Девушки с палаткой

– Я была ещё мелкой, когда моя мама вышла замуж за вдовца. – Сейчас Татьяна говорила как взрослая. Детские гримасы и интонация девочки-глупышки сразу куда-то исчезли. – …И у этого вдовца была маленькая дочка – мы с ней оказались почти ровесницы. Мы с Марьянкой быстро спелись – это было скорее рождение нашего с ней союза, а не бессмысленного брака матери с отчимом. Иногда бывает такое ощущение, что мы с ней самые настоящие кровные сёстры, а никакие не сводные.

Голоса, доносившиеся из палат, стихли совсем – больница погрузилась во всеобщий повальный сон. За окном продолжали светиться сотни окон многоэтажек – город не придерживался правил больничного распорядка.

– Но после шести лет брака, – продолжала Маркус, – мама заболела и умерла. – У неё выступили слёзы. – Меня хотели родственники к себе забрать, да только я упёрлась, что мы с Марьянкой ни при каких обстоятельствах не расстанемся. – Чем больше девочка замечала интерес в глазах Олеси, тем явно ей хотелось рассказывать больше. – Меня даже силой пытались увезти к двоюродной тётке, которую я толком не знаю, а я убежала и неделю в сарае просидела в нашем потайном месте. Марьянка втихаря еду мне таскала. А остальные тогда просто чокнулись с моим розыском – так же листовки по улице висели.

Звезда заборных листовок оказалась интересной рассказчицей, и Олеся совершенно забыла про желание прикорнуть на кушетке в сестринской. Сейчас её больше всего волновала исповедь пациентки, которая говорила и говорила без умолку.

– А дальше… Дальше сестра не выдержала и проболталась отцу – вот с того момента он вроде активизировался, начал бороться за меня, чтоб я с ними жить осталась. Доченькой называл, плакал. И родственники отвязались. От нас все отвязались, потому что отчима в округе прозвали «роковым вдовцом». Про него такие легенды ходили… И что он жён своих на тот свет отправил, и вообще, если кто пропадал где-нибудь на другом конце города, сразу на него все пальцем показывали, за спиной у него шептались – людям ведь надо языки почесать.

Тот червяк в старомодной рубашке, подумала Олеся, оказывается роковой мужик, центральная фигура главных сплетен на районе. Кто бы мог подумать!

– Марьянка из-за этих сплетен сильно переживала… Это я общительная, а Марьянка… она у нас такая… замкнутая при чужих, общается с узким кругом. Думаю, в этом вина злых языков – она сильно по этому поводу комплексовала. Зато знаете, как она хорошо рисует, ну там мультяшки всякие… Строит из себя такую взрослую, а на самом деле ещё дитё.

Кто бы говорил, подумала Олеся, если это дитё сейчас ту, другую, дитём называет, то страшно представить какое дитё лежит в реанимации.

– После смерти моей матери, – продолжала Татьяна, – отчим всё чаще стал приходить домой под шафе и с каждым разом по нарастающей. Заходил в коридор, уже с порога начинал корячиться. Видит: мы не спим, вопрётся к нам в комнату и давай жизни учить, да так, что от его ора стены дрожали. Мы с Марьянкой надеялись каждый раз, что он вернётся поздно, и мы будем спать, когда он вернётся, чтобы лишний раз его буйным таким не видеть, и чтобы он к нам не вламывался. Трезвый вроде человек человеком: на собрания родительские ходит, вникает что к чему, и задачу по математике решит за нас. Ну короче, нормальный, когда трезвый. А вот напьётся… Всё! Разбегайтесь по щелям! Гонял нас не только за малейший беспорядок или за тройку в четверти, но и за свою неудавшуюся жизнь… А мы-то в чём виноваты? С какой стати он выставлял нас причиной всех своих бед, заставил за всё отдуваться? Мы-то тут при чём?

– Успокойся, Таня, вы ни в чём не виноваты, – поддержала Олеся.

– Ну вот! А он всё чаще начал за нами с ремнём гонять… Один раз ножницами в меня запулил. Знаете, как было больно? У меня потом такой синячище проявился вот здесь на скуле. И Марьянку дубасил – совсем с катушек слетел. Короче, надоело нам. Решили мы его как следует проучить.

– Я уже догадываюсь, что было дальше, – вставила Олеся. – И чья была идея?

Маркус мысленно перенеслась в июньский вечер, такой же, как этот, полный таинственности и неопределённости. Отчим в тот день вернулся в состоянии полной прострации, но, к радости сестёр, спать отправился в старую баню. Этот вечер не прошёл без «уроков» его «воспитания» – когда тот заявился сначала в дом произошло очередное рукоприкладство с полётом тяжёлого табурета, развалившегося от удара об угол на части. По пути табурет зацепил Марьянину бровь. Назавтра у сестёр намечалось участие в грандиозной вечеринке, к которой они тщательно готовились почти полгода, но с таким проявившимся синяком на лице Марьяна идти отказывалась.

– Может за сутки спадёт?.. Давай тональником попробуем замазать! – Таня сочувствовала и кружилась вокруг неё, успокаивала, обнадёживала, но любое прикосновение к синяку вызывало у сестры жгучую боль, и тональник не спасал.

Марьяна расплакалась.

– Ненавижу его! Надоело это терпеть! Он не только роковой вдовец, но ещё и роковой отец! Было бы куда свалить, я давно бы свалила!

Марьяна кричала навзрыд, и сестра, слушая её с опущенными промеж колен руками понимала, что так жить нельзя. Только сваливать им было некуда, сколько не кричи. Рыдала Марьяна вовсе не из-за боли, вызванной гематомой над глазом, а из-за безвыходного положения, в котором они оказались.

Вдоволь наплакавшись, девушка вдруг утихла, застыла в одном положении, на чём-то сосредоточилась. Благодаря накатившей на неё истерике, лицо у неё стало безобразно опухшим, да ещё этот ужасный грязный синяк, от которого разнесло половину лба. Сестра застыла вместе с ней в ожидании: что же та сейчас скажет, какое предложит спасение, чтобы подобное больше не повторилось? В данный момент у Марьяны явно рождался какой-то замысел. После того, как он созрел, её взгляд медленно переместился на сестру.

– Я знаю кто нам поможет… – прошептала Марьяна. – Илья. Тот, у которого родители уехали заграницу.

Затем она прислушалась к внешним звукам, затаив дыхание. Во дворе по-прежнему было тихо: ни шороха, ни единого намёка, что отец возвращается в дом. С улицы доносился один ленивый лай собак, который навеяло ветром издалека. В глаза Марьяне бросилась открытая настежь форточка, что вызвало в ней тревогу, потому как она вскочила и наглухо её закрыла. Затем она плотно задёрнула шторы. Всё её поведение говорило о том, что назревает приватная беседа без ненужных свидетелей и случайных слушателей. Татьяна молча следила за её действиями, пытаясь понять: отчего у сестры сменилось настроение, и что за мысли к ней пришли?

– Илья?.. – Старшая сестра не сразу сообразила о ком идёт речь. – Который? С каким вы в «Контакте» что ли переписывались?

Марьяна схватила свой телефон, что-то там поискала, после чего выставила перед Татьяной экран с изображением благополучного вида парня, сидящего у костра с котелком.

– Вот он, смотри! На днях мы с ним встретились в гипермаркете… – продолжала Марьяна, правда, не как подруга, делящаяся новостями, а как заговорщица, затевавшая что-то противозаконное. – В кафе посидели… Короче, я призналась ему, как мы на самом деле живём. – Рассказывая, она перелистывала фотографии с его страницы и каждую демонстрировала Татьяне – там были закаты, рассветы, горы, водопады и другие красивые виды, говорящие, что парень где только не бывал. – Так вот… Илья подкинул мне одну идею… – Девушка отложила телефон на стол и добавила с загорающимися безумием глазами: – …как можно отца нашего проучить.

– Я вся во внимании, – приготовилась Татьяна.

В телефон, оставленный на столе, пришло сообщение, отчего обе вздрогнули, насколько для них это стало неожиданным при образовавшемся напряжении. Новый сигнал, что Марьяна недавно установила на сообщения, в определённых условиях мог напугать – короткий хлопок, похожий, что будто где-то что-то лопнуло.

– Фигня! – отмахнулась от смс Марьяна, когда его просмотрела и продолжила делиться секретом: – Родители Ильи, пока жили здесь, вместе с ним ходили в походы. Ну повёрнутые они все на туризме. Вот, смотри… – В её руках снова засветился экран. – Сейчас покажу. Смотри! Здесь он у озера… Он мне рассказывал, что в это место можно попасть только через пещеру и сначала надо нырнуть… Сначала надо проплыть под водой – только так можно оказаться здесь. А сюда смотри! Видишь – полная экипировка. У него вообще крутое снаряжение – он мне рассказывал. У него чего только нет.

– И что вы… с твоим Ильёй предлагаете? Я вижу, вижу. Сначала объясни – что вы задумали. Показывать будешь потом.

Марьяна подалась вперёд, затаив дыхание. Глядя на сестру исподлобья, она начала говорить конкретно по делу:

– Илья снабдит нас всем необходимым: палатку нам одолжит комфортную, горелку газовую с баллоном, котелки походные, спальные мешки… Даже удочки – рыбу ловить сможем. Представляешь, как будет круто?

– Не представляю. – Татьяна покачала головой недоверчиво.

Марьяна обежала взглядом по сторонам, заговорила раздражённо:

– Да что тут непонятного?! Тайком уедем в лес!

План Марьяне в её понимании казался просто гениальным, и она никак не могла понять: почему сводная сестра таращит на неё недоумевающие глазки и почему ей надо настолько подробно всё разжёвывать? Заметив, что до той никак не доходит, она разъяснила по-новому:

– Илья отвезёт нас на своей машине, так, чтобы никто не увидел. А отец пускай разыскивает! Хотела бы я посмотреть, как он пойдёт соседей опрашивать… Хы-хы! Полиция на него первым делом подумает с его-то репутацией «рокового барана»! Пускай потаскают по допросам. Может вообще в камере посидит какое-то время – ему полезно будет.

– Подожди. Как мы уедем тайком?

– Да мы всё продумали! – Тон у Марьяны достиг апогея заговора. Оказывается, под обликом безобидного юного создания скрывался отпетый махинатор. – Дождёмся, когда отец свалит на работу в ночь. В комнате оставим всё как есть, как будто мы дома: постель разостланной, будто мы только что в ней лежали, телефоны, будто мы только что в них сидели, вещи все оставим на местах – всё-всё на местах! Исчезнет только то, что было одето на нас, в чём мы спим. Тёплыми вещами Илья снабдит – вдруг ночи будут холодными. И потом незаметно пробежим огородами за посадки, а там, за посадками, нас Илюхина машина дожидаться будет. Никто не увидит, как он нас увезёт. Крутой план, правда?

– М-м… И сколько мы будем в этом лесу торчать?

– А вот тут надо набраться терпения – до конца лета, как минимум. Зная нашего отца, он спохватится только через недельку-другую. Пока с кем-либо поделится своими подозрениями, пока туда-сюда…

Татьяна удручённо запрокинула голову назад, сморщив лицо, будто наелась кислятины.

– О-о-ой, ну нет! – сказала она. – Я так долго не смогу. Я там чокнусь! Да и питаться чем-то надо будет столько времени.

– Насчёт этого не волнуйся! Илья нам полные рюкзаки набьёт походной едой – он парень не из бедных. Он классные консервы достаёт, типа армейских: тушёнка, борщи, даже нормальный сыр и сливочное масло, закатанные в жестяные банки. Уху будем варить. Наберём с собой картошки, крупы… Представь, как здорово будет! Не пропадём! Люди в походах так и живут: в реке купаются, из родника воду набирают. Купальники с собой возьмём. Романтика! А ещё он знает такие места, где не ступала нога человека – нога его семейства не в счёт.

Реклама проведения каникул в лесу до сих пор Татьяну не впечатляла – та реагировала сухо в отличии от сводной сестры, всё больше заводящейся от своих собственных слов.

– Блин, Марьян, там наверняка звери водятся: медведи, волки… Я их пипец как боюсь!

– Да никого там нет, кроме лосей! Ну зайцы, лисы – не в счёт, их-то чего бояться? У него палатка дорогая двойная – в неё ни один зверь не заберётся! В ней ни жарко, ни холодно, в ней, как в маленькой уютной квартирке. Даже двуспальная кровать имеется – специальный надувной матрац такой огромный! Вот такой аж высоты! – Марьяна продемонстрировала наравне со своей кроватью. – Сейчас, погоди! Покажу тебе его на фото!

Пальчики Марьяны мягко заскользили по экрану, затем она выставила перед сестрой одну из сотни походных фотографий, на которой блаженный Илья распластался на добротном надувном матраце, подложив под голову руки.

– А как же цивилизация, интернет?.. – взглянув на фотографии, спросила Татьяна.

– Да ну её нафиг – цивилизацию! Я лучше без интернета буду жить, зато никто мне над ухом орать не будет, да ремнём перед носом размахивать, а уж табуретками в меня швырять тем более.

– Ну я не знаю…

Глаза Марьяны вспыхнули – почти уговорила! Упрямая сестра продолжала обдумывать предложение о побеге под пристальным её вниманием, при этом она вертела по сторонам головой в поисках причины, которая могла бы остановить.

– А этот Илья… – снова засомневалась Татьяна. – Что ты о нём вообще знаешь? Ты с ним встречалась-то, наверно, пару раз…

Марьяна измождённо выдохнула, устав от занудства сестры, которому, как ей казалось, не было конца.

– И что?! – взбеленилась она. – Мы с ним целых полтора года переписывались!

– Ага! Раз в месяц по сообщению!

– И что раз в месяц?! Этого достаточно, чтобы узнать человека. Что он нам сделает?

Татьяна вскочила с места и начала слоняться из угла в угол, размышляя над услышанным. В такие моменты она напоминала свою мать: задумчивую, осторожную и подозрительную, в отличии от сумасбродной сестрицы – копии своего папаши.

– Отвезёт нас с тобой в жопу мира и бросит! – возразила Татьяна. – Как мы потом оттуда выберемся? Ты об этом подумала?

– Он же и заберёт – мы с ним договорились.

– А если не заберёт?

Марьяна психованно фыркнула.

– Ну почему не заберёт? У нас же будет в залоге его арсенал. За своим дорогостоящим имуществом он точно вернётся!

– Знаешь, что мне больше всего не нравится в вашей затее?.. – поразмыслив, сказала Татьяна. – То, что об этом никто не будет знать, кроме нас троих и если чего случись…

– Тань! Мы не на Марс полетим!

Образовалась тишина, длящаяся продолжительнее всего. Но вид старшей сестры говорил, что все предыдущие доводы её так и не убедили.

– И вообще! – снова завелась Марьяна. – Не нравится моя затея, не соглашайся! Я одна в лес упрусь и буду там жить. – Она надулась и отвернулась.

Рычаг воздействия, наконец, был найден – разве Татьяна могла допустить, чтобы её любимая сводная сестрёнка – она же её лучшая подружка уехала в лес на два месяца с малознакомым, можно сказать, незнакомым юношей? По одному её виду стало ясно – она согласна.

– Ну что, назначаю встречу Илье? – Марьяна хлопнула себя по коленкам и уставилась в ожидании ответа. – Даём добро на эту авантюру?

Всю следующую неделю в доме сестёр витал дух настоящего заговора – его бы почувствовал всякий, заботливый и внимательный, но только не вечно пьяный и безответственный родитель. В эту неделю сёстры вели себя подозрительно тихо – не ругались с отцом, даже тогда, когда он вынуждал к тому, а тем временем они складывали в отсек под диваном всё необходимое для побега.

О готовности девушек к исполнению плана Марьяна сообщила Илье, набрав с чужого номера, с номера одной девчушки, гулявшей с собакой. Встреча с парнем была назначена. Про него Марьяна говорила сестре, что он вряд ли обратит на себя внимание во время поиска, потому как таких парней, с кем она переписывается в соцсетях, у неё целая куча, к тому же общались они с Ильёй достаточно редко.

«Привет!»

«У тебя красивые фотки»

«Ты тоже красивая!»

«Чем занимаешься?»

Вот и весь диалог. Последнее сообщение датировано было прошлым месяцем, будто интереса друг к другу как такового и нет. А затем она встречает его совершенно случайно в гипермаркете, причём узнал её первым он, узнал по фотографии. Подошёл, представился кто такой – оба были под впечатлением от первой встречи после долгой переписки. Парень пригласил её в кафе при гипермаркете, чтобы поболтать. Марьяна рассказывала сестре, как она не выдержала и разревелась на вопрос Ильи о жизни, потому что все мысли у неё были заняты несчастным её положением: тоской по рано умершей матери и разразившимся деспотизмом отца. Ей не терпелось хоть кому-то излить свою душу, и вот подвернулся такой, искренне сочувствующий. Успокоилась Марьяна только, когда Илья начал искать способы, чтобы помочь девушке утихомирить отца. Тут он предложил свою идею с побегом в лес, и Марьяна обещала всё обдумать. На следующую встречу девушка пришла с синяком от табурета, брошенного в неё отцом. Она рассказывала сестре, будто парень, увидев её лицо, понял всё без вопросов, что ответ будет положительным. Молодые люди составили подробный план. И чтобы никаких звонков, никакой переписки – следующий раз они увидятся в ночь отправки.

– Этот способ проучить отца самый действенный. Верняк! – продолжала накручивать сестру Марьяна. – Ну представь: пошли мы жаловаться на него в полицию… И что? Знаешь сколько там таких семей неблагополучных приходит жаловаться? А теперь мы стали совершеннолетними. Кому мы теперь нужны? Нас же не переселят в другой дом. Нам не выделят квартиру. И в отношении отца… Ну и что? Допустим, побеседует с ним инспектор по душам… А отец от этого только злее станет.

– Можно подумать, что после нашей выходки с исчезновением он злее не станет, – отреагировала Татьяна.

Сестра ей растолковала уже готовую схему:

– А мы ему после того как преподадим урок не кинемся рассказывать, что уезжали куда-то там с палаткой! Мы ему не объявим, что прятались от него… Мы скажем… – Марьяна невинно захлопала глазками, – скажем, будто смотрели как обычно телек и вдруг… – девушка стала вгонять в напряжение, – увидели светящийся шар, который плыл прямо на нас… А потом – провал! Ничего не помним! Стёрлась вся информация – полностью весь период нашего отсутствия. Мы с тобой, Танюха, попадём в истории о похищении людей пришельцами. Репортёры набегут… Уа-а-ау! – Она взмахнула руками, изображая восторг. – Обступят с микрофонами со всех сторон. А потом начнут приглашать на разные ток-шоу. Отец, наоборот, от нас шарахаться начнёт – вдруг в нас самих что-то вселилось, как в том фильме, вдруг мы на контроле у пришельцев? Да и вообще… Мы станем популярными – разве он посмеет нас тронуть, когда к нам будет отовсюду столько внимания и каждый будет просить сделать селфи?

– Ага! Будто наше враньё не раскусят.

– Да кто нас раскусит с таким гениальным планом?! Пока мы будем с тобой природой любоваться, там всё и обговорим, придумаем подробный сценарий нашего исчезновения. В общих чертах я уже придумала продолжение… Мне прямо видится как было дело: будто… открываю глаза… – Марьяна, наоборот, их томно прикрыла, – а надо мной нависли странные серые… нет, лучше серебристые существа. И снова я теряю сознание. Сколько я отсутствовала – скажу: не помню! Наверно, минуты две – это я так, по ощущениям. Мне скажут: а ты знаешь какой сегодня день? Скажут: сейчас август месяц. А я вытаращу удивлённые глаза и отвечу: этого не может быть! Какой август месяц? Я буквально… вот только что… минуту назад… упала в обморок!

Закончила девушка на лукавой ноте:

– Пусть все думают, будто мы побывали… ну как бы это сказать… в бермудском треугольнике! Будто бы два месяца для нас прошли как одно мгновение.

Татьяна наблюдала за сестрой с иронией, периодически улыбаясь. Одновременно она протирала влажной тряпкой полки с учебниками, переставляя их с места на место. Несмотря на то, что до отъезда оставалось всего два дня, Марьяна не стала её отговаривать от наведения порядка в комнате – план от этого становился только совершеннее и каждый, кто сюда впоследствии заглянет, решит, что здесь жили хорошие девочки, и в их комнате царил полный порядок. А на квадратных метрах отца тем временем стояло несчитанное число пустых бутылок, небрежно были раскиданы вещи; сломанную мебель он стянул скотчем, потому что на неё периодически падало, наваливалось, обрушивалось неконтролирующее себя существо, называемое отцом.

– Илья нас так же посадками домой привезёт и так же по темноте. – Марьяна всё продолжала строить планы. – Вещи спрячем в посадках. Вернёмся бесшумно. Снова переоденемся в домашние шмотки и сядем перед телеком как ни в чём не бывало. Сделаем вид, что сами в шоке от собственного появления. Докажи обратное!

– Интересно, а как ты будешь объяснять появившийся за две минуты загар?

– Да кто его видел… этот наш загар? Откуда кто вспомнит, какой у нас был загар? Я и сейчас загорелая – взгляни на меня!

Татьяна тем временем добралась до шкафов с одеждой – её рука с тряпкой лихо сновала, не обходя вниманием всё свободное пространство между вещами, поднималась выше, протирала от пыли стенки.

– Тебе не противно, что в наших вещах будут копаться какие-то дядьки, пришедшие с обыском? – спросила она по ходу своей работы.

– Ой, я тебя умоляю! Если бы именно нас с тобой в чём-то подозревали, то может быть… перетряхивали бы каждую вещь в нашей комнате, а то будут подозревать отца, поэтому примутся за подвал, за сараи, по участку пройдутся с собакой – места свежих захоронений поищут.

– Кстати, о собаках… А если поисковая собака возьмёт наш след, поведёт за огороды и остановится на дороге, как раз где остались следы протекторов колёс? Что тогда?

– Надо в инете поискать, чем отбивается запах, чтобы собака след не взяла. – Марьяна тут же схватила свой телефон.

– Не вздумай! – запротестовала Татьяна. – В нашем компе всё проверят, вычислят – куда мы заглядывали накануне и найдут: «Как запутать поисковую собаку, чтобы та не смогла взять след?» Зашибись! Нет уж! Сами что-нибудь придумаем. – Она направилась в ванную, прихватив с собой пакет с вещами для стирки. – В любом случае, я перестираю своё бельё. Не хочу, чтобы в нём кто-нибудь рылся.

Вскоре из ванной послышался звук запуска стиральной машины. Через несколько минут сестра вернулась назад и продолжила:

– А тебе советую избавиться от той упаковки с презервативами, которую тебе девчонки подарили на день рождения. Не факт, что у этих дядек всё в порядке с чувством юмора. Страшно представить, что они о нас подумают, когда её обнаружат.

– Да не вопрос! Завтра отнесу и пожертвую на благотворительность.

Через день состоялся очередной конфликт с отцом, после чего тот хлопнул дверью и ушёл, бросив реплику, дескать «вы, девки, зазря едите хлеб и напрасно расходуете ресурсы и без того перенаселённой планеты, и, если б вы улетели на Марс, все б только перекрестились».

После того, как скрипнула калитка за спиной отца, ушедшего на работу в ночную смену, обиженные на него дочери продолжили сидеть молча в напряжённом состоянии – до запланированного побега оставалось около семи часов.

– Ну давай, погнали собираться! – вскочила первой Марьяна. – Мне ещё волосы красить.

В новые дешёвые рюкзачки сёстры сложили необходимое: средства гигиены, одежду, обувь, еду – всё было куплено заранее и хранилось до этого дня в ячейке под диваном. Они не тронули вещей, что были у них в шкафу, не взяли зубных щёток, что стояли на полке в ванной, не взяли ничего съестного из холодильника: отец и все остальные должны были думать, что исчезли только сами девушки, в той одежде, что спали. Если бы что-то пропало в доме, отец мог легко это заметить, потому как был чересчур практичным, правильнее сказать, скупердяем и переживал за каждую утерянную или исчезнувшую вещь. Про то, что портил сам, говорил: судьба, значит, у этой вещи такая.