Украденный экстаз

– Действительно, правосудие заждалось этого кровопийцу, – согласился Себастьян.

– Что ж, повидались, теперь, пожалуй, я отведу Лину в гостиницу.

– Наверное, сегодня мне уже не удастся принять горячую ванну, – вздохнула Лина.

Хантер помог ей встать на ноги.

– Ну, такую, что растянется на час, как ты мечтала, не удастся. А если только ополоснуться, то положись на меня – что-нибудь точно придумаю.

– Ты не мог бы прислать сюда Чарли и Джеда? – спросил Себастьян. – Я бы с удовольствием смылся отсюда.

– Конечно. А в гостинице передам, что ты уже идешь к ним, так что пусть готовят комнату. У них будет куча народа, как только все узнают о поимке Уоткинса.

Пока они двигались в сторону гостиницы, Лина пыталась не обращать внимания на любопытные взгляды прохожих. Она явно притягивала всеобщее внимание. Наверное, из-за мужской одежды, решила она. Ну и вдобавок не каждый день увидишь женщину в столь замызганном виде, да еще раненую. Даже клерк в гостинице подозрительно посмотрел на нее. Она облегченно вздохнула, когда они смогли наконец скрыться от нескромных глаз в своем номере.

Усадив ее на кровать, Хантер склонился и начал стягивать с нее ботинки.

– Я схожу распоряжусь, чтобы принесли наши вещи вь номер.

– Может быть, заодно попросишь и горячей воды? – Заметив, что он нахмурился, она поспешно добавила: – Не для ванны, а чтобы смыть с себя пыль. Уверена, что скоро сюда заявится твоя семья. Хотелось бы встретить их умытой и причесанной.

– Хорошо, милая. Только они появятся не раньше чем через сутки. От ранчо сюда не самый близкий путь, да и новости до них еще не успели дойти. Я собираюсь послать на ранчо гонца с весточкой, сообщу, что не смогу выбраться к ним еще несколько дней. Возможно, им покажется разумнее подождать еще немного, чем посылать кого-то сюда. В это время года на ранчо дел невпроворот, я же не при смерти н не попал на сей раз в беду, можно н подождать. – Он чмокнул ее в губы – Ты действительно не побоишься остаться одна в номере?

– Не волнуйся, со мной все в порядке. Иди и занимайся своими делами. Маршал Такмен уже, наверное, думает, куда это ты запропастился. А я все равно собиралась лечь спать. После всего, что случилось с нами, лучшее лекарство – сон.

Поцеловав на прощание Лину, Хантер направился вниз, чтобы позаботиться о горячей воде и вещах. К тому времени, когда он пришел в офис шерифа, маршал Такмен уже собирался отправить за ним посыльного. Поблагодарив за кофе и сигару, предложенные ему Такменом, Хантер уселся за стол напротив хозяина.

– Я уж начал волноваться, что рана у этой малышки оказалась серьезнее, чем казалось сначала.

– Нет, с ней все будет в порядке. Я просто хотел устроить ее поудобнее. Тебе удастся снять с нее вину в налете на банк?

– Я уже предпринял кое-какие шаги в этом направлении. Отправил курьера в Колорадо с просьбой доставить сюда этого их шерифа, Мартина, и велел повсюду сорвать эти кошмарные плакаты с ее фотографией.

– Что-то все это уж слишком просто. Я-то считал, что непременно будут сложности.

– Убрать плакаты еще не значит оправдать человека. А в действительности все не так просто. Ты прав. Но надо же с чего-то начинать. Вот я и решил, что прежде всего надо обезопасить ее от возможных охотников за наградой. А потом будем разбираться в этой мутной истории. А кто прав, кто виноват, решит суд.

– Конечно. Но честно. Генри, как ты считаешь, удастся спасти Лину от клеветы и позора?

– Да, можешь не сомневаться, только на это понадобится время. Та же проблема и с тобой. А вот как насчет этой парочки – Чарли и Джеда? Не станешь же ты утверждать, что они безобидные бедолаги, которых насильно заставили стрелять в людишек и грабить банки?

– Не буду. Но и закоренелыми преступниками их не назовешь. Дурнями – возможно, но если за это надо судить, так тогда все окажутся за решеткой, некому будет и дверь в камеру закрыть.

Такмен расхохотался.

– Себастьян тоже божился, что они совсем не похожи на уголовников. Всего лишь подчинились чьей-то силе и угрозам, а потом, бедняги, не знали, как вырваться. Наверняка их попросили постеречь лошадей, пока хозяева лошадок – люди Уоткинса – грабили очередной банк. Они оказали любезность и поплатились за это. Ладно, ребята помогли вам поймать и привезти Уоткинса.

– Это им поможет?

– Очень и очень. Себастьян лично собирается выступить в их защиту.

Генри глубоко затянулся сигарой, задумчиво посмотрел на Хантера и спросил:

– Хочу узнать кое-что о смерти Люка Мида. Этого никак нельзя было избежать?

– Разве Себастьян не рассказал тебе, что произошло?

– Рассказал, но мне хотелось бы услышать и твою версию. Не стану делать из этого тайну, но по некоторым причинам Себастьяну очень хотелось видеть Люка Мида мертвым.

Выслушав все, что знал об этом инциденте Хантер, Такмен кивнул.

– Единственная, кого я еще не расспросил об этом событии, – мисс Саммерс. Но пока лучше не напоминать ей о пережитом кошмаре. А вы все, как сговорились, поете одну и ту же песню. Ну и слава Богу. Себастьян – отличный парень и до сих пор служил без нареканий. Я бы не простил себе, если бы пришлось вписывать выговор за эту историю в его послужной список.

Какое-то время они еще беседовали, уточняя те или иные факты. Хантер постарался как можно детальнее рассказать о деяниях Уоткинса и его особо успешных операциях. В ответ Такмен поделился новостью, приятно поразившей Хантера: многие члены банды были готовы выступить свидетелями на процессе бывшего босса в надежде, что им за это скостят собственные сроки в тюрьме. Но потом он погрустнел, выяснив, сколько времени предполагалось затратить на разбирательство этого дела в суде. Явно свадьба откладывалась. Вздохнув, он поднялся, чтобы отправиться в гостиницу и по-настоящему отдохнуть.

– Слышал, что ты решил жениться, – проговорил Такмен, когда провожал Хантера на улицу.

– Да, как только вся эта заварушка закончится. Сейчас просто не будет времени устроить все как следует, а я не хочу, чтобы кто-нибудь решил, будто мы с Линой женимся впопыхах, вроде как нам есть что скрывать. Мол, не бывает дыма без огня, и пойдут полоскать наши имена. К тому же не могу отделаться от мысли, что нам обоим не грех дождаться, пока нас оправдают.

– Разумно. Что ж, постараемся сделать все для жениха и невесты скорее, чем обычно.

– Был бы очень обязан тебе, Генри. Боюсь, Лина начнет думать, что я намеренно тяну время. А я бы очень этого не хотел.

Глава 11

Лина застонала от удовольствия, когда погрузилась в горячую воду с ароматными травами. Это было великолепным завершением невыносимо тяжелого дня. Снятие швов на ране было куда легче, чем очная ставка с шерифом Мартином. Даже сейчас при воспоминании об этом ее трясло, а рот наполнялся горечью. Она очень жалела, что Мартина не догадались привести в местный суд пораньше, чтобы их встреча произошла хотя бы не при всем честном народе. А что он нес! Просто шквал помоев, грязных ругательств, мстительных выкриков и угроз. Кто-нибудь мог ведь и поверить этому сукину сыну. Лина страдала от этого. Ведь тогда ей ни за что не снять с себя обвинений.

Оказывается, боялась она напрасно. К счастью, народ в суде сидел бывалый, и гнусные угрозы, брошенные в запале взбесившимся Мартином, лишь подтвердили ее версию. Хантер, стиснув зубы, поспешил увести ее из зала суда в приемную доктора, где она, все еще дрожа от непристойных выкриков Мартина, которыми тот сопровождал каждый ее шаг до двери, даже не заметила, как все до единой ниточки из шва были выдернуты. Потрясение от встречи с Мартином подействовало лучше любого наркоза.

Гоня от себя прочь страшные воспоминания, она отдалась наслаждению от ароматной горячей воды, обтекавшей ее исстрадавшееся тело и уносившей прочь немыслимую усталость – частичка за частичкой, Раненая рука действовала пока неуклюже, и она расплескала половину воды для полоскания волос на пол. Но все это сущая ерунда. Вот только глаза не промыла. Зажмурившись, она слепо протянула руку за полотенцем и коснулась носка мужского ботинка. В ее ладони тут же оказалось приготовленное теплое полотенце. Она поспешно протерла глаза и лицо, чтобы поскорее поздороваться с Хантером и узнать последние новости из суда. Что они там решили с этим кошмарным Мартином?

– Ты раньше, чем я ждала тебя, Хантер.

– Хантер еще не вернулся, – раздался густой баритон. От неожиданности она застыла на месте. Труднее всего было заставить себя открыть глаза. На мгновение возникла дурацкая мысль, что если она не станет открывать их, то и не будет этого идиотского недоразумения. Прижав полотенце к груди, она взглянула наконец на владельца приятного густого баритона. И страх чуточку отпустил ее. Только близкий родственник Хантера мог быть так похож на него. Она строго нахмурилась в ответ на его веселую ухмылку.

– И кто же вы?

– Оуэн Уолш. Брат Таррента... э-э... Хантера, – Он протянул ей руку.

– Кажется, это не самый удачный момент для знакомства. Придется вам подождать, пока я не приведу себя б порядок. Не могли бы вы пройти в соседнюю комнату?

Как только он вышел, она вылезла из ванны, быстро вытерлась и надела халат, который ей недавно купил Хантер. Хотя ей и не понравилось то, что ее застали в ванне, она была благодарна Богу, что наконец-то появился хоть кто-то из родных Хантера. Сам Хантер не говорил на эту тему ничего, но она видела, что отсутствие вестей из дома приводило его в мрачное расположение духа. Ведь он послал к ним курьера около недели назад. Лина надеялась, что Оуэн Уолш не привез новости, которые вконец расстроят Хантера.

Приведя еще влажные волосы в некоторое подобие порядка, гордо выпрямив спину, она прошла в другую комнату, Хантер заказал и оплатил две комнаты в тщетном стремлении сохранить приличия, но соединяющая оба номера дверь никогда не закрывалась на ключ, Лина подозревала, что об этом знали многие, включая и младшего брата Хантера. Оуэн дружелюбно протянул ей руку.

– Вы, должно быть, Лина Саммерс, – сказал он, сжимая ее ладонь.

Улыбнувшись, она показала на стул, приглашая его сесть.

– Вы знаете меня?

– Не вас, а о вас. Такмен недавно рассказал мне кое-что о ваших злоключениях, о том, что вы попали в банду, когда скакали в Мексику.

– О! Не хотите ли выпить чего-нибудь? У Хантера есть, кажется, неплохой бренди. И конечно, сигары...

– Отлично! Тогда, с вашего разрешения, и то и другое. Приду в себя с дороги.

Подав бренди и поднеся огонь к сигаре гостя, она было подумала, что стоило бы переодеться во что-то более подходящее для приема. Но поскольку брат Хантера уже видел ее и в более откровенном виде, да и халат был достаточно закрытым, она передумала.

– Хантеру уже пора бы возвратиться. Сегодня мы собирались пообедать внизу. Вы присоединитесь к нам?

– Разумеется. Он все еще связан по рукам и ногам этим процессом Уоткинса?

– Да, и, наверное, ему придется быть здесь, пока бандиту не вынесут приговор в местном суде.

Ожидая Хантера, они еще немного поболтали о том о сем. Оуэн был довольно сдержан, но было очевидно, что он ловил каждое ее слово, чтобы получить максимум информации. Он довольно умно задавал вопросы, был вежлив, мило улыбался. Парень знал себе цену и лучился обаянием, которое, как известно, завоевывает людей гораздо быстрее и надежнее, чем сила. Она считала, что скрывать ей нечего, но вот как на ее откровенность отреагирует Хантер?.. Поэтому она была осторожна и почувствовала облегчение, когда Хантер наконец вошел в комнату. Нелегко быть вежливо уклончивой с таким умным собеседником, каким был Оуэн Уолш.

Пока братья обнимались и хлопали друг друга по спине, Лина налила бренди Хантеру. Успела зажечь и сигару. После этого она извинилась и вышла, чтобы одеться к обеду.

– Очень миленькая, – прокомментировал Оуэн, когда Хантер развалился в кресле напротив.

– К тому же только моя.

Многозначительно взглянув на дверь, ведущую в ее номер, Оуэн усмехнулся:

– Я это понял.

– Я собираюсь жениться на ней. – Хантер внимательно посмотрел на брата, но тот остался невозмутимым, так что прочесть что-либо на его лице было невозможно. – Сразу же, как с нас снимут обвинения и закончится процесс Уоткинса.

– Поздравляю. Не хмурься. Если я засомневался на минуту-другую, то только из-за матери.

Он тихонько засмеялся, когда Хантер поморщился, словно проглотил лимон.

– Такмен рассказал мне о Лине недели две назад. Кажется, жизнь обошлась с ней не менее сурово, чем с тобой.

– Возможно, даже гораздо хуже.

Хантер вкратце рассказал предысторию того, как Лина очутилась в банке в столь неподходящий момент.

– Бедняжка. Но Такмен, как я понял, не предвидит никаких сложностей в ее оправдании?

– Абсолютно никаких. Если честно, остались лишь формальности. Оформить бумагу, поставить подписи и печать. Когда привели шерифа Мартина, его внимательно слушала уйма юристов. Этот болван как увидел ее, так буквально изошел руганью и угрозами и высказал намного больше, чем хотел. Хватит с головой, чтобы полностью подтвердить ее слова, а его самого приговорить к виселице.

– И историю эту наверняка опубликовали во всех газетах. Ей это только на пользу.

– Хоть что-нибудь из происходящего дошло до ранчо или нет? Что тебе известно об этом деле?

– Не больше чем периодические заверения, что ты жив и здоров. Отец умирает от желания лично услышать всю историю и убедиться, что тебя полностью оправдали. Я понимаю твои сомнения, но от нас долгий путь, а мы по горло завязли в работе. Ты же знаешь, как бывает у фермеров: один день целый год кормит, если провести его с умом. И нельзя отложить на потом то, что должно быть сделано именно сегодня.

– Да нет, я все понимаю. Просто слегка подзабыл, что и когда у нас делается. Скажи честно, Оуэн, как нас там встретят?

– О, гораздо теплее, чем ты думаешь. Клянусь! Отец, Джастин и Тэйер жутко переживают, что сомневались в тебе и не сразу поверили в твою невиновность. Крейг бесится, что мы не поторопились сообщить ему, что ты уже здесь. Мама и Лори... – он пожал плечами, – что ж, у каждой монеты есть обратная сторона. Отношение матери ко всей этой истории тебе известно.

– Угу. Вижу, что из-за меня опять возник скандал. Им плевать на то, виновен я или нет. Лори по-прежнему слепо подчиняется ей?

– Как жеребенок, все еще сосущий молоко матери. Но, знаешь, из-за твоей истории между родителями произошел окончательный раскол, который уже не поправить ничем. Они и раньше, если помнишь, не очень ладили, но теперь даже не притворяются.

– Очень жаль.

– Не вздумай считать себя виноватым. Если честно, то стало намного легче. Более честно, что ли. И мы все уже достаточно взрослые, чтобы смотреть правде в лицо. Мать так никогда и не простила отцу то, что он увез ее из блистательного общества Нового Орлеана в нашу глушь, отсюда вся ее горечь и язвительность. Это сильно повлияло на нее, изменило как личность, превратило в злобную каргу. Конечно, отцу хотелось бы как-то очистить атмосферу в доме, но она не желает сделать ни малейшего шага навстречу.

– Странно, правда? Отец остался точно таким же, каким был, когда повстречал ее и сделал предложение. И все же, сколько себя помню, она не прекращает попыток изменить его. У другого уже давно бы лопнуло терпение.

– Хо! Она все еще играет в свои игры, затевает интриги, а па по-прежнему лишь пожимает плечами и старается не обращать внимания. Не думай, что в этом смысле что-нибудь изменилось.

– Лучше мне, наверное, предупредить Лину, как обстоят у нас дела.

– Не помешает. Ты же знаешь, она все еще лелеет свои мечты, фантазирует, кто подойдет тебе в качестве невесты, а кто нет. И ей очень не понравится, что ты сделал собственный выбор.

Прежде чем Хантер успел высказаться по этому поводу, возвратилась Лина. На ней было простое хлопковое платье голубого цвета. Хантеру казалось, что она выглядит совершенно очаровательно. Когда они с Оуэном сопровождали ее в большой зал ресторана при гостинице, Хантер заметил нескрываемое восхищение в глазах брата и подумал, что ему придется выдержать конкуренцию в борьбе за внимание Лины.

Красивых молодых женщин в их краях можно было пересчитать по пальцам, так что и ухаживали за ними все холостяки, пытаясь перещеголять друг друга. Единственное, что могло бы сдержать их пыл, – это известие о браке. Только так. Остальное не в счет. Хантер даже задумался, не стоит ли все переиграть и обвенчаться в спешном порядке. Но потом решил не пороть горячку. Пока их имена не очищены от позора обвинений, их мрачное прошлое не даст им начать новую жизнь так, как хотелось бы. Да и ей не помешает познакомиться с их жизнью на ранчо, с его обязанностями и семьей. Ведь соединяются-то они на всю жизнь. Пусть уж сразу увидит, что за жизнь ей предстоит. Неудачный брак родителей – лишняя тому причина.

Восторг Оуэна по поводу их предстоящей свадьбы был таким искренним, что нервозность Лины растаяла без следа.

Но во время обеда, пока братья оживленно беседовали о ранчо, о семье и знакомых, она снова почувствовала неуверенность. Она уже поняла и приняла как данность тот факт, что Хантер не был преступником, но теперь до нее стало доходить, что он и не мелкий владелец ранчо. Судя по разговору братьев, ранчо было огромным, а семья пользовалась определенной властью и завидной репутацией в этих краях.

А кем была она? Да, она получила достойное образование. И воспитывали ее почти как леди. Но это было все, что говорило в ее пользу. Настоящей семьи у нее никогда не было. Стыдно признаться, но женщина, воспитавшая ее, мало чем отличалась от шлюхи. А история побега с бандой и вообще превращала ее в одиозную персону. В течение месяца она вынуждена была общаться с пятью мужчинами, по сути, бандитами, более того, сама она была объявлена преступницей и за ее голову назначили награду. Да, горько думалось ей, не такую девушку должен ввести в свой дом сын владельца крупного ранчо. Не такую невесту хотели бы видеть его родители.

Сомнения и страхи, с которыми она недавно так успешно справилась, снова завладели всем ее существом. И теперь они уже не покидали ее. Предательский голосок напомнил ей, что даже собственный отец бросил ее. Город, который знал ее с пеленок, предпочел поверить не ей, а порочному и лживому шерифу и повернулся к ней спиной. Так почему Хантер вдруг должен оказаться порядочнее и честнее других?

– Все в порядке, дорогая?

Очнувшись наконец от своих мрачных мыслей, она увидела, что Хантер кивает на ее тарелку. Она машинально двигала по ней кусок яблочного пирога, а ведь еще недавно он показался ей восхитительно вкусным. Отложив в сторону вилку, она через силу улыбнулась Хантеру.

– Очень сыта, чтобы проглотить хоть кусочек.

Она улыбнулась, когда братья затеяли настоящее сражение за остатки пирога. Победил Оуэн.

Хантер сощурил глаза и оценивающе глянул на брата, который с аппетитом расправлялся с пирогом.

– Смотри, разнесет тебя в ширину, как в высоту.

– Ничего, я пока расту. – Просияв своей обаятельной улыбкой, Оуэн откинулся на спинку стула и отхлебнул вина из бокала.

– Тебе уже двадцать, так что можешь распроститься с надеждой подрасти. Теперь излишки пищи будут откладываться на твоей талии.

– Меня утешает одно: ты растолстеешь раньше, потому что старше.

Словесная перепалка братьев продолжалась с переменным успехом, пока Хантер не сказал со вздохом, что пора спать. Лине было приятно общество Оуэна, еще лучше было то, что его приезд так обрадовал Хантера. Тем не менее ей все труднее было справляться с мрачными мыслями, так что лучше уж пораньше отправиться в постель, чтобы невзначай не испортить братьям радость встречи.

Подозревая, что Хантер уловил перемену в ее настроении, из-за чего, собственно, и предложил расстаться так рано, она возразила:

– Я могла бы и сама подняться в комнату, Хантер, А ты немножко еще поболтаешь с Оуэном. Вам наверняка есть что обсудить.

– Нам и завтра ничто не помешает продолжить разговор. А сегодня я устал, да и ты тоже. День выдался напряженный.

Она улыбнулась Оуэну, когда Хантер решительно потянул ее за руку, помогая подняться со стула.

– Спокойной ночи, Оуэн. Надеюсь, мы увидим вас за завтраком?

– Непременно. Боюсь, что еще успею надоесть за эти дни. Потому что не собираюсь покидать вас.

Пока она говорила что-то любезное брату. Хантер тянул ее за руку к выходу из ресторана. Лина заметила, что он помрачнел, но промолчала. У нее было достаточно своих тревог, чтобы разбираться еще в тревогах Хантера. Да и сил не осталось.

Лина исчезла за дверью своей комнаты, чтобы приготовиться ко сну. Хантер налил себе немного бренди для бодрости и прилег на кровать.

Что-то явно тревожило Лину. Он задумался, не сказал ли Оуэн Лине что-либо неприятное, прежде чем разыграть искренний восторг по поводу их предстоящей свадьбы. Нет, это подозрение можно отбросить сразу. Из всей семьи Оуэн был самым искренним и он лучше всех относился к Хантеру. Да и собственным глазам Хантер привык доверять. Оуэн не скрывал своего восхищения Линой. И не притворялся.

Затем Хантер еще раз мысленно прокрутил всю сцену в суде. Шериф Мартин был ужасен и мерзок. Хантера сдерживали четверо полицейских, не то он точно вытряс бы из него душу. У Лины лицо стало пепельным – она едва выдерживала один вид Мартина, не говоря о его омерзительной лжи. Но и это Хантер не считал причиной. Лина уже пережила самое худшее и подготовилась к суду. Неприятно, конечно, но она понимала, что так нужно, чтобы мерзавец получил по заслугам. Нет, не это портит ей настроение. В этом он уверен.

Оставались всякие мелочи, которые тоже могли изрядно досаждать. Житье в гостинице, например, кого угодно может вывести из себя. Но ведь им приходилось долго жить в поистине спартанских условиях, без малейших признаков удобств – и все было хорошо. Нет, и не в этом дело. Хантер все более мрачнел, он был в отчаянии, что не может понять причин, так расстраивающих Лину. Когда она снова вошла в комнату, он так и не пришел к какому-то выводу.

Заметив морщинку, которая прорезала лоб Хантера, Лина пожалела, что не осталась в своей комнате. Вряд ли она сможет сейчас справиться с его меланхолией. Вздохнув, она прошла к кровати, сняла с себя халат и скользнула под одеяло. Отставив на туалетный столик пустой стакан, Хантер прилег возле нее и посмотрел ей в глаза.

– Что тебя так изводит, Лина?

Лишь на секунду появилось, но тут же исчезло искушение начистоту рассказать ему обо всем. Теперь им не угрожала смерть из-под каждого куста, индейцы или охотники за наградой. И в ней взыграла гордость. Она, значит, должна исповедоваться перед ним, раскрывать ему сердце и душу, а он? Он ведь ничего не говорил о том, что чувствует по отношению к ней.

– Ничего. Я просто устала. – Она даже не удивилась, что он чертыхнулся. И на ее взгляд, отговорка прозвучала не слишком убедительно.

Он встал и снял с себя остатки одежды. Но ложиться не спешил. Он явственно слышал вежливую, уклончивую ложь в ее голосе. Это взбесило его. Он хотел бы стереть это горестное выражение в ее глазах, но пока не будет знать причины, он совершенно беспомощен. Погасив все лампы, кроме той, что стояла на прикроватном столике, он лег рядом с ней, крепко обнял. И хотя она была, как всегда, мягкой и податливой, что-то в ней было не так. Она была слишком безучастной, словно все ее мысли занимало что-то другое. И то, что она не хотела рассказывать ему об этом самом важном для нее, злило Хантера.

– Никогда не думал, что ты такая скрытная, Лина.

– Все иногда бывают скрытными. Но с чего ты взял, что я что-то скрываю?

– Ты можешь утверждать обратное. Но я вижу, тебя что-то гнетет.

– Господи, не придавай значения! Обычное плохое настроение, с женщинами такое частенько бывает.

Ей самой были противны глупости, которые приходилось сочинять в свое оправдание. Одна надежда, что Хантер поверит.

– Не считай меня дураком. Мы неделями были так близки, как только могут быть близки мужчина и женщина, и ни разу на тебя не нападала хандра. А уж в какие только переделки не попадали! Так что не пытайся убедить меня, что ты капризна и слаба.

Она присела в кровати и сердито взглянула на него.

– Может быть, ты перестанешь наконец указывать мне, какой я могу быть, а какой нет?

– И сейчас ты пытаешься сбить меня с толку. Уж я-то знаю тебя. Ты не легкомысленна и не капризна, в чем пытаешься убедить меня. Я хочу тебе помочь, Лина. Но как сделать это, если ты не хочешь рассказать мне, в чем дело.

Вздохнув, она прилегла на спину, изучая глазами причудливые тени от лампы на потолке.

– Оуэн был сама любезность. Но он лишь один из представителей твоей огромной семейки...

Начиная понимать, что могло мучить ее, он тут же обвил рукой ее талию, прижал к себе и поцеловал в затылок.

– С остальными ты тоже в свое время познакомишься, и ничего в них нет страшного. И вести они себя будут не менее любезно, чем Оуэн. – Решив, что самое время предупредить Лину насчет матери, он с некоторым сомнением добавил: – Правда, кое-кто может оказаться... э-э... малоприятным в общении. У моей матушки были свои планы в отношении моей женитьбы. Ну там, насчет подходящей невесты и прочая ерунда.