Тайна янтарного амулета

– Ближе к зиме. Точнее, – в декабре… Думаю, к тому времени лекарства будут готовы.

– Хорошо, – подумав, повторил отшельник. – Вот, возьмите, – протянул он руку врачу. – Нашёл сегодня утром… Надеюсь, он принесёт вам удачу.

В рукавице лежал кусочек янтаря странной формы – словно большая капля, к которой приклеились три маленькие капельки…. Солнечный камень был точно такой формы, как и тот, который подарил ему во сне повешенный мальчик.

Осеннее солнце начало клониться к закату. Возможно, следовало бы остаться на ночь на постоялом дворе, но Йозеф, став обладателем десяти фунтов солнечного камня, не стал задерживаться там, где, скорее всего, могли проверить его дорожную сумку, а поспешил в Кёнигсберг.

Миновал врач небольшую деревушку Другенен (16), когда начали сгущаться сумерки. До Кёнигсберга оставалось не более трёх прусских миль (17). Мулат легко покрыл бы это расстояние за пару часов.

Местность была лесистая. Погода стояла сырая. Листва опадала вниз от лёгкого дуновения ветра, бесшумно, неспешно и торжественно оголяя совсем ещё недавно бушующую зеленью природу. Свежий воздух бодрил тело и прояснял мысли. Доктор проехал мимо дородной пышнотелой липы. Её осыпавшиеся листья ковром улеглись вокруг ствола, видимо, желая уберечь корни от холода. Это последнее, что они могли сделать для своей родной матушки. Грустно было видеть такую прощальную заботу…

Темень ещё не наступила, узкая лесная тропа была хорошо видна, и жеребец шёл лёгкой рысцой, иногда ускоряя ход, особенно, когда из глубины леса доносился волчий вой.

…Ветвистое дерево с жёлтыми листьями лежало прямо на тропе. Перебраться через него не представлялось возможным, а объехать мешали придорожные кусты. Чертыхнувшись, Йозеф слез с коня и направился к дереву, чтобы попытаться хоть немного сдвинуть ствол, благо, он был не очень толст. Тут из укрытия вышли трое. Одеты они были в простую крестьянскую одежду, поверх которой накинуты шерстяные плащи. У двоих в руках были дубины, третий держал шпагу.

– Заждались мы тебя, – ухмыляясь, произнёс тот, что со шпагой. – О, да это же наш знакомец! Это ведь ты на прошлой неделе пытался купить у нас янтарь? Ну и как, купил?

– Так это мы тебя отравили в полёт с Высокого Песчаного холма, – осклабился второй. – А тебе повезло не свернуть себе шею! Ты, оказывается, счастливчик!

– Зато сейчас тебе не повезло, – с напускной грустью добавил третий. – Отдавай нам свои пожитки и коня, лишь тогда мы тебя не тронем…

– Так это вы напали на меня у моря, – догадался Мюнц. – И свою шпагу я узнаю. Её изготовил альтштадский мастер Георг Вольке специально по моему заказу!

– Если не хочешь, чтобы она вспорола тебе брюхо, выкладывай деньги! Живо!

Один из парней протянул руку к поводьям.

– Э, нет! Теперь пришла пора мне поквитаться с вами! – воскликнул доктор, обнажая шпагу. – Со всеми вами!

Бросившегося на него с дубинкой Карла Кнойпвица Йозеф встретил молниеносным выпадом, в результате чего шпага доктора вонзилась в ляжку разбойника. Тот завизжал от боли и, выронив своё оружие, закрутился на месте, прыгая на одной ноге.

– Ну вот, первый своё уже получил, – удовлетворённо заметил доктор. – Кто следующий, господа?

Михель Нойерман попытался приблизиться к Мюнцу, но Людвиг придержал его.

– Я сам с ним справлюсь. – И, обращаясь к доктору: – Посмотрим, что ты скажешь, когда схлестнёшься с настоящим бойцом! Бог видит, мы не хотели крови, но теперь, боюсь, тебе уже не удастся уйти отсюда живым!

– Уж не вы ли – «настоящий боец»? – с насмешкой спросил Йозеф. – Бить камнем из-за спины у вас получается гораздо лучше!

– Не переживай, доктор, – обнажил шпагу противник Мюнца. – Я долго воевал со шведами в предгорьях Альп и отправил на тот свет немало говорливых и самонадеянных господ!

– Убей его, Людвиг! – крикнул Нойерман.

Тот ринулся на Мюнца, словно разъярённый вепрь, нанося удары один за другим, резко и быстро, пытаясь смять соперника и столкнуть его с тропы. Но вскоре понял, что не добился ничего – доктор стоял твёрдо и с удивительной лёгкостью отбивал его выпады.

– Проклятье! – воскликнул Людвиг. – Где ты обучался фехтовальному искусству, проклятый докторишка?

– В одной из школ Альтштадта. У французского мастера Лессажа, – ответил тот.

А немного погодя, разбойник почувствовал, что врач перехватил инициативу и начинает теснить его самого.

Михель Нойерман попытался нанести удар дубинкой сзади. Он начал движение за спину упрямого врача. В какой-то момент казалось, что ему это удастся. Но Йозеф словно видел затылком. Он, почти не разворачиваясь, нанёс режущий круговой удар, и остриё его шпаги, прочертив длинную дугу, задело лицо Михеля на уровне глаз. Тот взвыл и упал на колени, обхватив ладонями поражённое место. Между пальцев потекли струйки крови.

– Второй тоже получил своё, – спокойно заметил Мюнц. – Теперь я займусь вами, достопочтенный проходимец!

Людвиг понял, что дело плохо, он начал лихорадочно искать пути отступления, но ослабил внимание и пропустил смертельный удар шпагой в грудь.

– Вот и третий получил по заслугам, – констатировал Йозеф Мюнц, вытирая шпагу. – Спасибо тебе, славный Лессаж… И тебе, добрый Вольке!

Затем он подошёл к раненым Михелю и Карлу.

– Вот что, доблестные охотники за чужими кошельками. Вашему товарищу уже никто не поможет. Ему черти в преисподней псалмы поют… А вы, если не хотите отправиться вслед за ним… ну-ка, схватили дерево и освободили дорогу! Живо!

Через несколько минут доктор продолжил путь к Кёнигсбергу.

Вороны, кровожадно перекликаясь в небе, сбивались в стаю…

Глава 7. Работа началась

Середина октября одарила жителей Кёнигсберга, да и всего Самбийского полуострова, прекрасной, солнечной погодой. Казалось, вот-вот вновь вернётся лето, заглянет в окна и скажет: «Господа, снимайте тёплые кафтаны, облачайтесь в более лёгкие платья! Я никуда не уходило, а просто ненадолго отлучилось, и теперь снова с вами!» Но ушлого обывателя трудно обмануть, он с лёгкой улыбкой посмотрит на солнце, на парящие в голубом небе облака, и вздохнёт: ещё немного и задует ледяной ветер, закружат метели, а пение ручьёв стихнет под ледяным покровом. Природа неуклонно повторяет свой круговорот…

Старый мастер Бергерклик теперь трясся в повозке вместе с секретарём Иоганном Ростке. Томас Мильхер и пятеро всадников из береговой стражи сопровождали их. Ещё двое убыли в Гермау, конвоируя бедолагу, попавшегося на ловле янтаря близ Раушена. Добыча его была невелика, и ему грозил только штраф. Но, следовало ещё проверить, не хранит ли преступник солнечный камень у себя дома. Словом, дальнейшие действия команды береговой стражи зависели от решения Янтарного суда.

Да, погода наладилась, и злоумышленники вновь вышли на свой незаконный промысел. Сам бершайнмайстер Йокельминц так и заявил: «Господа, требуется срочно кого-нибудь повесить для острастки…» И он прав – тот тут, то там можно было увидеть людей, которые бродят с сачками в руках. Правда, завидев отряд стражников, они тотчас разбегаются кто куда. В Янтарном суде, а точнее, в камере для задержанных, сейчас томился некто Гюнтер Штаубе, подозреваемый в незаконной скупке янтаря. Приобретал он его у нарушителей закона – ловцов солнечного камня. Пока он молчит, не выдаёт своих поставщиков, но это – до поры до времени. Когда за дело возьмётся палач Раушена Филипп Кюссель, молчать Гюнтеру долго не придётся – выдаст всех своих подельников, как миленький. Опытный Филипп умеет развязывать языки.

– Какое прекрасное время года, вы не находите? – спросил Бергерклик у Ростке. – Мне кажется, что в такую тихую, золотисто-багряную и, я бы даже сказал, уютную пору человек ближе всего находится к Господу…

– Вы правы, – ответил секретарь. – По-видимому, Господь именно для этого и создал осень… У лета и зимы слишком много других хлопот, а весной, сами понимаете, голова занята совсем иным…

– Ах, эти солнечные деньки… – вздохнул Бергерклик, – они так нужны нашей душе среди изнурительного зноя или бесконечных дождей и промозглого ветра…

– Нам в такие дни нужно чаще выходить на лоно природы, а не сидеть в душных кабинетах и гонять надоедливых мух… Мы же живём, по сути, в райском уголке. Тут тебе и море, тут тебе и лес…

Внезапно, впереди послышался свист. Стражники тотчас пришпорили коней и понеслись вперёд. Раздались крики.

– Что там случилось? – спросил Бергерклик у Томаса Мильхера. – Ловцы янтаря?

– Похоже на то, – ответил помощник. – Знать, мальчишка стоял дозорным, он-то и дал ловцам сигнал, чтобы те разбегались.

– А вы?

– Попытались их догнать, но куда там! Местечко больно хитрое. Пока подберёшься… пока спустишься…

– А мальчишка?

– Его поймали. Прикажете везти в Янтарный суд?

– Приведите сначала ко мне. Я попробую его допросить.

Невысокий щуплый парнишка глотал слёзы и размазывал сопли по щекам. На его лбу «расцветал» сине-красный кровоподтёк. Стражники крепко держали мальчугана за руки, хотя тот и не думал рыпаться. Малолетнего преступника подвели к повозке, в которой сидел мастер Бергерклик.

– Как тебя зовут, парень? – сурово спросил его начальник стражи.

Ребёнок молчал.

– Назови имена своих сообщников, и мы отпустим тебя…

Мальчишка не вымолвил ни слова.

– Они ловили янтарь и должны ответить по закону, – стараясь смягчить голос, убеждал паренька Бергерклик. – Ты же стоял в стороне и в этом большой вины я не вижу. Но если ты успел предупредить их о береговой страже, тебе несдобровать. В таком случае ты считаешься их сообщником и тоже понесёшь наказание… Возможно, тебя даже повесят! Ты этого хочешь?

Пойманный паренёк напоминал растерянного нахохлившегося птенца, выпавшего из гнезда. Он, опустил голову, потупил взгляд и дрожал всем телом. Казалось, малолетний преступник уже смирился со своей участью.

– Свяжите ему руки и ноги, – медленно произнёс Бергерклик, наблюдая за пареньком, – и бросьте в повозку. Мы повезём его в Гермау, на Янтарный суд. Если молодой человек желает болтаться в петле, что ж, мы не смеем ему отказать.

– Повесить мальчишку? – пробормотал Иоганн Ростке. – Но ему нет даже двенадцати…

– Вы знаете, что сказал бернштайнмайстер, – ответил секретарю Бергерклик. – Боюсь, именно для острастки других он прикажет повесить этого паренька… Вы же – секретарь. Посмотрите свои записи. Сколько янтаря мы отправили курфюрсту в прошлом году и сколько в этом?

Старик раскрыл свою книгу и углубился в чтение. Начальник стражи терпеливо ждал.

– Действительно, – воскликнул Ростке. – На этот период в прошлом году было отправлено на двести фунтов больше!

– Наверное, это потому, что в прошлом году было объявлено больше смертных приговоров, – хмуро произнёс Бергерклик. – Вот вам и вся математика…. Откуда ты, парень? Из какой деревни? – спросил он задержанного. – Молчишь? Ну, молчи. Может, захочешь ответить, когда тебя начнёт спрашивать Филипп Кюссель…

Услышав имя страшного палача, парнишка затрясся в рыданиях.

– Не плачь, – посоветовал ему Ростке. – Лучше выдай тех, кого ты предупредил. И тогда останешься жив…

– Куда едем, мастер? – спросил Мильхер. – В Гермау?

– Да, Томас. Мы своё дело сделали. Передадим парня в руки правосудия, а там уж… как оно решит… – он потянулся за флягой, в которой у него плескалось рейнское. – Мы честно исполняем приказы курфюрста и бернштайнмайстера, нас не в чем упрекнуть. Хотя никто из нас не хотел делать мальчишку козлом отпущения…

Бергерклик сделал на удивление продолжительный глоток из фляги и муки совести, подступившие было к его сердцу, спокойно улеглись обратно.

Отряд продолжил движение. Солнце перевалило за полдень, тень от деревьев иногда накрывала повозку. Яркое светило разбудило стрекоз и бабочек, последние порхали в поисках цветов, которых уже почти не осталось. Повозка то и дело подпрыгивала на неровностях дороги.

Ты не жди меня, жена,У меня любовь – война…

Это затянул старую солдатскую песню один из стражников.

Внезапно все остановились – и повозка, и всадники.

– Эй, что там, впереди? Чего встали? – прорычал Бергерклик и, привстав на повозке, глянул вперёд.

От картины, которую он там увидел, редкие волосы на его голове поднялись, а лоб покрылся испариной. Стражники остановились и сбились в кучу, не в силах вымолвить ни слова. Их лошади раздували ноздри, жались к придорожным кустам и пятились назад, словно впереди их ждала волчья стая. А там, преграждая путь всадникам и повозке, стоял звериного вида здоровенный человек с рыжей бородой. Из-под густых нахмуренных бровей жёлто-зелёным светом угрюмо сверкали его глаза. А губы сложились в тонкую дугу, с опущенными концами. По пояс обнажённый, он демонстрировал могучее телосложение, а росту в нём было столько, что сидящий на лошади всадник едва ли мог сравняться с ним. В руках верзила держал галерное весло, взмахнув которым, мог бы легко посшибать с коней всех всадников. Этим веслом он и преградил дорогу стражникам.

Почти минуту никто не мог проронить ни слова. Огромный человек обвёл взглядом всю процессию, затем глухим голосом, от которого затряслись поджилки даже у бывалых воинов, произнёс:

– Отпустите мальчишку!

Тотчас Томас Мильхер свесился с коня и двумя движениями перерезал путы на руках и ногах пленника.

– Ты свободен, – сказал тому Бергерклик.

Парнишке не пришлось повторять дважды: он бросился наутёк сквозь кусты, словно заяц. Его проводили взглядом все стражники. Когда же они повернули головы обратно, то на дороге никого уже не было. Путь был свободен.

Мальчишка стремглав мчался домой. Он не разбирал пути, а сердце рвалось из его груди от радости. Он ловко перепрыгивал через ямы и канавы, торчащие корни сосен и многочисленные лужи. Вскоре показалась деревня Люменфалль, а там и родной дом!

– А вот и Пауль! – закричал Иеремия, распахивая объятия. – А мы думали, что тебя заграбастали стражники!

Встревоженная мать подбежала и, желая заключить сына в объятья, неловко схватила его в охапку.

– Успокойся, мама, ты же видишь – я дома!

Но она не могла сдержать слёз. Лица братьев посветлели.

– Нашего Пауля никто не сумел догнать! – радостно воскликнул Курт. – У него такие быстрые ноги, что за ним и на лошади не угонишься!

– Подождите, – не дал до конца выразить свои чувства братьям, Пауль. – Меня всё-таки поймали, связали и бросили в повозку…

– О, господи, – прошептала мать.

– … И повезли в Янтарный суд…

– Но как?.. Как ты спасся?

– Вы не поверите, – улыбнулся Пауль. – Но мне помог сам Томас Куллер!

Йозеф Мюнц ласково поцеловал матушку.

– Я тебе приготовлю самое лучшее лекарство, мама. Вся Европа лечится янтарём! Я раздобыл несколько кусочков и сделаю тебе замечательный янтарный крем! А также – настойку из солнечного камня, которая придаст тебе сил и энергии. Скоро ты забудешь, что такое кашель и одышка!

– Я верю тебе, Йозеф, – отвечала пожилая женщина. – Ты хороший сын и прекрасный врач. Жаль только, что у тебя до сих пор нет жены. Твои заботы были бы нужнее ей, чем мне, старой ворчунье.

– Ну, что ты, мама… Я женюсь… Скоро. Даю слово! Но сейчас у меня – масса работы!

– Ну, ступай, трудись, мой малыш… Во имя Господа Всемогущего…

Из куска янтаря, который подарил ему Отто, Йозеф решил сделать себе амулет. Уж больно необычной формой обладал этот кусочек – так и просился на грудь. Поверхность солнечного камня не была обработана, да шлифовка и не требовалась – его «тело» было достаточно чистым, а полировка тут была бы лишней, так решил доктор. Без обработки он выглядел более естественным, живым. Поэтому доктор Мюнц аккуратно просверлил две дырочки, протянул сквозь них нить и амулет был готов!

Йозеф зашёл в свою лабораторию, в которой планировал заняться изготовлением лекарственных снадобий. Янтарь уже был рассортирован по цвету. Взглянув на россыпи солнечного камня, доктор Мюнц почувствовал необычайный прилив сил. Вот это богатство! Не в смысле дукатов, а в смысле той живительной силы, какую даст янтарь, находясь в кремах, мазях, настойках, лосьонах и других лекарствах, которые будут использовать больные люди для своего выздоровления!

На первом этапе следовало измельчить солнечный камень, превратить его в пыль. Целебных свойств это не изменит, зато даст возможность проникать внутрь человека, в органы и кровь, и вершить там своё дело. Для этого у Йозефа Мюнца имелись ступки и пестики разных размеров.

Доктор принялся за дело. Процесс измельчения янтаря был достаточно трудоёмким и занимал длительное время. Пускай на это уйдут часы, только всё необходимо проделать собственными руками, от начала до конца, не доверяя никаким помощникам. Но, для того, чтобы данное занятие не слишком утомляло, врач стал придумывать некое заклинание, которое должно было содействовать таящимся в янтаре живительным силам. Нет, молитва – это само собой, но тут нужно нечто особенное, касаемо сущности солнечного камня!

Мюнц надел на шею амулет, повязал фартук и уселся на табурет. Он насыпал кусочки янтаря в ступу, взял в руки пестик и принялся за работу. Откуда-то из глубины сознания постепенно стали приходить слова:

«Солнечный камень – Янтарь, брат мой и друг мой, не пей крови, не губи души,

а забери своими лучами нашу беду!..»

Он представил, как таящееся в янтаре Солнце обогревает человека изнутри, убивая болезни ещё в зародыше. Затем перед его глазами появилось обезображенное проказой лицо отшельника Отто, этого глубоко несчастного, но, безусловно, благородного и учёного человека, умного собеседника но, как многие увлекающиеся люди, одержимого поиском призрачного философского камня.

«…Забери болезнь из тела раба Божьего Оттокара, спрячь её за три двери и закрой за четыре замка…»

Во что бы то ни стало, он, городской врач Альтштадта, Йозеф Мюнц, изготовит лекарство от лепры, и множества других недугов! Пускай даже на это уйдёт вся его жизнь!

«…Пусть ночь завершается, а болезнь никогда не возвращается,

и с новым днём наступит новая жизнь!..»

Ну, и в качестве завершения:

«…Будьте мои слова крепки и лепки!»

Во время обеда он ещё раз повторил слова заклинания и остался ими очень доволен.

– Что ты там всё бормочешь, Йозеф? – спросила матушка доктора за столом. – Молитвы надо произносить перед едой, а не во время трапезы…

– Это не молитва, матушка… Это – такая считалочка. Как тебе суп по рецепту господина Люгера? По-моему, очень неплох…

– Он просто восхитителен, Йозеф. Думаю, что этот суп послужит поводом для твоей большой дружбы с господином Люгером, – с понятным для них двоих намёком произнесла мать.

Данный господин занимался поставкой овса, был тучным и приветливым человеком. Ему принадлежали несколько крупных складов в Хаберберге. И ещё – у него была дочь на выданье, во всех отношениях милая и приятная особа, которая не могла не заинтересовать одинокого мужчину с медицинским образованием. У девушки был отменный вкус, она хорошо одевалась и умела подчеркнуть свою красоту.

После обеда врач снова заперся в лаборатории, куда к тому времени доставили некоторые масла и благовония, которые должны были стать основой для препаратов из солнечного камня.

Раз за разом, растирая в ступке янтарь, доктор Мюнц нараспев повторял:

«Солнечный камень – Янтарь, брат мой и друг мой, не пей крови, не губи души, а забери своими лучами нашу беду! Забери болезнь из тела раба Божьего Оттокара, спрячь её за три двери и закрой за четыре замка! Пусть ночь завершается, а болезнь никогда не возвращается, и с новым днём наступит новая жизнь!

Будьте мои слова крепки и лепки!»

Он верил – ему всё удастся!

В дверь постучали условным стуком – никто не должен был знать, чем занимается здесь доктор. Это появился Фридрих, помощник и ученик Мюнца.

– Привезли раненого, доктор, – доложил он. – Без вашего участия не обойдёмся.

– Хорошо, – ответил Мюнц, снимая фартук. – Что с ним?

– Упал с крыши дома. Похоже, повреждён спинной хребет…

– Плохо дело. Готовь настойку болиголова. Если ушибы сильные, боюсь, бедняга уже не жилец… Но, будем надеяться на милость Господа…

До вечера врач с помощниками возились с трубочистом, соскользнувшим с крыши. Состояние бедняги было тяжёлое, но доктор, вытерев руки полотенцем, заявил его взволнованным близким:

– Мы сделали всё, что могли. Сегодня я использовал все известные мне снадобья. Вам остаётся уповать на милость Господа и молиться. Даст Бог, больной выживет и даже сможет ходить… Рекомендую ему полный покой, а спину смазывайте болеутоляющей мазью, если вам удастся приобрести её в аптеке… Впрочем, зайдите ко мне через пару дней. Возможно, я смогу вам помочь. – А сам уже мысленно составлял собственный рецепт чудодейственного средства.

Вернувшись в свою лабораторию, Мюнц с удвоенной энергией принялся за дела. Ум его прояснился, мысли бежали прозрачными чистыми струями, а висящий на шее амулет из солнечного камня, казалось, притягивал их откуда-то извне…

Глава 8. У доктора Мюнца

Прошелестел золотолистый октябрь, за ним – слякотный ноябрь. А следом на Самбийский полуостров нагрянула зима. Не сказать, чтобы лютая, морозная и снежная. За полмесяца декабря пару раз выпал снег, да тут же растаял. Робкие морозы только «обозначили» своё присутствие, мол, не забывайте – уже зима! Грунтовые дороги по ночам и утрам схватывались ледяным панцирем, повозки гремели, стонали, скрипели и звенели, проезжая по нему. Днём же тропы и колеи, щедро подогретые виноватым за такой «недосмотр» солнцем, превращались в грязное месиво, что значительно затрудняло передвижение.

Одна из таких колымаг, покрытая войлочным тентом, в которую запрягли крепкого и сытого коня, приближалась к Кёнигсбергу. Управлял ею пожилой мужчина, одетый в мохнатый полушубок из волчьего меха. Для защиты от возможного нападения (времена были тревожные) за поясом у него торчала рукоять мушкета, а на боку висела шпага. Рядом с ним сидел парнишка лет пятнадцати, довольно крепкий на вид, одетый точно в такой же полушубок, и сжимающий в руках дубинку из ясеня. В глубине повозки, не заметный для постороннего наблюдателя, между мешков с овсом сидел ещё один мужчина. Был он закутан в просторный тёплый плащ и капюшоном, лица его не было видно, а на руках были надеты войлочные рукавицы.

– Вон, дядя Иеремия, – воскликнул парнишка, – уже виднеются башни Королевского замка!

– Да, Курт, мы почти приехали… Вот и шпиль кирхи Святого Николая… Теперь остаётся самое сложное – провезти нашего прокажённого через городские ворота. Сегодня должен дежурить начальник стражи капитан Легниц. У него с доктором Мюнцем – старые приятельские отношения, и лекарь обещал с ним поговорить… Но дукат нужно держать наготове, мало ли что…

– Целый дукат? – ахнул Курт.

– А что ты хочешь? По-моему, лучше дать больше, да проехать спокойней… Эй, Отто!

– Слушаю тебя, Иеремия…

– Как будем проезжать через ворота, закури трубку, напусти дыму. Если стражник сунет свою рожу внутрь, пусть ничего в таком тумане не увидит…

– Ха, прекрасно придумано, дружище!.. Правда, я так и не приучился к курению табака…

– А ты в себя дым не втягивай, а сразу выпускай его наружу…. Вот тебе моя трубка, а вместе с нею и кисет!

– Как же ты будешь пользоваться ею потом, после меня?

– Не беспокойся, у меня есть другая. Но я слышал, что горящий табак убивает болезнь, да и не верю, чтобы проказа была такой уж липучей… К тому же, мне уже много лет, чтобы бояться смерти…

– А если что и случится, доктор Мюнц тебе поможет! – воскликнул Курт. – Скоро он научится лечить лепру!

– Точно!

– И я помогу. Надеюсь, навыками врачевания скоро овладеет и твой племянник!

– Тогда и волноваться нечего… Не знаю только, как мы теперь станем ходить за янтарём… Компания наша распалась: ты будешь учиться в Альтштадте, Ганс пойдёт в море… Остаюсь я с малышнёй. А кто будет стоять на стрёме?..

– Брось, Иеремия, ты это занятие. Слишком опасно, – подал голос из глубины повозки Отто.

– Легко сказать, – ответил возница. – Это занятие не столько для богатства, сколько для души… Н-но, Клаус! Немного осталось, скоро получишь свой овёс! – прикрикнул на коня Иеремия, поворачивая в сторону городской стены Альтштадта.

Капитан Легниц, грузный мужчина в кирасе, вышел подышать из дежурного помещения, придерживая рукой шпагу на левом боку. Время стояло такое, что количество желающих попасть в Альтштадт становилось всё больше. В основном, подъезжали крестьянские повозки, везущие овощи и мясо на городской рынок. Близилось Рождество Христово. Сам капитан уже успел сделать запасы на зиму – в подвале его дома хранилась капуста и картофель, крупа и мука, висел копчёный окорок и солилось сало. К празднику он обязательно купит рождественского гуся – его высокая должность позволяла делать семье такие подарки.