Нарвегия

– Я… Раньше работала в Науке. Лаборанткой. Мыла за нашими работничками чёртовы колбочки, пробирочки… Чего-то там взвешивала. Измеряла. Потом нашу Лабораторию прикрыли. Денег на неё, мол, нет. Перешла к соседям. Ну… уговорила тамошнего Шефа. Я тогда молодая была и красивая. – голова с давно немытой и нечёсаной шевелюрой вскинулась, словно приглашая оспорить это крайне сомнительное заявление. – Взял он меня. И на работу и в… запасные жёны. – Маша замолкла, обведя всех взглядом.

Возражений в том смысле, что такое маловероятно, да и красота несколько… поблекла, никто не высказал. Как бы успокоившись, Маша продолжила:

– Второй женой я была недолго. До тех пор, пока не прихлопнули весь Институт. Тут уж – коленом под зад всех, да спасайся, как говорится, кто как может!..

Вот и Босс мой решил, что я ему уже в тягость – после трёх-то лет… За квартиру оплачивать перестал… А потом и вовсе пустил туда квартирантов. А меня – на улицу!..

Родственников здесь, в Нарвегии, у меня уже нет. А в Чурессии я такая, – она оглядела рванье, в котором была, с явной самоиронией хмыкнув, – Никому. Особенно – сводной сестре…

Да вот, блин, и вся история-то… Полная …опа!

Все, кто не спал, с умным видом покивали. Ипполит свернул пробку второй бутылки и совершил священнодействие. На этот раз водка и у Леонида проскочила как вода.

– Ну, давай, Николай. – Ипполит покивал.

– Да чаво давать-та, – оскалился тот, – Жись наша – е… её в …, и вокруг одна х…ня!.. Хотя ладно, раз попался хар-роший, душевный человек, расскажу! – он икнул, и занюхал совершенно без надобности своим куском хлеба. Поискал взглядом баклашку. Убедился, что воды нет. С очередным матюгом отбросил в тёмный угол.

– Слесарь я был, на заводе стал-быть. Нашем. Авиационном. В натуре, мог любую х…шку выточить, мать её туды!.. Ну а как распался «Великий и Нерушимый», так и понеслась по наклонной… Денег не платили по полгода… А потом – вообще нас закрыли. Там, наверху, какие-то твари сказали, что мы, нарвежцы, оказывается, вообще права не имеем производить самолёты-то!.. А вот они – «калькодержатели» с…ные, имеют!.. Ну вот и производят теперь. В Юльяновске. – Николай опять ругнулся, протянул чашку, – И все наши… Кто поумней да пошустрей – перебрались туда же! А я… Не могу, как вспомню – до сих пор… Какой заводище развалили да растащили, сволочи! Убил бы!

Ипполит разлил, помалкивая, и только посверкивая всё так же хитро глазками в огонь.

– Растащило, разворовало, короче, наше начальство всё, что можно было растащить – одни пустые цеха остались с фундаментами под станки! А ведь какие станки были! С ЧПУ – ну, с программным управлением!.. А они их… На металлолом! Чтобы себе – Бухгалтерии и Администрации, значить, – на зарплату!..

Хорошо хоть, тогда жена мне не позволила в голодовке участвовать. Наших-то, кто поучаствовал… До сих пор про них, ни про одного – ничего не слышно! Из урановых рудников-то в Буркудуке ещё никто не сбегал. И не возвращался.

Их и хоронют прям там, на месте – чтоб не облучали…

А дальше – почти как у тебя, Лёша… Биржа, пособие. Дворником не взяли – туда впихнули областного. Ну ещё бы – он и за полставки корячится так, как иной за ставку: только бы в Столице!.. Вот жена и ушла к матери. Потом с дочками вообще уехали. К тётке, в Келленджик. Патары они у меня – жена и её тётка. Жена даже не писала. А я… Я.

Квартиру отобрал Хокимеят – написали, прям как у тебя – кучу Актов да Протоколов. Так мол, и так, дебоширит. Подаёт отвратительный пример нашим детям, сквернословит, скандалит, пьёт. Налоги не платит. А я – платил!.. Вот ведь в чём подлость: Махаллинский Комитет имеет, оказывается, право, отобрать только за пьянку – это, мол, «не соответствует менталитету Страны!» – Николай снова грязно выругался: досталось и Комитету, и соседям-стукачам, и всей стране.

– К детям не поеду – я тут халтурку одну надыбал… Её и колупаю…

Выпили ещё. Леонид взглянул на Ипполита. Тот широко ухмыльнулся:

– Сейчас удивишься, мил Лёша! – Я, вообще-то, Профессор. И Доктор технических наук!

И это – правда! Правда, но!.. Ситуация – почти как с Машей. Только я – не такой симпатичный, и меня второй женой никто не взял… – все поржали, Ипполит покивал. – А вот с финансированием Института ядерных исследований стало совсем туго… Ну нету у нас ускорителя. Ну не можем мы платить за радиотелескопы… И спутник проплатить не дали. А кому тогда нужны наши исследования протонов-бозонов?! А тут ещё чёртова Фукусима со своей «экологической» катастрофой…

Решило наше Правительство, что фундаментальная физика нам без надобности, командировки в Цернд (Ну, к коллайдеру х…нову!) – дорогое удовольствие, и что перейдёт вся страна на солнечную энергию – вот все денежки и утекли туда, в НИИ Солнца.

А я с тех пор по каким только ВУЗ-ам не мыкался, и какого только бреда не преподавал! И ИНН, (Это – Идея Национальной Независимости!) и Основы Прав Человека, и Историю… И уж поверьте – никто лучше меня теперь не знает, что из себя представляет наша Официальная История!..

Ипполит помолчал. Потом снова разлил. Потухшие было глазки вновь вспыхнули:

– Вот когда я высказал ректору всё, что думаю об этой циничной профанации, особенно о том, как чуресские особисты силком, под дулами автоматов гнали несчастных нарвежцев воевать с фашистами, меня и выперли с последнего места…

И – точно как у тебя, мил Лёша! – с волчьим билетом. Даже в школы не берут… Теперь я и пенсию оформить не могу!..

А живу тем, что помогаю составлять Протоколы, Акты, Заявления, и прочее такое – всем, кто плохо – ну, неграмотно! – пишет на Гос.языке! Им-то владею в совершенстве…

– Хреново. – вяло ругнулся Леонид. – Короче, поимело нас любимое Отечество во все отверстия! Да и без них…

Маша только фыркнула. Николай выругался. Ипполит… Подбросил ещё бревно.

Молчание, впрочем, надолго не затянулось. Леонид спросил, где же они ночуют, и можно ли ему присоединиться…

– Да здесь же, мил Лёша, и ночуем, здесь же и отсиживаемся, когда не при делах…

– А что… Ленты?..

– А что – ленты!.. Приходит периодически участковый – он-то знает, где у него на участке берлоги!.. Вот и собирает дань… Систематически, так сказать. Как патаро-монгольское Иго… Нет-нет, Коля, я против твоих родственниц ничего не имею! – Ипполит поторопился утихомирить вскинувшего голову Николая, – Ленты у нас – умные! Отправишь таких как мы в Приёмник – и не будет «левых» доходов! Так что, если хочешь присоединиться, готовь деньги. С нас пятерых если… Э-э… По две пятьсот получится!

– По-о-нял… – протянул Леонид, – Но я сейчас… немного не в тонусе. Вот, поговорить хотел… – он кивнул на пустую ёмкость, – К пятнице, наверное, смогу набрать. За дежурство выдадут.

– Да и хорошо… Наш «благодетель»-то раньше воскресенья и не придёт.

– Ага. Понятно… – Леонид сел поудобней, – А что… с Глашей?..

– Ну!.. Глаша у нас, как увидишь, рассказывать не мастерица. И «не в форме».

А суть проста. Она-то – из семьи, где, как говорится, культивировали «это дело» с самого её детства. Или ещё раньше. Как сказал Коля – скандалы да пьяные дебоши. Вот и росла как бы сама по-себе. Даже не знаю, кончила ли школу…

Трудовой-то книжки точно нет. Вот и пошла сразу в «индивидуальные предпринимательницы». То окна кому помоет, то с дитём посидит… Ну и накрыли её как-то на краже. Не то часов, не то мобильника… Через три года амнистировали. А с нами она – второй месяц…

– Поня-ятно, – протянул Леонид, – Тоже, стало быть, жертва Системы…

– Ну да, ну да, – покивал ещё Ипполит, разливая последнее. – Вот за неё-то, родимую, и предлагаю выпить. Нет, в-смысле, не за Систему – а за Глашу!

Все опять невесело заржали, и дважды упрашивать себя не заставили.

– А не холодно тут у вас ночами? – поинтересовался Леонид.

– Да нет, летом нормально. Мы и костёр-то жжём больше не для тепла, а для души, так сказать… Общения. Правда, как бывает осенью или в зиму – не знаем. Мы зимой… В подвале девятиэтажке базируемся. Там с отоплением проблемы. Так что тепло – не у жильцов, а у нас… Ну, правда, воняет, пар, сырость… Грязь, если так её назвать. Да и гоняют периодически. Ничего, приспособились. А теперь и вы с Глашей, если всё нормально будет, присоединитесь на, как говорится, постоянной основе. Вместе мы – сила! – все снова поулыбались – уже иронизируя над собой, – А здесь – зимой не протопишь. Да и окна надо фанерой заколачивать, и дров запасать…

Нет, это – наша, так сказать, «летняя Резиденция!» Здесь всё-таки и дышать полегче – нету пара…

Леонид спрашивал о чём-то ещё, но плохо воспринимал ответы – сказывались усталость, непривычность обстановки и опьянение почти натощак. Поэтому где-то через минут двадцать ему предложили не стесняться, и тоже, как Глаша, «прикорнуть».

Последнее, что он запомнил – блики костра, играющие на чумазом лице Маши, невидящими глазами глядевшей на пламя, да храп той же Глаши. Ипполит и Николай, отвернувшись от костра, судя по всему, всерьёз решили спать…

В ухо ему сердито зашептали:

– Леонид!.. Леонид же… Или как там тебя! … твою мать… Проснись уже!

Открыв глаза, он обнаружил, что рот его мягко прикрыт чужой ладонью. Чуть повернувшись, он в еле заметных отсветах потухающего костра разглядел над собой лицо Маши.

Он чуть кивнул головой, показывая, что проснулся. Женщина снова приблизила губы к его уху:

– Если не хочешь встретиться с лентами… Или эсэнбэшниками, самое время выметаться!

Он кивнул ещё раз, начав вставать. Маша кивнула ему на проём окна. Леонид оглядел собутыльников. Точно. Спящих только двое. Глаша и Николай… Где же Ипполит? Отошёл по нужде?..

Что-то подсказывало Леониду, что – нет.

Он вылез, помог Маше, подав руку. Затем помог ей перелезть и через ограду. Вдвоём они побежали по улочке, в сторону, куда женщина махнула рукой.

Примерно через километр бега, здорово поплутав по лабиринту извилистых махаллинских улочек, они перешли на быстрый шаг. Только тогда Леонид решил спросить:

– Что случилось-то?.. – хотя об ответе уже догадался.

– Что, что… Ипполит пошёл тебя сдавать. – Маша дышала прерывисто, голос со свистом вырывался из нетренированных лёгких. Но шла она быстро и пружинисто. И тоже, кстати, была в джинсах и кроссовках. Шагала широко.

– Почему ты… назвала меня Леонидом?

– Я видела вечером тебя. В ящике. Ну, когда мы с Ипполитом ходили за винчиком-то… Там в кафе большой такой экран, и его видно сквозь окна. Правда, ты был без бороды. – Кстати, лучше сотри её совсем – а то размазалась, когда ты лёг!

Леонид поторопился последовать совету, стерев носовым платком усы и бородку, а платок кинув в какой-то арык. После чего продолжил расспросы:

– А почему Ипполит пошёл меня сдавать?

– Ха!.. Ну ты спросил!.. Традиция у него такая! Я думаю, он и у себя в Универе-то всех сдавал… И врёт он всё про то, что высказался – об истории… Я-то знаю – ещё в начале, когда встретилась, поинтересовалась у знакомых. Стукач он штатный был там, на работе. А выперли его за ту же пьянку. А ещё за то, что насвистел однажды не на того, кого можно было трогать.

А тот узнал, да брата-прокурора натравил. Вот и выперли нашего Ипполита с кафедры… – Маша говорила складно. Видно было, что версия не заготовлена, да и слишком походила на правду. Достаточно было вспомнить хитренько бегавшие глазки «профессора».

– А… почему ты решила меня спасти?

– Почему, почему… Уж больно много страстей про тебя рассказывали! Вот я и решила, что ты – хороший человек. И можешь как-то помочь и мне… Ну, хотя бы из благодарности.

Издалека, с того места, которое они так стремительно оставляли позади, послышались сирены лентовских машин, и появились бегавшие в небе лучики мощных прожекторов, да появился звук, словно от шмеля-переростка. Это подлетела вертушка, тоже что-то высвечивая на земле… Леонид поёжился. Оглядываясь, они снова ускорили шаг.

– За спасение, тебе, конечно, спасибо… Но чем же я смогу помочь-то? Я же сейчас – вне закона! Беглец от «Правосудия!» Да ещё и без крыши над головой…

– Ничего… Я знаю место, где мы сможем отсидеться какое-то время. Ты как относишься к воде? Не побоишься прошлёпать вброд пару километров?

– Не побоюсь… А зачем?

– Блин!.. Наивный ты парень, Леонид, хоть и «террорист и убийца старушек»! Нас же будут искать с собачками! Кстати – надеюсь, ты выкинул мобильник?!

– Конечно. Вернее, не выкинул, а использовал… – сам не зная, почему, Леонид вдруг рассказал, как он использовал мобильник. К Маше он проникся. Та выглядела слишком собранной и серьёзной, чтобы усомниться в серьёзности её намерений насолить «любимой родине»…

К этому времени они вышли к неглубокому каналу метров десяти шириной, по заилившемуся бетонному дну которого протекал тощенький ручеёк. Лена, ни слова не говоря, закатала штаны до колена. Леонид, тоже молча, последовал её примеру. А затем, вздохнув, шагнул туда за спутницей, даже не глянувшей посмотреть – идёт ли он, и они зашлёпали по теплой воде, еле доходившей до щиколотки.

Вначале перебрались на тот берег. Маша прошла немного вглубь переулка. Вернулась по своим следам назад, и пошла вверх по течению. Леонид повторил её манёвр, идя чуть сзади.

– А почему – не вниз?.. – кое-где намыло-таки тины с водорослями, и ноги вязли. Но двигаясь за Машей, он понял, что она тщательно избегает таких мест – ноги на сравнительно чистом дне не разъезжались.

– Так надёжнее. Если идти вниз – выйдешь к пустырю, а там – и к кольцевой… За ней – поля, лесополосы… Там-то и будут искать в первую очередь. А мы – вернёмся в город. Спрячемся в жилых кварталах. Только…

У тебя есть хоть немного наличных?!

Потому что помогать-то нам будут… Если будут, конечно… Не бескорыстно!

– Немного – есть! – поспешил уверить Леонид, – Ну а всё же… – он запнулся.

– Ну, говори уже! – Маша оглянулась, удерживая равновесие руками. Идти было тяжело – мелкий, но своевольный поток всё норовил сбить с ног, да и даже дно с пеком, а не тиной, разъезжалось под ногами, вынуждая оскользаться и нелепо взмахивать руками.

– Почему ты решила помочь мне? Только – если можно, правду.

– Смешной ты человек, Леонид, – помолчав, всё же хмыкнула Маша, – Кто же тебе правду-то в Нарвегии скажет?! – горькой иронии в её голосе не уловить было невозможно, – Разве что я…

Ну так вот. Тошно мне здесь, намыкалась… Если ты тот, кто я думаю, то вероятно представляешь – ну очень большую угрозу для нашей горячо Любимой Страны… Не знаю уж, кого ты на самом деле грохнул, если грохнул… – Леонид отрицательно покачал головой, – Или что ты там спёр… Или узнал… Но, вероятнее всего, ты захочешь теперь убежать за границу. Ну вот: а я – с тобой! Потому что насчёт – насолить любимому Правительству любым доступным мне способом – я – первая!

Да и вряд ли там будет хуже, чем здесь!.. – кивнув головой в неопределённом направлении, она замолчала, задыхаясь, и продолжая быстро идти. Леонид и сам задыхался, но не отставал. Затем нарушил неловкую паузу:

– А почему ты решила, что я чего-то спёр… Или узнал?

– Хм… Ну вот не похож ты на человека, который кого-то убил, как про тебя раззвонили… И на бомбиста не похож. Разве что, на изготовителя. Нет: ты точно что-то раскопал – порочащее Нарвегию в глазах этой… мать её, Мировой Общественности!.. Впрочем, если не хочешь – не говори… Может, если поймают… А, чёрт! Если поймают – всё равно буду пытать: скажешь ты мне хоть что-то, или – нет!

– Твоя правда, – Леонид не мог не согласиться, – Поэтому расскажу. Вдруг выберемся. А если не выберусь я, может – хоть ты. Девушка ты, как я погляжу, самостоятельная. – он одобрительно хмыкнул. – И с мозгой!

Он помолчал. Продолжил, стараясь почётче выговаривать слова:

– Главное – чтобы вот эта флэшка, – он показал воротник курточки, куда зашил первую флэшку, – Попала к… Чурессийским Силовым структурам!

А поскольку здесь-то нас точно никто не услышит, придётся рассказать – потом может не получиться. А там – сама решай: останешься ты рядом с таким… Динамитом… Или свалишь к такой-то матери… Я не обижусь – честное слово! – он и вправду согласен был остаться один.

Хотя инстинктивно, конечно, иметь рядом хотя бы такую напарницу было огромным облегчением. Он как бы мог разделить с ней и ответственность, и тяготы предстоящего дела…

– Ладно уж, конспиратор хренов! Рассказывай, – в голосе Маши опять послышался ироничный смешок.

Леонид догнал её. Теперь они шли рядом, даже взявшись за руки, чтобы уверенней держаться на ногах. Темнота вокруг рассеивалась только редкими уличными фонарями, светом из одиноких окон, да огромной луной, нагло светящей с безоблачного летнего неба. (Ну правильно: ей-то – что сделается?!)

Блинн… Приключение с большой буквы, рядом – девушка, важное дело. И Луна… Одно слово: «романтика!», будь она неладна. Леонид сплюнул.

– Как тебя звать-то на самом деле… Напарница? – он вздохнул, кинув на неё краткий взгляд. Взамен получил ответный.

– Лена.

– Лена. Очень приятно. Ладно, скажу. Если поймают, всё равно дознаются.

– Точно. И, кстати – не обольщайся. Я – бомбистка. Просто тоже в бегах.

– Ну, здорово. – Леонид не удивился. Слишком сосредоточенный и цепкий взгляд у его «боевой подруги» для обычной бомжихи. Не было в нём ни следа разочарования и тупого равнодушия…

– А я – хренов неудавшийся хакер. А вернее – статистик, который сунул чёртов любопытный нос куда не следовало!.. – сбивчиво, и не всегда убедительно – он сам это чувствовал! – Леонид поведал о своих «изысканиях», и действиях до объявления вне закона.

Заняло это минут десять – к концу рассказа они как раз выбрались на отлогий берег, и двинулись вглубь ничем не примечательного проулка всё в той же махалле. Лена, казалось, хорошо знала, куда идёт.

И точно: минут через пять они вышли к железнодорожной колее, двумя бесконечными полосами обозначавшей отсвечивающие рельсы. Всё так же быстро они двинулись налево. На его рассказ Лена отреагировала только одним словом:

– Сволочи.

Было заметно, что она ни на минуту не усомнилась в том, что он ей открыл. Видать, действительно никаких иллюзий в гуманности руководства Страны, не испытывала… Но вот они и вышли к насыпи из гравия, после которой рельсы начинали расходиться на несколько веток.

– Здесь – сортировочная, – пояснила Лена. – придётся подождать минут десять.

Они присели на бугре, поросшем мягкой травой, за какими-то кустами.

Леонид не выдержал – снял кроссовки. Стянул носки, и как мог тщательно выжал их.

Хмыкнув: «здравая мысль!» Лена последовала его примеру. Вытрясли воду и из обуви. Одели всё назад. Леониду послышался отдалённый лай. Взглянув на спутницу, он убедился, что она тоже слышит его. Кивнув, она сказала:

– Сейчас они дойдут до канала. Потом – разделятся. Кто-то пойдёт вверх, кто-то – вниз. Но большая часть, конечно, вниз. Ничего: даже если найдут, где мы вышли, мы к тому времени будем далеко… – и точно. Послышалось басовитое пыхтение тепловоза. А вот и он сам показался из-за поворота кирпичной стены какого-то бывшего завода… С пятью вагонами и десятком цистерн.

– Когда проедет вон та часть – до цистерн – беги, как будто за тобой черти гонятся! Мы должны влезть на цистерну! Там есть лестницы! – скорость хода состава не превышала двадцати километров в час, и когда слепящий свет головных фар проехал мимо, они довольно легко догнали громыхающую на стыках змею, и забрались по сварной железной лесенке на борт первой же цистерны.

Лена благодарно кивнула, отпустив руку, поданную влезшим первым Леонидом:

– Спасибо… Можно подумать, ты всю жизнь мотылялся по поездам…

– Да примерно так и было. – отозвался Леонид, ещё задыхаясь, – Я вырос у бабушки, а её дом, пока не снесли, да не дали квартиру, был прямо рядом с товарной станцией. Поэтому и места эти знаю, и на какой вагон как лучше лезть, тоже соображаю.

– Даже боюсь спросить, что же вы там с друзьями делали, на товарной-то…

– Чёрт, не думал, что догадаешься… Ну – было. Грехи молодости… Правда, воровали по мелочи – то бензину сольём, то – шифера утащим… До вагонов с «товарами народного потребления», правда, так и не добрались – там слишком крепкие замки. И дырок в таких обычно нет… Потом ребят накрыли – но это они уж без меня ходили… Хотели металлчерепицы набрать – за неё отлично платили… Спасибо, хоть меня не сдали! А я им потом передачи таскал – в детскую Колонию.

– Надо же… А знаешь, Леонид, я …опой чую, что мы сможем свалить-таки отсюда к такой-то матери… Ты оказывается, ничего себе. А я-то вначале посчитала за вшивого интеллигента!..

– Да, в-общем-то, и правильно посчитала… Я с тех пор подался в лицей Маланова – компьютеры изучать… Всю остальную жизнь им как раз и посвятил. Поэтому и знаю, где, что, и как… – пока они говорили, Лена жестами дала понять, что им пора вылезать на крышу цистерны.

Там они вскоре и стояли, балансируя: она – широко расставив ноги, Леонид – на четвереньках.

– Смотри внимательно! Сейчас будет стена склада. С дыркой. Ну, не с дыркой, а с обвалившейся верхней кромкой… Вот туда-то нам и нужно будет… Нырнуть! Сможешь?

– Ну… Попробую! – энтузиазма Леонид не чувствовал, но Лене доверял. Не поймали же их до сих пор! И если они сейчас сделают то, что собираются, шансы ускользнуть даже от собачек – отличные! Видать, Лена… да и не только она, а и её «коллеги» – часто пользовались этим путём эвакуации в критических ситуациях. Но вот – он увидел…

Чё-ё-ё-рт!!! И это называется – способ надёжно замести следы?!

Стена склада «с дыркой» приблизилась – видно отлично!..

Но до «дырки» было не меньше трёх-четырёх метров! Столько ему не перепрыгнуть!

Почуяв его колебания, Лена сердито буркнула:

– Не дрейфь! И много не думай! Просто – делай – как я!.. – после чего присела, и вдруг кинулась вперёд по верхним мосткам цистерны.

Вот она достигла их переднего края, и Леонид, закусив губу, кинулся за ней – благо, поезд шёл небыстро.

Лена резко бросила тело влево, и пролетев метра четыре, исчезла в тёмном провале, находящемся на высоте не больше трёх метров от земли. Напоминала она голкипера, ловящего сложный мяч… Леонид, поравнявшись с провалом, вынужден был броситься туда же, не добежав до края мостков – чёрная дыра стремительно «проезжала» мимо!..

Он больно ударился животом и ляжками, повиснув на выкрошившихся кирпичах! Его крик и ругань почти совпали с вскриком Лены – но она хоть не ругалась. Дыхание у Леонида отшибло, и он перестал выдавливать изо рта нехорошие слова.

Однако, повисев и постонав с десяток секунд, он понял, что жив. И даже сравнительно цел.

Уцепившись за предательски рассыпавшуюся в крошево кирпичную стену, он подтянулся и влез в проём, ступив на неровный пол. Внутри было тихо. Странно.

– Лена!.. Лена! – вначале шёпотом, затем громче, он окликнул «бомбистку». Под ногами, громоздясь горой буквально по колено, путались какие-то не то обломки, не то куски. Мягкие. Поролон, что ли?..

– Входи уже… Гостем будешь. – раздался свистящий шёпот и сдавленный стон.

– Чёрт!.. Вот уж не думал, что такое возможно… – Леонид всё ещё растирал отбитый живот и коленки, – Ты… Как?

– Жива… Только, похоже… Руку сломала!

– Да ты что!.. Но как же… Тогда – к врачу надо!

– Ага, смешно. – Лена снова зашипела, словно заправская змея. – Вот меня-то только врачи и ждут. Нет уж. Нам с тобой, «мил Леонид», как любит говорить дражайший Ипполит, в поликлиники-то да больницы вход заказан… Забыл что ли? Там камеры везде – и при входе, и в регистратурах…

– Но что же мы?..

– Расслабься! В-принципе, ерунда осталась. Скоро будем «дома». Идём! – Леонид ощутил, как его взяли за руку, и уверенно повели куда-то. Он переступал через странные пружинящие обломки, спотыкаясь.

– А, это – поролон. – объяснила спутница. Здесь у нас раньше было подготовленное место: стояли картонные ящики с кусками этого самого поролона… Всё – как у профессиональных каскадёров… Видать, какая-то сволочь нашла наши коробки, да сдала на макулатуру… Так что, как говорят пилоты, «приземление было жёстким»… Тебе ещё повезло, что не влетел внутрь! – Они отошли от стены, вдоль которой медленно двигались, и уже увереннее пошли к зияющему ночным небом большому проёму.

– Осторожно, попадаются и кирпичи! – несколько запоздало предупредила Лена, когда Леонид чуть не грохнулся, и чертыхнулся, в очередной раз споткнувшись, и больно ушибив пальцы ноги.

Через пару минут они оказались на улице, выйдя через какие-то ворота со снесёнными напрочь створками.

– Здесь раньше был склад. Брёвна хранили… Ну а сейчас все умные: закупают сразу пилённый лес. Вот склад и забросили. Здесь даже сторожа нет. Идём – нам сюда!

По запущенной, засыпанной кучами щебня и заросшей бурьяном территории, они пробрались, двигаясь перпендикулярно к железной дороге, на территорию соседнего предприятия, куда попали, перебравшись через очередной выкрошившийся кирпичный забор. Про это место Лена пояснила коротко: «Лесопилка. Само-собой – тоже бывшая».