет тебе все, что болтается.
Роджер вытащил сигарету изо рта, внимательно оглядел, словно никогда прежде не видел, затушил о подошву и сунул окурок в нагрудный карман.
– Кстати, а где Лайла? Помощник окружного прокурора уже в пути, он наверняка рассчитывает ее увидеть.
Подкатила «Скорая», двери раскрылись, Дик Бартлетт и Энди Эмерсон, фельдшеры, с которыми Терри пересекался раньше, выскочили из автомобиля, натягивая перчатки. Один нес носилки, второй – укладку со всем необходимым для оказания первой помощи, которую они называли «Первой сумкой».
Терри хмыкнул.
– Только помощник, да? У нас два трупа, но главного козла мы не заслужили?
Роджер пожал плечами. Бартлетт и Эмерсон тем временем сбавили взятый поначалу темп и остановились у трейлера, неподалеку от торчавшей из стены головы.
– Не думаю, что этому господину наши усилия принесут хоть какую-то пользу, – заметил Эмерсон.
Бартлетт указал затянутым в латекс пальцем на шею покойника:
– По-моему, у него вытатуирован мистер Хэнки.
– Рождественская какашка из «Южного Парка»? Серьезно? – Эмерсон подошел ближе, пригляделся. – Да. Так и есть.
– Приве-е-етики! – пропел Бартлетт.
– Эй, – крикнул Терри. – Это, конечно, здорово, парни. Вам следует попробовать себя на ютьюбе. Но сейчас у нас еще один труп в трейлере, а в нашем патрульном автомобиле сидит женщина, которой нужна помощь.
– Ты уверен, что хочешь ее будить? – Роджер кивнул на четвертый. Прядь тусклых, грязных волос прилипла к стеклу. – Подруга в отключке. Одному Богу известно, чем она закинулась.
Бартлетт и Эмерсон через замусоренный двор направились к патрульному автомобилю. Бартлетт постучал в стекло.
– Мэм? Мисс? – Никакой реакции. Он постучал громче. – Давай, просыпаемся, просыпаемся! – Тот же результат. Он взялся за ручку, попытался открыть дверцу, когда не получилось, повернулся к Терри и Роджеру. – Здесь нужна ваша помощь.
– Ох, – сказал Роджер. – Верно.
Он нажал кнопку на брелоке. Дик Бартлетт распахнул дверцу, и Тиффани Джонс вывалилась, как куль грязного белья. Бартлетт успел подхватить ее, прежде чем она ударилась головой о поросший сорняками гравий.
Эмерсон бросился к ним. Роджер остался на месте, на его лице отражалось раздражение.
– Если она откинет копыта, Лайла выпрыгнет из штанов. Она единственная свидетельница…
– Что с ее лицом? – спросил Эмерсон потрясенным голосом. – Что с ее чертовым лицом?
После этих слов Терри не мог оставаться в стороне. Он направился к патрульному автомобилю, где фельдшеры осторожно уложили Тиффани на землю. Сам не зная почему, Терри схватил ее за волосы, но торопливо отпустил, когда что-то склизкое зашевелилось между пальцами. Он вытер руку о рубашку. В волосах виднелось нечто белое, напоминавшее мембрану. Эта же белая дрянь покрывала лицо, черты Тиффани смутно проглядывали сквозь белизну, словно она накинула плотную вуаль, какие пожилые дамы носили на шляпах в церкви, даже теперь, в этой благословенной Иисусом стране.
– Что это такое? – Терри продолжал вытирать руку о рубашку. Белое вещество казалось отвратительно липким, кожу пощипывало. – Паутина?
Роджер заглядывал ему через плечо, его глаза широко раскрылись от удивления и отвращения.
– Это дерьмо вылезает из ее носа, Тер! И глаз! Да что это за хрень?
Фельдшер Бартлетт ухватил щепоть белой мерзости с челюсти Тиффани и вытер руку о свою рубашку, но прежде чем он это сделал, Терри заметил, что неведомое вещество вроде бы начинает таять, как только отрывается от лица женщины. Он посмотрел на свою руку: кожа сухая и чистая. И на форме ничего нет, хотя несколько секунд назад было.
Эмерсон прижал пальцы к шее Тиффани.
– Пульс есть. Хороший, ровный. И дышит она нормально. Я вижу, как это дерьмо поднимается и всасывается. Доставай «МАБИС».
Бартлетт вытащил из «Первой сумки» оранжевый универсальный набор «МАБИС». После короткого колебания достал также две упаковки одноразовых перчаток. Одну протянул Эмерсону, вторую оставил себе. Терри наблюдал, жалея о том, что прикоснулся к липкой гадости на коже Тиффани. А вдруг она ядовитая?
Они измерили давление, и Эмерсон сказал, что оно в норме. Обсудили, очищать глаза от белой пленки, чтобы проверить зрачки, или нет, и, сами того не зная, приняли лучшее в своей жизни решение: не очищать.
Пока они говорили, Терри заметил то, что ему решительно не понравилось: затянутый белой паутиной рот медленно открывался и закрывался, словно Тиффани жевала воздух. Язык стал белым. Волокна вырастали из него и покачивались, как планктон.
Бартлетт поднялся.
– Если у вас нет возражений, мы лучше отвезем ее в больницу. Если есть, так и скажите, потому что состояние у нее стабильное… – Он повернулся к Эмерсону, который кивнул.
– Посмотрите на ее глаза, – сказал Роджер. – Они же белые. Меня сейчас вырвет.
– Ладно, забирайте, – решил Терри. – Сомневаюсь, что нам удастся ее допросить.
– А эти трупы? – спросил Бартлетт. – На них эта гадость тоже растет?
– Нет. – Терри показал на торчавшую из стены голову. – Этого вы видите сами. На Трумане, который внутри, тоже ничего нет.
– А в раковине? – уточнил Бартлетт. – В унитазе? В душевой? Я про места, где много влаги.
– В душевой телевизор, – вырвалось у Терри. Он не ответил на вопрос, сказал глупость, но ничего другого ему в голову не пришло. Кроме разве что еще одной глупости: «Скрипучее колесо» уже открылось? Рановато, конечно, но в такое утро человек имеет право на один, а то и два стакана пива. Должна быть такая привилегия после отвратительных трупов и жуткой гадости на человеческих лицах. Терри продолжал смотреть на Тиффани Джонс, которую медленно, но верно поглощало это странное белое вещество. Однако заставил себя ответить на вопрос: – Только на ней.
И тут Роджер Элуэй озвучил мысль, которая вертелась в голове у каждого:
– Парни, а если эта хреновина заразная?
Никто не ответил.
Терри краем глаза уловил движение и развернулся к трейлеру. Поначалу решил, что с крыши поднялась туча бабочек, но бабочки всегда яркие, а эти были коричнево-серыми. Не бабочки – мотыльки. Сотни мотыльков.
