Призрак, осыпанный снегом – 2

– Я не сижу сложа руки! – защищалась Инга. – Я ещё засылала к ней как бы проверяющих из разных служб, но она даже дверь не открывает, закопалась, как крот.

– А нельзя спецназ к ней пригнать? – предложил Кирилл, заходя в сени. Телефон перекочевал под другое ухо. – Да что со связью? Чё так плохо слышно?

– Потому что я вылезаю из подвала! – ответила она.

– Не понял… – В этот момент парень как раз открывал кухонную дверь, и первое во что он упёрся был отодвинутый стол.

Инга по-хозяйски расстилала линолеум, не реагируя на вошедшего квартиранта, прижимала его ногой, подпирала табуретом. На подоконнике стояло изъятое из подвала: толстая оплавленная свеча и небольшая бутылка с содержимым чёрного цвета.

Остолбеневший Кирилл походил на тех бабок, клуш, со слов старика, стоящих перед окнами вдовы в состоянии шока. Наконец он вышел из ступора, помог передвинуть стол. Взволнованными руками аккуратно поправил сервировку в виде сахарницы и заварочника с отколотой крышкой.

– Я чёт не понял… А где машина? – начал он говорить, когда к нему вернулась речь. – Где твоя Нива? – Он уставился в полном недоумении. – Что-то я её не заметил…

– В ремонте, – спокойно ответила она.

– А сама на чём приехала?

– Подвезли.

– А назад на чём поедешь?

Кирилл беспокоился не из-за отсутствия у неё средства передвижения – Ниву он надеялся увидеть, как предупреждение, что хозяйка приехала. Нива была для него главным сигналом. Заметь он её ещё издали, подготовился бы прежде, чем открывать рот.

– И назад подвезут. Если получится…

Инга направилась в комнату, он последовал за ней, продолжая допытываться:

– Темнишь ты чего-то…

Она уставилась на листы с фамилиями, выдернутые из блокнота и разложенные на столе.

– А это что за списки? – спросила она.

Кирилл принялся их энергично собирать прямо у неё перед носом.

– Взял работу на дом, – пояснил он. – Клиенты. Заказчики. – Стопка листов быстро нырнула в сумку от ноутбука.

Его удивляло то, что не удивляется она. Нисколько не удивляется его неожиданному появлению на пороге, не говоря о следах проживания: о доме, топившемся явно не один день. Больше всего выдавал холодильник, который теперь стоял подключенным, дребезжа и сотрясаясь от собственного шума, куда она наверняка заглядывала и видела, что в дверце появилось пару бутылок спиртного, а на полках разместились пакеты с огурцами-грибами и прочим. В нём было запасов еды дней на пять – это говорило бы о том, что он здесь конкретно обосновался.

– Если честно, то я абсолютно не удивилась, увидев возле двери твои кроссовки и вещи на верёвке. – Она будто прочла его мысли.

– А я наоборот… ох как удивлён, что ты наконец-то доехала до нас! – Нас – он имел ввиду себя и полтергейст. – Девочку кто устранять будет? Долго она будет маячить в окнах?

– Устраним, не волнуйся. Ты пока езжай домой…

– Щ-щ-щас! Уже прокатился! Хватит! Пока мы её не задвинем обратно, я даже с места не сдвинусь! И пусть меня увольняют с работы – устроюсь на новую. И если надо будет, ворвусь к этой Оксан Михалне в дом, объясню ситуацию, как есть и останусь контролировать, чтобы чудище к окнам не вздумало приближаться… Пусть попробует вызвать копов, посмотрю, как у неё это получится. Увидим, захочет ли она вообще кого-либо звать на помощь…

Инга дёрнулась от звонка, полезла за телефоном, затем молча слушала, что там говорят, кивала сама себе, ответила одно слово: «бегу». Будто забыв про Кирилла, бросилась впопыхах складывать в плотный пакет предметы, стоявшие на подоконнике, вспомнила про телефон, принялась менять в нём настройки. Парень, заглядывая через плечо, увидел, как она отключает звук.

– Куда это ты бежишь? – заинтересовался он с подозрением.

Инга остановилась вздыхая.

– Навязался ты на мою голову… – заворчала она. – Никогда не слушаешь, когда тебе говорят, что надо делать, а что не надо!

– Ах, я тут лишний? – возмутился Кирилл. – Тут свершаются великие дела, а я видите ли путаюсь под ногами…

– Тебе лучше уехать в город, – оборвала она его недовольства. – Не надо тебе здесь маячить, поезжай домой!

Тогда Кирилл, наблюдая, что она вот-вот готова выдвинуться вместе со своим «ритуальным набором» явно «на дело», а «квартиранта» с собой не брать, решил воспользоваться последним приёмом. Он произнёс одну фразу:

– А Иконников Фёдор Алексеич… как себя чувствует?

И Инга не оборачиваясь замерла.

Парень обогнал её, галантно открыл перед ней дверь, приглашая поторопиться туда, куда она так спешила, но женщина переступила порог замедленно, в ней закружились мозговые бури, она пыталась понять: кто осведомлён больше из них двоих – он или она? Слова стали комом, она не знала с чего начать. Кирилл облегчил ей задачу.

– Так куда мы идём? – вопросил он, поднимая брови и добавив нотку сарказма.

Ей расхотелось гнать его в город. Пока они выходили на дорогу, Инга наконец начала делиться информацией:

– В светлое время суток Голубева покидает дом, чтобы сходить в магазин, на почту за пенсией или куда там ей надо… Бывают дни, что она вообще никуда не ходит. Отсутствует она минут сорок пять, в лучшем случае – час. Сегодня нам повезло: она выходит… Уже вышла. Стой! Сейчас она пройдёт мимо…

Оба остановились. В месте, где улицы расходятся в три стороны, и где стоял дом Ивана Ивановича показалась женщина – с сумкой в руке она двигалась в прямом направлении, мимо поворота к дому Инги, уткнувшись себе под ноги, не интересуясь, что происходит вокруг. Инга с Кириллом замерли, будто ведут беседу, только они молчали. Женщина лет шестидесяти была в малиновой куртке, толстой розовой шапке не по погоде и резиновых сапогах. Выражение её лица было не таким уж счастливым, как его подавал Иван Иванович – оно казалось в крайней степени скорбным и нахмуренным, что говорило о бремени, выпавшем на её долю.

– Я так понимаю, ты получила звонок от своего наблюдателя? – процедил парень сквозь зубы, делая вид, будто не смотрит в сторону объекта слежки. – Он тебе дал сигнал, что она вылезает из своей норы?

– Я не собираюсь с тобой обсуждать работу других людей… И о тебе никому не рассказываю. – Инга произнесла полушёпотом, будто разговор могла услышать та, которая в данный момент пересекала улицу.

– А в дом мы как попадём? – Парень продолжал говорить практически не открывая рта, с заговорщицким видом.

– Что значит «мы»? Ты постоишь на стрёме, раз увязался на мою голову. – Инга осмелела, так как Голубева скрылась из виду. – Погнали быстрей!

Она прибавила шаг.

– Погоди… А как мы в дом попадём? – Кирилл старался не отставать.

– Мне сделали ключ… по слепку. Только не спрашивай – кто!

– Ни фига себе, как у вас всё поставлено! Прямо целая организованная бандитская операция!

– Может всё-таки свалишь из банды, пока не поздно? – Она убавила шаг, пристально глядя на него, надеясь на положительный ответ.

– Всё, молчу!

Кирилл втянул голову в плечи и двинулся уверенно вперёд.

– Убери звук в телефоне, – посоветовала она.

Впереди показался приметный гараж. На удачу, по улице никто не шастал. В доме напротив в холодный сезон никто не жил – Инга уже выяснила, поэтому вела себя уверенно: в округе не было никого, кто бы мог заметить, как эти двое, озираясь по сторонам, быстро проходят через калитку одинокой вдовы. Инга бросилась вставлять в замочную щель новоделанный маленький ключик.

– Дай сюда! – Кирилл её отодвинул, так как в её руках болтался пакет, мешающий делу.

Дверь открылась, и на этом быстрота закончилась. Оба стояли на пороге, прислушиваясь к звукам изнутри и снаружи, боясь сделать шаг. Спланированная операция давно пошла не согласно сценарию – пристроился Кирилл, свалившийся, как ком с горы, тогда и дальнейшее могло пойти не так, как ожидалось.

Инга, отбросив сомнения, шагнула в дом, парень проследовал за ней. Он приоткрыл перед женщиной дверь, ведущую в отапливаемое помещение. Их обзору открылась кухня – всё, как у всех, типичная обстановка. Две двери отдельных комнат были плотно закрыты – привидение должно было находиться в одной из них.

Продвигаясь через кухню, они озирались по сторонам. Обратили внимание, что приборов у одинокой вдовы на столе по два – две чайные кружки, две ложки. На одной стороне стола скопились лекарства, несколько видов – Инга взяла коробку, изучила, затем другую, третью, – на всех препаратах срокам годности пришёл конец. Их стоило выбросить лет восемь-девять назад.

Первой выбрали комнату слева – Кирилл медленно открыл дверь. Это была большая хозяйская спальня с кучей вещей. На заправленной кровати валялась одежда, верх шкафов оказался забит коробками и чемоданами – давно ничего не выбрасывалось, скапливалось и хранилось. Из-за ненужного старья комната казалась слишком мрачной. Бордовые шторы с бахромой прикрывали окна с боков, оставив узкий просвет. На полу был расстелен старый половик в широкую полоску. Здесь пахло пылью. Чтобы не терять драгоценные минуты, Инга показала знаком намерение осмотреть другую комнату.

Тем временем вдова, завидев вдалеке продовольственный магазин, полезла в сумку за кошельком, остановилась. Расстегнула её до конца, проверила все отсеки – кошелька в сумке не оказалось. Сетуя на забывчивость, отругала саму себя, назвав «беспамятной курицей», поздоровалась с односельчанкой, развернулась обратно, чтобы сходить за деньгами домой.

Кирилл напряжённой рукой тянул на себя дверь. Оба забыли про роль, первоначально отводящуюся ему – стояние на стрёме. Их захватил процесс – то, что находилось в этих стенах было куда важнее того, что могло вторгнуться к ним с улицы.

Другая комната оказалась мрачнее предыдущей. Шторы в ней были плотно задёрнуты. Инга включила свет, такой же тусклый, как всё остальное. Как ни странно, но во второй спальне они тоже никого не нашли. Где же она прячется, подумали оба. На письменном столе и тумбочке бок о бок сидели игрушки: зайцы, медведи и всё в этом духе… Постель была разобрана, будто из неё только что вылезли. Коробки с лекарствами лежали и здесь – все просроченные.

Парень начал заглядывать в шкафы, набитые вещами, спустился на колени, чтобы оглядеть, что находится под кроватью, растерялся, не зная где теперь искать. Инга повернулась к нему спиной, тщательнее изучая содержимое шифоньера, перебирая вешалки – именно в этот момент они услышали звук хлопнувшей калитки. Испуг пронзил их обоих – кто-то приближался. На фоне общей тишины угадывалась тихая поступь – чьи-то ноги поднимались по ступеням крыльца. Напрягшиеся до предела Инга и Кирилл надеялись, что этот кто-то сейчас постучит, да уйдёт, но звук звенящих ключей говорил о срыве плана – возвратилась сама хозяйка.

У обоих возникло желание спрятаться в любом подходящем месте: за шкафом или под кроватью, только в тот момент, когда Инга закрывала ту самую дверцу шифоньера, в зеркале, что висело в полный рост на этой дверце отразилось оно – явление, ради которого они сюда пришли.

Бледное создание стояло на пороге спальни – той самой комнаты, где провела последние дни та, что стала донором для этого существа. Тут же в замке провернулся ключ, наружная дверь открылась, сразу за ней другая, и в доме возникла немая сцена.

Голубева смотрела глазами удивления, непонимания и волнения – не на покойницу с фарфоровым лицом, скользящую по воздуху, а на чужаков, оказавшихся неизвестным образом в спальне её дочери. Затем она замешкалась, обернулась к выходу, но не двинулась с места. Все потеряли способность к речи, наконец первой заговорила Инга:

– Женщина, не пугайтесь! Оксан Михална… Мы здесь для того, чтобы помочь вам… Мы знаем про ваши беды.

– И какие же у меня беды? – удивилась хозяйка, глядя на непрошенных гостей недоверчиво исподлобья.

Голубева плотно припёрла за собой дверь, подошла ближе к явлению, готовая встать на защиту. Одновременно бегающими глазками она оценивала всё вокруг: не украдено ли чего, не пострадала ли дочка…

– Оксан Михална… – продолжала Инга. – Посмотрите: кто стоит рядом с вами? – Инга будто проводила тест на вменяемость, и женщина его тут же провалила.

– Катенька, моя дочь! – с уверенностью ответила она, гордо выставив вперёд подбородок. Не делая резких движений, она искала выгодную позицию, располагаясь между явлением и молодыми людьми. – И я никому не позволю забрать её у меня! – Голубева загородила привидение своим телом, растопырив в стороны руки.

Кирилл оказался прав: хозяйка не бросилась сразу звать на помощь, не кинулась звонить во все службы, скорее наоборот – сейчас подобных действий боялась она сама.

– Оксан Михална… – Инга смотрела с состраданием. – Взгляните сами… Вы же видите: она не настоящая.

Взгляд хозяйки стал более безумным, и она начала вести себя неадекватно.

– Как это не настоящая?! О чём вы таком говорите? Кто вам дал право так о ней говорить?! Катенька моя – настоящая, и я её в обиду не дам!

Инга хотела вступить с ней в спор, попытаться разубедить, донести, что у матери от несчастья глаза замылились, и на этой почве она впустила в дом не человека, а сгусток эфира: бестелесный и бесчувственный, но тут вмешался Кирилл:

– Оксан Михалн, а давайте чайку попьём? – Он хлопнул ладонью о ладонь и потёр ими друг о друга. – Посидим, поговорим по душам… И Катенька с нами попьёт. – Юноша повернулся к привидению улыбаясь, скрывая чувство отвращения.

Инга тут же закрыла рот, уставилась в недоумении на парня, который, не дождавшись ответа, начал распологаться за столом, после чего предложил остальным сделать то же самое. Недоверчивая хозяйка дома будто под принуждением включила газ, поставила сверху чайник со свистком и присела с другой стороны стола, скрестив руки на груди, говоря всем своим видом: я вас внимательно слушаю.

– А вы чего стоите? – обратился Кирилл к оставшимся.

Инга повинуясь присела между ними, привидение осталось стоять. Парень вдруг спохватился, выдвинул из-под стола четвёртый табурет, поставил между Ингой и Оксаной Михайловной, произнеся:

– Для Катеньки!

Привидение по-прежнему не двигалось с места. Никто не знал, что означало подобное зависание, и от чего существо приходило в движение. У присутствующих здесь исследователей паранормального всего лишь на секунду мелькнула мысль: а может оно действительно всё понимает и слушает, может осознаёт: где находится и кто перед ним. Инга чувствовала себя не в своей тарелке, но так просто не готова была сдаваться, шла до конца. Кирилл – единственный, кто говорил, не закрывая рта, в какой-то степени он походил на ведущего программы, сейчас он по очереди будет давать слово её участникам.

Засвистел чайник. Хозяйка соизволила встать, сняла с сушилки ещё две чистые кружки, поставила, разлила кипяток. Гостей терзал вопрос: что будет с чаем в четвёртой кружке, кто его выпьет? Чай так и остался стоять нетронутым, над ним поднимался пар, он становился крепче. Остальные трое монотонно помешивали, позвякивая ложками о стенки.

– Оксан Михалн, приглашайте Катеньку! – настаивал Кирилл. – Чай стынет.

– Не хочет она! – Голубева решительно отставила кружку дочери на подоконник. – Пила недавно.

А баба-то не совсем сбрендившая, подумал Кирилл. Вместо того, чтобы звать к столу стала хитроумно выкручиваться. Инга опустила глаза на пакет, вмещавший ритуальные принадлежности, парень поймал её взгляд. Стоило поторапливаться с завершением опыта, да только Голубева вряд ли обрадуется, если они здесь разложат свою атрибутику. Ничего не приходило в голову – надо было обосновать необходимость проведения «обратного» ритуала в доме вдовы. Кирилл успел прикинуть, как можно подсыпать ей в чай этих самых таблеток, что повсюду лежали в достатке, но тут же осёкся – она не уснёт, а отравится. Нет, здесь нужен хитрый подход.

– Оксан Михалн, – заговорил он. – Вы же видите, какая она у вас бледная, явно отстаёт в развитии, не ест, не пьёт, наверняка не спит… Это говорит о том, что обычная медицина тут не подвластна. – Голубева обострила внимание, даже вся напряглась, но не смогла произнести ни единого слова. – Медицина с её диагнозом бессильна. Но! – Взгляд непрошенного гостя стал гипнотическим, сейчас Кирилл походил на удава, подползающего к жертве. – Мы знаем, что вылечит вашу дочь.

Он подался вперёд, сверля хозяйку глазами. Та ждала.

Гость нарочно умолк, будто отвлёкся на чай, дождался самого апогея интереса в глазах Голубевой, явно возросшего за время паузы. Надо сказать, интереса в глазах Инги тоже, так как и она не знала, о чём пойдёт речь.

– Есть специальная магия, – вернулся он к теме. – Очень древняя, настолько древняя, что, когда она появилась, людей на земле практически не существовало. И несмотря на дикие условия жизни, эти древние умудрялись исцелять себя.

До этого момента взгляд Голубевой выражал вовсе не интерес, а обычное любопытство. Настоящий интерес, жадный, безумный, проявился только сейчас. Кирилл не умолкал:

– А тогда на медицину даже намёка не было! Но были болезни – такие же, как и сейчас. И вот в Древней Африке придумали способ… – Женщины застыли. Кирилл пытался для начала сформулировать в голове. – Тогда и холодильников не было. – Последняя фраза Ингой была абсолютно не понята, но юноша уверенно двигался к своей цели.

– Люди заметили, – продолжал он с видом научного сотрудника, – что мёртвые тела и дохлые тушки зверей… в определённой позиции долго не портятся. А общее в них было то, что лежали они в одном направлении согласно сторонам света, и тогда люди изобрели Квадрат.

Инга заслушалась – такого не найти даже в её, годами накопленной, информации.

– Ну чтоб обозначить стороны света… – уточнил Кирилл, создавая образы при помощи рук. – Люди выкладывали специальный квадрат в углублении пещеры и помещали в него, к примеру, мясо, добытое охотой. И что вы думаете? – Он сделал многозначительную паузу. – Оно вообще не портилось! Не протухало, его не трогали черви, не разлагали бактерии… Покруче наших холодильников! И тогда… Тогда стали помещать в Квадрат умерших…

Кирилл закончил мысль максимально-завораживающе:

– И они не тлели.

Женщины замерли вместе с ним, затем начали крутить головами, но парень вновь завладел их вниманием, продолжая рассказывать:

– Было замечено, что живые так же успешно выздоравливают, если их разместить в правильном направлении, согласно Квадрату, со временем преобразовавшемся в Пирамиду.

Катенька под молчаливые взгляды присутствующих начала перемещаться. Остановилась возле входной двери, благодаря чему вход оказался ею заблокирован. Кирилл решил прибавить темп, ситуация стала накаляться. Привидение могло в любой момент вырваться наружу средь бела дня. Странно, что кроме случая, рассказанного Иваном Ивановичем, аномальную сущность до сих пор никто не засёк.

– Со временем эту процедуру обогатили дополнительными средствами, – продолжал Кирилл, восстановив нить беседы. Слушатели снова уставились на него. – Например к лечению добавили масло, добытое… м-м…

Он начал вспоминать. В голову ничего не приходило, что могло бы впечатлить Оксану Михайловну, и тогда он решил уточнить у Инги, слегка наклонившись к ней плечом:

– Из чего оно добывается?.. Масло и порошок.

Ингу наконец оживили.

– А-э-э… – примкнула она к беседе. – Это не совсем масло, это такая жидкость маслянистой консистенции, её добывают из внутренних органов человека, не тронутых хищниками, питающимися падалью. То есть, обычно обгладывается всё, вплоть до скелета, но в крайне редких случаях, очень редко, можно найти среди костей некоторые части, которые обходят те виды зверей, кто обязательно должен был вылизать всё дочиста. Это может быть, к примеру, селезёнка. Из полежавшей на открытом воздухе селезёнки получается микрокапля этой жидкости.

Очередь открывать рот от удивления дошла до Кирилла. Он был поражён. В это время он пытался представить весь процесс, хотя не знал наверняка – подыгрывает ли ему Инга или пересказывает один из реальных этапов получения своих уникальных средств. Он хотел уточнить про порошок, но заговорила сама хозяйка:

– И как же потом этим лечат? Больного заставляют пить эту гадость?

В душе Кирилл ликовал – Голубева зацепилась. Сразу поспешил перехватить эстафету у Инги, чтобы та не наговорила лишнего.

– Не-ет… Что вы! – воскликнул он. – К больному никто даже не прикасается! Средства смешиваются в отдельной ёмкости и нагреваются с помощью специальной свечи, сырьё для неё тоже привозят из племенных поселений Африки. Затем тело больного перемещается в невидимую нашим глазам камеру, которая находится в специальном сосуде, и оно начинает там исцелятся… Затем надо выжидать.

Последнее Инга слышала будто издалека, так как в неё вонзилась гениальная мысль. Кирилл, конечно, уже придумал, как уговорить Голубеву дать разрешение на проведение ритуала, но наверняка он не думал о последствиях: Катенька внедрится в сосуд, а дальше? Оксана Михайловна, завидев, как её дочку уносят вместе с ёмкостью, устроит такой скандал… Она побежит за ними, будет пытаться вырвать из рук эту «камеру», где будет «исцеляться» её Катенька. Какой же будет толк от того, что начиналось с таким трудом?

– А сосуд-то я забыла… – Она уставилась на Кирилла в испуге. Он сразу не понял, но она стала незаметно под столом давить ему на ногу. – Я забыла сосуд в машине. Мне надо сбегать за ним.

Парень не мог её понять – он прекрасно видел незадолго до выхода, как она укладывает ёмкость в пакет. Что всё это значит?

– Я принесла жидкость, свечу… – продолжала, вставая, Инга и вытягивая из пакета для достоверности перечисленные предметы. – А за сосудом придётся возвращаться…

То, что лежало на самом дне, она доставать не стала. Пакет перешёл в руки Кирилла.

– Постойте! – сказала Голубева. – А вы мне случайно голову не морочите? Ценностей в доме нет, знайте! И платить мне вам нечем!

– Оксан Михална, – обратился к ней Кирилл, – ваша ценность стоит сейчас у двери, и мы пришли, чтобы помочь ей. Никто не возьмёт с вас денег, нисколько, ни рубля.

– За это нельзя брать деньги, – заговорил он таинственным шёпотом.

Инга, не дожидаясь чьего-либо одобрения, направилась к двери, притормозила – оценила, что проём слишком узок, нельзя пройти не зацепив привидения. В результате, она решилась – резко протиснулась, толкнув дверь. Сгусток эфира разлетелся, словно побеспокоенная пыль, поклубился подобно дыму над костром, сформировался заново. Катенька повернулась к оставшимся: лицо у неё стало более перекошенным – она собралась неправильно.

Хозяйке явно что-то не нравилось, нервозность в ней нарастала. Кирилл провожал взглядом Ингу, маячившую за окном – та быстро закрыла калитку, через мгновенье из обзора исчезла её спина. Что она задумала? Забытый сосуд – это повод куда-то смотаться? Зачем?

Кирилл произвёл тяжёлый, точнее тяжелейший вздох, когда ему стало ясно, что теперь он один должен отвлекать Голубеву, нельзя было дать её опомниться.

– Вот та самая жидкость… – Продемонстрировал он бутылку, чтобы Голубева поменьше сомневалась в его рассказе. Консистенция действительно была необычной, бутылка тоже, странной формы, неизвестного производства.

– Сколько же в ней селезёнок? – спросила хозяйка с явным недоверием. – Уж если она говорит: микрокапля, то здесь должны быть селезёнки всего человечества, ныне живущего и умершего. А она говорит: в очень редких случаях звери не съедают эти органы…

– Ну что вы зациклились на селезёнке? Органы – это не одна селезёнка. Есть ещё печень, лёгкие – а они относительно крупные. Представляете размер печени? Хватит на-а… ну не на пол, а на пятую часть бутылки с лихвой. К тому же эта субстанция собиралась столетиями.

Его язык, не умолкая, обрисовывал предмет культа уверенно, со знанием человека, якобы специализирующегося на древних ритуалах африканского народа. Но это только с виду – Кирилл сам завороженно разглядывал артефакт вблизи, можно сказать, впервые, не считая мимолётного январского изгнания, проводимого вместе с Князевым.

– Да-а-а, действительно… Сколько же здесь органов… – забубнил он себе под нос, взвешивая в руках бутылку. – Неужели это правда…

Хозяйка на него недоверчиво покосилась.

– А вот свеча! – бодрым голосом приступил он к следующей реликвии, достав её из пакета. – Тяжёлая. – Он потряс ею как бейсбольным мячом. – Это бомба! Знаете из чего она?

Он должен придумать нечто такое, чтобы она действительно удивилась – до жути поразилась происхождению свечи. Это должно быть эдакое впечатляющее, необыкновенное… Нельзя давать тётке опомниться, её надо продолжать удивлять беспрерывно.

– Она-а… Из-з-з… О! Из сала вымерших мамонтов! – Кирилл собою был доволен. – В Центральной Африке есть места, в пещерных лабиринтах, где во время раскопок находили стоянки очень древних людей, а вместе с ними части скелетов мамонтов. Среди скелетов находили предметы быта. Вот эти древние люди и выплавили такие свечи. Стоянка была разграблена ещё до появления археологов и находки успели растащить местные шаманы.