Самый тёмный грех

– Девчонки тут – просто огонь. – протянул Тео, хищно осматривая толпу. Его похотливый взгляд скользил по женским фигурам, оценивая, выбирая.

– Ты, как всегда, только об этом и думаешь! – усмехнулся я, но внутри отозвалось что–то, похожее на волчий голод, который грыз нас все эти годы.

По сути, мы все были такие. Нам по восемнадцать, а мы – чёртовы девственники. На ферме не было девушек, и всё, что у нас было – это жалкие ночные фантазии под простынями.

– А что ещё остаётся, когда нас столько лет держали взаперти? – парировал Тео с вызовом в голосе. – Мы живые люди, Лукас, не забывай об этом.

– Я помню. – ответил я тихо, отводя взгляд.

Свобода. Мы так долго мечтали о ней, а теперь, когда она пришла, я чувствовал себя потерянным и… испуганным. Внутри всё скручивалось узлом. Кто мы теперь? Что ждёт нас дальше? Куда идти?

Мы так стояли у старого дуба некоторое время, как четыре пришельца, наблюдая за этим странным, чужим праздником, потягивая пиво и перебрасываясь короткими фразами. Всё казалось нереальным, сюрреалистичным. Тео нервно крутил пустую бутылку, Джек молча курил, закусив губу. Адам, единственный, кто чувствовал себя уверенно, уже исчез в толпе, увлечённый какой–то девицей в костюме ангела.

Внезапно Тео выпрямился и бросил окурок на землю.

– Я пойду, прогуляюсь. – сказал он, несмотря на нас.

– Подожди. – окликнул его Джек. – Я с тобой.

Они быстро скрылись в толпе, а я остался один, прислонившись к шершавому стволу дуба.

Но тут мой взгляд наткнулся на фигуру у костра. Темноволосая девушка, тонкая и хрупкая, как фарфоровая статуэтка, на вид лет тринадцати–четырнадцати. В её чертах было что–то до боли знакомое, но я никак не мог понять, что именно. Она стояла ко мне полубоком, огонь плясал на её лице, отбрасывая причудливые тени. Рядом с ней, что–то шепча ей на ухо, стояла девушка постарше, с лицом, искажённым гримасой, которую я не мог расшифровать. Я уже собирался отвести взгляд, когда темноволосая девушка обернулась… и улыбнулась.

Но времени задаваться вопросом, что она здесь делает, не было. Ко мне подошла другая девушка, на вид семнадцати лет, с ярко–розовыми волосами, в костюме феи.

– Привет, красавчик, я Элис. – произнесла она, одарив меня игривой улыбкой. – Ты чего тут один стоишь? Почему не веселишься вместе со всеми?

Я перевёл взгляд на неё, чувствуя, как внутри меня просыпается что–то, похожее на интерес.

– Я скорее наблюдатель, чем участник. – ответил я, стараясь, чтобы мой голос звучал увереннее, чем я себя чувствовал.

Она рассмеялась, и этот звук, чистый и звонкий, как колокольчик, резко контрастировал с тяжёлой музыкой, доносившейся отовсюду.

– С таким лицом? Ты создан для того, чтобы быть в центре внимания! – Элис протянула мне бутылку с чем–то крепким, янтарная жидкость поблёскивала в свете костров. – Выпьем за знакомство.

Я колебался лишь мгновение, прежде чем принять предложение. Алкоголь обжёг горло, но я проглотил, чувствуя, как тепло разливается по телу, разгоняя оцепенение. Девушка придвинулась ко мне, её рука коснулась моей, и я ощутил, как по коже пробежали мурашки.

– Ты точно не из местных. – произнесла она, отстраняясь на мгновение и рассматривая меня с любопытством. В её глазах заплясали озорные искорки. – Что привело тебя на это сборище золотой молодёжи?

Я замялся, не зная, как объяснить ей, что мы с друзьями только что сбежали из ада. Что мы беглецы, которые понятия не имеют, что делать дальше.

– Я… хочу забыть. – наконец выдавил я, сам удивляясь собственной откровенности. Слова повисли в воздухе, гулким эхом, отражаясь от холодных надгробных плит.

Элис наклонила голову, её розовые волосы упали на плечо, щекоча мою руку.

– О чём?

Я тяжело вздохнул, когда меня пронзила волна воспоминаний о тёмных коридорах, о страхе, который мы испытали, о тех годах, когда были заперты.

– О том, что было. И о том, что могло быть при других обстоятельствах. – сказал я, поднимая бутылку. – Давай лучше выпьем за новые начинания, Элис.

Она эхом повторила тост, чокнувшись со мной, а потом спросила с вызывающей улыбкой:

– И что ты собираешься делать дальше? Жить долго и счастливо, как в сказке?

– Просто жить. И наслаждаться свободой. – ответил я, и впервые эти слова не казались пустым звуком.

– Хм…скучно. – протянула Элис, играя прядкой розовых волос. – Но знаешь, у меня сегодня хорошее настроение. Поэтому предлагаю тебе небольшое приключение.

Казалось, пространство вокруг нас замерло. Я не мог отвести взгляда от её ярких, полных огня глаз. Что–то в её уверенности завораживало.

– Какое? – спросил я, чувствуя, как учащается пульс.

Она схватила меня за руку, её прикосновение вызвало новую волну мурашек.

– Пойдём в мою машину. Я покажу тебе кое–что интересное.

С этими словами она потянула меня в сторону, и я, подчиняясь её воле, не мог сопротивляться. Её розовые волосы мелькали в свете фонарей, как маяк в этом хаосе. Музыка, которая раньше била по вискам, отошла на задний план, уступив место бешеной барабанной дроби моего сердца. Мы шли сквозь толпу, и я чувствовал на себе десятки любопытных взглядов. Дойдя до края кладбища, где под сенью тёмных, безмолвных деревьев стояли припаркованные машины, Элис остановилась у блестящего, ярко–красного внедорожника.

– Вот мы и пришли. – заявила она, улыбаясь, и достала из крошечной сумочки ключи. – Забирайся.

Я скользнул на заднее сиденье, ощутив под собой мягкую прохладную кожу. Элис последовала за мной, захлопнув дверцу. Щелчок замка прозвучал неестественно громко во внезапно наступившей тишине. В салоне пахло дорогой кожей, ванилью и ещё чем–то неуловимо сладким, пьянящим, создавая атмосферу интимности, от которой перехватило дыхание. Элис повернулась ко мне, её глаза блестели в полумраке, как два драгоценных камня.

– Нравится? – спросила она, её пальцы легко коснулись моей щеки.

– Да. – прошептал я, не в силах оторвать от неё взгляд. От её глаз, губ, волос.

Она улыбнулась – медленно, по–кошачьи, – и приблизилась ещё. Между нами оставались считаные сантиметры. Я чувствовал её дыхание на своём лице – горячее, прерывистое. Аромат её духов кружил голову, смешиваясь с запахом кожи и ночной прохлады. В следующий миг её губы коснулись моих.

Поцелуй был жадным, требовательным, полным сдерживаемой страсти, что копилась во мне годами. Я ответил ей с той же силой, с тем же нетерпением. Мои руки обвили её талию, прижимая её тело к своему. Она ответила мне взаимностью, её пальцы запутались в моих волосах. Поцелуй становился всё глубже и отчаяннее. Мир вокруг перестал существовать. Остались только мы, этот поцелуй и сегодняшняя ночь.

НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ

– Та ночь… она всё изменила. Я впервые почувствовал вкус свободы… надежды. Узнав, каково это – жить «нормально», думал, что теперь всё… будет по–другому. Но мы ошиблись.

Дана вздрогнула, её пальцы нервно сжимали край бокала.

– Вас… вас поймали? – прошептала она, едва слышно.

Я молча кивнул. Тишина повисла между нами, тяжёлая, густая, полная невысказанных слов и чувств. Но я не мог просто так оставить её в этой неопределённости.

– После этого начался ад. Нас продали в сексуальное рабство.

Глава 9. Лукас

Дана резко подняла голову, её взгляд, полный сочувствия, в один миг сменился ужасом. Зрачки расширились, губы беззвучно раскрылись, как будто она пыталась вдохнуть, но воздух застыл в её лёгких. Ярость, горячая и обжигающая, пронеслась по моим венам. Мне хотелось стереть этот ужас с её лица, защитить её от правды, но я должен был продолжить.

Дана имеет права знать, с кем связывается, и почему я стал таким, какой есть, прежде чем я… прикоснусь к ней. Это единственное, что я могу сделать правильно, по собственному выбору. К тому же она скоро встретится с парнями… и ей нужно быть готовой.

– Мы уснули, опьянённые свободой и алкоголем, и потеряли бдительность. А на следующее утро нас нашли Мэри и Филипп. – я горько усмехнулся, чувствуя, как желчь подступает к горлу. – Оказалось, что эти ублюдки ещё в детстве вживили нам под кожу трекеры для отслеживания. Как скоту… Но мы узнали об этом слишком поздно.

– Боже… – Дана обхватила себя руками, а её лицо, и без того бледное, стало цвета мела. – Это… ужасно!

– Как бы далеко мы ни убежали… нас бы всё равно нашли. Только вот вернули нас не на ферму… а в другое место. Гораздо хуже. Нас… посадили в клетки.

– Клетки? – выдохнула она хрипло. В её зрачках отражался неподдельный ужас. Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами, цепляясь за призрачную надежду на опровержение, которой я не мог ей дать.

Я молча кивнул, чувствуя, как воспоминания сжимают горло железной хваткой. Передо мной встала та самая первая ночь в клетке.

ВОСПОМИНАНИЕ

Сырой бетон холодил спину сквозь тонкую рубашку. Запах затхлости, смешанный с едкой вонью гниющих крыс, пропитывал всё вокруг, оседая липкой плёнкой на языке. Я съёжился, тщетно пытаясь найти хоть каплю комфорта в тесной клетке, где каждое движение вызывало резь в мышцах. Она была настолько мала, что мне приходилось сидеть, согнувшись, чтобы не удариться головой о низкий потолок. Толстые металлические прутья решётки казались непреодолимой преградой, отделяющей меня от мира, который когда–то был нашим. Цементный пол был липким от какой–то мерзости, и этот отвратительный факт вызывал тошноту.

Мы так долго ждали этого дня, так тщательно планировали побег, так опьяняюще краток был миг свободы… И что в итоге? Нас поймали, и теперь мы заперты этом в Богом забытом месте.

«Где мы? Что они с нами сделают?» – вопросы пульсировали в висках, отдавались тупой болью в затылке.

– Лукас! – донёсся до меня хриплый шёпот Адама. Он сидел, обхватив колени руками, и смотрел в пустоту невидящим взглядом. В его глазах отражалось то же отчаяние, которое разрывало и меня на части.

– Что? – выдавил я, с трудом проглотив ком, который застрял где–то между горлом и грудью.

– Я… не могу в это поверить. – произнёс Адам, тряхнув головой, как будто хотел сбросить с себя всю тяжесть происходящего. – Мы были так близко…

Так близко к настоящей жизни, к солнечному свету, к воздуху, который не пахнет плесенью и страхом, к свободе…

– Ты знаешь, куда они нас привезли? – спросил Адам, его голос дрожал от сдерживаемой ярости. – Это… какой–то заброшенный склад… или…

– Главный вопрос – как они нас нашли? – резко вмешался Джек из соседней клетки. Его голос, обычно такой звонкий, сейчас звучал глухо и напряжённо.

– Мы уже сбежали однажды и сделаем это снова. – твёрдо произнёс Тео. Даже сейчас, когда его голос дрожал от напряжения, в нём звучала та непоколебимая решимость, которая когда–то объединила нас четверых, брошенных в этот ад. – Вместе навсегда, помните?

«Вместе навсегда». – хором повторили мы клятву, данную в четырнадцать лет, и скреплённую кровью. Эти слова раньше даровали силы, напоминали о нашей нерушимой связи. Но сейчас я чувствовал лишь отчаяние потому, что мы снова в ловушке, и жгучую ярость на себя за то, что не смог уберечь остальных. Нужно было бежать без оглядки, а не тратить драгоценные часы на разговоры и развлечения.

Я сжал кулаки до хруста костяшек, ощущая, как боль проникает в каждую клеточку. Нет, нельзя сдаваться. Ради себя, Тео, Джека и Адама. Я должен найти выход из этого ада. Любой ценой.

– Мы сможем, если будем действовать сообща. – произнёс я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно. – Придумаем план, но сначала нужно понять, где мы и что они собираются с нами делать. Дождёмся, когда появится возможность выбраться из клеток, осмотримся. Я не хочу действовать вслепую. На этот раз мы продумаем всё до мельчайших мелочей, а потом побежим, пока не окажемся в безопасности. Даже если придётся отправиться на другой конец света.

Мне вдруг вспомнился момент прошлой ночью с Элис в её машине на кладбище, когда, впервые испытав ощущения страсти, я думал, что смогу радоваться жизни. Я чувствовал, как её горячие губы касаются моих, как она смеётся, и эта радость казалась такой далёкой сейчас, как будто никогда не существовала.

– А если… не получится? – тихо спросил Джек, не поднимая головы. – Вдруг они не выпустят нас? Что тогда?

Этот вопрос повис в воздухе, как угрожающее облако. В его голосе слышалась такая безысходность, что у меня перехватило дыхание. Я посмотрел на него, стараясь передать всю свою уверенность и решимость.

– Получится, Джек. – сказал я твёрдо. – Мы либо найдём способ сбежать, либо я лично перережу им глотки. И тогда нам точно ничего не будет угрожать.

– Мы. – вдруг заявил Тео, его голос был наполнен яростью, а в глазах сверкали искры. – Ты не будешь один пачкать руки кровью этих ублюдков. Если это будет единственный выход, я с удовольствием помогу тебе.

– Они это заслуживают. – прошипел Адам, и в его голосе звучала такая ненависть, как будто он вспоминал каждую каплю боли, которую нам причинили. – Они должны заплатить за то, что сделали с нами… и с остальными.

Я обменялся взглядами с Тео и Адамом, и в наших глазах читалось одно и то же – безмолвное согласие, скреплённое годами страданий и общей жаждой возмездия. Но Джек продолжал сидеть, опустив голову, как будто пытался скрыться от нас и от своих мыслей.

– Ты что, струсил?! – раздражённо рявкнул Тео на него. – Или, ещё хуже… жалеешь этих ублюдков?!

Я перевёл взгляд на Джека. Он младше всех и всегда был самым тихим из нас. Его украли совсем малышом, ему и года ещё не было. Он не знал другой жизни и семьи… И как бы чудовищно семейка Робертс ни обращалась с нами, для него они были… единственными родителями, которых он знал.

– Джек… – начал я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. – Ты же понимаешь, что, если бы не они, у тебя была бы нормальная жизнь? Ты бы не… не ел собачью еду за то, что «неправильно» помыл посуду.

Я точно знал, как тяжело ему вспоминать об этом. Джеку тогда было десять лет. Четыре дня его морили голодом, а потом сунули миску с собачьим кормом. У него не было выбора. Либо съесть это, либо умереть от голода… или получить что–нибудь похуже. Каждый из нас прошёл через этот «этап воспитания». Мне «посчастливилось» отведать перловой каши, кишащей червями. Адаму – горсть живых сверчков. А Тео… досталось хуже всех. Сгнившее мясо его любимого коня, Снежки. Даже сейчас, спустя столько лет, меня передёргивало от этой мысли.

Но если наш друг не хотел участвовать в этом плане и марать руки… я бы не стал его заставлять. Главное, чтобы он был с нами.

Джек, наконец, поднял голову. Его глаза, обычно такие живые, сейчас казались пустыми, словно кто–то выжег в них все эмоции, оставив лишь пепел.

– Я… я не боюсь. – прошептал он, и его голос сорвался. – Просто… они…

Друг замолчал, как будто не в силах произнести то, что вертелось у него на языке.

– Что «они», Джек? – спросил я, придвигаясь ближе к прутьям клетки.

– Наша… семья… – выдавил он наконец.

Я не знал, что сказать. Как объяснить ему, что такое «семья» на самом деле? Как убедить его, что любовь не должна причинять боль, что дом – это не клетка, а близкие – не мерзкие мучители?

Но, прежде чем кто–либо из нас мог что–то ответить, раздался звук замка, звякнувшего в тишине, как похоронный звон по моим мечтам, по надежде, которая ещё день назад казалась такой реальной.

– Чёрт! – выругался Тео, его лицо исказила гримаса ярости, кулаки сжались так, что костяшки побелели. – Они идут!

Сердце заколотилось в груди, и внутри меня разразилась буря – страх, гнев и отчаяние смешались в один непередаваемый водоворот эмоций. В проёме двери, как два демона из детских кошмаров, материализовались наши мучители. Мэри, с фальшивой, приторной улыбкой, застывшей на тонких, бескровных губах, и Филипп, с привычным презрительным выражением на лице.

– Ну привет, мальчики. – пропела Мэри, растягивая слова, и её голос, приторно–сладкий, как прокисшее молоко, вызвал у меня новый приступ тошноты. – Уверена, вы думали, что мы больше не увидимся? Какие же вы всё–таки наивные… глупцы. Но не стоило вам убегать, вы ведь только всё испортили своими ребяческими действиями, разрушив все мои тщательно продуманные планы на ваше светлое будущее.

Она покачала головой, изображая сожаление, а её глаза, холодные и безжизненные, как осколки льда, медленно скользнули по нам, смакуя нашу беспомощность и наслаждаясь болью.

Я почувствовал, как нарастающая ненависть наполняет меня, но не мог позволить себе сдаться.

– Я ведь правда подумывала оставить вас на ферме. – продолжила она, бросив быстрый, многозначительный взгляд на Филиппа, который молча стоял рядом, скрестив руки на груди, с едва заметной, злой усмешкой. – Дать вам шанс… исправиться. Начать новую, честную жизнь… Но теперь… увы. Вам придётся, как взрослым мужчинам, ответить за свои глупые, безрассудные поступки.

Филипп хмыкнул, окинув нас презрительным взглядом, полным отвращения и ненависти, и сплюнул на пол, демонстрируя своё истинное отношение к нам – к тем, кого он годами называл сыновьями.

– Ничтожества. – процедил Робертс сквозь зубы. – Ущербные детишки, которые никому не нужны, брошенные на произвол судьбы даже собственными родителями, жалкие, никчёмные отбросы общества.

Мы молчали, стиснув зубы так, что челюсти сводило судорогой. Не хотели давать им удовольствия видеть нашу боль, слышать крики. Из–под полуопущенных век наблюдали за ними, лихорадочно ища хоть малейшую лазейку и какой–то шанс на спасение. Мысли метались в моей голове, цепляясь за мельчайшие детали, пытаясь выстроить план, пусть даже самый фантастический.

Но внезапно тишину нарушили тяжёлые, размеренные шаги, раздавшиеся в коридоре. Скрип открывающейся двери резанул по нервам, впуская в комнату мужчину в дорогом, идеально сшитом деловом костюме. Его надменная осанка и высокомерное выражение лица излучали ауру власти и безжалостности. За ним, словно тени, бесшумно скользнули восемь солдат, грозных и молчаливых, с оружием наготове. Охранники, двигаясь быстро и слаженно, по двое подошли к нашим клеткам.

Их босс вышел в центр, окинул нас оценивающим взглядом, как будто мы – не люди, а товар на рынке, и удовлетворённо кивнул.

– Хорошо. – произнёс он, и уголки его губ дрогнули в подобии улыбки, от которой по спине пробежал холодок. – Отличный товар… Клиенты будут довольны, я уверен.

– Благодарю вас, Мистер Х. – промурлыкала Мэри, глядя на мужчину из–под полуопущенных ресниц. – Мы очень рады, что вы довольны… товаром.

Незнакомец сделал короткий, резкий жест рукой, и солдаты, как марионетки, пришли в движение, повинуясь безмолвному приказу. Один охранник в паре достал пистолет и направил его на нас, а второй – наручники, угрожающе щёлкнув ими.

– Вы пожалеете об этом, твари! – крикнул Тео, и когда охранники открыли клетку, рванулся навстречу, целясь ногой в пах ближайшего. Но тот оказался быстрее – удар прикладом в живот сбил Тео с ног, и он скрючился от боли.

– Не трогай меня, блядь! – взревел Адам и попытался вывернуться из захвата, но тут же получил кулаком в лицо и упал на колени, держась за разбитый нос.

– Твою мать! – выругался Джек, бросаясь на помощь Адаму. Он успел ударить одного охранника локтем в лицо, но тут же получил мощный удар по рёбрам и с хрипом осел на пол.

– Мы не ваши грёбаные игрушки! – закричал я, и, не дожидаясь, пока меня задержат, рванул вперёд на помощь парням. Но меня резко схватили за руки и толкнули к выходу. Споткнувшись о неровный пол, я упал, больно ударившись головой.

– Поднимайся, гнида! – рявкнул охранник, грубо дёргая меня за волосы и поднимая на ноги.

– И только попробуй что-нибудь выкинуть… я не собираюсь с тобой церемониться! – прошипел второй охранник мне в ухо, и от его зловонного дыхания меня чуть не вырвало.

– Отпусти меня, сукин сын, и посмотрим кто кого! – закричал я, пытаясь оттолкнуть его, но он только сильнее сжал мою руку, хруст костей отозвался острой болью в плече.

– Заткнись! – рявкнул этот придурок, толкнув меня в тёмный коридор.

Каждому из нас скрутили руки за спиной, сковали наручниками и, пиная, толкая, словно мешки с мусором, развели по разным комнатам. Меня впихнули в холодное, тёмное помещение, грубо прижали к стене, зафиксировав цепями к чему–то металлическому. В ушах звенело, черепушка раскалывалась от удара, а тело ныло от боли.

«Думай, Лукас!» – билась в голове отчаянная, настойчивая мысль. – «Нужно найти выход, любой ценой… Они не сломают нас. Мы сбежим. Обязательно… Живыми или мёртвыми…»

Каждая минута ожидания казалась вечностью. Я пытался сосредоточиться, отгоняя накатывающие волны паники, но мысли путались, цепляясь друг за друга.

Спустя десять минут, а может быть, и больше, внезапно щёлкнул выключатель, и комнату залил яркий свет, резанув по глазам. Я поморщился, пытаясь сфокусировать взгляд. Это была спальня. Просторная, обставленная с роскошью, но от неё веяло холодом и бездушием. В центре – огромная кровать, застеленная чёрным шёлком. А я… был прикован к металлической стойке у стены. Тело уже затекло, каждое движение отдавалось болью.

В комнату вошла женщина. На вид ей было около сорока, стройная, с чёрными волосами, собранными в высокую причёску. На ней было облегающее платье, подчёркивающее все изгибы её фигуры. Она двигалась с грацией хищницы, её глаза с хитрым прищуром скользили по мне, словно оценивая достоинства породистого жеребца.

– Ну здравствуй, красавчик. – промурлыкала она, её голос был низким и хрипловатым, с лёгким едва уловимым акцентом. – Долго же я тебя ждала.

Я молчал, напряжённо наблюдая за ней. Что, чёрт возьми, здесь происходит?

Она подошла ближе, остановившись в паре шагов от меня. Её пальцы, с длинными, острыми ногтями, покрытыми алым лаком, легко, почти невесомо, прошлись по моей щеке.

– Какой ты… красивый. – прошептала она, её дыхание обожгло мне кожу. – Такие скулы… а губы…

Я дёрнулся, пытаясь отстраниться, но цепи лишь жалобно звякнули, напоминая о моей беспомощности.

– Не бойся, дорогой. – улыбнулась она, но улыбка не достигала её холодных, пустых глаз. – Я не сделаю тебе больно… Пока что.

Она обошла вокруг стойки, её пальцы скользили по холодному металлу.

– Знаешь, я много о тебе слышала. – продолжала она, голос стал ещё ниже, приобретая новые, соблазнительные нотки. – Говорят, ты… самый непокорный… и дикий.

Я продолжал молчать, отчаянно пытаясь понять, что она задумала. Эта женщина… пугала меня больше, чем Мэри и Филипп вместе взятые. От них я хотя бы знал, чего ожидать.

– Но я люблю сложные задачи. – она наклонилась ко мне, её губы оказались в опасной близости от моих. – И я уверена, что смогу… укротить тебя.

Её рука скользнула по моей оголённой груди, спускаясь ниже, к прессу. Я вздрогнул, но не от возбуждения, а от отвращения.

– Что тебе нужно? – прорычал я, с трудом выдавив из себя слова.

Она рассмеялась, короткий, резкий звук, похожий на лай шакала.

– Ты… – прошептала она, и её рука скользнула под брюки, прямо к моему вялому члену. – И твоё молодое тело.

НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ

– Боже мой… – Дана всхлипнула, закрывая лицо дрожащими руками. Её плечи сотрясались от беззвучных рыданий, а сквозь пальцы просачивались слёзы, оставляя влажные дорожки на коже – Какие же они все… монстры… Как они могли так поступить?! Вы же были… детьми! Никто… не заслуживает такого!

Мне было ненависти видеть, как искажается её лицо от злости, печали, ужаса и боли… за меня и моих друзей. Это было как ударом ножом в сердце. Но Дана слушала меня, не перебивая, и я продолжал говорить, всё глубже погружаясь в прошлое, которое, как мне казалось, больше не имеет надо мной власти. Даже спустя годы и после нашей мести, внутри всё ещё пылал адский огонь – ярость, ненависть к тем, кто украл нашу жизнь, кто сломал нас, превратил в… в то, что мы есть сейчас. Но я благодарен судьбе за моих братьев. Они были моим светом в той кромешной тьме. Мы прошли через неё вместе, держась друг за друга, и стали только сильнее.

Я сделал глубокий вдох, собираясь с силами, и мой голос стал более уверенным.

– Я не буду рассказывать тебе всё, что случилось за те два года. – наконец произнёс я. – Но, чтобы ты понимала весь ужас… Когда в ту ночь нас вернули в клетки… последним привели Джека. И единственное, что он сказал… «Мы должны убить их. И всех, кто с этим связан». После этого друг не разговаривал с нами месяцами. Да и нам всем… пришлось несладко. Мы практически не обсуждали, с чем нам приходилось бороться и как, но я знаю, что у каждого был свой… переломный момент, который стал последней каплей.

– А что было… катализатором для тебя? – спросила она, её голос дрожал от эмоций.

Я закрыл глаза, вновь переживая тот страшный момент. Внутри всё скорчилось, а кулаки непроизвольно сжались до хруста в суставах.

– Восемнадцатилетняя девушка порезала себе вены насмерть, пока трахала меня.