скачать книгу бесплатно
***
Врач лишь покачал головой: «Поздно. Никакого аборта».
Мама отправила Инну в другой город к своей дальней родственнице, пообещав той забрать Инну из роддома. Отчиму было достаточно простого объяснения, что родственница нуждается в уходе после болезни.
Роды прошли на удивление всем врачам легко. Малыш открыл одновременно глаза и рот и громко заплакал. Сердце Инны в очередной раз замерло…
На седьмые сутки мать приехала в роддом за ней. Инна долго молчала и хмуро смотрела на нее. Потом медленно произнесла:
– Я пацана не оставлю в больнице. Если ты будешь возражать, я скажу отчиму, кто отец ребенка. И про тебя – тоже. А так – я скажу, что была в компании и не знаю, от кого залетела. Мы поедем не к тетке, а домой. Я начну работать и сама прокормлю и себя, и пацана. Если будешь мне мешать…
***
С тяжелым сердцем мать забрала Инну с сыном из роддома и привезла домой.
К их большой неожиданности отчим был уже дома, и мать уговорила Инну посидеть в сарае, пока она «морально подготовит» отчима.
Инна устроилась на сеновале. Малыш мирно посапывал. Инна уткнулась носом в одеяльце и неожиданно начала про себя напевать: «А маленькая мама теперь совсем одна»…
Она очнулась от недовольного кряхтения малыша. Открыла глаза и… ничего не увидела. В сарае была абсолютная тьма. Мрачный зимний вечер стремительно перешел в темную ночь, и Инна забеспокоилась: почему так долго не мамы? Нестерпимо хотелось есть, а окоченевшие руки почти не слушались ее.
Она осторожно положила малыша на сено и вышла из сарая. Крадучись обошла угол дома и заглянула в окно кухни. В первый миг ей показалось, что ей мерещится несусветная чушь. Но, справившись с липкой, вязкой волной обморока, она подошла вплотную к окну.
Они сидели втроем за уютным столиком на кухне: мама, отчим и Он. Он смотрел на маму любящими глазами, а мама сияла от счастья. А отчим… а отчим…
Инна вздрогнула, услышав крик младенца. Она никак не могла оторвать взгляд от счастливого лица матери. Затем медленно обогнула угол дома, вошла в сарай, взяла малыша на руки и начала сосредоточенно укачивать его. Малыш не унимался. «Тихо-тихо-тихо…», – пробормотала она и стала разворачивать его. От холода малыш закричал еще сильнее. Инна внимательно оглянулась вокруг, но, ничего, кроме сена и сырых стен не увидев, взяла малыша за обе ножки и подошла к стене. Малыш на секунду захлебнулся в крике и вдруг истошно завопил, словно поняв намерения своей маленькой мамы. Инна размахнулась и ударила младенца головой об стену. Еще и еще раз. Плач оборвался и чудовищным лоскутом воздуха почти зримо, ощутимо повис в углу сарая.
***
…Когда раздался стук входной двери, все трое разом повернули головы в немом ожидании. Вопрос отчима: «Кто там?» повис в воздухе, как и последний крик младенца.
На пороге стояла Инна в окровавленной курточке с окровавленным лицом и, одной рукой держась за голову, другой волочила за собой кровавый кусок мяса, очень отдаленно напоминавший растерзанную детскую куклу…
7
Инна открыла глаза. Нет, она не спала. Просто какое-то состояние небытия. Просто откат по времени. Она вспомнила, как в тот далекий день, упав в обморок в абортарии, она очнулась в реанимационной палате. Суда ей удалось избежать по милости врача-гинеколога (ее вызвала дежурная медсестра), которая взяла всю вину на себя и представила ситуацию как неудачную свою работу, за что была уволена с работы. Инна была ей очень благодарна и дала себе клятву: если после всего случившегося Бог все же помилует ей еще раз ребенка, она родит его при любых обстоятельствах и сделает все, чтобы воспитать его. Таким образом, через несколько лет родился Аркашка, который прожил на этом свете всего девять лет. Она очень переживала его смерть, поскольку Аркашка, по сути, был ее первым ребенком (настоящим? живым?). Первым – и последним. И любила она его по-своему, осознавая, что он для нее – и награда, и кара за ее собственную жизнь. Ведь, говорят, что за все грехи родителей наказание получают их дети.
После смерти Аркашки в ее жизнь ворвался Ян. Она думала – это СЧАСТЬЕ. Но спустя десять лет жизни рядом с ним (параллельно с ним) поняла, что это логический неизбежный смертный ПРИГОВОР ей свыше.
Ян был женат уже тринадцать лет. После опыта общения с отцом своего первого малыша (да, она была тогда еще совсем ребенком, но все же…) Инна избегала женатых, семейных мужчин. Перспектива любовницы (вечный опыт матери, который был всегда перед ее глазами и который она поклялась не перенимать) изначально убивала в ней волю к жизни. Но Ян сумел убедить ее в том, что семьи у него фактически давно уже нет, а живет он с женой исключительно из-за несовершеннолетних детей. «Как только Денис (младший сын) закончит школу и уедет поступать, я порога дома не переступлю, где будет эта тупость ходячая (жена). Потерпи пять лет, и мы будем вместе. Ты же умница», – вдохновенно говорил Ян.
Однако шли годы. Старшая дочь Лера уехала из дома, уехал и Денис… Вот уже Лера вышла замуж, а Денис уже заканчивал военную академию, а Ян находил новые причины (сверхубедительные), которые не позволяли ему уйти от жены. В год окончания школы сыном Ян получил новое назначение в другой город. Инна рыдала, предчувствуя расставание. Он обнимал ее, целовал в мокрые от слез глаза и клялся: «Я даю тебе слово офицера – на новое место я перееду только с тобой».
Через год, получив новую квартиру, он увез туда жену. И вновь рыдающей Инне он обещал: «Я буду приезжать к тебе. Это же ерунда. Я люблю тебя. Здесь по городу к тебе десять минут езды, а оттуда – всего двадцать минут. Это не расстояние. Мы будем вместе все время…»
И опять шли годы. И он по-прежнему приезжал к Инне через день-каждый день. На час. На два. Проведя их в любовной агонии, удовлетворенный, он начинал озабоченно собираться:
– Зайка, поехаю я. Надо. Так надо. Ты же умница, Ты же понимаешь меня? А завтра я опять приеду…
– Я не хочу, чтобы ты уезжал! Я хочу, чтобы мы жили вместе…
– Это невозможно, рыбка. Пока.
– А когда?!..
– Не лезь, я сам знаю. Очень много обстоятельств, которые мы должны учитывать. Ты же доверяешь мне? Я скажу тебе, когда подойдет время…
Но после десяти лет их тайной связи Ян перестал добавлять это обнадеживающее слово «пока». Более того. Во время очередной ссоры из-за его уезда на прямой вопрос Инны: «Мы будем мужем и женой?» он ответил: «Нет».
Инна только и сумела выдавить из себя:
– Почему?
– Потому, – насколько лаконично, настолько и цинично ответил Ян.
– Но ты же обещал… – просто потому, что надо было хоть что-то сказать, произнесла Инна, хотя отчетливо осознавала, что этой фразой бесконечно унижает, оскорбляет себя (в который раз?).
– Я тебе ничего никогда не обещал, – отрезал Ян. – Фантазия у тебя буйная, тебе вечно слышится то, чего не было сказано. Не говорил я тебе, что женюсь на тебе. Я, что, похож на дурака, обещать такие вещи? О женитьбе никогда речи не было и быть не могло! Так что ты свои фантазии и желания укроти и не навязывай никому. Не устраивает тебя, чтобы я приезжал, значит, давай поставим на этом точку. Расстанемся раз и навсегда! А приезжать к тебе, чтобы поскорбеть, пострадать с тобой… Оно мне надо? У меня проблем и без тебя хватает! Море проблем.
– Но ведь я – тоже твоя проблема? – Инна уже не плакала.
– Нет уж, дорогая, ты как-нибудь давай сама справляйся со своим характером и своими проблемами. Без меня. А я уже сыт по горло. Хватит, наелся – дальше некуда. И вообще, пора остепениться. Посмотри, я уже седой, лысый. Хватит, нагулялся, пора и честь знать. Я скоро уже дедом стану. Однозначно. Дочку замуж отдал…
– Так, значит, ты все это время просто гулял со мной?.. Как кобель? С сучкой? Ты это хотел сказать?
– Да не прикидывайся ты наивной дурой. И не переиначивай мои слова. Я сказал только то, что сказал. Ты что, всерьез можешь допустить себе мысль, что я ради тебя брошу семью?! Короче, хватит сопли на кулак наматывать. У меня свои проблемы. У тебя – свои. Все.
– Нет.
– Что – нет?!
Инна не смотрела на него. Она вообще никуда не смотрела. Она сидела как изваяние, и казавшиеся пустыми глазницы ее словно только что лишились глазных яблок. Бесцветным голосом, без интонации она прошептала:
– Мои проблемы – это твои проблемы. А еще точнее: я – твоя проблема. Больше у тебя проблем нет.
– Что ты мелешь?! – почти сорвался на фальцет Ян.
– Я думала,.. я верила,.. что ты любишь меня. Я думала, это – ЛЮБОВЬ. Ты меня неправильно понял. Ты меня вообще неправильно воспринимал все эти годы. Я думала, это – ЛЮБОВЬ. Ты совсем меня не знаешь. Я – твоя ПРОБЛЕМА.
– Да о чем ты?!..
– Ты, правда, не понимаешь, о чем я? – Инна внимательно рассматривала Яна, словно видела его в первый раз. Теперь уже она смотрела на него вполне осмысленным взглядом. Ни слез, ни боли, ни озлобленности не было ни в голосе, ни в выражении ее лица. Она вышла из машины, аккуратно захлопнула дверь и уже на ходу пробормотала:
– Если я уйду из твоей жизни, ты уйдешь из жизни вообще.
8
Лизу били все
Особенно изощрялся и преуспевал в этом доморощенном виде боевого искусства Славик. Лиза молча переносила побои. Молча вытирала горючие слезы, смешанные с кровью, судорожно хватала ртом воздух и почти с благоговением заглядывала Славику в глаза. Лиза твердо знала, что скоро она выйдет замуж и станет женой, а все жены для того существуют, чтобы мужья их били. В умении достойно переносить физическую боль она видела свое предназначение.
Правда, Славик не был ее мужем, но ведь и он когда-нибудь женится, и у него будет жена, которую надо будет бить. А как же он будет ее бить, если не научится делать это до женитьбы?
Лиза была дура. А Славик был ее брат.
***
Лиза всегда все знала наперед. Вот только окружающие все смеялись над ее даром предвидения и никогда не воспринимали ее пророчества всерьез. А Лиза просто сочувствовала им всем и молча страдала, так как знала: если бы они прислушивались к ее словам, многие беды и несчастья наверняка можно было предотвратить. Лишь однажды соседская бабка, похоронив свою трагически погибшую внучку, вспомнила, что за несколько дней до трагедии Лиза просила не отпускать девочку на речку. Однако хуторяне сделали однозначный вывод: накаркала! Наказать!
И Лизу снова били. Долго, методично, всем хутором; чтобы беду не кликала.
Лиза плакала и, прикрывая лицо худыми руками, продолжала жалеть этих людей, которым она всегда желала добра.
***
В один из теплых солнечных дней на хутор приехал важный господин. Все называли его дядей Висей. Лиза знала, что приехал он вовсе не к своим родственникам, как все предполагали. Родственники были в данном случае лишь завесой. И, возможно, даже сам господин был уверен, что приехал проведать свою больную тетушку. Но Лиза знала, что приехал он с одной-единственной целью: он приехал за Лизой. А потому уедет он не один. Вместе с ним из хутора уедет она, Лиза. Навсегда.
Так оно и случилось.
Прошла неделя, и весь хутор вышел провожать дядю Висю. Лиза стояла в толпе с маленькой котомочкой своих пожитков и волновалась как никогда; ведь ей предстояло уехать с ним, а никто даже и не догадывался. Дядя Вися растроганно обнимался и пожимал всем руки. Наконец он подошел к Лизе и на какое-то мгновение замер, словно пытался что-то вспомнить. Затем он обернулся ко всем и, не столь вопрошая, сколь прося помощи, произнес:
– Кто это?!..
– Да это наша дура, – почти с гордостью ответили хуторяне, всячески демонстрируя при этом свое превосходство над ней; кто-то скорчил рожу, изображая, насколько она дура, кто-то презрительно сплюнул ей под ноги. Но основная масса начала незамедлительно награждать ее тумаками да тычками – для пущей убедительности.
– Кто твои родители? – спросил дядя Вися.
Польщенные столь особым вниманием к своей персоне родители выступили вперед. Разговор между ними состоялся короткий. Дядя Вися сказал, что Лиза уже взрослая и вполне может зарабатывать деньги для семьи. И если родители отпустят ее в город, то он, дядя Вися, позаботится о ней.
– Но самое главное, – подвел черту дядя Вися, – есть у меня хороший парень, работящий. Но дурак. Я так думаю, они друг другу понравятся. Девка ваша, видать, трудолюбивая тоже. Лучшей пары ей не сыскать. Пусть не только работают, но и людьми себя почувствуют.
И Лиза покинула хутор. Навсегда.
***
На рассвете второго дня подвода с Лизой и дядей Висей подъехала к воротам добротно сложенного из самана дома. Почти сразу же из ворот выглянул огромный верзила с блаженной улыбкой на лице.
– Афанасий, – крикнул господин, – ну-ка, посмотри, какую я тебе жену-красавицу привез!
Ликующий возглас вырвался из груди верзилы, когда он подошел к Лизе. Протянув огромную ручищу, он нежно, словно ребенка, погладил смущенно-растерянную девушку по голове и ласково спросил:
– Ты, правда, моя жена?
– Да, – просто ответила Лиза и всем телом потянулась к нему. – Теперь ТЫ будешь бить меня, да?
Афанасий подхватил ее на руки и бережно опустил на землю. При последних же словах Лизы он отчаянно замотал головой и, размахивая руками, словно отгоняя от себя невидимый образ врага, решительно произнес:
– Никогда! Никогда тебя не буду бить. И никто тебя не будет бить!
– А как же мы с тобой тогда будем мужем и женой? – озабоченно спросила Лиза. Ей очень понравился этот парень, ей понравилось, как он взял ее на руки и снял с повозки. Ее никогда не брал на руки ни один мужчина, и она забеспокоилась, что он передумает стать ее мужем.
Афанасий подошел к ней вплотную, взял ее за обе руки и, глядя сверху вниз, радостно заключил:
– Мы будем жить дружно. Ты же любишь меня?
– Люблю, – эхом отозвалась Лиза.
– Тогда обними меня.
Лиза встала на цыпочки и крепко обхватила руками Афанасия за шею.
Молча наблюдавший за ними дядя Вися изумленно-снисходительно покачал головой и пробормотал:
– Я же сказал, они понравятся друг другу. Чудеса. Вот тебе и дураки…
***
Весть о том, что дурак Афоня женился, мигом облетела весь город. Особенно ликовала по этому поводу местная шпана. Инна с пацанами залезала на деревья, чтобы заглянуть к ним в окно, и с визгом и диким хохотом комментировала для тех, кто остался внизу, сцену, когда Афоня бережно, как ребенка, купал в огромной оцинкованной ванне Лизу, или, сидя за столом, усадив к себе на колени Лизу, заботливо кормил ее с ложечки. Время от времени он отрывался от своего занятия, чтобы отогнать от окон особо назойливых.
Позабавиться семейной жизнью «двух дурачков» приходили не только дети. Нередко у их дома собиралась возбужденная толпа взрослых, и какая-нибудь исключительно умная и красивая девушка нарочито-демонстративно хватала Афоню за руку и говорила:
– Лиза, я заберу у тебя Афоню!
Лиза в совершенной панике начинала метаться в поисках веника и, искренне веря в намерения девушки, начинала плеваться и, размахивая веником, гонялась за соперницей. Афоня удовлетворенно смеялся вместе со всеми:
– Лиза меня очень любит. Она меня никому не отдаст.
Он обнимал Лизу огромными ручищами и успокаивающе шептал:
– Не бойся, я не уйду к ней. Ты же видишь, они все дураки. А ты у меня умница.
Лиза прижималась к Афоне и продолжала грозить кулачком толпе.
***
Прошло два года.
Возвращаясь через железнодорожные пути с заготовки леса на зиму, Афанасий попал под идущий состав. Расчлененное надвое тело уложили в гроб. Проводить Афоню пришел весь город. И трудно было понять, то ли им всем хотелось посмотреть на реакцию Лизы, то ли они действительно скорбели по поводу кончины Афанасия. Он был дурак. Но за всю свою короткую жизнь он никому не сказал ни одного плохого слова. Он только говорил: «Люди просто дураки, они ничего не понимают».
Лиза не плакала. Она сосредоточенно всматривалась в лицо Афанасия и время от времени деловито отгоняла от него назойливых мух.
После похорон Афанасия Лиза каждый день приходила на железнодорожную насыпь. Дождавшись какого-нибудь состава, она подскакивала и начинала яростно размахивать кулаками и швырять камнями в окна вагонов. Местная шпана по-прежнему сопровождала ее. Но только теперь почему-то никому не хотелось хохотать и дурачиться. Так продолжалось около месяца. А однажды, отсалютовав камнями двум составам, Лиза удивительно проворно вскарабкалась на насыпь и с победным кличем кинулась прямо навстречу мчавшемуся паровозу.
Пацаны стояли в оцепенении, а когда очнулись, бросились в город. Взрослые, выслушав их рассказ, осуждающе покачали головами:
– Вот дура…
***
