скачать книгу бесплатно
Джанетт было все равно, голода она не чувствовала, поэтому поменялась сэндвичами с Ри. Заставила себя поесть в надежде, что головная боль утихнет. Выпила лимонад, который горчил, но когда Ри протянула ей чашку с пудингом, покачала головой. Шоколад мог спровоцировать мигрень, а если боль усилится, придется идти в лазарет за зомигом, который она получит, только если доктор Эн еще на работе. Прошел слух, что фельдшеры этим утром не явились.
Бетонная дорожка уходила к главному тюремному зданию, и кто-то нарисовал на ней классики. Несколько женщин поднялись, нашли камешки, начали играть, распевая песенки, которые, похоже, помнили с детства. Джанетт находила забавным, что в голове застревает столько мусора.
Последний кусочек сэндвича она запила последним глотком горького лимонада, привалилась к стене и закрыла глаза. Не утихла ли боль? Возможно. В любом случае у них оставалось еще минут пятнадцать. Если она сможет немного поспать…
В этот самый момент дежурный Питерс выскочил из столярного цеха, как маленький, шустрый черт из табакерки. Или как тролль из-под скалы. Посмотрел на прыгавших женщин, потом на сидевших у стены. Наконец его взгляд остановился на Джанетт.
– Сорли. Иди сюда. У меня есть для тебя работенка.
Гребаный Питерс. Любитель прихватить чужую грудь и пощупать чужой зад, всегда проделывающий это в одной из множества слепых зон, невидимых для камер видеонаблюдения. Он знал их все. А если ты возмущалась, грудь уже не прихватывали, а выкручивали.
– У меня перерыв на обед, дежурный, – как можно любезнее ответила она.
– На мой взгляд, он у тебя закончился. А теперь отрывай зад от земли и следуй за мной.
На лице Мерфи отразилось сомнение, но одно правило женской тюрьмы ему вдолбили накрепко: мужчинам-дежурным не разрешалось оставаться один на один с заключенными.
– Система напарников, Дон.
Щеки Питерса зарумянились. Ему не хотелось вступать в перепалку с Училой, особенно после выговора Коутс и известия, только-только полученного от Бланш Макинтайр: «придется» отработать вторую смену из-за «национальной катастрофы». Дон проверил на телефоне новости: «национальная катастрофа» обернулась десятком старух, обросших какой-то плесенью. Коутс точно рехнулась.
– Мне не нужны ее напарницы, – заявил Дон. – Я пришел только за ней.
Он не станет спорить, подумала Джанетт. Здесь Мерфи – что дитя малое. Но Мерфи ее удивил.
– Система напарников, – повторил он. Возможно, она ошиблась и дежурный Мерфи все-таки приживется.
Питерс оценил ситуацию. Женщины, сидевшие у стены, смотрели на него. Игра в классики прекратилась. Они были заключенными, но при этом и свидетельницами.
– Э-ге-гей! – Энджел величественно помахала ему рукой. – Э-ге-гей! Вы меня знаете, дежурный Питерс, я всегда готова помочь.
И Дон в тревоге подумал – каким бы абсурдным это ни казалось, – что Фицрой прознала о его замысле. Разумеется, нет, такого просто быть не могло, она лишь старалась досадить ему, как и всегда. И хотя он с удовольствием остался бы с Фицрой наедине минуток на пять, ему совершенно не нравилась идея повернуться к ней спиной хотя бы на секунду.
Нет, только не Фицрой, она совершенно не годилась.
Он указал на Ри:
– Ты, Дампстер[16 - Dumpster – мусорный бак (англ.).]. – Некоторые женщины засмеялись.
– Демпстер, – с достоинством поправила его Ри.
– Демпстер, Дампстер, Дампжопель, мне насрать. Пойдете обе. И не заставляйте меня просить дважды, сегодня я не в духе. – Он посмотрел на Мерфи, этого умника. – Увидимся, учителегатор.
Вновь смех, но уже подобострастный. Мерфи был новичком и уважением не пользовался, а никто из заключенных не хотел попасть в черный список дежурного Питерса. Они вовсе не глупы, подумал Дон, эти заключенные.
3
Миновав четверть Бродвея, дежурный Питерс остановил Джанетт и Ри у двери комнаты отдыха и встреч с посетителями, которая во время обеденного перерыва пустовала. У Джанетт появилось дурное предчувствие. Когда Питерс открыл дверь, она не сдвинулась с места.
– Чего вы от нас хотите?
– Ты ослепла, заключенная?
Нет, не ослепла. Она видела ведро для мойки пола и прислоненную к нему швабру, а на одном из столов – второе пластмассовое ведро. С тряпками и чистящими средствами вместо чашек пудинга.
– У нас обеденный перерыв. – Ри пыталась изобразить негодование, но дрожь в голосе испортила впечатление. – И потом, у нас уже есть работа.
Питерс наклонился к ней, его губы растянулись, обнажив неровные зубы, и Ри прижалась к Джанетт.
– Можешь записать это в свой лист жалоб и позже передать капеллану. А сейчас заходи и не спорь со мной, если не хочешь, чтобы я подал рапорт о твоем плохом поведении. У меня дерьмовый день, я в крайне дерьмовом настроении, так что проходи, или сама окажешься вся в дерьме.
А потом, сдвинувшись вправо, чтобы не попасть на камеру, он схватил блузу Ри со спины, сунув пальцы под эластичную бретельку ее спортивного бюстгальтера, и толкнул Ри в комнату отдыха. Ри споткнулась, но успела опереться рукой о торговый автомат.
– Хорошо, хорошо!
– Хорошо кто?
– Хорошо, дежурный Питерс.
– Вы не должны нас толкать, – заявила Джанетт. – Это неправильно.
Дон Питерс закатил глаза.
– Прибереги это для тех, кому интересно. Завтра День посещений, а тут настоящий свинарник.
Джанетт так не казалось. На ее взгляд, все было в порядке. Но ее мнение значения не имело. Если человек в форме говорил, что комната похожа на свинарник, значит, так оно и было. По таким правилам жили исправительные заведения в маленьком округе Дулинге – и, вероятно, во всем мире.
– Вы двое вымоете здесь все от стены до стены, от пола до потолка, а я проверю, хорошо ли вы справились с порученным делом. – Он указал на ведро с чистящими средствами. – Это твое, Дампстер. А мисс Неправильно возьмется за швабру, и пол должен стать таким чистым, чтобы я мог с него есть.
Я бы с удовольствием скормила тебе твой обед с пола, подумала Джанетт, но пошла к ведру на колесиках. Рапорт о плохом поведении ей был совершенно ни к чему. Если Питерс его напишет, она вряд ли окажется в этой комнате в ближайшие выходные, когда в тюрьму приедет сестра с ее сыном. Им предстояла долгая дорога на автобусе, и как же она любила Бобби за то, что он никогда не жаловался. Но головная боль только усиливалась, и больше всего на свете Джанетт хотелось выпить пару таблеток аспирина и поспать.
Ри обследовала содержимое пластмассового ведра, выбрала баллончик со спреем и тряпку.
– Хочешь нюхнуть «Пледжа», Дампстер? Пустить струю в нос и словить кайф?
– Нет.
– Ты ведь хотела бы словить кайф?
– Нет.
– Нет кто?
– Нет, дежурный Питерс.
Ри начала полировать стол. Джанетт наполнила ведро из раковины в углу, смочила швабру, отжала и принялась мыть пол. Через сетчатый забор, огораживавший территорию тюрьмы, она видела Уэст-Лейвин, по которой мчались в обе стороны автомобили со свободными людьми. Они ехали куда хотели: на работу, домой, на ланч в «Денниз», куда глаза глядят.
– Подойди сюда, Сорли, – приказал Питерс. Он стоял между торговыми автоматами с закусками и газировкой, в слепой зоне видеокамер, где заключенные иной раз обменивались таблетками или сигаретами и целовались.
Она покачала головой и продолжила мыть пол. Длинные влажные полосы на линолеуме быстро высыхали.
– Подойди сюда, если хочешь увидеть своего сына в его следующий приезд сюда.
Я должна сказать нет, подумала она. Должна сказать: оставь меня в покое, а не то я заявлю на тебя. Но он так долго выходил сухим из воды. Все знают насчет Питерса. Коутс тоже должна знать, но, несмотря на все ее разговоры о недопустимости сексуального насилия, ничего не меняется.
Джанетт вошла в маленькую нишу между автоматами и встала перед Питерсом, опустив голову, со шваброй в руке.
– Давай! Спиной к стене! Швабра тебе не нужна, оставь ее.
– Я не хочу, дежурный. – Боль в голове нарастала, пульсировала и пульсировала. Камера Б-7 находилась чуть дальше по коридору, с аспирином на полочке.
– Иди сюда, не то получишь отметку о плохом поведении и потеряешь право на свидание с родственниками. А потом я позабочусь, чтобы ты получила вторую отметку, и тогда – пуф – никакого примерного поведения.
А значит, никаких шансов на условно-досрочное освобождение в следующем году, подумала Джанетт. Никакого примерного поведения, никакого условно-досрочного, полный срок, дело закрыто.
Она протиснулась мимо Питерса, и он вжался в нее бедрами, чтобы она почувствовала его торчащий член. Джанетт встала спиной к стене. Питерс подступил к ней вплотную. Она чувствовала запахи его пота, лосьона после бритья, укрепляющего бальзама для волос. Ростом она была повыше и поверх его плеча видела соседку по камере. Ри перестала полировать стол. Ее глаза наполняли страх, смятение и, возможно, злость. Она крепко сжимала баллончик «Пледжа» и медленно поднимала его. Джанетт чуть качнула головой. Питерс ничего не заметил: он расстегивал ширинку.
Ри опустила баллончик и вновь принялась полировать стол, который и так был хорошо отполирован.
– А теперь бери мой конец. Мне нужно снять напряжение. Ты знаешь, чего бы я хотел? Чтобы на твоем месте была Коутси. Хотел бы я прижать ее тощий зад к стене. Будь она на твоем месте, дрочкой бы не обошлось.
Он ахнул, когда Джанетт ухватила его за член. Такой жалкий. Не длиннее трех дюймов – нечем похвастать перед мужиками, – но твердый. И она знала, что делать. Большинство женщин знали. У парня пистолет. Ты его разряжаешь. Он идет по своим делам.
– Полегче, Господи! – прошипел он. У него изо рта воняло, чувствовался привкус чего-то острого, «Слим-джим» или пеперони. – Погоди, дай мне руку. – Она дала, и он плюнул ей на ладонь. – Теперь продолжай. И немного пощекочи яйца.
Она сделала, как велено, а пока делала, смотрела в окно над его плечом. Этой технике она начала учиться в одиннадцать лет с отчимом – и довела ее до совершенства с ныне покойным мужем. Если ты находила, на что смотреть, на чем сосредоточиться, тебе почти удавалось выйти из тела, притвориться, будто тело само по себе, а ты совсем в другом месте, неожиданно вызвавшем у тебя большой интерес.
К тюрьме подъехал автомобиль шерифа округа, и Джанетт наблюдала, как он миновал наружные ворота, постоял в шлюзе, вкатился во двор, когда открылись внутренние. Начальник Коутс, доктор Норкросс и дежурная Лэмпли вышли из главного корпуса, чтобы встретить шерифа. Джанетт забыла о дежурном Питерсе, тяжело дышавшем ей в ухо. Двое копов вылезли из патрульного автомобиля. Женщина – с водительской стороны, мужчина – с пассажирской. Оба достали пистолеты. Следовательно, они привезли опасную преступницу, путь которой лежал в крыло В. Женщина-коп открыла заднюю дверцу, и появилась еще одна женщина. Джанетт она опасной не показалась. Красавица, несмотря на синяки на лице. Черные волосы падали на спину. Формы приковывали взгляд, и даже в мешковатой полицейской форме выглядела она круто. Что-то кружило над ее головой. Большой комар? Мотылек? Джанетт попыталась разглядеть, но точно сказать так и не смогла. Ахи Питерса перешли в сладострастные хрипы.
Мужчина-коп взял черноволосую женщину за плечо и повел к входу, где ждали Норкросс и Коутс. Когда они войдут внутрь, начнется процедура. Женщина взмахом руки отогнала кружившего над головой летуна, при этом открыв широкий рот и подняв лицо к небу. Джанетт увидела, что она смеется, увидела сверкающие идеальные зубы.
Питерс начал биться об нее, его сперма выплеснулась ей в руку.
Он отступил на шаг. Его щеки пылали. Маленькое толстое лицо расплылось в улыбке, он застегнул ширинку.
– Вытри руку о заднюю стенку автомата с колой, Сорли, а потом домой этот гребаный пол.
Джанетт вытерла ладонь от его спермы, потом покатила ведро с водой к раковине, чтобы вымыть руку. Когда вернулась, Питерс сидел на одном из столов и пил колу.
– Ты в порядке? – прошептала Ри.
– Да, – шепотом ответила Джанетт. Все будет хорошо, как только она примет аспирин, который снимет головную боль. Последних четырех минут просто не было. Она наблюдала, как женщина вылезает из патрульного автомобиля, ничего больше. Не нужно думать о последних четырех минутах. Главное для нее – увидеть Бобби, когда он приедет в следующий раз.
Хсст-хсст, прошипел баллончик.
Несколько секунд блаженной тишины, потом шепот Ри:
– Ты видела новенькую?
– Да.
– Она действительно красотка, или мне показалось?
– Она красотка.
– Эти окружные копы достали пушки, ты видела?
– Да. – Джанетт покосилась на Питерса, который включил телевизор и теперь смотрел какой-то выпуск новостей. Кто-то сидел в автомобиле, навалившись на руль. Не представлялось возможным определить, мужчина это или женщина, потому что его или ее завернули в какой-то полупрозрачный материал. В нижней части экрана мерцала красным надпись «ЭКСТРЕННЫЙ ВЫПУСК», но это ничего не значило. Экстренным выпуском могло пройти сообщение, что Ким Кардашьян громко перднула. Джанетт смахнула влагу, которой внезапно наполнились глаза.
– И что она, по-твоему, сделала?
Джанетт откашлялась, глотая слезы.
– Понятия не имею.
– Ты точно в порядке?
Прежде чем она успела ответить, Питерс сказал, не поворачивая головы:
– Хватит трепаться, а не то обе получите отметку о плохом поведении.
И поскольку Ри не могла замолчать, такая у нее была натура, Джанетт отошла в другой конец комнаты, где и продолжила мыть пол.
С экрана Микаэла Морган сказала:
– Президент пока отказывается объявлять чрезвычайную ситуацию, но информированные источники, близко знакомые со сложившимся положением, говорят…
Джанетт посмотрела в окно. Новенькая подняла скованные наручниками руки к кружившим над ее головой мотылькам и рассмеялась, когда они сели.
Здесь тебя отучат смеяться, сестренка, подумала Джанетт.
Нас всех отучили.
4
Антон Дубчек вернулся домой на обед. Такая у него была привычка, и хотя часы показывали только половину первого, по меркам Антона, обед был поздним, потому что в это утро он вкалывал с шести часов. Люди не понимали, что чистка бассейнов – работа не для слабаков. Здесь требовалась целеустремленность. Если ты хотел добиться успеха с бассейнами, то не мог спать, видя сны о блинах и минетах. Чтобы опережать конкурентов, следовало опережать солнце. К этому моменту он отрегулировал уровень и очистил фильтры семи бассейнов и заменил прокладки в двух насосах. Оставшиеся четыре заказа он собирался выполнить ближе к вечеру.
А в промежутке: пообедать, поспать, покачать мышцы и, возможно, заглянуть к Джессике Элуэй, скучающей замужней дамочке, которую он сейчас регулярно трахал. Тот факт, что ее муж работал в местной полиции, только усиливал остроту ощущений. Копы сидели в своих автомобилях, трескали пончики и получали удовольствие, гоняя черных парней. Антон занимался гребаными бассейнами и зарабатывал деньги.
Он бросил ключи в чашу на столике у двери и прошел к холодильнику за коктейлем. Пакет соевого молока, мешочек с капустой кейл, контейнер с ягодами… никакого коктейля.
– Мама! Мама! – крикнул он. – Где мой коктейль?
Ответа не последовало, но в гостиной работал телевизор. Антон заглянул в дверь. Увиденное – пустой стакан, работающий телевизор – говорило само за себя: Магда решила вздремнуть. При всей любви Антона к матери он знал, что она слишком много пьет. От спиртного она становилась безалаберной, и Антона это злило. После смерти отца по закладной платил он. А поддержание порядка в доме лежало на ней. Без выпитого вовремя коктейля Антон не мог с должной эффективностью управляться с бассейнами, или с максимальной отдачей качать мышцы, или доставлять женщинам наслаждение, которое они рассчитывали получить.
– Мама! Что это за дерьмо! Ты должна выполнять свои обязанности! – Его голос эхом разнесся по дому.
Антон вытащил блендер из шкафчика под ящиком со столовыми приборами, с грохотом потопал к столешнице, собрал воедино корпус, нож и чашу для смешивания, положил в нее приличный пучок зелени, ягоды, пригоршню орешков, ложку экологически чистой арахисовой пасты, высыпал чашку протеинового порошка «Мистер Риппер». Готовя коктейль, он думал о шерифе Лайле Норкросс. Весьма привлекательная для старой цыпочки, в отличной форме, аппетитная мамочка, не злоупотребляющая сладостями, и ему понравилась ее реакция на его коронную фразу. Хотела ли она его? Или желала проявить по отношению к нему свойственную полиции жестокость? Или – этот вариант его заинтриговал – она хотела и его, и проявить по отношению к нему свойственную полиции жестокость. Да, тут следовало подумать. Антон включил блендер на самую высокую скорость и наблюдал за содержимым чаши. Как только оно обрело ровный зеленоватый цвет, он выключил блендер, снял чашу и направился в гостиную.
