скачать книгу бесплатно
– Мы этим займемся. Она могла что-то видеть. Кого-нибудь в другой лодке, мужчину. Тот мог заметить Грейс и пристать где-то ниже по течению. Она красивая, едва одетая, совсем одна на пустынном участке реки…
Я представил себе ее заплывшее лицо, разбитые губы, стянутые черной ниткой с торчащими вкривь и вкось узелками. Никто из тех, кто видел ее в этой больничной палате, не мог знать, насколько Грейс и в самом деле красива. Меня кольнуло подозрение.
– А вы что, знали ее? – спросил я.
Грэнтэм изучил меня самыми неподвижными глазами, какие я только видел.
– Округ у нас не такой уж большой, мистер Чейз.
– А можно поинтересоваться, откуда вы ее знаете?
– Вряд ли это так уж важно.
– Тем не менее…
– У меня сын примерно ее возраста. Довольны?
Я ничего не ответил, так что он ровным голосом продолжал:
– Мы говорили про лодку. Кто-то мог увидеть Грейс с реки и устроить засаду.
– Тогда этот «кто-то» должен был знать, что она пойдет домой именно этой дорогой, – заметил я.
– Или он мог сначала прийти к ней домой, отправиться ее искать и потом пересечься с ней на тропе. Мог увидеть вас обоих на мостках и выждать. Такое возможно?
– Вполне возможно, – согласился я.
– Сокращение «дэ-бэ семьдесят два» вам о чем-нибудь говорит?
Грэнтэм задал этот вопрос как бы между прочим, и я долго не мог заговорить.
– Адам? – произнесла Робин.
Я уставился куда-то в пространство, когда что-то громкое и дикое принялось долбить у меня в голове. Мир вывернулся наизнанку.
– Адам?
– Вы нашли перстень. – Я едва сумел выдавить из себя эти слова.
Реакция Грэнтэма не заставила себя ждать. Он покачался на пятках.
– Почему вы так решили? – спросил он.
– Золотой перстень с темно-красным камешком. С гранатом.
– Откуда вы это знаете?
Мои слова прозвучали так, будто произносил их кто-то другой.
– Потому что на внутренней стороне у него выгравировано «дэ-бэ семьдесят два».
Грэнтэм сунул руку в карман куртки, а когда вытащил, то в ней был маленький скатанный в трубочку полиэтиленовый пакетик. Разжал пальцы, и пакетик сам собой развернулся на ладони. Полиэтилен ярко блеснул в жестком свете уличного фонаря, белесо засветились покрывающие его грязные потеки. Внутри лежал перстень: тяжелое золото, темно-красный камешек.
– Я просто очень хочу знать, что это может значить, – произнес Грэнтэм.
– Дайте мне минуту.
– Что бы это ни было, мистер Чейз, полагаю, что вы мне все объясните.
– Адам? – В голосе Робин звучала обида, но я мог на этот счет не беспокоиться. Я думал про Грейс, а также про того человека, который считался моим другом.
– Этого просто не может быть!
Но в голове у меня уже словно прокручивалось кино – как это все-таки могло быть. Я знал его лицо, его фигуру, его голос. Так что мог заполнить пустоты, и это было все равно что смотреть какой-то фильм ужасов – про то, как мой самый давний друг насилует женщину, которую я знаю с двухлетнего возраста.
Я мотнул головой на перстень в прозрачном пакетике.
– Вы нашли его там, где это произошло? – спросил я.
– Да, на месте происшествия – там, где ее обнаружил Долф.
Я отошел в сторонку, вернулся. Ну не могло быть так, хоть тресни!
Но тем не менее было.
Пять лет. Все меняется.
И теперь уже ничего доброго не осталось в моем голосе.
– Семьдесят два – это был номер на его футбольном свитере. А перстень – подарок от бабушки.
– Вот как?
– А «дэ-бэ» – сокращенно его кличка. Дэнни-бой. Номер семьдесят два.
Грэнтэм кивнул, когда я закончил:
– «Дэ-бэ семьдесят два». Дэнни Фэйт.
Робин сохраняла молчание – она понимала, что во мне сейчас творится.
– Вы полностью в этом уверены? – спросил Грэнтэм.
– Помните, я упоминал рыбацкие хижины? Те, что ниже по реке от дома Долфа?
– Да.
– Вторая сверху, если смотреть по течению, принадлежит Зебьюлону Фэйту.
Они оба посмотрели на меня.
– Отцу Дэнни, – добавил я.
– Насколько ниже по течению от того места, где на нее напали? – уточнил Грэнтэм.
– Меньше двух миль.
– Так-так…
– Я хочу присутствовать, когда вы будете говорить с ним, – потребовал я.
– Это совершенно исключено.
– Я мог бы вам ничего не говорить! Мог бы и сам с ним пообщаться!
– Это дело полиции. Не суйтесь куда не следует.
– Она не ваша родственница!
– И не ваша тоже, мистер Чейз. – Грэнтэм подступил ближе, и, хотя его голос звучал взвешенно, злость так и сочилась из его лица. – Когда мне от вас что-то понадобится, я сам это скажу.
– Без меня вам до него не добраться, – сказал я.
– Не лезьте не в свое дело, мистер Чейз.
* * *
Я уехал из больницы, когда между деревьями серебряной монетой протиснулась луна. Ехал быстро; в голове шумели кровь и мрачная ярость. Дэнни Фэйт. Робин была права. Он изменился, переступил черту, и не было пути назад. То, что я сказал Робин, было правдой.
Я вполне мог убить его.
Когда я въехал на территорию фермы, все вокруг казалось каким-то не таким: дорога слишком узкая, повороты словно не в тех местах… Столбы ограды, туго стянутые между собой темной колючей проволокой, один за другим поднимались мне навстречу из бесцветной травы. Поворот к дому Долфа я проскочил, не сразу это сообразив. Сдал назад, свернул на длинный отрезок, на котором когда-то учил Грейс водить машину. Ей тогда было всего восемь, и ее едва было видно из-за руля. Во мне до сих пор звучал ее смех, до сих пор ощущалось ее капризное разочарование, когда я твердил ей, что она едет чересчур быстро.
И вот теперь она в больнице – лежит, свернувшись в клубок, словно зародыш, покалеченная и сломленная… Я опять увидел стежки хирургических швов у нее на губах, тонкие голубые прорези на лице, когда она пыталась открыть глаза.
Я хлопнул открытой ладонью по рулю, а потом вцепился в него обеими руками, словно силясь согнуть его пополам. Изо всей силы давил на газ, слыша глухие удары подвески и стук камней по днищу машины. Еще один поворот, потом через предохранительную решетку от скота[16 - В скотоводческих районах территории свободного выпаса обычно огорожены высокими заборами из стальной сетки, а проходящие через эти ограды дороги перекопаны поперек канавами, поверх которых уложены металлические решетки, являющие преградой для скота, – животные не наступают на них, опасаясь провалиться. Главный плюс – при проезде не надо каждый раз открывать и закрывать ворота.], о которую шины долбанули со всей дури. Ударил по тормозам. Пойдя юзом, машина замерла перед маленьким двухэтажным домиком под жестяной крышей, обшитом белой вагонкой. Владел им мой отец, но Долф жил тут уже несколько десятков лет. Над двором раскинул свои ветки огромный дуб, а в открытом сарае я заметил какой-то старый автомобиль, стоящий на кирпичах, – части его мотора были разложены на садовом столике под деревом.
Выдернул ключ из зажигания и резко захлопнул дверцу, услышав лишь пронзительное зудение комаров да хлопанье и стрекот летучих мышей, проносящихся над самой землей.
Пока шел через двор, пальцы сами собой сжались в кулаки. Над крыльцом висел единственный фонарь. Скрипнула ручка, и дверь резко подалась вперед. Я включил внутри свет, вошел и встал в комнате Грейс, впитывая глазами все те вещи, которые она так любила: постеры со спортивными машинами, награды со скачек, пляжные фотки… Ни малейшего беспорядка. Кровать. Письменный стол. Выстроенная в ряд практичная обувь, вроде высоких крепких ботинок и болотных сапог. На зеркале над комодом – еще фотографии: две с какими-то разными лошадьми и одна с автомобилем, который я видел в сарае, – они с Долфом улыбаются до ушей, машина стоит на эвакуаторе.
Тачка явно предназначалась ей.
Я вышел, плотно затворил дверь. Принес свою сумку, бросил ее на кровать в гостевой комнате. Уставился в голую стену и задумался – показалось, что очень надолго. Дожидался, пока наступит хотя бы относительное спокойствие, но оно так и не наступало. Спрашивал себя, что сейчас важнее всего, и выходил только один ответ: Грейс. Так что я обыскал кухню Долфа в поисках фонарика. Потом вытащил дробовик из оружейного шкафа, переломил стволы, зарядил, но тут увидел еще и револьвер – уродливую тупорылую штуку, вроде во вполне приличном состоянии. Засунул ружье обратно, откопал коробку патронов тридцать восьмого калибра[17 - Тридцать восьмой калибр – расхожее название калибра 0.38 дюйма (9 мм), относящегося к нарезному оружию.], вытащил шесть штук. Толстенькие, тяжелые, они скользнули в гнезда барабана, как по маслу.
Приостановился в дверях, зная: как только я шагну через порог, ходу назад не будет. Револьвер оттягивал руку, постепенно нагреваясь в ней. Предательство Дэнни пробило во мне темные дыры, пробудив такой гнев, какой я не чувствовал уже годами. Планировал ли я убить его? Не исключено. Сам этого на самом деле не знал. Но я разыщу его. Задам несколько чертовски трудных вопросов. И, клянусь Богом, – он на них ответит!
Спустился по склону, через выпас, и обходился без фонарика, пока не углубился в заросли деревьев. Там уже включил его и шел по узенькой тропке, пока она не пересеклась с основной тропой. Осветил ее фонарем. Если не считать выступающих кое-где корней, хорошо утоптанная тропа была довольно гладкой.
Дошел до крутого поворота, который упоминал Грэнтэм, увидел сломанные ветки и примятую растительность. А еще через пару шагов наткнулся на небольшое углубление в земле, полное прелых листьев и липкой красноватой глины – во всей этой мешанине, словно в рыхлом снегу, четко вырисовывался отпечаток человеческого тела.
Все это обнаружилось совсем близко от того места, где много лет назад мой отец вытащил Грейс из реки, и, пока я разглядывал следы, оставленные ею в ходе борьбы с напавшим на нее подонком, палец сам собой лег на скобу спускового крючка.
Двинувшись дальше, вскоре я миновал границу территории отцовской фермы – река оставалась слева от меня; потом соседнюю ферму и первую рыбацкую хижину, пустую и темную. На ходу я постоянно на нее поглядывал. Все чисто. Потом вновь оказался в лесу, и до хижины Фэйта уже осталось всего ничего. Полмили. Пятьдесят ярдов. Свет луны все глубже проваливался за деревья.
За тридцать ярдов до цели я сошел с тропы. Света было слишком много, лес проредился. Темноту я нашел глубже в лесу, отвернув от реки, чтобы обойти открытую поляну над хижиной. Остановился на самом краю леса, переходящего в низкий подлесок. Видно было все как на ладони: гравийную подъездную дорожку, темный домик, стоящий возле двери автомобиль, сарай, приткнувшийся на отлете почти под самыми деревьями.
И копов.
Очевидно, они оставили свои машины где-то на подъездной дорожке выше меня и дальше пошли пешком – почти подобрались к хижине. Двигались они так, как, по-моему, и должны двигаться копы, – на полусогнутых, с оружием наготове. Было их пятеро. Их силуэты то сливались друг с другом, то опять разделялись. На последней прогалине они прибавили ходу, добежали до машины, разделились. Двое двинулись к двери. Трое рассыпались в шеренгу позади. Близко. Черт, до чего же близко! Черное на черном. Не поймешь, где заканчивается стена и начинается человеческий силуэт.
Я дожидался хруста расщепленного дерева, буквально силой заставляя себя дышать, и вдруг вполглаза углядел нечто выбивающееся из общей картины: чье-то бледное лицо, мимолетное движение. Возле сарая на краю леса – кто-то выглянул из-за угла и тут же спрятался обратно. Адреналин обухом ударил по голове. Копы тем временем прижались к стене по бокам от двери, и один из них – наверное, Грэнтэм – держал пистолет двуручным хватом, стволом к небу. Казалось, что он кивает. Вроде как ведет отсчет.
Я обернулся назад на сарай. Там маячил какой-то человек в темных штанах. Я не мог различить лица, но это был он. Иначе и быть не могло.
Дэнни Фэйт.
Мой лучший друг.
Он низко пригнулся и со всех сил пустился бежать к лесу – в сторону тропы, которая могла увести его прочь. Я даже не думал. Просто тоже побежал к краю поляны, в сторону сарая, с револьвером в руке.
Услышал шум возле хижины – голоса, треск ломающегося дерева. Кто-то выкрикнул: «Чисто!», и этот крик эхом заметался вокруг.
Мы были одни, мы двое, и мне было слышно, как беглец с треском проламывается сквозь кустарник – ветки резко выпрямлялись обратно у него за спиной. Я целился к краю леса, сарай становился все ближе и ближе; и едва я добежал до него, как в щелях вокруг двери и в чумазых окнах промелькнул свет пламени. Сарай горел. И на глазах разгорался. Я оказался совсем рядом с ним, когда вылетели стекла.
Взрывной волной меня швырнуло на землю. Я перекатился на спину, когда языки пламени взмыли к небу и превратили ночь в день. Все на краю леса стало видно как на ладони. Деревья по-прежнему хранили свою черноту, но он был там, и я бросился вдогонку.
Я уже почти скрылся среди древесных стволов, когда услышал, как Грэнтэм громко выкликает меня по имени. Мельком углядел его в дверях хижины и тут же углубился в заросли, почти ослепнув. Но я вырос в лесах вроде этого, умел тут передвигаться, так что даже когда падал, то тут же вскакивал, как на пружине. Но раз все-таки и впрямь приложился как следует, и револьвер вылетел у меня из руки. Не сумел с ходу его найти, не мог зря тратить время, так что просто плюнул и помчался дальше.
Наконец увидел своего противника, убегающего по тропе, – впереди мелькнула светлая рубашка, когда он поворачивал за дерево. Я догнал его за какие-то секунды. Он услышал меня, обернулся, и я с полного хода врезался ему в грудь. Плюхнулся сверху и только тут понял, насколько ошибался. Почувствовал это, когда мои руки пролезли ему под подбородок. Он был слишком худой, слишком костлявый, чтобы быть Дэнни Фэйтом, – но я узнал его, и мои пальцы еще глубже погрузились в дряблую шею.
Лицо его тоже пылало горькой ненавистью, пока он извивался подо мной. Дернулся, чтобы укусить меня, не достал, и я ощутил его пальцы у себя на запястьях, когда он сделал попытку оторвать мои руки от горла. Его согнутые колени поднялись, пятки барабанили по твердой утоптанной глине. Какая-то часть меня понимала, что я ошибся. Другой было абсолютно плевать. Может, в тот раз это был все-таки Дэнни! Может, он в хижине – уже арестован и в наручниках. А может, мы все ошибались, и это не Дэнни Фэйт изнасиловал мою Грейс. Не Дэнни, а этот несчастный старый хрен. Этот жалкий, никчемный, недостойный ублюдок, пинающий сейчас землю, пока я вышибаю из него дух…
Я еще крепче сжал пальцы.
Его руки вдруг отпустили мои запястья, и я почувствовал, как они нашаривают что-то на поясе. А когда ощутил между нами что-то твердое, то понял, какую ошибку допустил. Скатился с него в тот самый миг, когда оглушительно ударили пистолетные выстрелы – две чудовищно яркие вспышки разорвали тьму и ослепили меня. Я продолжал безостановочно перекатываться с боку на бок – с тропы куда-то в сырость под деревьями. Нашел древесный ствол потолще и уперся в него спиной. Стал ждать, когда старик явится и закончит свое дело. Но новый выстрел так и не последовал. Голоса, свет, сверкание полицейских жетонов и стволы дробовиков, гладкие, как стекло… Надо мной стоял Грэнтэм, направив фонарик мне прямо в лицо. Я попытался было встать, но тут что-то ударило меня по голове, и я повалился на спину.
– Наденьте на этого отсоска наручники, – приказал Грэнтэм одному из помощников шерифа.
Тот грубо вцепился в меня, перевернул на живот и прихлопнул коленом по центру затылка.
– Где ствол? – рявкнул Грэнтэм.
– Это был Зебьюлон Фэйт, – прохрипел я. – Это он стрелял.
Грэнтэм бросил взгляд в сторону реки, на медленно катящуюся воду, похожую на топкий черный деготь, а потом – наверх, на склон, на жаркое маслянистое сияние горящего сарая. Покачал головой и сплюнул на землю.
– Вот же вляпались, – с отвращением процедил он, после чего двинулся прочь.
