Кари Мора

– Ты оставила на нем ласты.

– Да, но я заглянула под них до прихода сту-дентов.

Холли стащила одну из ласт. На подошве ступни под ней открылась татуировка: «GS 0+».

–Grupo sanguíneo, – расшифровал Роублз. – Это его группа крови.

Холли стянула вторую ласту.

– Думаю, тебе захочется на это взглянуть, пока мы еще не приступили, – сказала она. На подошве другой ступни тоже обнаружилась наколка – колокольчик, подвешенный на рыболовный крючок.

– Терри, почему эта татуировка в таком странном месте? Ее ведь не видно, в тюрьме никто и не поймет, кто он и откуда, если вдруг прицепится. Другое дело где-нибудь на шее!..

– Под такую татуху можно занять кучу денег без всякого залога. Она сама по себе залог. Или адвоката в долг нанять, если адвокат понимающий. Из тех, что постоянно вертятся возле тюрьмы. Это татуировка «Десяти колокольчиков». Спасибо, что пригласила, Холли.

Глава 19

Над лодочной стоянкой на Майами-ривер сгущались сумерки. Тихо шуршали листвой склонившиеся под ветром пальмы. По реке прошел небольшой грузовой теплоход с парой буксиров в носу и корме, которые намертво вцепились в него, словно два коренастых терьера.

Капитан Марко с двумя своими матросами и старый Бенито стояли перед распахнутой дверцей мусоросжигателя. Внутри вовсю полыхало жаркое пламя. Отбрасываемые им отсветы и тени плясали по темной площадке. На втором помощнике Игнасио была только драная майка.

– Игнасио, надень рубашку, – попросил Капитан Марко.

Тот через голову натянул на плечи рубашку-поло. На внутренней стороне бицепса промелькнула татуировка – колокольчик, подвешенный на рыболовный крючок. Одевшись, он поцеловал медальон, висящий на шее.

В самой глубине пламени, среди зубастых рыбьих голов, на них безмолвно смотрела голова Антонио, все еще в водолазной маске – резина уже начала плавиться вокруг стекла, прикрывающего раскрытые мертвые глаза. Черного готического крестика в ухе не было – кто-то из убийц грубо сдернул его, разорвав мочку.

Откуда-то из темноты появилась Кари Мора, встала рядом с Бенито.

В руках у нее была ветка жасмина с оранжевыми цветочками. Она стояла вместе с мужчинами и, не моргая, смотрела в топку мусоросжигателя. Бросила ветку в огонь, чтобы хоть частично прикрыть обезображенное лицо Антонио.

Бенито плеснул внутрь жидкости для розжига. Из топки вырвались искры и языки пламени.

Красные отсветы огня гуляли на их лицах.

Глаза у Капитана Марко были на мокром месте, но голос отвердел.

– Достославный святой Дисмас[64], покровитель раскаявшихся воров и грабителей, ты сопутствовал Христу при сошествии его в ад. А теперь вознеси же брата нашего бережно на небеса!

Бенито прикрыл дверцу топки. Без света, который давал огонь, воцарилась почти полная темнота. Кари оглядела испещренную рытвинами земляную поверхность площадки. Выглядела та почти так же, как земля там, в совершенно другом месте – до того, как она оказалась в Соединенных Штатах.

– Нужно тебе что-нибудь? – спросил Капитан Марко.

– Не отказалась бы от коробочки патронов сорокового калибра, «Смит и Вессон», – отозвалась она.

– С этим стволом надо кое-что сделать, – сказал Марко. – Дай-ка его сюда.

– Нет.

– Тогда давай махнемся, – предложил Марко. – Я тебе другой дам. Бенито, твой племянник может чуток подработать ствол и чашечку затвора?

– Тогда уж и экстрактор с ударником заодно, – сказал Бенито, протягивая руку за пистолетом.

– Потом обратно отдадим, Кари, – пообещал Марко. – И давай без капризов. Вообще-то это я тут командую.

«Тоже мне командир. Такой же, каким был Антонио. Надо было все-таки прикрыть его, когда он полез в гавань».

Марко тем временем продолжал ее расспрашивать:

– Есть твои пальчики на «маслятах»? Сама магазин снаряжала?

– Нет.

– Гильзы там оставила?

– Да. – Она передала пистолет Бенито.

– Спасибо, Кари.

Марко сходил в контору стоянки и принес оттуда другой «ЗИГ-Зауэр» с коробкой патронов, вручил ей. Калибр чуть поменьше, 357[65]. Сойдет.

Марко склонился к ее уху:

– Кари, хочешь работать с нами?

Она покачала головой:

– Больше вы меня не увидите.

Вдруг из темноты – тревожный свист. Капитан Марко вместе с остальными сразу насторожились.

* * *

Детектив-сержант Терри Роублз вылез из машины. Сразу заметил искры, поднимающиеся над площадкой из мусоросжигательной печи. Пробравшись между штабелями крабовых ловушек, зашел на территорию. В этот момент кто-то неподалеку пронзительно свистнул, и спереди на рубашке у детектива возникла подрагивающая ярко-красная точка – лазерный прицел. Он поднял повыше раскрытый бумажник с полицейским значком.

Голос из темноты:

–Alto! Стой!

– Терри Роублз, управление полиции Майами. Уберите с меня этот свой лазер. Да поживей.

Капитан Марко поднял руку, и ярко-красная точка переместилась с груди Роублза на значок у него над головой.

Капитан встретил Роублза в узком проходе между штабелями сетчатых ловушек.

– У тебя что, не отобрали эту жестянку, когда отправили подлечиться? – поинтересовался он.

– Нет, – отозвался Терри. – Попробуй ее отбери. Примерно как твою наколку с колокольчиком.

– Вообще-то рад тебя видеть, – заметил Марко. – Хотя нет, «рад» – это больно уж сильно сказано, прости мой английский. Мне «не жаль» тебя видеть. По крайней мере пока. Хочешь мáхнуть чего-нибудь?

– Не откажусь, – кивнул Роублз.

Под крышей открытого эллинга Капитан налил обоим по стопочке рома. С лаймом они заморачиваться не стали.

На виду у Роублза был только Капитан Марко, но он буквально спиной чувствовал, что остальные тоже где-то тут рядом, в темноте. Аж между лопатками чесалось.

– У меня труп с вашей наколкой. И наверняка ты знаешь, кто это.

Капитан Марко недоуменно развел руками. По реке скользил еще один сухогруз с буксирами у носа и кормы. Из-за стука судовых машин пришлось повысить голос.

– Молодой латиноамериканец, лет двадцати с небольшим, – продолжал Роублз. – Крепенький, на ногах ласты. Ни головы, ни пальцев. На подошве ноги – ваша татуировка. И еще группа крови. По-испански написано –grupo sanguíneo. Нулевая положительная.

– Как он погиб?

– То ли арбалетная стрела, то ли гарпун из подводного ружья прямо в сердце. Отошел он быстро – если это то, что тебя интересует. По крайней мере, еще до того, как ему оттяпали пальцы.

Роублз внимательно пригляделся, но ничего в лице у Марко не разглядел.

– Одна из пуль, которую из него вытащили, совпадает с пулей из моего дома, – добавил он.

– А-а… Так вот оно что.

– Вот оно что, – Роублз кивнул.

Вокруг голой лампочки кружил мотылек, и его тень металась по их лицам.

– Хочу, чтобы ты знал, – произнес наконец Марко. – Мамой клянусь: мы без понятия, кто стрелял в твой дом. В жизни не стал бы стрелять в твой дом, как ты никогда не стал бы стрелять в мой. Всем искренне жаль, что такое случилось с твоей сеньорой.

– Есть куча людей, которым выстрелить в чей-то дом – раз плюнуть. Равно как и в какого-нибудь парнишку в ластах. Тебе не жалко пацана?

Громкое «бабах!» откуда-то изнутри топки, в которой кипели мозги Антонио. Вихрь искр из трубы.

– У меня в команде все живы-здоровы, – медленно проговорил Марко.

– Мне нужен тот, кто застрелил парнишку, мне нужен ствол, и я хочу знать, откуда этот ствол взялся. К тебе у меня на данный момент претензий нет. Но если я выясню, что ты знал и ничего мне не сказал, тогда точно будут.

– Сам знаешь – я давно завязал. Но где-то с месяц назад был на одном семейном сборище в Картахене, на первом причастии, и вот там я видел одного не последнего…

– Дона Эрнесто.

– Лучше скажем так – одного далеко не последнего человека.

– Он в курсе, откуда этот ствол?

– Нет, и наверняка готов сказать это тебе прямо в лицо. Если этот человек когда-нибудь появится в Майами, ты готов встретиться с ним лицом к лицу? – спросил Марко.

– Лицом к лицу? В любое время, в любом месте.

Роублз кивком поблагодарил за ром и темной тропинкой направился между штабелями ловушек и деревянных ящиков обратно к машине. Точка лазерного целеуказателя скользила по земле вслед за ним.

– Скорее всего, в следующий вторник, – сказал Марко сам себе.

Громкий хлопок из топки. Голова Антонио лопнула, и из трубы, словно какой-то темный нимб, вырвалось кольцо дыма, подсвеченное снопом ярких искр.

Марко очень надеялся, что опознают Антонио нескоро – потому что иначе копы сразу же пойдут его обычным рабочим маршрутом, по его клиентам, чьи бассейны он приводил в порядок. И неизбежно доберутся до…

Глава 20

На третий день отсутствия Антонио на работе – вместе с невесть куда девшимся пикапом – компания по обслуживанию бассейнов подала в полицию заявление об исчезновении своего сотрудника. Пикап обнаружили всего через два часа после того, как его объявили в розыск, – он по-прежнему стоял на парковке окраинного торгового центра.

Одна из коллег пропавшего, прижимая к горлу пакет со льдом, чтобы сдержать тошноту, отсмотрела снятое судмедэкспертами видео и уверенно опознала татуировки Антонио.

Когда Ганс-Петер Шнайдер узнал об этом опознании в новостях, то понял: времени практически не осталось. Первым делом полиция наверняка поднимет список клиентов Антонио.

Два дня Ганс-Петер в основном наблюдал и выжидал. А еще занимался тем, что пытался восполнить потери в личном составе. А потерял он уже двоих, если не считать Феликса. Остался с одним Матео.

Ганс-Петер всегда предпочитал, чтобы работающая на него команда отличалась этническим и языковым разнообразием – меньше шансов, что его люди сговорятся между собой и устроят ему какую-нибудь подлянку.

В борделе, замаскированном под сувенирный магазин неподалеку от автострады «Интерстейт 95», он отыскал Финна Картера – искусного вора-взломщика, который уже и раньше на него работал. Завидев Ганса-Петера, Финн Картер поначалу чуть не подскочил до потолка, но, поскольку только что отмотал пятерик в «Объединенной исправительной» в Рейфорде, был открыт для любых предложений. Потом подтянулся Флако Ниньес – автомеханик-кузовщик и владелец сомнительного автосервиса в Иммокали, специализирующегося в основном на разборке краденых автомобилей, – с двумя сроками за домашнее насилие. Некогда Флако подрабатывал вышибалой в барах, принадлежащих Гансу-Петеру, пока горздрав их успешно не прикрыл.

Когда полиция в доме Эскобара так и не появилась, Ганс-Петер вновь взялся за дело.

Картер с Флако продолжили долбить стену подвала.

Ганс-Петер наблюдал за процессом с верхних ступенек лестницы. Готический крестик, снятый с Антонио, нацепил себе на ухо – на удачу.

Про то, что в ящике может находиться взрывчатка, он своим новым работникам сообщать не стал. Хесус вполне мог и соврать, кто его там знает?

Глубоко утопленный в землю фундамент в Майами-Бич – вещь практически немыслимая. Вода прямо под боком и постоянно гуляет туда-сюда. Настоящий фундамент либо сразу же зальет, либо дом всплывет на нем, как на понтоне. Чтобы дом Эскобара устоял даже перед ураганным приливом, его поставили на высокие сваи, как и площадку патио, а потом засыпали промежутки между ними привозным грунтом. Так что помещение в подвале, хоть и окруженное этой землей, располагалось достаточно высоко, чтобы нормальной высоты прилив его не затапливал.

Картер с Флако доломали нужный кусок стены, практически полностью обнажив обращенную к суше стенку стального куба. Взглядам открылась мощная сейфовая дверца, на которой красовалась женская фигура – высоченная, больше чем в натуральную величину: Пречистая Милосердная Дева Кобрийская, небесная покровительница Кубы и моряков. На могучей двери – ни наборного диска, ни замочной скважины, только одна маленькая ручка, которая даже не поворачивалась.

Картер вставил в тяжелый электрический перфоратор сверхпрочную биту-зенковку из кобальтовой стали с защитным оксидным воронением. Чтобы запитать инструмент, пришлось тянуть вниз по ступенькам удлинитель, подсоединенный к ближайшей 220-вольтовой розетке – за плитой в кухне.

Перед тем как уткнуть наконечник биты прямо в грудь изображенной на стальной стенке святой и нажать на пусковую кнопку, Картер на всякий случай перекрестился. Перфоратор оглушительно затрещал, но из-под острия зенковки вылез лишь тонюсенький завиток металлической стружки.

Ганс-Петер призадумался, полуприкрыв лишенные ресниц веки. Вздрогнул, когда перфоратор затрещал-загремел опять. Где-то в голове вдруг всплыл голос Хесуса Вильярреала: «У этой дамы взрывной характер».

Остановил Картера – пришлось орать что есть мочи, чтобы перекрыть грохот перфоратора. Вышел во двор с мобильником, набрал номер. Ждал добрых три минуты, пока ответят. Еще до того, как из колумбийской Барранкильи до него донесся голос Хесуса Вильярреала, услышал в трубке сиплое посапывание респиратора.

– Хесус, наступил момент отработать деньги, которые я тебе отправил, – объявил Шнайдер в трубку.

– Сеньор Шнайдер, наступил момент отправить мне остаток суммы, которую я уже отработал, – официальным тоном ответствовал Хесус.

– Я докопался до сейфовой двери.

– До двери, на которую я тебя навел.

– Тут никаких наборных дисков, только маленькая ручка. Можно открывать?

Резкий вдох, пауза, и вновь слабый голос в трубке:

– Она заперта.

– Так может, взломать?

– Нет, если только ты хочешь еще хоть сколько-нибудь пожить на этом свете.

– Тогда посоветуй мне, как быть, мой старый добрый друг Хесус.

– Поступление денежных средств наверняка подстегнет мою память.

– Ситуация крайне стрёмная, а времени практически не осталось, – напирал Шнайдер. – Ты хочешь обеспечить своих близких. Я хочу, чтобы мои люди не пострадали. Что угрожает одному, точно так же угрожает другому: это-то хоть понятно, или у тебя в голове уже окончательно помутилось?

– Не настолько помутилось, чтобы я разучился считать деньги. Всё проще некуда: плати, сколько обещал, да поторапливайся. – Хесусу пришлось умолкнуть, чтобы перевести дух и втянуть кислорода из маски. – Другие могут быть гораздо более опасны. А пока что я не стал бы беспокоить Пречистую Милосердную Деву Кобрийскую, мой добрый друг сеньор Шнайдер!

В трубке наступила тишина.

Шнайдер залез рукой за кухонную плиту, выдернул удлинитель из розетки. Спустился в подвал и объявил своим людям:

– Придется подождать, либо же вытаскивать этот ящик оттуда целиком. Попробуем достать его и перевезти туда, где с ним будет можно спокойно поработать. Возни будет много, Картер. Нам нужна тихая обстановка, чтобы никто к нам носа не совал.

В полдень в телевизионных новостях повторили сообщение об опознании Антонио и дали номер «горячей линии», по которому очевидцы могли связаться с полицией.

Шнайдер позвонил в Лодердейл Клайду Хопперу. Официально Хоппер занимался строительством и ремонтом причалов, но имел еще один побочный и весьма выгодный бизнес – помогал девелоперам избавляться от исторических зданий, оказавшихся на пути новой застройки.

Получить разрешение на снос старого здания в Майами и в Майами-Бич – целая история. Застройщик может неделями, а то и месяцами ждать, пока ему дозволят даже просто спилить деревья на присмотренном участке, не говоря уже о том, чтобы снести расположенное на нем историческое строение.

У Хоппера для таких делишек имелась специальная гусеничная машина марки «Хитачи», похожая на гигантского краба, угрожающе воздевшего ввысь две огромные стальные клешни. На то, чтобы превратить дом в бесформенную кучу обломков, этому монстру требовалось всего несколько часов. Проделывалось такое обычно по субботам, пока строительный инспектор прохлаждался у себя дома с детишками.

Сбоку к кабине машины был приторочен большой пластиковый мешок – для птичьих гнезд с птенцами и прочих обиталищ всякой живности, нашедшей приют на деревьях. Потом все это недрогнувшей рукой выбрасывалось на свалку, и никаких следов не оставалось.

Когда обнаруживалось, что дом снесен, общество охраны исторических памятников в очередной раз поднимало шум, а девелопер в очередной раз уплачивал штраф в пределах ста двадцати пяти тысяч долларов – кошкины слезки по сравнению с тем, во что обходилось ожидание разрешения, во время которого выдавшие кредит банкиры поглядывали на застройщика, словно голодные грифы, усевшиеся рядком на коньке крыши.

Но в данный момент Гансу-Петеру требовался не разрушительный «Хитачи», а пятидесятитонный подъемный кран Хоппера, установленный на большой барже. При встрече Шнайдер сразу обозначил сумму. Потом слегка прибавил, и они ударили по рукам.

– Будем вытаскивать в воскресенье, днем, – объявил он своим людям, парящимся в душном подвале в пропитанных пóтом майках.

Глава 21

Барранкилья, Колумбия

Перед входом в клинику «Анхелес де ла Мизерикордия» к запруженному густыми толпами тротуару притерлось такси. Уличный торговец с тележкой начал было возмущаться наглостью таксиста, посягнувшего на его законное место возле больницы, но потом увидел на заднем сиденье монашку в черном облачении, почтительно перекрестился и отвалил.

В провонявшей карболкой общей палате на первом этаже приглашенный священник приоткрыл занавесочку у койки, на которой вытянулся худой, как скелет, мужчина, и приступил к таинству соборования. Из выщербленного эмалированного судна под кроватью вылетела муха, закружилась над освященным елеем. Завидев черное одеяние сестры милосердия, священник окликнул ее, чтобы отогнала назойливое насекомое. Но та словно ничего и не слышала – продолжала целенаправленно продвигаться по палате, раздавая детишкам крошечные конфетки, хотя в корзинке у нее на локте было полно свежих фруктов.

Корзинку она занесла в одну из отдельных палат в дальнем конце отделения.

Лежащего там Хесуса Вильярреала явно обрадовало ее появление. Он даже стянул кислородную маску, чтобы она увидела его улыбку, и произнес чуть слышно:

–Gracias, сестра. Нет ли там в корзинке какой-нибудь карточки? Конверта? Пакета из «Ди-эйч-эл»?

Монашка улыбнулась, извлекла откуда-то из-под своих многочисленных одеяний конверт и всунула ему в руку. Многозначительно воздела палец к небесам. Подошла ближе, расчистила место на тумбочке и пристроила на нее корзинку с фруктами – так, чтобы он мог достать. Пахнуло духами и табачным перегаром. «Монашка – и покуривает втихаря?» – изумился Хесус. Похлопав больного по руке, она смиренно склонила голову, шевеля губами. Хесус поцеловал медальон со святым Дисмасом, пришпиленный к подушке.«Dios se lo pague!»[66] – прошептал чуть слышно. В конверте обнаружилось извещение о денежном переводе на сумму две тысячи долларов.

А ко входу в больницу между тем подкатил черный «Рейнджровер» дона Эрнесто. Телохранитель – все тот же Исидро Гомес – вылез с переднего пассажирского сиденья, распахнул перед боссом заднюю дверцу.

Водитель ожидавшего позади них такси тут же уткнулся в многостраничную «Ла либертад», прикрывая лицо.

Обитатели общей палаты опять сразу же узнали дона Эрнесто и один за другим окликали его по имени, пока тот в сопровождении Гомеса продвигался между длинных рядов больничных коек.

Монашка уже уходила, опять раздавая по пути конфеты. Из-под прикрытия накрывающей голову мантильи украдкой бросила взгляд на проходящего мимо дона Эрнесто и без задержки засеменила к выходу, с улыбкой опустив глаза долу.

Дон Эрнесто постучался в приоткрытую дверь палаты Хесуса.

–Bienvenido[67], – пробубнил тот через кислородную маску. Стащил ее вбок, чтобы не мешала разговаривать. – Сегодня без шмона – какая честь для меня!

– Тебе еще больше понравится то, что я сейчас скажу, – ответил дон Эрнесто. – Ну что, готов услышать?

Хесус слабо взмахнул немощной рукой – давай, мол, выкладывай.

– Просто умираю от любопытства, – прошелестел он. – По крайней мере, если это то, про что я подумал.

Дон Эрнесто вытащил из кармана несколько бумаг и небольшую фотографию.

– Я могу предоставить твоей жене и сыну вот этот дом – который на фотке. Люпита уже показывала его твоей супруге и ее сестре. Не хочу показаться невежливым, но твоя свояченица – чрезвычайно вздорная и несдержанная особа, Хесус.

– Ты просто не представляешь, – тот вздохнул. – Она меня никогда нормально не воспринимала.

– Тем не менее, как бы она там ни выделывалась, дом ее явно впечатлил. А твояseñora в него буквально влюбилась. Считает, что он гораздо красивей, чем домик ее колючей сестрички. Документы на дом она уже отдала судье. И судья их уже заверил. Вдобавок я передам им определенную сумму денег – вполне достаточную, чтобы твоя жена с сыном безбедно жили в этом доме до конца своих дней. Деньги уже на депозите. Вот банковская выписка. Взамен я хочу, чтобы ты рассказал мне все от и до: что именно ты привез в Майами для Пабло и как это можно получить.

– Метод весьма непростой.

– Хесус, давай только без загадок. Шнайдер уже нашел сейф. Его местоположение ты мне теперь продать не можешь – я его и так знаю. Ты уже продал его Шнайдеру.

– Я сообщу тебе куда более существенную вещь: если открывать его неправильно, результат будет слышен на многие мили. Мне нужны гарантии того…

– Ты доверяешь своему адвокату?

– Адвокату? – фыркнул Хесус. – Естественно, нет. Ну и вопросики!

– Но ты из тех людей, которые вполне могут положиться на своих жен, – сказал дон Эрнесто.

Он легонько постучал по двери, и в палату вошли жена Хесуса и его сын-подросток. Вслед за ними величаво выплыла и его свояченица, с довольно скептическим выражением на лице. Неодобрительно оглядела обоих мужчин, обстановку палаты и даже фрукты в корзине, про которые сразу же решила, что они натерты воском для виду.

– Оставлю вас пообщаться, – объявил дон Эрнесто.

Стоя в компании своего водителя и Гомеса у входа в больницу, он уже практически докуривал толстую черную сигариллу, когда из здания вышли жена Хесуса, ее сестра и сын. Дон Эрнесто учтиво коснулся шляпы, пожал руку мальчишке. Гомес подсадил их в ожидающий автомобиль.

Возле тротуара пофыркивало заведенным мотором такси, водитель укрывался за распахнутой газетой. Гомес подошел к водительскому окошку и пальцем отогнул газетный лист, чтобы взглянуть на таксиста. Обшарил взглядом заднее сиденье, на котором сидела монашка. Увидев ее, тоже приложил палец к шляпе. В салоне машины тихонько пульсировал ритм бачата[68] – таксист слушал какую-то печальную композицию в исполнении Мончи и Александры. До него донесся запах Гомеса – смесь хорошего одеколона с оружейным маслом «Три-флоу». Пока Гомес не убрался, водитель сидел тихо, как мышка.

Дон Эрнесто с Гомесом зашли обратно в больницу.

Монашка в такси прикурила сигарету и вытащила мобильный телефон.

– Дайте мне сеньора Шнайдера. Да пошевеливайся,hombre[69]!

Секунд пять ожидания. Связь неважная.

– Эй! – крикнула она наконец в трубку. – Наш друг только что опять зашел в больницу. Сейчас это трепло ему все выложит.

– Спасибо, Палома, – отозвался Ганс-Петер. – Да, должен сказать тебе, что Карла не оправдала моих ожиданий. Нет, деньги оставь себе, просто пришли мне другую. Русская будет в самый раз.

В общей палате один из пациентов на костылях ухватил дона Эрнесто за рукав, когда тот проходил мимо. Гомес собрался было отпихнуть наглеца, но дон Эрнесто остановил его взмахом руки:

– Все нормально.

Бедолага со слезами на глазах что-то забормотал о своих проблемах. Попытался продемонстрировать дону Эрнесто болячку у себя на спине.

– Дай ему денег, – велел тот Гомесу.

–Dios se lo pague! – принялся повторять больной, пытаясь поцеловать руку дона Эрнесто.

А тем временем у себя в палате Хесус без особого аппетита разглядывал корзину с фруктами, которая занимала чуть ли не всю тумбочку. Вдруг откуда-то из глубины ее послышалась тихая мелодия. Мексиканский военный сигнал горном«El Degüello»[70]. Пощады не жди. Иисус попытался заглянуть в корзину, но запутался в трубках, и часть фруктов скатилась на пол. Наконец, изрядно пошарив внутри, он нащупал на дне корзины мобильный телефон.

–Dígame[71].

Голос Ганса-Петера Шнайдера:

– Хесус, у тебя только что были гости. Ты им что-нибудь рассказал? Рассказал им что-нибудь, что уже рассказывал мне – в обмен на мои деньги?

– Ничего, клянусь. Отправляй мне остальные деньги, а не эту жалкую подачку, сеньор Ганс-Педро. Я могу сохранить тебе и твоим людям жизнь – тем, что я скажу.

– Ганс-Петер, а не Ганс-Педро! И для тебя –сеньор Шнайдер, твой Patrón! Для тебя – Su Eminencia!!![72] Я С ТОБОЙ УЖЕ РАССЧИТАЛСЯ! Теперь выкладывай, как эту штуку открыть.