скачать книгу бесплатно
– Сколько ставите? – неожиданно спросил Плещеев.
– Вы о чем?
– Вы сказали, что бьетесь об заклад. Я готов поставить фунт на то, что прозвище будет иным.
– Однако! – с некоторым удивлением произнес Крейг. – Это даже интересно, что же, мичман, я принимаю пари. Но вернемся к нашему «Гермесу», вы находитесь на борту легкого фрегата, который, скажем так, действует в британских интересах, о чем говорит специальный королевский патент, выданный лично капитану данного корабля, то есть мне. Какие конкретно операции мы проводим, вы узнаете по ходу нашего плавания. Хотя «Гермес» формально и не входит в состав королевских военно-морских сил Британии, тем не менее корабль наш является боевым и порядки у нас заведены соответствующие, правда с весьма существенными отличиями, о чем вы также узнаете в процессе службы. Сказать честно, пока вы для нас полная загадка. Дело в том, что на борт нашего корабля просто так не попадают. В отличие от других, нам не приходится спаивать юнцов по кабакам, с тем чтобы они подписали кабальный контракт. К нам идут сами, и это мы выбираем членов команды, поскольку у «Гермеса» есть определенная репутация, к тому же служить у нас выгодно. Однако за вас просит сам король, и мы не смеем отказать.
– Так вы служили в гвардии? – вступил в разговор Фергюссон.
– Так точно.
– Где же располагается ваш полк? – спросил Фергюссон.
– В Санкт-Петербурге.
– А разве служба на флоте престижнее гвардии? – продолжил расспросы первый лейтенант.
– Никак нет. Скорее, наоборот.
– Отчего вы тогда поменяли гвардейский мундир и службу в столице на морскую, упуская возможность сделать блестящую карьеру? – задал вопрос капитан.
– Русские дворяне не вольны выбирать место службы. Королеве Екатерине понадобились морские офицеры, а как известно, самая лучшая учеба это практика, а лучшая практика это плавание на английском корабле.
– Такая причина мне по душе, а то мы, грешным делом, подумали, что вы романтик моря. Никакой романтики нет. Есть каторжный труд, плохая еда, затхлая вода, выматывающая качка и вражеские пушки, а несовместимую с жизнью травму вы можете получить, просто неудачно сходив в гальюн. И только тот, кто, проболтавшись в море с полгода в таких условиях и не испустив дух, сначала бежит на берег, проклиная море и службу, но через месяц, сам не понимая какого дьявола, опять идет под парусом навстречу неизвестности, тот наш человек, – разразился тирадой Крейг.
– Скажите, вам знакомы такие вещи, как компас, лаг[14 - Прибор для определения скорости судна.], астролябия[15 - Прибор для определения географической широты и долготы.]? – спросил Фергюссон.
– Так точно, я изучал навигацию и приборы.
– Можете произвести обсервацию[16 - Обсервация – определение местоположения судна.], проложить курс? – продолжил первый лейтенант.
– Теоретически да, сэр.
– Что значит теоретически? – задал вопрос Крейг.
– Мало практики.
– Ориентироваться по звездам можете? – спросил уже Фергюссон.
– Летом у нас не видно звезд. Очень светло. И еще у нас всегда пасмурно, часто туман, а в море мы выходили всего четыре раза.
– В бою были? – поинтересовался капитан.
– Так точно.
– Людьми командовали? – продолжил капитан.
– Так точно, неоднократно, взводом гренадер, а потом абордажной и вахтенной командой на кораблях.
– То есть вахту стояли?
– Так точно.
– Понятно. Хорошо, мичман. Отправляйтесь с Фергюссоном.
– Есть, сэр.
– Называйте меня просто капитан.
– Есть называть капитан.
Выйдя на палубу, офицеры наткнулись на пожилого, но еще вполне крепкого боцмана, в морщинах и бакенбардах которого, казалось, скопилась морская соль всех морей и океанов. Боцман растолковывал новобранцам, что к чему.
– Так, на палубе не мочиться, мы не лягушатники. Сейчас пойдем в кубрик, у нас две койки на каждого, на одной спать, другую проветривать. У лягушатников одна на двоих, вот и вшивые все.
– Надо же, две койки на одного, – удивился Плещеев.
– Наш капитан не устает повторять, что основные потери в личном составе происходят вовсе не вследствие боевых действий или травм. Главные проблемы – еда, вода и личная чистоплотность. Я с ним вполне согласен. Поэтому у нас работает горячий камбуз и койка проветривается каждый день, – ответствовал Фергюссон.
– Горячее питание? Я думал, что горячие камбузы предусмотрены только на линейных кораблях. Для столь небольшого судна велика опасность пожара.
– Наш «Гермес» необычен, и в этом вы еще не раз убедитесь. Это относится и к устройству камбуза. Однако не все сразу. Пойдемте на кокпит[17 - Кокпит – на парусных военных кораблях так называлась кормовая часть самой нижней палубы, где обычно помещались гардемарины.] к офицерским каютам.
Тут Плещеев чуть не наступил на мертвых крыс, которые аккуратной шеренгой лежали на палубе. Рядом сидело давешнее белое существо. Неестественно голубые и холодные глаза животного пугающе разумным взглядом рассматривали Плещеева. Потом кошка подошла к мичману, слегка потерлась о его ногу, после чего села в той же позе.
– Ну вот, вас пометили, теперь вы свой, – сказал Фергюссон. – Знакомьтесь, это наша единственная дама на корабле, зовут ее Блонди. Она поймала пару крыс и теперь ждет свой законный завтрак. Блонди у нас аристократка и брезгует крысятиной.
– Блонди, ты молодец. Можешь пойти на камбуз, тебя покормят. Скажи, что я приказал, только будь любезна выбросить свою добычу за борт, – на полном серьезе обратился Фергюссон к животному.
Плещеев было рассмеялся, но кошка действительно скинула крыс за борт и отправилась в сторону камбуза.
– Я ничего подобного не видел, – с удивлением произнес Плещеев.
– Это норвежская кошка, она чрезвычайно умна и настоящий боец. Как-то, будучи в Стокгольме, капитан отбил ее у двух здоровенных портовых псов. Как она оказалась в шведском порту, никто не знает. Капитан рассказывал, что одна из собак потеряла в той драке глаз. Кошка тоже получила ранение, Крейг выходил ее и взял на борт, Блонди прижилась, поскольку в отличие от большинства сородичей хорошо переносит качку. С тех пор поголовье крыс у нас изрядно сократилось, так что Блонди полноправный член команды, прошу с ней не фамильярничать, она этого терпеть не может, а когти у нее большие и весьма острые.
Офицеры проследовали дальше вдоль борта.
– Это ваша каюта, а вот и сосед, лейтенант Скотт, он отсыпается после полуночной вахты. Надеюсь, вы найдете общий язык, – сказал Фергюссон, открывая дверь в одно из помещений. – Располагайтесь, завтрак через двадцать минут. Опаздывать у нас не принято. После отправитесь со мной, будем проверять приготовление корабля к выходу. Потом отдохните. Ваша вахта завтра начинается в восемь утра, так что советую хорошенько выспаться.
За завтраком мичман был еще раз представлен офицерскому составу. Всего на корабле служило двенадцать офицеров. Встретили его приветливо-сдержанно. Плещеев ничего другого и не ожидал.
После завтрака Фергюссон и Плещеев в сопровождении боцмана отправились с ревизией. Осматривался общий порядок в кубриках, надежность крепления коек, рундуков, груза в трюмах, пушек на орудийной палубе, ружей. Попутно старший помощник рассказывал о корабле. Особо тщательному досмотру подверглась крюйт-камера. У входа в нее стоял босой часовой, за поясом у него торчал здоровенный тесак. Офицеры сняли шпаги и разулись. Только после этого часовой зажег специальный закрытый стеклом светильник и открыл массивную деревянную дверь, обитую медью. В крюйт-камере не было иллюминаторов, в тусклом свете Плещеев увидел деревянную ванну для приготовления пороховых зарядов, ядра в клетях и надежно принайтованные[18 - Принайтовать – закрепить канатом.]бочонки с порохом.
– Грант, метлу заменить, – строго приказал Фергюссон, – этой не то что порох, стружку не подметешь.
– Есть, – коротко ответил боцман.
Наконец, сделав еще несколько замечаний, первый лейтенант закончил обход и отправился с докладом к капитану.
Вскоре со шканцев[19 - Шканцы – помост или палуба в кормовой части парусного судна, где находились вахтенные офицеры и устанавливались компасы. Шканцы считались на корабле почетным местом; там зачитывались перед строем законы, манифесты, приказы, приговоры.]прозвучала команда: «По местам к выходу стоять! Трап прибрать! Отдать швартовы! С богом!».
– С богом! – эхом отозвалась команда.
К возвращению Плещеева Скотт уже проснулся, но его слегка помятое лицо и всклокоченные волосы говорили о том, что это произошло совсем недавно. Еще заспанным взглядом он с удивлением уставился на офицера в неизвестной форме.
– Черт подери, нас что, взяли на абордаж, пока я отсыпался? Ох, эти ночные вахты меня доконают.
– Никак нет, лейтенант, с кораблем все в порядке. Разрешите представиться, мичман Плещеев, назначен на «Гермес» для прохождения службы.
– Плещеев? Как поживаете, мистер Плещеев? Что за фамилия, что за форма, вы откуда?
– Из России, сэр.
– Я все еще сплю?
– Никак нет.
– Тогда доброе утро, я лейтенант Скотт, и сейчас мы выпьем немного виски и много кофе, и вы расскажете мне, каким ветром русского мичмана занесло на наш фрегат. Эй, Джонс, где ты, бездельник?
Дверь в каюты открылась.
– Я у каюты, как положено, дожидаюсь ваших приказаний, – пробурчал небольшого роста совсем молодой рыжеволосый матрос.
– Каких приказаний, Джонс? Ты же знаешь, что без кофе я с утра ни черта не соображаю.
– Намек понял, сей секунд.
– Намек он понял, вот пройдоха, с этими кают-юнгами одна беда, – растирая виски и слегка поморщившись, пробурчал Скотт.
Глава шестая. Мичман Раш
1765 год, август, Атлантический океан
Солнечным утром фрегат, наполнив паруса свежим ветром, буквально понесся к берегам далекой Америки.
Ровно в восемь безукоризненно выглядевший молодой офицер доложился капитану на мостике и принял вахту. Первым делом взгляд его упал на палубную команду, занимающуюся приборкой. Здоровенные парни лениво елозили швабрами и не спеша чистили медь.
– Боцман, – позвал Плещеев.
– Это что за сборище беременных коров? – спросил офицер, когда тот явился.
– Сэр, ребята немного расслабились. После берега всегда так. Через недельку войдут в норму.
– Мне порядок нужен не через неделю, а сейчас! – сверкнув глазами, отрезал Плещеев, и отправился на палубу.
Буквально вся команда, включая капитана, следила за происходящим. Всем было интересно, как поведет себя новичок.
Плещеев встал над двумя верзилами из взвода морской пехоты, которые, полулежа, чистили медь, и стал молча сверлить их взглядом.
– Как думаешь, Шон, этот сосунок хочет наделать в нас дырок? – обратился один из матросов к своему товарищу на шотландском, будучи в полной уверенности, что русский его не поймет.
– Нет, он думает, что этот, как ему кажется, «свирепый взгляд» ускорит нашу работу, – оскалился другой матрос.
– А ну, встать! Я вам покажу, «сосунок»! – неожиданно гаркнул офицер на шотландском и добавил пару крепких шотландских же выражений, чем поверг в изумление всех.
– Боцман, построить палубную команду! – выкрикнул он уже по-английски.
Вскоре матросы стояли по струнке.
– Вы что же, решили, что корабль может тонуть в грязи, пока вы не отошли от береговой лени и от девок, которые прибирали за вами?
Дальше пошла эмоциональная тирада на русском языке.
– Вы все поняли, бездельники, или мне перевести этот краткий спич о ваших достоинствах и достоинствах ваших родственников? Впрочем, должны были понять и так, а кто не понял, может отправиться прогуляться под килем для прочистки мозгов.
– Так перевести? – после некоторой паузы грозно спросил вахтенный офицер.
Ответом стала гробовая тишина.
– Извините, сэр, – спросили из шеренги притихшим голосом, – это был русский мат?
– Нет, это еще только прелюдия к русскому мату. Марш работать, и чтобы через час все блестело, как..! После приборки займемся стрельбой, посмотрим, какие из вас Робин Гуды.
– Браво! – тихо воскликнул Крейг и тут же громогласно объявил, что теперь мичман командует взводом Доусона.
После ланча Плещеев действительно устроил проверку на меткость. Он велел вынести на палубу ружья и лично проверил каждое из них.
– Чье ружье? – с ледяным спокойствием, не предвещавшим ничего хорошего, прошипел он.
Все молчали.
– У нас нет персональных ружей, сэр! – наконец, ответил сержант Лоусон.
– Ах, вот как, отсюда полная безответственность и грязные стволы. И потом, как же вы управляетесь? У каждого ружья свой бой и к этому нужно приноровиться, в баталии на это времени нет, а каждый промах это шажок к поражению.
– Сэр, мы обязаны точно бить из любого ружья.
– Что же, заряжайте, – приказал Плещеев и обратился уже к боцману, – пошлите двух марсовых на грота-рей[20 - Грота-рей – нижний рей на грот-мачте.], привяжите доску так, чтобы она выходила за край рея, и приделайте что-нибудь к доске на коротком лине, ведро или бочонок с песком.
– Есть, сэр, – заинтригованно ответил боцман.
Тем временем Плещеев взял одно из ружей, тщательно прочистил его и собственноручно зарядил, после чего несколько раз приложил его к плечу, при этом по-разному расставляя ноги, как бы приноравливаясь к качающейся палубе.
Когда приготовления были закончены, он выстроил своих подчиненных.
– Итак, джентльмены, покажите свою меткость, – с этими словами мичман пригласительным жестом указал на покачивающуюся мишень.
Ружейные выстрелы отогнали испуганных чаек.
