Хулиганка и бунтарь

Виктория Килеева

Хулиганка и бунтарь

Оптимизм – это жать на опцию «Найти больше»,

когда «Поиск завершён без результатов».

Она, зовущая, прекрасная…

Somebody hurts you so you’re hurting me.[1]

The 69 Eyes – Sleeping with lions

1

Люся всё в своей жизни делала не так. Не так ходила, не так думала, не так красила ногти – всё не так.

Люся Лысюк. Звучало почти как Грета Гарбо, Мэрилин Монро и Брижит Бардо. С детства она стоически терпела насмешки одноклассников. Самыми необидными прозвищами были Очковая змея, Лысая стропила и Лысый фонарь – «Лысый фонарь сладострастно снимает с улицы чёрный чулок…»[2]

Люся не любила точные науки, а они не любили её. Она чувствовала себя лишней на всяком торжестве цифр, поэтому после школы поступила на feelfuck, где ей пришлось заново полюбить Маяковского.

В одной группе с ней учились принцессы – не все красивые, но все с достатком. Дружба с ними изрядно добавила Люсе комплексов, зато надолго увлекла в мир призрачно-роскошной жизни. Из скромной забитой девочки она стала превращаться в интересную девушку. Первая любовь и близость раскрыли Люсю сполна, и, беспорядочно нахватавшись знаний о моде и красоте, она начала перерождаться.

Толстые очки сменились линзами. Густые светлые волосы теперь всегда были распущены и выпрямлены. Люся заметно похорошела – и её перестали узнавать.

Ей понадобились годы, чтобы понять преимущество своего роста, длинных ног и худобы. Оставалось исправить немногое – лицо. Она с неистовой страстью начала пробовать себя в искусстве макияжа. Правда, не всегда удачно. Люся была тем случаем, когда «высокая стройная блондинка с зелёными глазами» – это ещё ничего не значит. Объективно говоря, она не была красавицей и не обещала ею когда-нибудь стать.

Люся снимала квартиру в пентхаусе – на пятом этаже хрущёвки. Родители жили на другом конце города, и она ездила к ним, в основном, за материальной помощью. Если до студенчества бóльшую часть денег девушка тратила на книги, то теперь в приоритете стояла одежда. Но чего нет, того нет. Поэтому её библиотека была подобрана явно с бóльшим вкусом, чем гардероб.

Как-то раз, вынося мусор, Люся встретила свою судьбу. Судьба выспрашивала у прохожих, где дом номер три, и не сразу заметила Люсю, ибо та была в старой пехоре и не накрашена. Тогда девушка робко вступила в диалог сама:

– Извините, вы, кажется, искали третий дом?

– Ну допустим. – Судьба окинула Люсю насмешливым взглядом, заставив её до красноты устыдиться своей пехоры.

– Вам нужно пройти до того кирпичного дома, потом свернуть налево, а потом…

– Подождите! Я так не запомню. – Судьба извлекла из кармана мобильный. – Можно я запишу ваше объяснение на диктофон?

Люся испуганно попятилась.

– Не стоит. Я могу вас проводить. Вы не торопитесь? Я только ведро домой занесу и быстро покажу вам, где находится этот дом… – Мысленно Люся прикидывала, за сколько секунд она успеет подкрасить белёсые ресницы.

Судьба изобразила на лице что-то пограничное между улыбкой и усмешкой.

– Меня, кстати, Денис зовут.

– Людмила, – ещё больше покраснела девушка.

Так Люся познакомилась с бедой всей своей жизни Денисом.

Денис был в меру высок, не в меру смазлив и вообще хорош собой со всех сторон в силу того, что работал тренером по фитнесу. Именно это обстоятельство не давало Люсе расслабиться и подавляло все её желания – она панически боялась перед ним раздеваться.

Люся поняла это на свидании в кафе «Трепанг».

– Ешь, а то ты такая худая – тебя в постели не найдёшь, – улыбчиво заметил Денис, подкладывая девушке из своей тарелки.

У Люси мгновенно пропал аппетит. Она с девятого класса носила лифчики на вырост, но её надежды всё никак не оправдывались.

Дабы отдалить момент «X», Люся устроила Денису культмассовое мероприятие – повела его в театр. Тот едва скрывал разочарование, ибо ожидал более заманчивых приглашений, но деваться было некуда. Это был его дебют – в театры он прежде никогда не захаживал.

– Про что хоть там? – скучающим тоном спросил Денис.

– Про одного античного поэта и его любовь к прекрасной куртизанке, – сказала Люся.

– А как называется?

– «Секст Проперций[3]».

– Про что секс?

После спектакля некуда деваться стало Люсе: отринув страх и робость, она решилась – позвала Дениса к себе.

– Ты, наверное, голодный?

– Смотря, в каком смысле.

– Мне кажется, или ваши помыслы пошлы? – спросила Люся, продолжая плохо изображать невинность.

Денис сомкнул на её талии свои большие руки, и она задрожала. В голове торпедой пролетела мысль, что трусы, надетые перед театром, были «непарадные». Но страсть была так сильна, что трусы, не подходящие ни к бюстгальтеру, ни к случаю, Люсю больше не волновали.

Лучшей подругой Люси была Катя Хетцер. Дома, где они выросли, стояли параллельно друг другу, потом они учились в параллельных классах, а теперь ещё и в параллельных группах на одном факультете Института русского языка и литературы. Их жизни шли параллельно, но всё равно пересеклись, потому что Катя дружила с Люсиной тёткой Машей.

Катя любила скейтбординг и поэтов-футуристов. Она даже диплом по футуризму писала – «Новаторство поэтической мысли в “Танго с коровами”[4]».

Люсю же влекла этимология. Темой её диплома был «Парадокс родственных связей в лексическом составе русского языка». В ходе работы Люся обнаружила, что родственниками являются такие слова, как «грех» и «греть», «конопатый» и «конопля», «либидо» и «любовь», «мебель» и «мобильный», «майор» и «мажор», «убогий» и «богатый», «врать» и «оратор».

Пообщавшись с Денисом менее получаса, Катя Хетцер была беспощадна:

– Решительно недалёк. Абсолютный примитивизм – как в мышлении, так и в выражении этого мышления. Люсь, я не спрашиваю, где были твои глаза. Я спрашиваю, где был твой мозг?

– Мозг в отпуске.

– Я вижу, и это пугает меня больше всего.

– Зато я влюбилась.

Катя недовольно цокнула языком.

– Слово «любовь» звучит как архаизм. Секс был?

– Вчера. Сразу после «Секста».

– Недолго он штурмовал бастион твоей невинности, – с усмешкой отметила Катя.

– Меня только одно смущает. Его идеал женщины – Электра.

– Которая из пьесы Софокла?

– Которая Кармен.

– А, ну тогда прими мои соболезнования, до Кармен Электры тебе чуть-чуть, как до луны.

– Катя! – вознегодовала Люся.

– Кто, как не друг, скажет тебе правду?

– Лучше, как друг скажи, что мне делать?

– Плевать. Либо на него, либо на его идеалы.

– Плевать… на него?

– А пуркуа бы па?[5] – Катя ходила на курсы французского языка и никогда не упускала случая это продемонстрировать.

Люся писала доклад «Искусство слова в прозе Пушкина», чтобы выступить в мае на Кирилло-Мефодиевских чтениях. Денис в это время блудил в Интернете.

– Страница сорок пять, – увлечённо бормотала Люся. – Пункт шестой… Кибальник[6]…

– Ты чё материшься?

– Это литературовед, я использую его статьи о Пушкине. Ещё я опираюсь на Балли.

– На остров Бали?

– На Шарля Балли[7]. В своём докладе я ссылаюсь на многих учёных – Потебня, де Соссюр, Травничек, Трнка и Скаличка, Педерсен…[8]

– И Педерсен – друг Кибальника?

– Педерсен давно умер. Свои исследования они проводили, мягко говоря, сепаратно…

– Как?!

– Всё, не мешай мне.

Денис жил с родителями, но часто ночевал и обедал у Люси. В скором времени он очень по-свойски обосновался в Люсиной жизни и стал в ней буквально незаменим. Хотя особой пользы в дом он не приносил, зато много пользы приносил в постели. После первого же раза Люся с восторгом поняла, что он лучший любовник, который у неё был. К двадцати одному году у неё насчитывалось уже пять партнёров, двое из которых были одноактными. Обычно Люся не встречалась с парнем больше месяца – дольше её не выдерживали.

– О чём она вообще, твоя этимология? – спросил Денис.

– «Этимон» по-гречески означает «истина». Её-то я и ищу.

– Понятно, правду ищешь.

– Только представь, за каждым словом – даже в одну букву – стоит целая история: происхождение, родственные связи, эволюция значения… – вдохновенно сказала Люся. – Возьмём слово «быдло». Изначально так называли крупный рогатый скот, потом – чернорабочих, а сейчас под этим словом подразумеваются… люди полукультуры. Наглядный пример семантической эволюции.

– Прикольно.

– Или «вокзал» – раньше это было «увеселительное заведение», а теперь…

– В принципе, то же самое.

Люся жила на стипендию ровно три дня, после чего от морального упадка, к которому могло привести её нищенское положение, девушку спасали родители. И в самый разгар очередного безденежья явилась Катя.

– Извини, я такой бомж, что даже к чаю ничего не принесла.

– Извини, я такой бомж, что у меня даже чая нет. Проходи.

– Настроение – критический реализм, – проворчала Катя. – Мне сегодня снилось, что я чистила унитаз, а это вроде бы к деньгам. Но стипухи по-прежнему нет. Надо будет на мэрскую стипендию документы подать.

– На какую? Мерзкую?

– Мэрскую, от мэра. Хотя, судя по её мизерности, она и впрямь не слишком утешительна.

Катя села за стол переписывать лекцию по языкознанию. Люся же рвалась на свидание к Денису.

– Хетцер, может, ты дома перепишешь? – не выдержала девушка.

– Ты что! Как я без тебя твои каракули разберу? Вот тут что написано? Буржуйский… университет?

– Буржский!

– Лысюк, с твоим почерком никакой шифровки не надо. Это же не буквы, это «пляшущие человечки» Конан-Дойла. – Катя вновь склонилась над тетрадью. – Джек Лондон. Скверные рассказы… Что, так честно и назвал?

– Не скверные, а северные.

– А это что за «стерва»?

– Сперва!

– «…Была оказана постель…»

– Почесть!

– «Губко-простотечный…»

– Грубо-просторечный!

– Ты чё, линзы надела?

– Ага.

– Видно. Сразу взгляд более осмысленный. – Катя снова изогнулась над тетрадью.

– Кать, – нетерпеливо начала Люся, – меня вообще-то Денис ждёт.

– Ничего, ему полезно. Ой, Люсь, а это что за «массовая оргия»?

– Где? «Организация»! «Оргия» – сокращённо.

– О Господи.

– Катька, включи мозг, хватит переписывать бездумно.

– Я могу делать и говорить одновременно, но чтобы при этом ещё и думать? Нет, это мне уже не под силу.

– Кать, давай скорей!

– Погоди, ещё литература. – Катя открыла другую тетрадь. – Бонд… В смысле, Джеймс Бонд?

– Это сокращённо Бондарев. – Люся закономерно выходила из себя.

– Гум?

– Гумилёв.

– Люсь, а вот это я уж точно понимать отказываюсь. Кто это такой – «остр, наг и лих»?

– Островский, Нагибин и Лиходеев – могла бы догадаться.

– Ради меня могла бы и не сокращать.

– Ты тоже не образец каллиграфии! Кто мне бобра подкинул?

– Не нуди, Лысюк. Пошли.

Однажды, пропустив лекцию по русской литературе, Люся взяла у подруги конспект. В теме по «Преступлению и наказанию» попалось странное предложение: «Раскольников по натуре бобр». Она отняла от тетради ручку и глубоко задумалась: «С чего это Раскольников бобр? Может, это потому что он был трудолюбив и за счастье своё был готов бороться с топором?»

Люся задумалась ещё глубже: «Ну раз Биссектриса считает его бобром, значит, у неё на то серьёзные основания». И она смело переписала диковинную фразу.

Позже на экзамене ей попался билет про нравственные искания Раскольникова. Люся отвечала без подготовки и в завершение своего мрачного монолога сказала:

– Как религиозный моралист Достоевский вдоволь поиздевался над своим героем и в конце покарал его. А вообще Раскольников по натуре… бобр.

Беатрису Геннадьевну взяла оторопь. Потом призывно задёргался глаз. Биссектриса Геннадьевна не любила свою работу – очевидно, поэтому у неё развился нервный тик, больше похожий на задорное подмигивание.

– КТО он?

– Бобр, – сконфуженно повторила Люся.

– Но почему? – едва не бушевала Биссектриса.

Тошнотворная Люсина робость смешалась с ярким осознанием момента: «Я попала».

– Потому что вы так сказали на лекции.

– На которой вас, очевидно, не было?

– Но я переписала…

– Я вижу, как вы переписали. – Биссектриса Геннадьевна презрительно дёрнула веком и вместо намечавшегося «отл.» черканула оскорбительное для Люси «хор.». А в заключение добавила: – Раскольников был по натуре… добр.

Готовила Люся неважно, но мириться с этим не желала. Как-то вечером она затеяла мороженое. Купить его было бы проще, но хоть Люся и не застала эпохи пионеров, лёгких путей она не искала.

Денис пришёл, когда она уже полчаса насиловала миксером ядерную массу из сливочного масла, молока и сахара.

– И что это будет? – спросил Денис.

– Контекстуальный суррогат мороженого, – хмуро отозвалась Люся.

– Кто?

– Как бы его переосмысленный эрзац.

– Ну то, что это эрзац, я вижу. Только на мороженое он мало похож.

– В крайнем случае, можно фрактально конвертировать его в тесто и испечь пирог. Квинтэссенция теста у нас уже имеется.

– Люсь, хватит говорить со мной на каком-то жаргоне! – оскорбился Денис.

– Нормальный филологический социолект, – пожала плечами Люся.

– По-моему, ты тупо умничаешь.

– Неправда, я всегда так изъясняюсь, когда готовлю. Обычная попытка компенсировать недостаток навыков знаниями.

– Женщине полезней уметь стряпать, чем болтать мудрёные слова, я так считаю.

– А мужчине полезней рубить дрова, чем пить пиво, – и что? Каждый делает то, что умеет. Ничего не поделаешь, если болтать мудрёные слова всегда выходило у меня лучше, чем стряпать.

Тогда Денис впервые посмотрел на свою девушку с подозрением. Мороженое не состоялось, зато состоялся крайне маслянистый пирог.

Восьмого апреля Денис позвал Люсю на свой двадцать третий день рождения.

Среди гостей были три его друга, а также по неясным причинам зачисленная в друзья бывшая девушка Надя, весь вечер старательно смотревшая на Люсю с притворной небрежностью. Та рассеянно отметила, что бывшая Дениса недурна собой и тоже блондинка, только, в отличие от Люси, крашеная – последнее обстоятельство порадовало её особенно.

Люся вручила имениннику дартс и самодельную открытку, на которую были употреблены разноцветный бисер, перья из подушки и засохшая акварель. Денис долго изучал её рукотворный шедевр.

– «Аз тебе жалею». Ты чё, со мной из жалости?

– Это «я тебя люблю» по-старославянски. Глагол «любити» означал тогда плотскую любовь, а «жалити» – настоящую.

– «Эго се филео», – напряжённо прочитал Денис.

– А это то же самое, только по-древнегречески.

– А нормально написать нельзя было?

– Ну я же всё-таки филолог, – смутилась Люся. – Из филфака вообще нормальными не выходят.

– А тут вообще по-английски. Чё это такое – «дже таим»?

– Je t’aime, «я тебя люблю» по-французски. Это мне Катя подсказала.

«Ты где?» – тут же написала помянутая Катя.

«Я на дне», – быстро отрапортовала Люся.

«Лысюк, тебя куда занесло?!»

«Я на дне рождения Дениса».

«А-а. Ты там, небось, скучаешь среди его “высокоинтеллектуальных” друзей?»

«Неправда, мне тут очень нравится!»

Десятого апреля была дата – месяц со дня знакомства. Денис позвонил, когда в предвкушении его прихода Люся ответственно натирала себя йогуртовым кремом.

– Люсь, – сумрачно начал Денис.

– Что?

Он несвоевременно прокашлялся.

– Люсёнок, у нас с моей бывшей… Ты ж её помнишь? Короче, снова… того.

– Чего? – Люсю всегда раздражало его неумение связно выражать свои мысли и расчленённость высказывания, свойственная разговорной речи.

– Ну снова… того… закрутилось, – выдавил наконец Денис и, будто спохватившись, добавил: – Ты извини.

Крем был немедленно послан к чёртовой матери.

– Почему?!

– Мне с ней как-то… легче. А ты для меня сложная какая-то. И странная.

Пять минут спустя Люся неистово швыряла по полу швабру.

– Я прекрасно проживу без него, я прекрасно без него проживу, – твердила она. – Ну и пошёл ты! Всё отлично, всё хорошо…

«ТО ЕСТЬ СОВСЕМ ПЛОХО».

Трудовая терапия не помогла – Люся села на мокрый пол и разревелась. Такой её и застала Катя.

– Лысюк, что с тобой?

– Его сонет превратился в памфлет.

– А конкретней?

– Не любит он меня больше.

– А разве любил?

Люся зарыдала ещё пуще.

– Денис меня бросил. И он меня бросил!

Катя многозначительно помолчала, а потом призналась:

– Если честно, то я за тебя рада.

– Почему это? – звонко всхлипнула Люся.

– Вы друг другу совершенно не подходите.

– Неправда. Когда я без каблуков, мы одного роста.

– Я не об этом, – отмахнулась Катя. – Вы стоите на разных ступенях развития. Хотя… глядя на тебя сейчас, я начинаю в этом сильно сомневаться.

Люся принялась вытирать глаза.

– Зато он красивый и сильный.

– Где сила, там уму могила. Люсь, вообще-то, чтобы облегчить душу, ты должна сейчас активно его ненавидеть и изыскивать в нём всякие недостатки – благо, их немало.

– Как я могу ненавидеть любимого человека?

– Да хотя бы за то, что он тебя не любит. В конце концов, вспомни о чувстве собственного достоинства. Не срами честь филолога. Это кощунство – плакать по такому идиоту. Надо забить на него и забыть, будто его и не существовало.

– И как это сделать?

– Элементарно. Для начала очистим «тело». – Катя без спроса завладела Люсиным телефоном. – Надо удалить его номер, фотки и… его рожу с заставки тоже долой.

– А общие фотографии можно оставить?

– Не-не, всё к чертям.

– Даже если я на этих фотках хорошо получилась?

– Тем более, если ты на них хорошо получилась.

– А если его вырезать?

– Только удалить! Всё равно на фотках, где ты красивая, ты никогда на себя не похожа.

– Ну спасибо, – обиделась Люся.

– На здоровье. Запомни: если тебя бросили, красота тебя не спасёт. Тебя спасёт только чувство юмора.

Люся издала печальный стон.

– Не ной. Вещи его остались?

– Да.

– Щас на помойку всё снесём.

– Кать, я не могу его одежду выбросить!

– Но он же смог выбросить тебя из своей жизни!

Люся была близка к очередной истерике.

– Он тебя не пожалел, а ты его шмотьё жалеешь? Ладно, не хочешь радикально – отправим по почте. Подарки от него какие-нибудь есть?

– Непочатая бутылка розового шампанского, от прошлого раза осталась.

– Это выпьем. А игрушки какие-нибудь, медведи колченогие? – Катя показала на по-пиратски одноглазого плюшевого пса. – Тот кобель случайно не от него?

– Ты что, это Кутузов. Мне его ещё на первом курсе подарили. От Дениса только сувенир – вон тот хрустальный козлик.

– Козла, так и быть, заберу себе. – И Катя стремительно смела сувенир в свою бездонную сумку. Всё равно он давно ей нравился.

– Спасибо, Кать, ты так меня поддерживаешь, – растрогалась Люся.

– Ой, да было бы за что… А теперь тебя нужно срочно отвлечь. И собственно для этого я и пришла.

Люся ожидала чего угодно, но только не того, что Катя, как из ларца, вытащит из бездонной сумки учебник по СРЯ. Оно же «современный русский язык».

– Момент, возможно, не самый подходящий. Но сама я – никак. – Катя была не так сильна в русском, как её подруга, и Люсе приходилось ей помогать. – Тут всего одно задание. Пожалуйста.

– Ладно, – сдалась без боя Люся. – Чти. – У неё, как и у многих студентов филфака, была забава – нарочно говорить слова неправильно.

Катя с деловитым шелестом раскрыла книгу.

– Надо поставить в родительный падеж во множественном числе. Туфля. Нет кого, чего? Туфлей?

– Туфель, – грустно отозвалась Люся.

– Блюдце. – Катя задумалась. – Нет… блюдЕц!

– БлюдЕц – это у меня в жизни. А правильно – блЮдец.

– Кочерга, – хмуро прочитала Катя. – Нет кого? Кочерог, кочегор, кочегар…

Люся издала свистящий вздох.

– Кочерёг!

2

Через неделю Денис нагрянул в первый раз – забрать свои вещи, проститься. И очень скоро их прощание перетекло в прощальный секс.

Утром от Кати пришло смс:

«На СРЯ идёшь?»

Люся затруднялась с ответом, ибо рядом посапывал Денис. Её волновало другое – что бы такое приготовить ему на завтрак? Люся чувствовала себя неприлично счастливой и свято верила, что это навсегда. Но едва она повернула голову, чтобы полюбоваться спящим Денисом, как он вскочил и спешно натянул штаны.

– Ты куда? У тебя ж сегодня выходной.

– Люсёнок, извиняй, дела.

– Но, может, ты немного подождёшь? Я хотела сделать сырники.

Познав на собственном желудке кулинарные Люсины способности, Денис тем более решил поторопиться.

– Люсёнок, я уже опаздываю.

– Ты позвонишь? – настырничала Люся.

– Ага, я побежал.

– Подожди! Теперь твоя бывшая снова станет бывшей, ведь так?

Денис на мгновение замер – вопрос застал его врасплох.

– Я с ней поговорю, – неосторожно бросил он надежду.

– Точно?

– Ага!

Девушки встретились на общей лекции по СРЯ.

– Лысюк, ты чего такая… восторгнутая? – нахмурилась Катя.

– Он вернулся, – радостно сообщила Люся, усаживаясь рядом.

– Кто?

– Денис. Мы снова вместе.

– И ты его простила?!

– Хетцер Екатерина! – одёрнула её преподавательница СРЯ Жанна Вальтеровна. – Не так экспрессивно, пожалуйста!

– Я попробую.

– Будьте так милостивы.

– Лысюк, ты тронулась? – спросила Катя уже тише. – Как можно так себя не уважать?

– Я счастлива, – ответно прошипела Люся. – Зачем мне самоуважение, если оно влечёт за собой одиночество?

– И без мужчины можно быть счастливой и самодостаточной!

– Хетцер, цыц! – не церемонилась более Жанна Вальтеровна.

– Стерва, – мрачно прошептала Катя.

От истины она была не далека – молодая ещё женщина сочетала в себе весёлый нрав, стервозный характер и садистскую «любовь» к студентам, а замысловатые завитки её волос казались уснувшими змейками на голове Медузы Горгоны.

По ходу лекции Жанна Вальтеровна обронила, мол, у глагола «смеркаться» нет личной формы. Люся слабо попыталась это опровергнуть:

– Как же нет? Смеркаюсь…

Преподавательница бросила в её сторону небрежно-нежный взгляд:

– Когда начнёте, выйдите, пожалуйста, к доске – мы посмотрим.

На перемене Катя возобновила атаку:

– Лысюк, ты понимаешь, что он снова тебя продинамит? Только на этот раз тебе будет куда больнее и обиднее.

– Катька, не каркай!

– Я не каркаю – я прогнозирую события, исходя из актуальных условий. То, что можно легко бросить, а потом так же легко вернуть, не ценится!

– И давно ты стала специалисткой по мужской психологии? – оборонялась Люся. – Я даже не помню, когда ты в последний раз встречалась с мужчинами!

– Во-первых, у меня есть брат, – резонно отметила Катя. – А во-вторых, с тех пор, как я стала разбираться в мужской психологии, я с ними и не встречаюсь. Иногда расставание с парнем даёт намного больше, чем отношения с ним.

– Он обещал, что бросит свою девушку, и она станет дважды бывшей. Разве это не доказательство, что я ему дороже?

– Нет, доказательством может быть только свершённый факт, а не лживые обещания.

– А я ему сейчас позвоню! – запальчиво сказала Люся, доставая телефон.

– Люсь, часто звонить мужчинам не рекомендуется.

– А мне плевать… Алло, милый!

– Кто это? – довольно грубо осведомился Денис.

– Это Люся. Ты что, мой номер удалил? – Голос предал, сердце упало.

– А-а, да… Но теперь я снова его забью.

– Ты поговорил со своей бывшей?

– Конечно, нет. Я её пока не видел.

– Но ты поговоришь?

– Поговорю.

– Честно?

– Да пусть отсохнут мои бицепсы, если я тебе вру.

Люся снова заулыбалась.

– Денис, я так рада. Ты сегодня вечером приедешь?

– Я не могу, мне же с Надей ещё надо поговорить.

– Ясно, – расстроилась Люся. – Тогда я тебе завтра утром позвоню.

– Я лучше сам. Ну всё, пока.

– Пока, целую!

– И что? – насмешливо спросила Катя. – Пообещал?

– Бицепсами клялся.

– Ого, смелый какой. Но я бы всё равно ему не верила – чёрного кобеля не отмоешь добела.

Два дня спустя «чёрный кобель» вернулся в родную конуру. Люсю так и подмывало спросить его про Надю, но она решила отложить этот разговор на более удобное время.

Едва Денис откатился на край кровати, как на него обрушился малоромантичный вопрос:

– Ты поговорил со своей бывшей?

– Что?.. А, да. Мы расстались.