Хулиганка и бунтарь

Утро стрелецкой казни наступило одиннадцатого июня. Люсю трясло, как перед эндоскопией желудка. Она отвечала первой – взошла на кафедру-эшафот и встала за трибуну. Несмотря на дрожь во всех конечностях, отвечала Люся бодро и увлекательно, с солнечным энтузиазмом свято верующей в этимологию ботанки.

Через несколько часов преподаватели собрали группу в аудитории, чтобы объявить результаты защиты. Балом (а точнее – казнью) правила Мессалина Люциферовна при активной поддержке Гильотины Витольдовны:

– Лысюк Людмила, к сожалению… – у Люси остановилось сердце, группа в ужасе ахнула, – …не знаю отчества. Отлично.

Люся испустила тяжкий вздох. Сердце снова пошло.

Причёску для выпускного вечера Люся делала сама – и это было видно сразу и невольно. Волосы выглядели так, словно их неделю не касались расчёской, а потом зачем-то покрыли лаком, хоть Люся и утверждала обратное:

– Я убила на них два часа.

– Ключевое слово – «убила», – заметила Катя.

К несчастью, этот шедевр парикмахерского «паскудства» оказался на редкость прочным и сохранял форму весь день. Катя поэтично окрестила его «гнездом безрассудного аиста», усугубив и без того глубокую Люсину грусть.

Будто вторя её мыслям, студенты на сцене печально затянули «Гаудеамус» – преподавательница латыни чуть не забилась в экстазе.

Едва отгремел выпускной с вручением законно-красного диплома и отошла хмельная голова, Люся устроилась оператором в контактный центр одной из сотовых компаний. После сложного многоэтапного собеседования, больше похожего на вербовку в спецслужбы, ей предстоял ещё месяц обучения.

Вскоре её взяли на работу с испытательным сроком. Когда Люсю оформляли в отделе кадров, она долго не могла найти в сумке новенькую, только что купленную трудовую книжку. Минут через пятнадцать трудовая отыскалась, но почему-то в косметичке, между тональным кремом и блёстками для век.

Наконец Люсю выпустили на линию… Но дебют был неудачным – её тут же обматерили.

Сначала Люся принимала близко к сердцу, когда абоненты орали на неё, искусно плетя кружева цветистой нецензурщины. Спокойно вытерпеть такое было сложно. Кто-то из операторов выключал звук и матерился в ответ. Кто-то заводился настолько, что стучал кулаком по столу и злобно шипел: «Какой же ты тупой!»

Реакцией Люси были слёзы. Она плакала первые две недели и ходила в подавленном состоянии, чувствуя себя помойкой для чужого негатива.

Через месяц сердце Люси обросло защитной бронёй. Она абстрагировалась и мирно попивала чай с лимоном, пока абоненты разражались в её адрес незамутнённым русским матом. Работа сделала Люсю философом со здоровой долей цинизма, и вскоре она совсем привыкла к выпадам типа:

– Вы ни за что украли с моего счёта тридцать пять копеек! Ублюдки, я подам на вас в суд!

– Ты дура? Не звонила я ни в какую Австралию! Мне плевать, что говорит твой компьютер!

– Сука, верни мне деньги, или я прокляну тебя и всю твою семью!

– Кто подсел на мой баланс?

За день Люся слышала самые разнообразные вопросы:

– А у смс тарификация поминутная или посекундная?

– Извините, а можно как-то физически нарастить сим-карту, если я случайно спалила её с телефоном в духовке?

– Я купила телефон в Китае, пользуюсь им в России. Скажите, у меня что, теперь роуминг?

– А подключите мне bluetooth на сим-карту.

Тут даже Люся растерялась:

– Кого вам на сим-карту подключить?

– Ну этот… синий зуб.

Катя была злостной оптимисткой и подалась в аспирантуру. С темой диссертации она определилась ещё на первом курсе – «Специфика любовной лирики Маяковского». Катя любила читать стихи, в которых поэт обращался к Лиле Брик или Татьяне Яковлевой, и представлять, что они посвящены ей.

– Слов моих сухие листья лиЗаставят остановиться,Жадно дыша?Дай хотьПоследней нежностью выстелитьТвой уходящий шаг…[14] —

вдохновенно читала она. – Ну разве можно уйти от такого мужчины?

Через пару месяцев Катя передумала.

Она не очень любила детей и, проявив редкую для своего характера гуманность, не пошла в учителя русского языка и литературы. Вместо этого Катя присоединилась к Люсе в колл-центре. Плакать она не умела, поэтому период адаптации к матам прошла быстрее подруги. Зато страсть поучать всех, включая абонентов, так и не преодолела.

– Екатерина, здравствуйте, – мрачно отвечала Катя.

– Здравствуйте, девушка. Вчера я приходил в ваш центр обслуживания, но мне там так непонятно всё объяснили… У вас что, все бабы такие дуры?

– Давайте не будем вдаваться в гендерные различия наших сотрудников. Или вы готовы признать себя шовинистом?

– КЕМ? – опешил абонент.

– Вопросы по работе компании имеются?

– Да! Увольте ваших дур!

– Спасибо за звонок. Всего вам доброго, – упрекающе отчеканила Катя и отключилась. – Quel cauchemar[15], какое мракобесье…

У Люси была тётя – Маша, младшая мамина сестра и детский психолог. С Люсей они были ровесницами, и им рано пришлось подружиться. Потом началась школа, и Маша познакомила Люсю со своей детсадовской подружкой Катей Хетцер.

Иногда Люся и Маша ходили вместе по магазинам. Маша подозревала, что у неё есть вкус, и всегда пыталась помочь племяннице, вкусом, на её взгляд, не отягощённой.

Люся взяла себе майку-алкоголичку. Она носила сороковой размер и очень радовалась, когда ей удавалось поправиться хотя бы на пятьсот грамм. Теряя килограмм, Люся так огорчалась, что от переживаний не могла есть.

– Люсь, откуда пошло слово «майка»? – спросила заглянувшая в кабинку Машина голова. – От слова «маяться»?

– От слова «май».

– А почему ты хочешь именно майку-алкоголичку?

– В ней я как-то поспортивнее кажусь, – вздохнула Люся, с укором глядя на свои выпирающие ключицы.

– К такой майке и лифчик-алкоголик требуется.

– Это какой?

– С перетянутыми сзади лямками, их тогда под майкой не видно будет.

– А у вас такой есть? – с надеждой спросила Люся у стоявшей рядом продавщицы.

– Кажется, был. У вас какой размер груди?

– Восьмидесятый.

Маша прыснула со смеху.

– Это если в сантиметрах, – грустно уточнила Люся.

Лифчик с перетянутыми сзади бретельками имелся только четвёртого размера.

– Даже не думай! – замахала руками Маша. – Ты в нём будешь, как карандаш в стакане.

– Это несправедливо! – вспылила Люся.

– Что именно?

– Что тебе от моей бабушки достался бюст, а мне – только плохое зрение!

Прежде чем Люся успела расстроиться, продавщица сунула ей накладные чашечки телесного цвета:

– Вообще никаких бретелек не нужно, всё держится на специальном клею.

Люся померила и пришла в восторг:

– Машка, у меня появилась грудь!

– Берём.

Люся ни за что не хотела расставаться с новой грудью и снимать её категорически отказывалась.

Она выплыла из магазина, сияя улыбкой. Ощущение приятной наполненности в районе декольте вселяло в неё небывалую, неизвестную прежде уверенность. Она выпрямилась и пошла совсем другой походкой, дразняще-манящей, почти соблазнительной, чувствуя себя желанной всеми проходящими мимо мужчинами.

Девушки сели в автобус. Гордо выпятив грудь, Люся оглядывалась по сторонам – ей казалось, что все смотрят на неё.

К середине пути летний зной стал почти невыносим. Люся обмахивалась журналом, умирая от жажды. Да ещё и с чашечками творилось что-то незапланированное…

– Маш. – Люся взволнованно нагнулась к тётке. – У меня там всё вспотело.

– Терпи.

Минуту спустя ситуация обострилась.

– Ма-аш! – тревожно зашептала Люся. – Она уже на животе!

– Кто?

– Грудь!

– Как?!

– Она отклеилась! Из-за жары!

– Не может быть! Ну ладно, сними одну.

– Не могу – они же вместе скреплены!

– Погодь… – Маша торопливо расстегнула сумку. – Всё. Сымай её скорей!

Одна Люсина рука скользнула под майку, чтобы стянуть мокрые чашечки и запихнуть их в сумку, а другая – поправила опавшее декольте. Маша резко дёрнула молнию.

– Фу-ух… – выдохнула Люся. – Сразу так свободно стало.

Она встретилась взглядом с мальчиком лет десяти, стоявшим неподалёку, – бедняга смотрел на неё расширенными от ужаса глазами. Он выглядел так, словно от страшного открытия у него поменялось мировоззрение.

Маша тоже его заметила и с сочувствием пробормотала:

– Вот так и приобретаются детские психотравмы. Это я тебе как психолог говорю.

По пути домой девушки встретили Робкого Робота. Тот не спускал глаз с новой Люсиной майки.

– О, Люсенька, вы не носите бюстгальтер?

– Она не носит грудь, – встряла Маша.

– Зачем ты это сказала?! – зашипела Люся, когда они распрощались с оторопевшим Роботом.

– Ты же сама хотела от него избавиться. Теперь он десять раз подумает, прежде чем звать тебя на свидание.

– Два позора за один день, – сокрушалась Люся.

– Успокойся, твой лимит уже исчерпан.

4

Вечером Люся заплела себе десять косичек. Наутро распустила – волосы стали пышными и кудрявыми. Было красиво. Около часа. К тому времени, как она приехала на работу, всю красоту буквально ветром сдуло – остались только пушащиеся космы.

Метаморфозы с причёской существенно сказались на Люсином настроении, и больше она не была ни мила, ни приветлива.

– Людмила. Доброе утро…

Абонент, не очень хорошо понимающий русский язык, никак не мог дозвониться до своего друга Нурика.

– Какой автоинформатор вы слышите? – спросила Люся.

– Авто… что?

– Подождите. – Она сделала тестовый вызов. – Всё ясно. Абонент просто находится вне зоны действия сети.

– Зона?! Нурик на зоне?! – заволновался абонент. – Девушка, милый, может, ему передать что-то надо? Вы скажите адрес, куда его посадили, я поеду!

– Людмила. Здравствуйте.

– Вообще-то я Полина…

– Людмила – это я, – вздохнула Люся.

– А-а… Заблокируйте, пожалуйста, мою сим-карту.

– Произошла утеря?

– Ну как бы да… Её ребёнок съел.

– Людмила. Здравствуйте.

– Ой, а как вы узнали моё имя?

– Людмила – это я, – с привычным вздохом отвечала Люся.

– А-а… Извините, а могу я восстановить сим-карту?

– Что произошло? Вы не пользовались ею более девяноста дней?

– Можно и так сказать. Я её в колодце утопила.

Иногда звонили сумасшедшие:

– Я есть царь, и сейчас вы послушаете мои стихи…

– Операторы не обязаны внимать творчеству абонентов, – торопливо ответила Люся.

– Нет, вы послушайте, ибо я царь, а вы будете уволены.

– У вас есть вопросы по работе сотовой компании?

– Оставив жизни плен, я вознесусь к богам…

– Спасибо за ваш звонок, всего доброго… – безжалостно отбила Люся и написала в обращении: «Абонент навязывал свою поэзию и царское происхождение».

Временами приходилось отписываться так: «Абонент был отключён, т. к. пытался прочитать заговор на крах компании» или «Абонент был отклонён, т. к. грозился убить оператора».

Иногда Люся совершенно терялась с вопросом «Что хотел сказать абонент?» и обращалась к более опытным коллегам.

– Здравствуйте, у меня интернет-картинка не отправляется.

Люся нажала спасительную кнопку «выключить звук».

– Народ, «интернет-картинка» – это что за зверь?

– Картинка в тырнете не сохраняется?

– Нет, она у неё не отправляется.

– Может, mms?

Люся включила звук:

– Вы имели в виду mms?

– Точно!

В другой раз было ещё заумнее:

– Здравствуйте, а у меня шоколада нет.

– Что? – оторопела Люся.

– Ну, шоколад. Он должен приходить, как только я включаю телефон.

Люся уже подумывала отбить его как сумасшедшего, но на всякий случай растерянно обратилась к коллективу:

– Народ, тут какой-то дурак про шоколад интересуется.

Коллектив отозвался хмурым мычанием.

– Who called – смс, извещающее о том, кто звонил, пока был выключен телефон, – подсказали ей.

Люся вернулась к абоненту:

– Вы имеете в виду «ху колд»? Вы, наверное, в школе немецкий учили?

– Почему немецкий? Английский. Так что там с шоколадом моим?

Со временем Люся стала сообразительнее и уже сама догадывалась, что такое странная «Нокла», подозрительный «Сони Эрекшн» и диковинный «шар-браузёр».

– Здравствуйте, а можно купить пятьсот кибиток для шара?

– Конечно. – И Люся без вопросов подключала абоненту пятьсот килобайт для услуги WAP.

– Девушка, у меня телефон в «режиме рукоделия» стоит – что это значит?

– На вашем телефоне случайно не «мэйд ин чайна» написано?

– Девушка, я вам про телефон, а вы мне про чай.

– Вообще-то это не к нам вопрос, а к производителю мобильного телефона.

– Ну, может, вы всё-таки знаете, что такое «режим рукоделия»?

– Да, это ручной режим.

Попутно Люся пыталась наладить личную жизнь. Как-то знойной августовской ночью она познакомилась по аське с парнем и на другой день отправилась с ним на свидание в кафе «Писуч».

Парень с ником «Васильковый» оказался крайне демоническим брюнетом с претензией на «мачизм», и Люся мысленно окрестила его Чёрным Человеком[16].

– Люся.

– Вася, – представился интернетный кавалер.

– Кота моей бабушки тоже Васей зовут, – сказала зачем-то Люся.

– Ты не представляешь, как часто я слышу подобную фразу.

Телефон Люси застонал от подоспевшего смс.

«Ну как?» – не терпелось Кате.

Пока Вася ходил за напитками, Люся украдкой отправила подруге молнию из одного лишь слова: «Караул».

Поскольку парень ей сразу и однозначно не понравился, Люся виртуозно перевела тему на недостатки и начала красочно расписывать свои:

– Я зануда. Я чересчур эмоциональна. Я люблю громкую музыку. У меня плоскостопие и вообще отвратительный характер.

Чёрный Человек грустно задумался.

– И в чём это проявляется?

– Ну, у меня как бы стопы неправильно развиты… Показать? – Люся с надеждой выставила одну ногу вперёд и приготовилась сбросить сандалию.

– Нет-нет, я про характер, – поспешно остановил её Чече.

– Ну… я страшная зануда.

– Ты уже говорила, и, если честно, сегодня ночью я этого не заметил.

Впервые за свидание Люся улыбнулась.

– Я просто стараюсь… иногда.

– А теперь ты поняла, что стараться не за чем?

«А он неглуп».

– Кстати, чем ты занимаешься? – уклонилась от вопроса Люся.

– Я ещё учусь и по ночам работаю.

– И что же ты делаешь по ночам?

– Приношу людям радость. А ты?

– А я не приношу. Моя работа вообще мало с радостью связана.

– Кем работаешь?

– Оператором колл-центра сотовой компании.

– Правда? Мне всегда было интересно – допустим, мой телефон отключён или вне зоны действия сети. Мне отправляют смс. Сколько оно может ждать, чтобы до меня дойти?

– Пять дней максимум.

– И куда потом деваются все эти недоставленные сообщения?

– Они уходят в космос, – вздохнула Люся.

– Серьёзно? – изумился Чёрный Человек. – Круто…

Люся представила мириады бесполезно отправленных смс, плавающих по и без того замусоренной галактике.

– А потом все эти недошедшие до адресата слова, все эти ненужные осколки информации, соединяясь, образуют новую звезду.

Чече восхищённо улыбнулся.

– Ну какая ж ты зануда, Люся? Ты поэт.

Придя домой, Люся тут же отзвонилась Кате. Она говорила по телефону, сидя на подоконнике и бесстыдно любуясь своими ногами.

– Зовут Вася, ник – Васильковый. Но ему больше подходит Чече.

– На Че Гевару похож?

– Нет, на Чёрного Человека.

– И как он тебе, этот Васильковый Человек?

– Ни глуп, ни груб. Но не моё.

– Рожа, что ли, не пригожа?

Люся бесполезно помотала головой.

– Кать, я же не по внешности мужчину оцениваю, а по энергетике, по общности взглядов, по духовному родству…

– Тачила у него есть? – перебила Катя.

– Кто?

– Самодвижущийся экипаж, машина.

– Не знаю, не спрашивала.

– А следовало бы. Кем работает?

– Вафельщиком.

– Кем?

– Он делает вафельные стаканчики для мороженого. По ночам, на заводе. Просто он ещё студент.

– Какой интересный юноша. Хорошо хоть, не обсериватель.

– Это кто?

– Тот, кто наносит на спички серу.

– А-а. А я подумала, что это критик, только в разговорной форме.

Спасая Люсю от зачатков депрессии, институтские подруги повезли её в ретро-клуб «Новопарижск».

В клубе им встретился знакомый ди-джей, и Люся была автоматически забыта. Но она всё равно продолжала старательно веселиться. Набравшись храбрости и виски, Люся пошла на танцпол, хотя единственный танец, который у неё получался, назывался «сеялка» и представлял собой энергичное размахивание рук над головой.

– А что это с вашей подругой? – спросил ди-джей, кивая на угловатые Люсины беснования.

– Она танцует.

Утром Люся проснулась уже уставшей.

Она вышла на улицу, и сразу хлынул дождь. Зонта у неё не было – она ещё в прошлом году оставила его у Маши и всё забывала забрать.

– Да что за лето такое!

Люся повязала на голове свой красный шейный платок и была уверена, что выглядит очень стильно. Чтобы никогда больше не походить на серую мышь, она носила исключительно яркие вещи, преимущественно красного цвета. Потом, увидев себя в витрине, Люся поняла, как горько ошибалась, и торопливо распустила волосы.

«Мокрая драная кошка, – с грустью отметила она, столкнувшись со своим отражением в следующей витрине. – Никому не нужная и нелюбимая».

Люся принесла на работу грязь и уныние.

– Ну как, повеселилась? – участливо спросила Катя.

– Настроение – растрёпанный синтаксис.

– Это видно. По твоей причёске.

Люся взъерошила мокрые волосы и страдальчески скривилась:

– Ещё и голова болит.

– Типичное похмелье.

– Сильно заметно, что у меня глаза опухшие?

– Достаточно.

– Я с утра хотела к ним огурец приложить, но у меня только солёный был. Наверное, он как-то не очень помог.

– Наверное, – в ужасе кивнула Катя.

Люся заметила у неё раскрытую книгу.

– Что читаешь?

– «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека» Фридриха Энгельса. Надо хоть немного развиваться, а то я прямо чувствую: диплом получила, и всё, мозг усох за ненадобностью.

– У меня, кажется, тоже мозг усыхает.

– Не-ет, это по-другому называется. Это у тебя, подруга, сушняк.

– Лёша, у нас в холодильнике есть что-нибудь попить? – спросила Люся у выходящего из кухни коллеги.

– Есть. Водка.

С нечувственным стоном Люся упала на стул.

– О Господи, что за жуткая музыка?

– Твой телефонный агрегат, – сказала Катя.

Мобильный Люси надрывался, издавая пугающие звуки саундтрека к «Психо» Хичкока.

– Это Чёрный Человек, – расстроилась Люся.

– Что, брать не будешь?

Люся покачала больной головой.

– Лучше б ты мозгоклюя своего так не брала.

– КТО-НИБУДЬ, ОТКЛЮЧИТЕ ЭТУ МЕРЗКУЮ МУЗЫКУ! – взывали из-за перегородки.

– Катька, ты не помнишь, как у меня звук отключается? – засуетилась Люся.

– Без понятия. Да ответь же ты ему!

– Не могу – я его не хочу!

– Да какая ж это сволочь звонит?! – возмутились из дальнего угла.

– Это Вася! – криком ответила Катя.

– Так чего вы его не берёте?!

– Васю никто не хочет.

– ПОЧЕМУ НИКТО НЕ ХОЧЕТ ВАСЮ?

Люся нервничала и кусала губы.

– Дурацкий телефон! Я не помню, как здесь убирается звук.

– Тогда возьми и сбрось, – устало прошипела Катя.

– Я не могу, мне стыдно…

– Слушай, Лысюк, – грозно донеслось из кухни, – либо ты отрубаешь телефон, либо я разбиваю его вместе с твоим Васей!

И Люся взяла.

– Да!

Чече был оригинален, но не своевременен:

– Привет. Могу я поговорить с самой обаятельной девушкой на свете?

Люся с жалостью взглянула на себя в зеркало.

– Э-э… Вы не туда попали. – И отключилась.

Через три месяца молчания снова объявился Денис. Он приехал, как всегда, без цветов – зато с ворохом пустых обещаний.

– Люсёнок, ты прости меня за всё. Мне только ты нужна. А с Надей я расстался… Честно…

Слова тонули в жаре вздохов.

Наутро он ушёл, мимолётом чмокнув её в щёку.

– Целовнул и был таков, – заключила Люся свой рассказ.

– И что дальше? – хмуро спросила Катя.

– Тишина – ни звонков, ни смс.

– Лысюк, сколько это может продолжаться?

– Не знаю.

– Тебе же почти удалось прийти в себя. Работа, новая жизнь, и вдруг опять этот идиот Достоевского нарисовался. Ты скажи, зачем ты ему дверь открыла?

– Я его люблю. Когда он приходит, в мою жизнь возвращается счастье.

– Фантазёрка. В твою жизнь возвращается кошмар!

– Но с ним меня как будто солнцем пригревает, а без него мне холодно, тоскливо…

– Ой, хватит оправдываться.

– Я не оправдываюсь, я утешаюсь.

– Люська, это не любовь! – оборвала Катя. – Это смертельно опасная болезнь, и её надо лечить. Денис – раковая опухоль на твоей жизни, но хирургом можешь быть только ты. И если уж резать, то по живому и сразу.

Через неделю Денис снова явился с ночным визитом. Он начал приставать, но Люся намекнула на то, что секса сегодня, вероятно, не будет. В этот раз, сама себе немало удивляясь, она была почти тверда – не подпускала к телу и требовала определённости.

«Пусть знает моё мнение, и мне плевать, если оно ему не нравится!» – подумала Люся.

– Денис, давай поговорим.

– Зачем? – не понял Денис.

Эта циничность больно резанула Люсю по сердцу, но отступать она не собиралась:

– Денис, ты, наверное, думал, что у нас симбиоз, а у нас… дурдом. Это тебе удобно, а мне… мне плохо.

– Правильно говорят, хочешь испортить отношения – поговори о них, – пробурчал Денис.

– Разве у нас есть отношения?

– Люсёнок, тебя что-то не устраивает?

– Всё не устраивает.

– Ну если всё, тогда я пошёл. – Он повернул к двери.

– Подожди! – Люся не любила, когда жизнь ставила её перед выбором, не любила чувствовать его безраздельную тяжесть и чуждую ей ответственность.

Он обернулся, выжидал.

– Мне остаться?

«Да… Нет… Да… Нет!»

– Да.

«Конечно же, да».

– Здравствуйте, мне нужно срочно отправить своей девушке смс, а у неё телефон отключён. Что делать?

«И кто виноват?» – по привычке пронеслось в Люсиной голове.

– Ничего. Смс будет доставлено, когда ваша девушка включит телефон.

– А вы не могли бы моё смс ей как-нибудь пропихнуть? Мне, правда, очень надо! Пожалуйста! – умолял абонент.

«Вот это любовь», – с завистью подумала Люся.

– Извините, это технически невозможно.

– Ну… Ну пусть он у неё хотя бы помигает!

Люся чувствовала, как тонет в океане печали. От безысходности жгло в груди и мутило. Она заехала к родителям, а потом безрадостно доковыляла до Кати, отправив прежде смс:

«Щас нагряну».

«Нагрянь, – разрешила Катя. – Только при виде меня не пугайся».

Люся была озадачена: «Чем она может меня напугать? Ненакрашенным глазом?»

Но стоило Кате открыть дверь, как Люсина хандра вмиг улетучилась – она согнулась пополам и зашлась беззвучным хохотом. Катя стояла на пороге голая, недовольная… и синяя. Точь-в-точь инопланетная певица из «Пятого элемента».

– Это что?! – выдавила Люся, задыхаясь от смеха и шока.

– Голубая глина, – обиженно ответила Катя. – Сначала я была зелёной, а когда высохла, поголубела вот…

– Ой, у меня от смеха аж рёбра защемило. Мне было так плохо, а ты одним своим видом подняла мне настроение!

– Я очень рада, что послужила тебе антидепрессантом, но, может, всё-таки войдёшь? А то все соседи повылазят.

Но Люся была неспособна к осмысленным действиям, и Катя уволокла её в квартиру самостоятельно.

– Лысюк, прекрати это «Заклятие смехом»[17]. Не смешно уже.

– А-ай, я не могу… – стонала Люся, глядя в жутко-синее лицо подруги.

– Всё, я пошла мыться.

– Подожди, я ещё не насмеялась!

– Хватит, шокотерапия закончилась. Располагайся.

– Ага… – утирая слёзы, Люся опустилась на диван.

В ванной зашумела вода.

– Бл..! – несмотря на филологическое образование, ёмко выразилась Катя. – Эта хрень ещё и хреново смывается! – Последующие её выкрики были так же малолитературны.

– Тебе помочь? – И Люся самоотверженно вторглась в ванную.

Но Катя из голубой уже превратилась во вполне розовую.

– Не надо.

– Наверное, твой Андрей отдал бы всё, чтобы оказаться сейчас на моём месте, – улыбнулась Люся.

– Ой, не напоминай мне про Хорду. Я вчера от зевоты чуть рот не порвала, не знала, как от него отделаться.

Люся рассеянно шарила на полочке под зеркалом.

– А ты знаешь, что «ванна» и «банка» являются родственниками через общее слово «баня»?