Поздравления. Том 2й

Ни в коем случае нельзя неосмотрительно давать знанье… Каждому нужно одолевать препятствия и каждому увидеть благо… Идущий по дороге богов достигает Вишну, но темна дорога предков; этими двумя путями – небесным и дальним – идут [после смерти]… Всемерно нужно отрешаться от влечений, гнева желающему достичь блага, ведь на погибель блага возникли те оба. Постоянно следует оберегать от гнева подвиг [самоистязание], от самости – блаженство, знание – от гордыни, себя ж – от заблужденья. Благожелательность есть высший долг, терпение – высшая сила, нет ничего превыше Правды. Благо слово правдивого, правдой говорит благо, правда для существ есть высшее благо, так полагаю. Кто все начинанья покинул, кто без собственности, без мечтаний, тот учен и мудр, он полностью все покинул. Кто с чувствами, подчиненными собственной воле, здесь странствует среди предметов, непривязанный, собранный, умиротворенный, неизменный, своим или не своим [окруженный], кто [постигает], что он – не это, тот, освобождаясь, скоро достигнет запредельного блаженства. Никогда ни с кем не заговаривая, никого не касаясь, ни на кого не глядя, так должен со всеми [встречаться] он тогда достигнет высшего блага. Да следует он путем милосердия: ни одному существу вредить он не должен.

Отрешение от собственности, от надежд, полная удовлетворенность, непоколебимость – [качества] себя постигшего и победившего; вот что называют высшим благом. Покинь собственность, покори [свои] чувства! Пребывающий в бесскорбном состоянии ни здесь, ни в ином [мире] ничего не боится. Не скорбит свободный от соблазнов, покинь свои соблазны! Покинув соблазны, спокойный, ты освободишься от мучительной скорби. Самообузданный, собранный, подвизающийся постоянно, желая победить [еще] непобежденное, от привязанностей будь отрешенным! Не привязанный к притягательным свойствам, направляется всегда к одной цели и достигает непревосходимого счастья. Среди существ, радующихся противоречиям, о единстве радей… Знай, такой насыщен познаньем; не скорбит насыщенный познаньем. Чистыми делами достигают божественного, смешанными – человеческого рожденья, а нехорошими – принудительно получают рожденья в лонах животных.

Постоянно теснимое страданиями рождения и смерти Существо… Как большая сеть вытаскивает рыб вверх, на сушу, так, увлекаемые тенетами привязанностей, видят люди великое горе. Домочадцы, сыновья, жены, тело – все ненадежно, все чуждо, нестойко; что же твое – доброе, злое ли [дело]? Если тебе нужно уходить поневоле, все покинув, бесцельно, зачем же ты привязываешься и не преследуешь своей цели? Без укрытия, без направления, по нескончаемому бездорожью, влекомый во тьму и дебри, как ты пойдешь, одинокий? И когда ты отправишься, никто тебя сопровождать не будет, только благие и злые дела пойдут за тобой, уходящим. Веденье, дело, чистоту, разнообразное познанье ради своей цели тебе нужно преследовать, так ты освободишься, преуспев в стремлении к цели.

Страсть, которой радуется чернь, – узы; добродетельные, их разрезав, уходят; поступающие дурно их рассечь не могут. Отрешенность – попутный ветер; быстро на таком плоту можно пересечь реку. Покинь праведность-неправедность, покинь правду-кривду; обеих – правду и кривду отвергнув, покинь и то, чем ты их отвергнул. Покинь правду силой отрешенности от начинаний и кривду – в силу отсутствия желаний, силой предельной решимости, разумом правду и кривду постигни!.. «Связан этим всем человек, – так мыслят, – также с триадой [должным, приятным, полезным], со счастьем – несчастьем, жизнью и смертью». Кто это досконально знает, тот возникновенье-уход постигает. Узнавать нужно одно за другим, [по порядку] все, подлежащее познаванью. Что воспринимается чувствами, считается проявленной [природой]; а непроявленная запредельна чувствам, по признакам ее постигают. Когда укрощены чувства, воплощенный словно из ключа утоляет жажду, сила прозревающего высшее-низшее не гибнет; он созерцает. Все существа везде и всегда, во всех состояниях; это – корень познанья. Единения со всеми существами нечестием нельзя достигнуть, [лишь] тот [достигает], кто знанием отвратил все бедствия, рожденные от заблужденья.

Не нарушается путь мира сиянием разума в мире… Человек, который из-за тех или иных совершенных им поступков постоянно страдает, чтобы избавиться от бед, [живые] существа убивает неоднократно; затем он еще много новых дел затевает. И опять из-за них страдает, как больной, принимающий неподходящее лекарство. Так непрестанно, ослепленный заблуждением, маревом счастья среди мучений, завлекается и всегда пахтается своими собственными делами, будто мутовкой, и, связанный своими же делами, он вынужден рождаться. Тяжко уязвимый, он так, как в колесе, вертится… А ты отвращайся от уз, от дел отвращайся! Стань всезнающим, всепобеждающим, отвращенным от быванья! Уже многие избегли новых сетей уравновешенностью, силой умерщвления плоти. Новых сетей избегнув, достигли совершенной праведности, начала неуязвимого блаженства… Беспечальный, умиротворяющий благой устав, предназначенный для уничтожения скорби, получают успокоившие разум и, получив, преуспевают в счастье. Тысячам горестных состояний, сотням ужасающих состояний изо дня в день подвергается заблудший, отрешенного же [они не тревожат]. Поэтому ради уничтоженья нежелательного выслушай: когда разум подчинен воле, достигается уничтожение скорби… Способ устранить страданье – о нем не думать, ведь думой его не избегнешь, а лишь еще больше растравишь.

Сердечную скорбь отгоняют познаньем, телесную – зельем, насколько ведуны способны; негоже уподобляться младенцам. Мимолетны красота, юность, жизнь, здоровье, забота о вещах и дружеские связи; за них цепляться не следует. О горестях одного весь народ скорбеть не может, пусть [тот] сам противодействует скорби, если видит выход. В жизни страдание преобладает над удовольствием, в этом нет сомненья. Влечение к чувственным предметам от заблуждения [возникает]; а смерть [всегда] нежеланна. Муж, полностью покидающий двоицу: несчастье-счастье, – уходит в бесконечное, об этом не скорбя. В беде человек покидает пожитки, да и хранить их не радость; их трудно добыть, а об утрате нечего думать. Попеременно человек приходит то к тем, то к иным достаткам; Несытыми невежды уходят, и удовлетворенными – отвлеченные. Конец всякого богатства – потеря; конец возвышенья – паденье; конец сочетанья – разлука; смерть – конец жизни. И нет конца жажде [жизни]; удовлетворенность есть высшее счастье, поэтому удовлетворенность здесь – настоящее богатство, мы мимолетны, как миг, и движемся без остановки, но раз и тела наши непостоянны, то что считать постоянным? Кто, размышляя об [истинном] Бытии, в существах запредельное постигает, тот не скорбит, когда вынужден уходить: на высший путь он взирает. Но если он еще не пресытился желанным, если еще хлопочет, то смерть, [его] ухватив, уносит, как тигр, что на скот нападает.

Итак, нужно стремиться найти способ полностью освободиться от бедствий; освобожденный, не скорбя, не предпринимая начинаний, да будет бесстрастен. Касания, образа, вкуса, запаха, слова «богатый» и «бедный» не воспринимают как-либо различно. До сочетания друг с другом существа не подвластны страданью, нечего, значит, скорбеть при разлуке, пребывая в природе. Суровостью нужно воздерживаться от полового общения и чревоугодья; руки, ноги [нужно сдерживать] глазом; глаз и слух – рассудком, его и речь обуздывают познаньем. Следует воздерживаться от участия в хвале, порицанье; кто отрешенно уходит, без самомненья, тот счастлив. Кто сидит своим внутренним «я», довольный, безучастно, без желаний, кто странствует с самим собою, тот бывает счастлив…

Когда происходит смена счастья-несчастья, ни знание, ни благонравие, ни мужество тут не помогут. От себя самого нужно стараться избавиться и не впадать в унынье. От старости, смерти, болезни нужно себя оберегать, как друга. Ведь болезни телесные и душевные пронзают тело, как остроразящие стрелы, пущенные из тугого лука. Если потрясенный страстями, истомленный и желает жизни, все же, вопреки его воле, к погибели влечется тело. Уплывают безвозвратно, как воды потока, дни и ночи, ущербляя век смертных. Светлые, кто ищет наслаждений, тот их получал бы согласно желанью, если бы высшее не сдерживало плод деятельности человека. Но владеющие собой, благие, разумные люди, уничтожившие свою карму, от плодов свободны. Другие же, худоумные, ничтожнейшие, недобрые люди, как бы отрешившиеся от надежд, [в действительности] до всего жадны… Некоторые же другие вредить существам всегда готовы; обольщая весь мир, заматерели в усладах. Некоторые сидят недвижимо, утвердясь в блаженстве, иные, стремящиеся к делам, недостижимого не достигают.

Убедись, что недостатки человека – от его природы… Нет способов поддержать людей; это [так], несомненно; их поражают болезни, как охотники мелкого зверя. Пораженные болезнями тратят большие средства, но врачеватели, даже стараясь, недугов исцелить не могут. Да и самих целителей, хоть и способных, опытных, сведущих, запасающих корни, преследуют болезни, будто охотники лань настигают. Хоть люди пьют разные маслянистые снадобья, настои, их ломает старость, как могучий слон – деревья. Кто же на земле болезни скотов, птиц врачует, хищников, [бродяг] злополучных? Обычно они не болеют. Даже к свирепым, трудноодолимым царям, устрашающим силой, Надвигаясь, подступают болезни, так хищная стая к быку [подступает]. Так людей, затопленных заблуждением, скорбью, быстро, без предупрежденья, бурный поток уносит.

Ни богатством, ни царственностью, ни даже ужасающим умерщвлением плоти воплощенные, связанные с лоном, свое естество изменить не могут; и жадные до всего не умирали бы, не старели, не видели бы неприятного, коли б их стремление к превосходству было плодотворным. Все выше и выше мирские [люди] стремятся превзойти [друг друга], Стараются, сколько в силах, да не удается им это. Опьяненных властью, пьяных от хмельных напитков вынуждены почитать трезвые, бесхитростные богатыри, преисполненные отваги. От иных беды [сами собой] отвращаются незаметно, у других же ничего не видно, что бы им принадлежало. Великое несходство плодов усматривается в связи с [прошлыми] делами: иные в шелках, другие в [лохмотьях] ходят. Все тянутся за желанным, а колесницы да гонцы – у немногих; у кого нет и одной жены, а у кого разных жен сотни. Радуются существа в противоречиях [жизни]; вразброд идут люди. Взирай на тот, иной, путь, и [тогда] здесь ты не впадешь в заблужденье. Покинь двоицу – должное-недолжное, покинь правду-кривду. Двоицу – правду и кривду – покинув, покинь и то, чем ты их покинул. Так возвещена тебе глубочайшая тайна; ее [постигнув], боги, покинув мир смертных, взошли на небо… «Сыновья да жены – великое горе, великий труд – постижение знанья. Какова же та вечная обитель, где ничтожны страданья, где велика удача».

Махабхарата. Книга 12.2 «Нараяния». Тогда Бхагаван, не принимающий определенного тела остался доволен… Эката, Двата, Трита (Первый, Второй и Третий)… Так он ублажил Бхагавана, богов изначального бога; тот воочию явился ему, незримый ни для кого иного. [Только] тот его может видеть, кому он оказывает эту милость… Не совершив предварительно умерщвления плоти, бога нельзя увидеть… Сказала некая бесплотная сущность из пространства. Бог сказал: «Нельзя иначе видеть Бога, как силой [благоговейной преданности]. [Лишь] после долгого, долгого времени, сосредоточения на едином достигнув, можно видеть того Бхагавана, трудноузримого в венце его сиянья… Он почтил их, склонив голову, и почтен был мысленно ими. Желая созерцать [бога], пройдя через все самоистязания, шепча молитвы, стойкий…

На одном сосредоточась, певец, воздев руки, погруженный [в священное самоисступленье], вездесущему, бесконечнокачественному начал хваленье: «Так многоразличные цвета и образы принимал Вечный, Святой стоголовый, тысячеголовый, тысяченогий, тысячеокий, тысячечревный, тысячерукий, а местами – незримый»… Слог ау́м звучал из уст [его], Сарасвати же следовала тому [звучанью]. Но меня они не узрели, и никто [меня] не может видеть, кроме безраздельно преданных, ты же из безраздельно преданных – наивысший.

Я гублю всех живых в [воздушном городе] Саубхе (летающий город). Надменный асур, возникает тот царь страны Гиривраджи, с помощью моей мысли его убивает [Бхима]. Совершив, я удаляюсь в свои миры, их предуготовил Брахма. Вот [мои] проявления, дваждырожденный: фламинго [ханса], черепаха, рыба, вепрь, человеколев, карла, Рама [сын Джамадагни], Рама, сын Дашаратхи, царь сатватов [Кришна] и Калки. Услыхав это слово бога богов, вздымающее волоса на теле… Как создано существо рожденьем, такой деятельности оно предается… [Бог], из пупка которого [вырастает] лотос, вечный (Вишну)… Тогда он усвоил, а также мое тайное имя… Нет учителя, подобного матери, и, как особые существа, они охраняемы… За изнасилование Ахальи [ее муж] Гаутама сделал бороду Индры рыжей и с дозволения Каушики лишил его яиц и дал [ему взамен] яйца барана. «Нельзя преступать слова матери»… Им сказал: «Риши Дадхича из рода Бхригу совершает умерщвление плоти; просите у него дара: подведите так, чтобы он покинул свое тело»… Так. Тогда боги пошли туда, где риши – владыка. Те ему сказали: «Да благоволит владыка ради блага мира покинуть тело». Тогда Дадхича спокойно, равный к удовольствию-страданью, погрузившись в себя, великий йогин, покинул тело.

[В теле] три основных вещества [дхату] рождены делами [прошлых воплощений]; таково предание: желчь, слизь и ветер – это называется составом [тела]. Ими держится существо; если они гибнут, и оно погибает… Окруженный сонмами богов и махатмами-ришами Брама спешно прибыл в страну, где происходил поединок; четырехликий, пребывающий в безмолвии, простирая руки. Как из молока масло, как с [горы] Малая сандал, как Араньяки из Вед, как из целебных корней амрита… Лишь по милости бога его созерцать возможно… Нара-да же видел бога, принявшего облик Анируддхи. Тогда он увидел обоих богов, древних, превосходных ришей. С перепонками [между пальцами] рук и ног, со знаком круга на подошвах… Широкогрудых, с громоподобным голосом, долгоруких, четырехруких, с шестнадцатью зубами, восемью клыками… Прекрасноротые, широколобые, прекраснобровые, с прекрасными подбородками, носами подобны зонтам были головы тех двух богов [премудрых] – таковы были признаки тех, что познавались как великие пуруши…

Места, где совершает [свой] тапас высочайший Атман, не может достичь никто, помимо нас двоих, о дважды-рожденный… Сиянье, какое от соединения тысячи солнц могло бы возникнуть, Такое бывает в том месте, им самим озаренном… От того бога, владыки существ, Вселенная возникла, [возникло] терпение терпеливых, поддерживающее… Я рожден по твоей милости, как самосущее прибежище мира; от манаса твоего первое мое рождение дваждырожденные славят; от твоих очей изначально свершилось второе мое рожденье, по твоей милости третье мое рождение от речи [твоей] великой; от слуха твоего четвертое мое рождение, владыка; следующее мое рождение носовым называют; а из яйца мое рождение от тебя шестым считают, это мое седьмое рождение – из [твоего] лотоса, владыка!..

Вновь бесконечно могучего, погруженного в грезы йоги, [лежащего] на ложе, соответствующем его величию, распростертом на водах, [образованном] кольцами змея; венцом лучей окруженный, пламенеющий, он пребывал в незапятнанной саттве.

Для них всех убежище – Вишну, пребывающий в законе и власти. Он – обитель [васу] всех существ, а потому называется Васудэва. Тогда из яйца вновь родился Брама, потомок Хари… Затем [снова] исчез этот закон, возникший от лари, о раджа, когда же произошло из лотоса седьмое рождение Брамы, то наступила бы крита-юга, когда дела совершаются без расчета [на воздаяние]. Когда седьмое, возникшее из лотоса произрождение существ настало, Нараяна. Великий йогин, свободный от хорошего и дурного, Сначала произвел из [своего] пупка безмерно мощного Браму; тогда проявившемуся [Нараяна] молвил слово: «Мощный творец существ, из моего пупка ты родился, произведи же различные существа, разумные и неразумные, сын [мой]!»

Слушай, сын мой, этого Пурушу именуют непреходящим, негибнущим, неизмеримым, всепроникающим, вечным. Ни ты, благой, ни я, ни кто-либо другой, причастный гунам, на него взирать не может; на вездесущего, не причастного гунам лишь очи мудрости могут взирать, так полагают. Некоторые брамины прославляют Освобожденье, другие – плод жертвы, иные – отшельничество в лесу, настаивают на состоянии домохозяина иные.

Те опираются на долг раджи, эти прибегают к плоду самопознанья, Некоторые опираются на [исполнение] долга [служения] гуру, еще иные – на обет молчанья. Иные послушание матери и отцу [считают] путем в небо, иные невреждением, иные правдой [надеются достичь] неба. Не оборачивая тыла в битве, иные восходят на третье небо, Некоторые же совершенствуются в обете сбора колосьев и так вступают на райскую дорогу. Некоторые мудрецы подвизаются в изучении Писания и высшими считают ведические обеты; чистьте, удовлетворенные, победившие чувства, они достигают неба.

Некоторых, причастных предельной праведности, угнетают неправедные люди, но праведники, очистясь, обосновываются на небосводе, [как звезды]. так через разные отверстые врата Закона [идут праведники] здесь в мире; моя же мысль [расплывается], как облако, [гонимое ветром]. Там, где некогда во время созидания [мира] было впервые заверчено колесо дхармы, в лесу Наймите, возле реки Гомати, есть город по имени Нага. Там тридцать богов, собравшись, принесли жертву, о тур [среди] дваждырожденных; здесь Мандхатара, величайший раджа, [блеском] превзошел Индру. Там поселился праведный, ухоглазый [змий], огромный, Великий наг, именуемый Падманабха или Падма.

Словом, делом, помыслом, о тур-дваждырожденный, он располагал к себе существа, пребывая на трояком пути [дхармы]. Ублаготворением, дарами, уничтожением [врагов], наказанием – так четверояко благонравных и неблагонравных [горожан] он охранял, очами мудрости взирая. Придя к нему, ты можешь спросить, устав соблюдая, о чем угодно. Он тебе высшую дхарму неложно покажет. Ибо тот наг [предан] мудрости, Шастрам и ко всякому гостю приветлив, он обладает несравненными добродетелями и тверд во всех желанных [свойствах]. По [своей] природе он радеет о постоянных омовениях, постоянном изучении Писаний, превосходный нравом, он в подвиге и в самообузданье прилежен; стойкий в возвышенных поступках, жертвователь, терпеливый, щедрый, правдивый, безропотный, добронравный, он обуздывает чувства, благожелателен к совершенным и несовершенным существам, вкушает остатки, приветлив речью, без вражды он радеет о благе существ, происходит из рода, чистого, как рода Ганги.

Браминоубийцы… «Нет в семье такого, кто бы ел раньше богов, гостя и домочадцев»… Сюда пришел певец – семь, восемь дней тому исполнилось [ныне]; он не сказал мне про [свое] дело, тебя хочет видеть; на песчаном берегу Гомати он ждет с тобой встречи… Сидит этот брамин, решительный в обете, повторяет Браму (Веду). Мне пришлось тогда обещать ему правдиво, владыка нагов, что тебя, превосходнейший из чревоходящих, к нему направлю по твоем возвращеньи. Этому вняв, благоволи туда пойти, многопознавший; соблаговоли позволить ему тебя лицезреть, ухоглазый! Наги разве не слывут богатырями?.. Кто сознательно совершает бескорыстное дело ради своего блага, в преисподнюю не попадает; это ведомо знатокам дхармы.

Комментарии: «Со словом ham-sa, harn-sa (вдыханием и выдыханием) пребывает [дыхание, прана] в телах, оно его пропитывает, как огонь дрова или как масло – сезамовое семя. Кто его знает, тот не знает смерти». При повторении слов So’ham получается hamso-hamsa. Предполагается, что огонь существует в дровах и лишь проявляется при трении. В «Мокшадхарме» сохранилось немало нападок на ведийский ритуализм и особенно на кровавые жертвы… Требует, чтобы каждый мужчина оставлял мужское потомство для продления рода и поддержания жизни предков. Принятие обетов санньясина человеком, не имеющим сына, «Махабхарата» если не решительно осуждает, то, во всяком случае, не одобряет.

Считалось, что с рождением сына долг перед родом выполнен. Допущение к монашеству мужчин, не имеющих детей, – черта буддийская (и джайнская)… Правда, упанишада также указывает, что для человека, осознавшего свое «я» как мир (достигшего «космического сознания»), нет надобности в потомстве, так как желание иметь сына влечет за собой желание обладать богатством, а это, в свою очередь, порождает еще целый ряд желаний, препятствующих освобождению…

В жарких странах пресная вода не только не утоляет жажды, но все более ее усиливает, так как вызывает усиленное потение и вымывает из тела хлористый натрий, отчего ткани все больше утрачивают способность удерживать воду в организме, а это все больше вызывает жажду, так что чем больше человек пьет, тем больше страдает от жажды.

Мангуста – (pingala) – первое значение слова «пингала» – коричневый, бурый, затем – мангуста, ихневмон, мускусная крыса, молниеносно перегрызающая позвоночник у змеи. Борьба ихневмона/пингалы с коброй – обычное представление на улицах городов Индии. Как пингала быстро расправляется со змеей, так и йогин должен расправляться с мирскими соблазнами…

Европейская мысль слишком долго находилась под влиянием греческой философии, где так сильна была идея слепого рока мойры… Древние арии относились к богам как к старшим товарищам и дружелюбным помощникам – состояние, которое вполне достижимо для каждого. Невозможно привести в других древних религиях имени бога, адекватного имени «митра» (друг, товарищ или арьяман). Трупы, выносимые из селений и оставляемые на добычу хищникам – такое отношение к трупам характерно для маздаизма, изредка оно практикуется и в Индии, а также северными буддистами… Варны различаются физической раскраской (цвет знаков, рисуемых на лбу и нравственного окраса, то есть цвет еще не предрешает психической окраски человека, так как она зависит от его индивидуальности).

Санкритское «tata», русское «тятя», украинское «тата» полностью совпадают по значению. Обращение к отцу, старшему мужчине… Со вкусом – йогические гигиенические правила поражают тонким учетом психофизиологических моментов: требование молчания во время еды, возбуждение в себе ощущения вкусности пищи полностью обосновываются учением об условных рефлексах. Шлока требует концентрации внимания не просто на кончике носа, а на области, находящейся глубоко внутри. Говоря языком современной физиологии, текст рекомендует сосредоточие на «гедовской зоне», то есть иннервационной (а не просто топической) проекции органа на кожу. Такие проекции хорошо знают, китайцы и тщательно учитывают их при методе акупунктуры (лечение уколами).

В межбровье – здесь описывается йогический прием «лаулика», заключающийся в фиксации глаз при максимальной верхней и нижней конвергенции (прием, в достаточной мере опасный для зрения) или же в крайней степени подъема взора при параллельной установке осей (закатывание глаз), но без естественной дивергенции. Цель приема – создать максимальную интраверсию… Очень древнего представления о гандхарвах (небесные музыканты) как о конеголовых людях… Ведический образ Вишну – карлик; так часто символизируется молния. Но Вишну прежде всего – солнечный бог. Его знаменитые «три шага» знаменуют три главные точки положения солнца: на востоке, в зените и на западе; зенит называется «след Вишну» (вишнупада). Как сын Васудэвы Кришна-Вишну есть Говинда, он угнал у Индры стадо коров, как Гермес у Зевса.

Только исходя из реального, полученного непосредственно восприятием, можно строить умозаключение. Классический пример индийской логики: наличие дыма над холмом (видимое) позволяет заключить о наличии огня за холмом (невидимое). Интересна близость индийского образа с образом знаменитой «платоновской пещеры»: человек, сидящий спиной к выходу, видит на задней стене пещеры лишь тени реальностей, предметов, продвигающихся мимо пещеры. Человек, созерцая тени (феномены), умозаключает о существовании нуменов, бросающих «тени» на стену пещеры. Бросаются в глаза все формальные и логические преимущества индийского довода, основанного на реальности повседневного опыта. Умеренность в пище, но без самоистощения – установка буддизма, а не браманизма, проповедовавшего «ужасающий тапас», жестокое самоистязание.

«Джива» – душа… Что брахмо окутано оболочками: наиболее грубая образуется из пищи – это физическое тело. Следующая оболочка – из праны, то есть является общей основой жизни и образует тело акаши. Третья оболочка – психическая, образуется манасом: это – принявшие форму мысли, желанья, воля. Четвертая образована сознанием, противополагающим субъекта объекту; благочестие – голова этого тела, объединение; [йога] – туловище; владычество – основа. Пятая оболочка состоит из блаженства, в котором снимается разделение субъекта и объекта… Позже (Нрисинха уп.) это состояние определяли формулой: бытие – сознание – блаженство.

В Древней Индии были весьма популярны богословские споры, где страсти разгорались предельно. Нередко разъяренные противники прибегали к «физическим способам доказательств». Даже такие столпы индийской философии, как Шанкара и Рамануджа, не избежали такого рода «доказательств». Пламенный вишнуит Рамануджа, прибыв на юг Индии, где в то время уже главенствовал шиваизм, после таких дискуссий вынужден был спасаться бегством от угрожавшей его жизни опасности. В третьей книге «Махабхараты» есть эпизод, повествующий, как один спорщик-брамин ставил условием богословского поединка смерть побежденного… Кали-юга считается временем всеобщего упадка и заблуждения…