Кари Мора

– Вам потребуется чертеж,su Eminencia Reverendísima[73]. Я уже нарисовал, что тебе нужно. Приложи пару пустых конвертов к остатку денег и отправь через «Ди-эйч-эл». Но имейте в виду, su Beatitud[74]: я готов ждать не далее чем до послезавтра.

В одной тысяче семидесяти восьми милях от него лишенные ресниц веки Шнайдера взлетели вверх, а глаза выпучились.

– Дон Эрнесто сейчас там у тебя, так ведь? И вы вместе надо мной ржете? Дай-ка я с ним поговорю, передай ему трубочку, – сказал Шнайдер. В уголке рта у него застыла пена. Он уже набирал номер на другом мобильнике.

– Нет, я один-одинешенек, как и все мы здесь, – отозвался Хесус. – Отправляй бабло,pinche ты gilipollas[75] – PEPA PELONA![76] – или я и без того услышу, как твои яйца улетают на Марс!!!

Взорвавшийся в ту же секунду телефон разметал мозги Хесуса по всей палате, выбил дверь в коридор. Дон Эрнесто уже взялся за ручку, когда та вдруг резко ударила его в живот, а что-то острое чиркнуло ему по лбу.

Отмахиваясь от клубов дыма, он зашел в палату. Тело на койке все еще конвульсивно подергивалось, извергая пульсирующие фонтаны крови. Кусок черепа прилип к потолку и теперь свалился оттуда прямо на голову дона Эрнесто. Тот досадливо отшвырнул его прочь. Порылся в тумбочке и ничего не нашел.

–Dios se lo pague, – пробормотал он себе под нос.

Глава 22

Школа танцев«Academia de Baile Alfredo» находится в Барранкилье на небольшой улочке, полной баров и кафе. У входа – огромный плакат с парочкой, танцующей танго, хотя танго – не совсем то, чему тут действительно учат.

В «академии» на данный момент размещалась штаб-квартира школы «Десять колокольчиков», обучающей специальностям вора-карманника, домушника и гоп-стопщика. Название она получила от тех колокольчиков, которые вешают на одежду учебного «терпилы» при сдаче экзамена на звание щипача. А в карманы такому «болвану» нередко подсовывают рыболовные крючки или бритвенные лезвия, дабы еще больше усложнить задачу экзаменуемому.

На втором этаже располагался просторный танцзал. Сквозь открытые высокие окна внутрь задувал приятный утренний ветерок, несущий с собой шум уличного движения внизу.

В одном углу танцзала виднелся буфет, точь-в-точь как где-нибудь в аэропорту – прилавок самообслуживания с подносами, стоячие столики… В конце прилавка – стойка с соусами и приправами. В зале толпилось около дюжины учеников в обычной уличной одежде – все как один молодые, чуть помладше или чуть постарше двадцати. Студенты собрались из шести разных стран – и из Европы, и из обеих Америк.

Инструктор был заметно постарше, около сорока. На ногах – кроссовки «Пума», очки задраны на макушку. Сам себя он воспринимал скорее как хореографа и действительно вполне мог бы сойти за такового, когда рубашка прикрывала тюремные наколки. Его фотография красовалась на стендах «Их разыскивает полиция» чуть ли не во всех аэропортах земного шара.

Отрабатывали так называемый «щипок на мазок». Инструктор объяснял:

– Чтобы успешно осуществить «щипок на мазок», вы должны заранее приготовиться и внимательно следить за лохом с того самого момента, как тот направится к буфету, – чтобы определить, в какой руке он несет то, что вы хотите подрезать. Скажем, это компьютерная сумка с ноутбуком в левой руке. Сосредоточьтесь на ней. На левой руке. В данном случае вы должны мазнуть его горчицей или майонезом прямо под правым плечом, чтобы он мог дотянуться дотуда только левой рукой. И вот что, дамы: когда вы прямо на ходу сообщите ему, что справа на спине у него горчица, и ткнете туда пальцем, моментально всуньте ему в правую руку салфетки, чтобы он попросту не перекинул сумку из левой руки в правую и сразу себя не вытер. Он обязательно должен опустить вещи. Должен поставить сумку на пол и повернуть голову к измазанному плечу, в сторону от нее. Когда будете ему помогать, прижмитесь к его руке титьками. Если лифчик с косточками, он и сквозь рукав пиджака все прекрасно почувствует. В этот момент ваш напарник подрезает вещь. Вы удивитесь, сколько народу ухитряется вымазать терпиле не то плечо или не успевает вовремя всучить ему салфетки. Те, кто таким вот образом облажался, в результате сидят в маленькой комнатке в аэропорту – ждут, когда адвокат оформит им залог или хотя бы когда их сводят отлить… Ну ладно, приступим. Винсент, Карлита – вы первые. По местам! О’кей, а вот и терпила. Поехали!

Сложив ладони в чашечку и прикрыв рот и нос, распорядитель загнусавил:

– Объявляется посадка на рейс восемьдесят восемь до Хьюстона с пересадкой на Ларедо, Мидленд, Эль-Пасо, выход номер одиннадцать!

Из кабинета рядом с танцзалом дону Эрнесто были слышны возбужденные голоса, звук бегущих ног и вопли, сбивающие погоню со следа – тыча рукой куда-то вбок, Карлита вдохновенно орала: «Вон туда он побежал, гад, я видела!»

Роль главы школы «Десять колокольчиков» и куратора криминальной деятельности ее выпускников накладывала на дона Эрнесто определенную ответственность, и сейчас он писал непростое письмо пожилым родителям Антонио, к которому прикладывался чек. Сумма весьма щедрая, но наверняка ведь оскорбятся в лучших чувствах, подумалось ему. Впрочем, это и к лучшему. Пусть себе тратят деньги и осыпают его проклятиями – не придется выражать соболезнования лично или по телефону.

Деликатный стук в дверь, и на пороге появилась секретарша дона Эрнесто с одноразовым мобильником в руке. Держала она его носовым платком, и дон Эрнесто последовал ее примеру.

– Перезвонит через пять минут. Говорит, что вы его хорошо знаете, – сообщила она.

* * *

Магазинчик «Тур де Рев» на оживленном Железном рынке Порт-о-Пренса буквально ломится от подержанных велосипедов. Большинство из них добыты под покровом ночной тьмы в Майами. Все более или менее приведены в порядок – как минимум месяц точно забот знать не будешь. Владелец этого велосипедного рая, Жан-Кристоф, в тот день закрылся пораньше, запер на замок цепь, пропущенную через стоящие перед входом выставочные образцы, сунул под мышку лэптоп и отправился в интернет-кафе, из которого по электронной почте отправил сообщение в Барранкилью. Оно гласило:

«Mi señor, не сообщите ли рабочий номерок?»

Ответ прилетел через несколько минут: «+57 JK5 1795».

В Академии танцев в Барранкилье в руке у дона Эрнесто загудел и завибрировал телефон.

– Это Жан-Кристоф, сэр.

– Бонжур, Жан-Кристоф! Как там твоя поп-группа?

– О, вы еще про это помните? Лабаем в «Олоффсоне»[77], когда повезет, – в самые отстойные дни, когда «Бугалу» играет на выезде.

– Диск еще не записали?

– Всё еще в работе, спасибо, что интересуетесь, дон Эрнесто. На студию тоже денег надо… Дон Эрнесто, а я вот почему звоню: на парня из Майами, который поставляет мне велики, вышел один хрен из Парагвая. Который без волос. Этот хрен хочет, чтобы мы ему тут подсобили – в Гонаиве[78], в порту.

– И каким же образом подсобили, Жан-Кристоф?

– Помогли перевезти что-то очень тяжелое из Майами. По-тихому. В Гонаиве ему надо перекинуть это «что-то» с грузового судна на траулер. Я вот подумал, что это может представлять для вас интерес. Вы в курсе, что это за тип?

– Да.

– Через неделю сюда из Майами придет небольшой сухогруз, «Джези Леви» называется. На нем мне везут целую гору великов. Мой друган, который по великам, говорит, что завтра вечером этот хрен встречается с кем-то прямо на судне, обещал потом звякнуть. Этот телефон выбросить?

– Да, так будет лучше, Жан-Кристоф. Скажи своему другу в Майами, чтобы надел на шею какую-нибудь косыночку поярче. Ярко-оранжевую лучше всего. И не продиктуешь моей секретарше свои банковские реквизиты? Спасибо тебе, и удачи на музыкальном поприще.

Стук в дверь кабинета. Это был помощник дона Эрнесто – Паоло, мрачный тип чуть за тридцать, с большими залысинами на голове.

Дон Эрнесто приподнял было брови, чтобы задать вопрос, но тут же поморщился – дали о себе знать свежие швы на лбу.

– Паоло, кто у нас сейчас есть в Южной Флориде? Прямо сейчас, в данный момент?

– Хорошая бригада работает на ювелирной выставке в Тампе. Виктор, Чоло, Пако и Кэнди.

Дон Эрнесто внимательно изучил документы у себя на столе. Задумчиво постучал по зубам кончиком ручки, которой писал письмо с соболезнованиями.

– Виктору и его ребятам когда-нибудь приходилось иметь дело с мокрухой? – поинтересовался он, не поднимая глаз от бумаг.

Паоло слегка помедлил.

– Народ там не без опыта, – ответил он наконец.

* * *

На лодочной стоянке в Майами Капитан Марко ответил на звонок по мобильному.

–Hola, Марко.

– Дон Эрнесто!Buenos, señor.

– Марко, когда ты последний раз был в церкви?

– Да уже и не припомню,Patrón.

– Тогда сейчас самое время вернуться к духовной жизни. Завтра вечерком сходи на мессу. Есть одно чудесное местечко в Боке. На шестичасовую. Возьми своих ребят, помолитесь за Антонио. Садитесь в самый первый ряд, чтобы все вас видели. Сфотографируйтесь еще у церкви.

– Кое-кто из них – не буду говорить кто – на самом-то деле не имеет права ходить к мессе.

– Пусть тогда сольются оттуда потихоньку или просто в пол таращатся, когда служба начнется. А потом, когда все закончится, отправляйтесь в какой-нибудь хороший ресторан, чтобы был примерно в часе езды к северу от Майами. Сделай вид, будто какое-нибудь блюдо тебе не понравилось, отошли со скандалом в кухню – пусть побесятся, а потом оставь большие чаевые, чтобы вас хорошенько запомнили. И вот еще что, Марко: разузнай-ка, чем там твой дружок Фаворито занят.

Глава 23

Когда немного рассосались утренние пробки, из Тампы выкатил вместительный универсал. Спустившись к югу до Нейплс, свернул влево и по Аллигатор-элли[79] направился к востоку, в Майами.

Единственная женщина – Кэнди – сидела на заднем сиденье. Тридцать пять лет, довольно хорошенькая – хотя все равно чувствовалось, что в свое время жизнь хорошенько ее потрепала. Мужчины – Виктор, Чоло и Пако – примерно того же возраста, все одеты с иголочки.

Курьеру ювелирной фирмы, которого они намеревались пощипать, придется подождать.

– Потом в Лос-Анджелесе его перехватим, – сказал Виктор.

– По крайней мере, теперь нам известны его вкусы, – заметил Пако, жадно поглядывая на Кэнди, которая размазывала по губам питательный бальзам из баночки.

Бросив на него презрительный взгляд, Кэнди аккуратно убрала баночку в свою дамскую сумку, в кармашек для телефона – чтобы та ненароком не зацепила предохранитель лежащего там пистолета.

Склад временного хранения на западе Майами представлял собой огромное бледно-зеленое строение без единого окна.

Пако, который мнил себя поэтом-песенником, оно напомнило скотобойню.

– Такой склад, – объявил он, – это бойня, на которой идут под нож мечты!

Как только Виктор, Пако и Чоло зашли внутрь, Кэнди пересела за руль универсала. Когда человек, которого они там разыскали, не представился, Виктор сказал:

– Ладно, будем называть тебя просто «Кент».

Он показал Кенту монету на протянутой ладони, и тот провел их в длинный полутемный коридор с рядами дверей по бокам. Там пахло ношеными ботинками, ветхим постельным бельем, отсыревшими стегаными одеялами. Атмосфера рухнувших надежд: оставшаяся после развода мебель, детское автомобильное креслице… Пако слегка поежился.

Потолков в камерах хранения не имелось – под кровлей крыши была натянута только толстая стальная сетка, как в тюремных двориках для прогулок. Кент остановился перед одной из дверей и многозначительно смотрел на Виктора до тех пор, пока тот не вытащил из кармана две пачки купюр, перетянутых резинкой.

– Пока только аванс, Кент. Сначала покажи мне кое-что, – сказал Виктор, вручая ему половину денег.

В камере хранения обнаружились детский рояль, передвижной бар на колесиках и запертый шкаф довольно мощной конструкции. Кент откинул мягкое сиденье придвинутого к роялю табурета, полистал уложенные в ящик под ним ноты и вытащил спрятанный между страницами ключ.

– Глянь-ка, как там в коридоре, – бросил он Пако.

– Все чисто, – отозвался тот.

Открыв шкаф, Кент извлек оттуда два пистолета-пулемета «МАК-10», автомат «АК-47» и винтовку «АР-15».

– Очередями стреляет? – поинтересовался Виктор.

Владелец склада протянул ему «АР-15» с дополнительным быстросъемным шепталом, подменяющим режим одиночного огня полностью автоматическим[80]. Ничего не надо ни сверлить, ни подпиливать, вставил – и готово.

– Стволы гарантированно чистые?Sinpasados?[81] Незасвеченные? Все до одного? – уточнил Виктор.

– Твоей мамой клянусь.

– Лучше своей клянись, Кент.

Тот убрал стволы в футляр от аккордеона, туда же положил снаряженные магазины и глушители. Обрез дробовика запихал в футляр от бас-саксофона.

Виктор бросил взгляд на Пако.

– По крайней мере, инструмент, на котором ты реально умеешь играть.

Потом они прогулялись по торговому центру «Две Америки», и Кэнди купила там краску для волос.

Глава 24

Привычная ко всяким бедам, Кари не стала опускать руки. Да и просто нельзя было сидеть без дела.

На следующий день после печальной процедуры кремации головы Антонио им с Хульетой подвернулась работа – обеспечивать бортовое питание на экскурсионном катере, курсирующем от Станции морских птиц на Пеликан-харбор до гнездовья на Птичьем острове и обратно. Целый месяц можно не думать, откуда взять деньги. Так, что же предложить публике на борту? Что-нибудь порциями на один укус, без капающего жира и соуса.

Маленькие эмпанады, бутербродики-канапе, чоризо[82] на зубочистках… Половинки авокадо, начиненные рыбой и креветками с лимонным соком, если бюджет позволит. Всяко-разная газировка, ром, водка. Ну и пиво, конечно же.

Поначалу они попробовали подавать жареные свиные ребрышки, но пассажиры уделали жиром и кетчупом всю палубу, которую пришлось долго отмывать. Разводить открытый огонь на катере запрещалось, но в гавани имелось несколько грилей и мангалов, которыми им разрешили пользоваться, а для разогрева эмпанад и запеченных яблок смекалистые сестры приспособили стерилизатор ветеринарного медпункта.

Катер был здоровенный, открытый, с большим навесом на стойках и туалетной кабиной, торчащей возле поста управления. В рундуки под сиденьями упрятано сорок спасательных нагрудников. По периметру – надежные релинги из толстых стальных труб, чтобы никто не выпал на ходу.

На первый рейс, который довелось обслуживать Кари с Хульетой, записалось тридцать человек, в основном из Майами, и деньги эти люди потратили не зря. Главной задачей экскурсионного маршрута было привлечь внимание к Станции морских птиц, существующей исключительно на добровольные пожертвования, к которым вполне было можно отнести и средства, полученные от продажи билетов. Обычно после обхода по воде естественного гнездовья на Птичьем острове с наступлением сумерек катер спускался чуть южнее, к устью Майами-ривер, чтобы гости на борту могли полюбоваться сияющей на ней дорожкой заката между вздымающихся по сторонам небоскребов. Но сегодня, обойдя остров, катеру предстояло лечь в дрейф немного не доходя реки – напротив прибрежного парка Бэйфронт, в котором намечался большой фейерверк.

Хозяйкой, принимающей гостей на борту, была в тот день доктор Лилибет Бланко – врач-ветеринар и директор Станции морских птиц на Пеликан-харбор. В США она приехала с Кубы, семнадцатилетней девчонкой, одна, в рамках операции «Питер Пэн»[83].

Доктор Бланко частенько приглашала Кари помочь ей в работе с животными. Сегодня ее было не узнать – черный брючный костюм, жемчуга… Вместе с ней на экскурсию к острову отправился и ее муж, совладелец одной из городских площадок для хай-алай[84].

Перед тем как катер отвалил от причала, доктор Бланко обратилась к собравшимся на борту с короткой приветственной речью.

Пройдя под мостом на дамбе с Семьдесят девятой улицей, катер направился к югу, к Птичьему острову – а вернее, сразу двум островкам, расположенным почти вплотную друг к другу: одному естественному, другому насыпному, общей площадью всего около четырех акров. Находятся они в частной собственности, и ни на какие средства госбюджета для поддержания их в порядке рассчитывать не приходится.

Птицы уже возвращались домой – ибисы, цапли, пеликаны, скопы целыми стаями летели на ночевку к своим гнездовьям на острове. На фоне темнеющего неба на востоке ярко сверкали снежно-белые крылья.

При каждом выходе катера на подобную экскурсию работники станции старались совместить приятное с полезным – воспользовавшись близостью острова, выпустить на свободу вылеченную птицу. Конечно, присутствовал здесь и некий элемент шоу, призванного наглядно проиллюстрировать собравшимся на борту экскурсантам главную задачу станции и привлечь новых благотворителей, одни только взносы которых и позволяли ветеринарному медпункту держаться на плаву. В тот вечер в контейнере-переноске для домашних животных на палубе скрывалась молодая кваква[85]. Переноску накрыли от дневного света полотенцем, чтобы птица не беспокоилась и по возможности сидела смирно.

Еще птенцом-подростком ее выдуло из гнезда во время урагана «Ирма», и в итоге диагноз: серьезный вывих крыла и обезвоживание. Пациенту восстановили водный баланс, вправили крыло, и, судя по успешным подлетам в просторном вольере, кваква была готова вернуться в родную стихию.

Капитан подвел катер к Птичьему острову настолько близко, насколько позволяло мелководье у берега.

Кари вынесла контейнер на корму и поставила его на поручни релингового ограждения.

Присутствующий на борту телевизионщик – популярный ведущий прогнозов погоды – тем временем наговорил на камеру короткий синхрон, посвященный проблемам окружающей среды. Когда он подступил к поручню, Кари подхватила переноску и отодвинулась подальше от объектива телекамеры. Сдернула полотенце, открыла дверцу. Птица сидела внутри, отвернувшись от входа, – всем был виден только ее хвост. Ведущий был явно озадачен.

– Слегка подергайте ее за хвостовые перья – она и развернется, – тихонько посоветовала Кари.

Птенец-переросток еще не избавился от детского пуха. Почувствовав, как кто-то опасливо трогает его за хвост, он моментально развернулся и высунул голову наружу. А увидев кружащих над Птичьим островом сородичей, тут же ракетой взмыл в небо и устремился прямо к ним.

Настроение Кари взмыло на ту же высоту, что и освобожденная кваква, и этот душевный подъем не оставлял ее до тех пор, пока она уже не могла различить, какая из реющих в небе птиц – ее недавний питомец.

Катер начал медленно обходить островок с гнездовьем, готовясь направиться к югу, к месту намеченного фейерверка.

Некоторые пассажиры прихватили с собой бинокли. Один вдруг обратился к капитану, указывая на что-то надкушенным пирожком.

Кари поставила на столик поднос с канапе, и капитан передал ей свой бинокль.

На острове под одним из деревьев висела вверх ногами крупная скопа, запутавшаяся лапами в рыболовной леске. Леску несколько раз намотало на сук, а рядом с несчастной птицей на крючке болталась уже изрядно высохшая рыбина. Скопа слабо похлопывала крыльями. Из разинутого клюва свисал острый черный язык. Огромные когти бессильно хватали воздух.

Пассажиры облепили поручень у борта.

– Ну и когти, охренеть!

– Смотри, рыбу у кого-то украла.

– Ну, больше уже ничего ни у кого не украдет…

– Нельзя тут что-нибудь сделать?

У берега было слишком мелко, чтобы катер мог подойти вплотную. Они находились примерно в пятидесяти ярдах от красноватых мангровых зарослей, окаймляющих остров, – достаточно близко, чтобы различить горы всевозможного мусора, густо усыпающего землю между деревьями.

Имелась у всего этого хлама и положительная сторона – брезгливые любители пикников сюда давно уже даже и не совались. Хоть эти развалы представляли собой серьезную опасность и для обитающих на острове птиц, которые там регулярно застревали или запутывались.

Кари долго смотрела в бинокль на беспомощную скопу – лапы перекручены леской, глаза свирепо закатились, острые крючковатые когти силятся ухватиться за небо. Наверху кружили птицы. Стая ярко-белых ибисов плотным строем шла на снижение, нацеливаясь на кроны деревьев внизу.

При виде замотанной леской птицы у Кари перехватило дыхание. Связана!

И те ребята тоже стояли в воде связанные. Могли только прижаться друг у другу головами, поскольку руки у них были связаны за спиной. Могли только посильней прижаться друг к другу головами, когда щелкнули предохранители и вразнобой ударили автоматы. А потом медленно уплыли вниз по течению, переворачиваясь в воде, а кровь тянулась за ними в водоворотах, словно извивающийся багровый шлейф.

– Я заберу ее, – сказала она капитану. – Если вы немного тут подождете, я ее заберу.

Тот бросил взгляд на часы.

– Мы не успеем на фейерверк. Может, кто-нибудь со станции подхватит тебя потом на моторке?

– Нету сейчас никого на станции, – ответила Кари. – Завтра только придут.

Волонтеры иногда заглядывали на остров, чтобы освободить ставших жертвами мусора птиц, но никакого четкого расписания таких посещений не имелось. Что же касается хищников вроде скопы, то кое-кто и просто побоялся бы иметь с ними дело.

– Кари, вообще-то сейчас у тебя здесь другие обязанности.

– Вы можете просто оставить меня и забрать на обратном пути. Ну пожалуйста, капитан, Хульета вполне и без меня управится!

Он видел по ее лицу, что она все равно сделает то, что намеревалась. И не хотелось ставить ее в такое положение, в котором все выглядело бы так, будто она ему перечит, – это означало бы для нее потерю работы. Через плечо Кари капитан увидел, что доктор Бланко тоже смотрит на него и почти незаметно кивает.

– Только постарайся побыстрей, – сказал капитан. – Если это займет больше двадцати минут, я вызову морской патруль, чтобы они за тобой присмотрели.

Вода – почти идеально прозрачная, глубина у борта катера – примерно фута четыре. У песчаного дна лениво колышутся водоросли, чуть прилегшие под напором приливного течения.

Капитан открыл небольшой ящик с инструментами.

– Бери, что тебе понадобится.

Кари выбрала плоскогубцы и моток изоленты на тканевой основе. И – слава богу! – тут нашлись толстые рабочие перчатки, на случай если придется лезть в горячий мотор. Имелась на борту и небольшая аптечка, не очень-то богатая – рулон марли, рулон плотного бинта, резиновые жгуты да тюбик «Неоспорина»[86].

Инструменты и аптечку она сунула в пустой переносной холодильник – заодно с полотенцем, позаимствованным у одного из пассажиров, побывавшего перед экскурсией на пляже. Сняла фартук, натянула спасательный жилет. Не снимая обуви, спиной вперед спрыгнула в воду. Вода была градуса двадцать три – двадцать четыре, но сквозь моментально намокшую одежду показалась довольно прохладной. Ноги нащупали дно, водоросли щекотно коснулись лодыжек. Борт катера, медленно поднимаясь и проваливаясь обратно в воду, нависал где-то высоко над головой.

Капитан передал ей вниз термоящик, надежно перевязав крышку веревкой.

С уровня воды мангровые заросли тоже казались очень высокими – они словно стремились поскорей вылезти на множестве своих кряжистых ног из соленой воды обратно на земную твердь.

Песчаное дно залива Бискейн изрыто множеством каналов и канав, оставленных винтами регулярно проходящих одним и тем же маршрутом судов и моторных лодок, и через одну такую подводную «канаву» Кари пришлось переплывать, толкая перед собой термоящик и по-лягушачьи дрыгая ногами. Как хорошо, что на ней надежно облегающие ногу кеды!

Опять отмель. Некоторое время Кари волокла ящик за собой на буксире, но вскоре пришлось поднять его из воды. Она потыкалась в разные стороны, выбирая, где можно выбраться на берег сквозь путаницу мангровых стволов.

Оказавшись наконец под кронами деревьев, опять неуверенно закрутила головой. Ну и где теперь искать птицу? Оглянулась на лодку, и капитан махнул куда-то на юг. Да уж, непростая задачка! Землю сплошь устилал мусор – пластиковые ящики, газовые баллоны, перепутанные рыболовные снасти, детский стульчик, автомобильное сиденье, растрескавшееся от соленой воды, велосипедная шина, дырявый надувной матрас… Большинство этого добра оставил после себя отлив, а как оно вообще попало в море, можно было только гадать: где моторная лодка перевернулась, вывалив в воду все пожитки, где портовый крановщик уронил в воду ящик-другой при разгрузке, хотя подавляющее большинство ненужного хлама наверняка принесло сюда прямо из города – с берегов Литтл-ривер[87], впадающей в залив по соседству.

С трудом пробираясь сквозь напластования мусора, словно оставшиеся после какой-то глобальной катастрофы, Кари подумала: насколько это все-таки похоже на ее собственную жизнь. Ну, или почти похоже, поскольку человеческих останков среди обломков вроде не наблюдалось.