Литературный журнал «ДК» №01/2018

Я ахнул, увидев, как поблёкли её зрачки. Не веря, я беспорядочно бросал взгляд то на портрет, то на Лили. Мне показалось, что девушка, взирающая на меня с картины, моргнула. Как такое возможно?! На моём портрете она была живой!

– Ты видишь? Портрет моргает!

– Нет, я ничего не вижу, Веня! Ни-че-го! – крик отчаяния вылился из её груди.

Я вытащил перочинный нож и с яростью набросился на холст.

Лили закрыла лицо руками:

– Зачем ты уничтожаешь своё творение?! Ты столько над ним трудился!

Раскромсав портрет на части, я её обнял и, отдышавшись, прошептал:

– Зачем он нужен, если ты не увидишь…

После этой истории я долго не мог оправиться. Причина слепоты Лили так и осталась тайной, но я решил, что обязан ей помогать. Пока что я зарабатываю шаржами и портретами прохожих. И каждый вечер гуляю с ней по улице и рассказываю, сколько нам осталось накопить.

– Скоро ты будешь видеть, как прежде, даже лучше, – всё время говорю я.

На что она как-то раз ответила:

– Я уже вижу, что ты наделен благородным сердцем. Спасибо, Веня, я верю.

Сплетня

Автор: Полина Мельник

– Привет, кисуля, как дела? – спросила Эля у телефона, кокетливо надувая пухлые губки перед зеркалом в прихожей.

В трубке послышался голос подруги. Эля себе улыбнулась: стройная фигурка, бирюзовые глаза, светлые длинные кудри до пояса и маленькая ямочка на правой щеке.

«Идеально», – отметила про себя девушка.

– Да, я про неё знаю… А ты слышала новость? Как про кого?! Про Катю! Нет? – Эля щёлкнула яркими ноготками по туалетному столику.

– Ну так присаживайся, расскажу, – предложила она и тоже устроилась в любимом кресле так, чтобы видеть себя в зеркале.

– Ты в курсе, что Катя в больнице? Да, увезли ночью, – выдержав паузу, поделилась Эля, – выкидыш. Ой, да Павел с ней точно разведётся! Да, ещё как помню, – кивала невидимой собеседнице девушка. Тема разговора её так поглотила, что на секунду она забыла о том, что говорит по телефону.

– Помнишь, что мы ей говорили? А она такая: «Ничего вы не понимаете, дуры». Помнишь? Ну конечно! Такое забудешь! – Эля возмущённо фыркнула, откинувшись в кресле, но воспоминания об этом её взволновали, и она вновь села прямо.

– А теперь вот: карма! Согласна с тобой, кисуля, полностью. Конечно, а что она хотела?! Как себя вела?! Сама столько парней поменяла! – возмутилась девушка. На той стороне что-то ответили, и она звонко рассмеялась.

– Да, киса, то самое нехорошее слово, что ты сказала – как раз про неё! – соглашалась девушка сквозь смех. – Так что сама она дура, и это слово, что ты сказала! Ага! Ой, кисуля, у меня вторая линия, мне пора! Да, сладкая, обязательно перезвоню, целую-целую!

Эля отвела от уха телефон и, взглянув на номер, скорчила зеркалу обиженную гримаску.

– Прив-е-ет, – ласково протянула она. – Да, любимый, скучаю безу-у-мно… – надула губки девушка, не отрывая взгляд от прекрасного отражения.

– А когда? Опять не сможешь? Мне тебя не хватает… и в отличие от некоторых, я правда соскучилась, – вздохнув, призналась Эля и легла в кресле, рассматривая свои стройные ножки.

– Ну конечно, куда мне до твоей истерички, – закатила глаза девушка, начиная терять терпение. На той стороне линии вновь заговорили. – Да-а. Да-а, – кокетливо и неспешно согласилась Эля. – Хорошо, я постараюсь тебя простить. Конечно, если ты сегодня приедешь, – сладко пропела она. – Целую, милый, и иду готовиться!

Девушка отключила телефон и, встав с кресла, подошла к зеркалу. Посмотрев в него напоследок, она прильнула губками к стеклу и поцеловала отражение. На зеркале остался след от любимой помады.

«Здорово, что скоро Владик бросит эту ненормальную, – подумала Эля. – Я заслуживаю большего!».

Остановись и гори

Автор: Дмитрий Воронков

Комната заполнена густым дымом. Он касается кожи, вызывает мурашки. Мои глаза затуманены. Я вижу разноцветные блики, похожие на чешую змеи при заходящем солнце. Тёмно-синий меняет красный, затем жёлтый, зелёный. Быстрее и быстрее. Слишком громкая музыка вызывает в голове девятибалльное землетрясение. Вокруг качаются в такт тела и жадно поглощают спиртное. Они веселятся, отдавая всю энергию, всех себя вечеринке. Но если вы посмотрите в их глаза, не увидите там ни капли веселья. Эти люди купаются в море похоти, обмана и соблазнов. Они заходят всё дальше и попадают в вязкое болото из беспорядочного секса, наркотиков и грязи. Я такой же, как и они, но при этом чувствую себя аутсайдером. Кто-то из них получит нежеланного ребёнка, а кто-то заразится венерической болезнью. Но всем плевать. Кажется, что всё это неправильно, что пора взять себя в руки. Но следующие граммы виски выбивают эти мысли из головы…

Стоит выйти на улицу – ночь зовёт взглянуть на звёзды. Сотни фигур выстроились на небе и кажется – всё для меня. Но разве это мне нужно? Нет. Совсем нет. Я хочу воспламениться и ярко гореть, а затем медленно тлеть. Повышенное промилле в крови говорит мне сделать что-то странное, и я возвращаюсь внутрь. Отнимаю микрофон у поющего парня и говорю:

– Эй вы! Спокойнее! Я немного пьян, поэтому слушайте и молчите. Я хочу рассказать историю. Историю о девушке, что сгорела, не оставив и уголька.

Она лежала голая на кафеле в торговом центре и медленно извивалась, подражая индийским узорам. Растекалась по плиткам, как кипящая лава, что сползала по камням возродившегося вулкана. Вены на её шее пульсировали, словно в клыках у дикой кошки, схватившей кусок мяса. И каждый волос был как отдельный нерв. Холодок покалывал поясницу и поднимался выше по позвоночнику. Выгибаясь в такт сердечному ритму, реагируя на каждый выброс адреналина, она всё больше теряла связь с реальностью. Новый синтетический наркотик всасывался в её организм.

На неё смотрели осуждающим взглядом. Но улыбка не сходила с её лица. Если бы попросили досчитать до десяти, она бы не смогла остановиться и продолжила бы до ста, тысячи, миллиона… Пока время не истекло. Она впадала в экстаз от холодного кафеля, несущегося смерчем по телу, пропитанному светом дешёвых ламп. Молодая бархатистая кожа, похожая на красный вельвет, блестела так, словно была освещена лунным светом. Казалось, отряды красных муравьёв ранили её кожу и проникли внутрь, смазывая путь кислотой. Она воспламенилась и горела, но не так как мечтала… не так, как хотела.

Её дом – жалкая квартира, в которой обитает замерзающий человек. За окном жёлтая листва, а на столе – почти допитая бутылка водки. Из спальни шумит телевизор – её верный друг, уже который год. Одиночество, похожее на тонкий столбик дыма, пронизывает девушку и приказывает умирать в тишине. Всё это – обнажённый терроризм, бегущий по тонким пальцам, горячему запястью, а затем и нежному предплечью. Он оставляет мурашки, целует в щёку и поглаживает, разжигая тихую любовь. Оглушающая тишина пускает корни в сознание, опутывает и вступает с ним в симбиоз. Все корабли потоплены, самолёты упали, а поезда сошли с рельс…

Знаете, я не психиатр и не философ, но даже я понимаю, что, ошибившись раз, мы навсегда меняем ход истории. Поздравляю вас, новоиспеченные родители или те, кто вот-вот ими станет! Вы либо убьёте своего ребёнка, либо поможете ему вскарабкаться на вершину. Не ошибитесь.

Так вот, постоянные ссоры в семье, драки и, боюсь представить, до чего там ещё доходила ситуация… Всё это ударило по солнечному сплетению. Когда она была маленькая, то часто делала одну вещь: разрезала пластиковую бутылку напополам, брала донышко и накрывала им кукольный домик. Потом распыляла на пластик мамины духи и поджигала. Горящая смесь делала в нём дыры, уродуя кукольную семью. Ей становилось трудно дышать от мерзких испарений. Выработался инстинкт саморазрушения. Ничего не слышно, лишь глухая тишина. Вокруг.

Ряд психологических проблем из детства, курение и алкоголизм. Она не раз хотела перечеркнуть, начать с чистого листа. Сейчас она лечится, ожидая огонь Прометея. Это обычная история. Человек таков, что лишь при извержении вулкана, он начинает действовать. Так пусть идолы будут изрублены на щепки! Пусть кукольные скулы плавятся, и пластик прожигает пол! Может, стоит посмотреть под другим углом? Прошлое всегда с тобой, но нужно сложить его вещи и убрать в шкаф. Откройте глаза! Остановитесь и горите! Слышите?! Вот что я хотел сказать: никто не должен определять будущее, кроме вас! Если вы потерялись, как девушка… Если отголоски прошлого тащат вниз… Бросьте этот багаж! Пылайте так ярко, будто сожжёте землю! Это всё. Спасибо за внимание.

Я отхлебнул из бокала. Кто-то смотрел исподлобья, кто-то вяло похлопал. Через тридцать секунд возобновилась болтовня. Если меня услышал хотя бы один человек, это уже что-то. Хотя кто я такой…

Это место превратится в груды хлама из-за кучки беспомощных туш под наркотой и алкоголем. Это место, где люди пытаются совершить революцию. Но на деле оно сгорает в пламени спирта. Интересно, какой процент из этих людей был бы не против живого рока на своих похоронах?

Эту минуту мы запомним как время, в котором мечтали остаться молодыми. Я делаю очередной глоток виски, сидя на барном стуле. Время течёт плавно, и становится не так грустно. Жить или умереть? Не имеет значения. Смотришь на людей, и вот он, момент, когда нет ничего, и ты улыбаешься. Это нельзя назвать наслаждением. Нельзя назвать тоской и печалью. Это момент остановки, когда замирают твои чувства. Целая вселенная становится другом, с которым хочется поделиться. Ты сидишь и пялишься. Танцуешь, стараясь откинуть дурные мысли.

И тут подходишь ТЫ. Кажется, я знаю тебя всю жизнь. Ты понимаешь, что мне нужно. Я ставлю бокал себе на голову. Миг, когда ты хочешь остаться молодым. Миг, когда тебе кажется, что ты решаешь. Герой. Храбрец. Но решаешь не ты, а выпитое спиртное. Я оглядываюсь на людей, хочу поговорить с каждым. На голове бокал, наполненный моей мерзостью, ведь ты предложил сыграть в Вильгельма Телля…

Ты тонешь

Автор: Катерина Иванова

Ты тонешь.

И крик твой – лишь облачка пузырьков. Вода вместо воздуха в лёгких.

И иглы впиваются в горло. Можешь сколько угодно раздирать, да только тщетно. Где-то наверху жиждет солнце. Свет ярко искрится, отражаясь ото льда.

Ты тонешь.

Сбиваешь костяшки о корку – и кровь узором струится вокруг.

Ты тонешь.

Как так вышло? Не знаешь. Когда ты свернул не туда? Когда ты шёл верно – и где тот момент, когда всё пошло к чёрту? Твоя жизнь – лишь пламя свечи, мелькнувшее во тьме, вспыхнувшее, погасшее, так и не в силах согреть хоть кого-то.

Ты сам едва тлеешь.

И тонешь.

И мёрзнешь.

Сгораешь внутри, снаружи – лишь лёд тебя окружает. Его не пробить, не старайся ты даже. И вечность вокруг лишь картонные стены. И саркофаг из железа. Внутри твоей головы.

И маски бумажные, маски фарфорные. Маски, где эмоции – ложь.

И даже имя своё ты не вспомнишь.

Хоть кто-то хоть где-то был тебе другом?

Уж вряд ли. Одни только маски кругом.

Под ними – чудовища, под ними несчастные. Давно утонувшие.

Ты тонешь.

Где кто-то, влюблённый в тебя? Или в маску? Где все? Почили во тьме бескрайнего моря. Вода подступает. И слабый должен уйти.

И ты закрываешь глаза. И уходишь.

Лишь крики чаек слышны вдали.

Малышка за миллион

Автор: Саша Расков

Несколько лет назад я частенько посещал одну кафешку, находившуюся в нескольких кварталах от моего дома. Каждое воскресенье ровно в десять я приходил к открытию, просиживая штаны вплоть до обеда. Там можно было курить, слушать приятную музыку, наслаждаться кофе, а главное – отдаваться творчеству. Единственное, что смущало, – редкое наличие гостей. Порой так сильно хотелось встретить прекрасную даму, которая, как и я, решила провести утро не в койке. И однажды это произошло.

Её я заприметил сразу. Высокая, стройная и до безумия привлекательная брюнетка на двенадцатисантиметровых каблуках грустила за барной стойкой. Не буду скрывать: она мне понравилась. Хотя, если уж совсем честно, больше всего подкупал её образ. Несмотря на обыденность, он мог бы отлично вписаться в новую работу, ради которой я пошёл бы на всё.

Не снимая пальто, я присел рядом. Брюнетка не отреагировала.

– Как дела? – закуривая, спросил я.

– Не знаю, – безразлично произнесла она.

– Хороший ответ.

– Идиотский вопрос.

Атмосфера накалилась. Но не настолько, чтобы отступать.

– Супер, ты мне нравишься, – пододвинув пепельницу, признался я. – Хочу выпить чего-нибудь… Присоединишься?

– В десять утра?!

– Почему нет?

– Не-е, дружок, такого счастья не надо… Ты себя видел? В зеркале?

Мне стало неприятно. Мало того, что она меня опустила, так ещё и говорила пафосным голоском, создавая эффект мычания. В другом месте и при других обстоятельствах я бы её послал. Но не в тот раз. Я желал образ. И никуда бы не ушёл, пока он не проявился.

– Видел, минут двадцать назад, – набрался терпения я.

– И что ты увидел? Нищего мальчонку, который строит из себя коммерса?

– С твоим даром, очевидно, пора на «Битву экстрасенсов», – выдохнул я. – Однако ты ошиблась. Понимаешь, я не строю из себя… коммерса.

– Как мило! А при чём тут я?

При том, дорогая! При том!

– Ладно, слушай. Хочу написать о тебе в колонке.

– В какой колонке? – недоумевала брюнетка. – В смысле, в водопроводной? Погоди, ты сантехник, что ли?

– В смысле – литературной.

– А-а… И о чём ты пишешь? – смягчилась она.

– О женском пьянстве и двенадцатисантиметровых каблуках.

Ответ её заинтересовал. Спрятав телефон в крохотную сумку – такую, которые девчонки таскают на вечеринках, – брюнетка кивнула на бармена. Я его вежливо подозвал, выбрал красное. Карты сложились.

После выпитой бутылки я узнал, что её звали Алёна. Она имела магистратуру по юриспруденции, толком нигде не работала и пару часов назад разбежалась с парнем. Справедливости ради надо отметить, что первое впечатление оказалось обманчивым: на самом деле Алёна была достаточно интересной, только уж больно ревнивой. Судя по её рассказам, бывший – из тех, кто не отказывался от любой юбки. На этой почве и разошлись.

Ближе к двенадцати Алёна захотела уйти. Поддержав инициативу, я быстренько рассчитался и чисто по-джентельменски, со всей пижнёй, открыл дверь. Когда мы, слегка пьяные и беззаботные, оказались на улице, я попросил у неё номер. Она опустила глаза:

– Саш… ты славный, но нам не по пути.

– Это ещё почему? – попытался возразить я. – Было здорово. Разве нет?

– Как сказать… дело в Мише.

– Это бывший?

– Да.

– И что с ним? Вы же вроде как расстались.

– Да, но… я всё равно люблю…

– Он изменял тебе. Неоднократно.

– Да, изменял… и мне плохо. Как представлю – охота сдохнуть.

– Ясно… – Мои руки непроизвольно опустились. – Приятно было познакомиться.

– Спасибо…

– И тебе.

Виновато улыбаясь, Алёна поправила сумку, её круглые бёдра поплыли в сторону остановки. В моей голове бушевало море вопросов, ответов на которые я не знал. Неужели в мире остались по-настоящему терпеливые женщины, готовые прощать самые скверные поступки? А если они были, то почему я не встречал их раньше?

– Может, как-нибудь, увидимся? – крикнул я. – Как друзья?

– Ты угощаешь! – не оборачиваясь, махнула она.

Вскоре кафе закрылось, а меня забрали в армию. И мы больше не виделись.

Курение убивает

Автор: Гриша Храленок

Вся эта табачная метафористика – ларьки, пачки, спички, зажигалки… Атрибутика неизвестного, совершенно абстрактного пространства, в котором подъезд как точка «А», и твоё сердце как точка «Б», – это одно и то же, неспособное соединиться, пока не придёт время.

Какого чёрта я давлю сигаретный прыщ о пепельницу (не выдавливаю, а давлю)? И вовсе не в подъезде, а в квартире малознакомой блондинки, у которой, кажется, нет сердца. Я хочу уйти сейчас. Хочу уйти прочь.

Хочу идти от А к Б, но не знаю адреса. Как из невиновного выбивают чистосердечное, так из мёртвого тянут чувства. Пусть тянут, спиртуют, отправляют в анатомический театр. Ведь всякий человек падок на то, что красиво. Потому не удивительно, что ты любишь смотреть на ночь и лёгкие курильщика.

Дул чёртов ветер. Я вышел из квартиры, из дома, вышел из совершенно нелепого положения, где могильщик продолжает кидать землю. Слышать стук, доносящийся из гроба. Мама говорила: «Когда стучат – лучше посмотреть в глазок. Если там незнакомые лица – не открывать». Могильщик руководствовался тем же принципом.

***

Поверь, я знаю много людей, которые курят намного больше. Они считают даже не блоками. Эти люди прекрасны… Потому что их материальная оболочка сначала пожелтела, потом почернела, а потом, просмоленная, вошла в вечность. Невообразимо уродливая, прекрасная, как лёгкие курильщика. В этом и есть красота бытия. Когда цветок вот-вот распустится, ты ждёшь, потому что всё впереди. Ты не знаешь, как это будет. Не знаешь что. И вот он вянет, а ты тихо осознаешь, что всё прошло. И это прекрасно.

Ты не тот, обманутый мигом красоты. Ты увядающая оболочка, наблюдающая красоту падения того, что не смогло и взлететь. Тысячи свинцовых дирижаблей падают в осенние лужи, презирая мысль, что лето только началось. Их лужи осенние. В этих лужах отражается твоя индивидуальность, которую ты достаёшь из кармана и вырываешь серебристую фольгу. Индивидуальность с надписью «Курение убивает».

Ларьки лишились прелести – в них перестали продавать сигареты. Поэтому он медленно погружался в болото депрессии. Все решили бросить. Все решили, что курение убивает, и уехали от него прочь. Как человек осторожный, он надел бронежилет и не стал выходить за пределы. Он сидел на бетонной плите, думал о том, что раньше мог выйти, закурить с кем-то по сигаретке. А теперь он остался один. Каждый зевака читал вариации священного писания и растолковывал его как оду прогресса. Больше здоровья! Меньше здравого смысла! Трубы завода закрывали город дымом, оставляя жителей без воздуха.

Теперь идея держится на энтузиастах. Он уже не спрашивает, можно ли ему сделать что-то. Он делает. Он курит в полях, усыпанных беременными женщинами и пассажирами с детьми. Он курит в раковом корпусе от неспособности сопротивляться желаниям.

Знаешь, нам просто нужен чёткий план. И правила, понятные чисто интуитивно. Тогда все поверят, что надпись на пачке – аксиома.

Курение убивает.

Фантастика

Стреляй, стреляй, сынок

Автор: Илья Ларичев

Я любил Марию так, как не любил никого. Своих родителей я не знал. Это нормально для таких, как я. Для таких, как мы с ней.

Я пробираюсь по лесу, чтобы отомстить за её смерть. От дерева к дереву. От листка к листку. От камня к камню. Я иду по следам этих людей. Я отомщу за её смерть.

Я просыпался и смотрел, как она спит. Нас не волновали границы, мы были во всем мире сразу и в то же время переносились в какой-то другой.

Я обожал Марию! Я обожал Марию! Я обожаю Марию! И буду обожать её всегда. А сейчас живу только потому, что жива моя ненависть. Я не отступлюсь. Тем более перед этими немцами.

Марию убили немцы. Я вспоминаю, как трусливо скрылся за деревьями, когда услышал грохот. Я спрятался и думал, что она тоже успела.

Но она не успела. Моя любимая не успела спрятаться. Я должен был спасти её. Я должен был присматривать за ней. Я опозорен. Перед самим собой, потому как… кто ещё сможет пристыдить меня? Остались только мы с ней… Нет. Теперь остался только я.

Это достойное завершение жизни – отомстить за её смерть. Умереть, как воин. Потому что другой Марии я не найду. Я в этом уверен.

Хотела бы она этого? Наверное, ей стыдно за то, что я собираюсь сделать. Но нет… ей не стыдно. Хватит думать о том, что вы когда-нибудь встретитесь. Вас разлучили навсегда. Этим выстрелом.

Господи, как громко прозвучал этот выстрел, что ты так юрко прошмыгнул за дерево.

Мария лежала на земле с пробитой грудью, а ты трусливо выглядывал. Будь ты проклят! Будь проклят за то, что ничего не сделал. Смеешь теперь говорить о любви?

Они унесли её.

Зачем они унесли её, эти немцы? Что они хотят с ней сделать? Куда её несут? Может, напасть на них? Нет, слишком рано. Рано, для чего? Ты можешь напасть прямо сейчас, не дожидаясь.

Но тебе страшно. Думаешь свинтить, да? Как и всегда, трусливый гад! Напади сейчас! Давай! Пока они на твоей территории!

Мария бы этого не хотела…

ОНА МЕРТВА. МЕРТВА. Не пытайся уговорить себя отступить. Умри, как воин! Они уничтожили не только её, но и тебя. Они уничтожили вас.

Я вижу, как болтается её голова. Мне страшно, что моя будет болтаться точно так же. Я благодарен небесам, что веки прикрывают её глаза. Мёртвые глаза. Я видел её такой же спокойной сегодня утром. А сейчас, когда уже полдень, она снова уснула. Навсегда.

Господи, как страшно.

Нет. Это был вопрос времени. Вы слишком красивы для того, чтобы обрести счастье. А этот мир так и устроен – те, кто красив, страдают больше. Этот мир требует расплату за то, что всучил тебе против воли. При рождении.

Мария… Как же она красива. И как же стыдно теперь. Как же страшно теперь. Развернуться и улететь. Это пройдет. Поступаешь на эмоциях – она всегда защищала тебя от этого.

Подумай. Почему ты убегаешь от этой мысли?

Деревья кончились. Нет, нет, куда они пошли?

Двигайся бесшумно, они не должны слышать.

Куда идут убийцы твоей любви? Какими странными звуками они общаются друг с другом. Один из них совсем большой, другой – вдвое меньше.

Я нападу на маленького. В конце концов, это он выстрелил. Он убил мою любимую. Он получит своё. Они даже не знают о том, что я собираюсь сделать.

Думают, я слишком труслив. Эти немцы! Мария хотела увидеть эту землю, потому что здесь самый чистый воздух.

Это она захотела сюда. Она. Кто же мог знать…

– Ist es schwer? – кивая на ружье, спрашивает большой у маленького.

– Ich muss mich daran gewöhnen. Du hast es selbst gesagt, – отвечает маленький.

Похоже, этот маленький дорог большому. Большой его слегка обнимает. Как бы защищает. Да, туда и ударю. Убью маленького.

Это будет не только проще, но и больнее для большого. Они как доминошки.

Я знаю этих существ. Мария всегда говорила о них хорошо. Немцы не сделают нам ничего плохого. Они замечательные. Немцы приходят в лес, чтобы насладиться красотой. Они будут слушать. Они будут слушать… смотреть… наблюдать.

Но они её убили. А я струсил.

Они вышли к своему дому неподалеку от леса. Я смотрю. Мне начинает нравиться это ожидание. Нет, я теперь не боюсь. Мне не стыдно, потому что не боюсь.

Теперь я твердо уверен. Мария, может быть, и не хотела этого, но именно этого бы и ждала. Это… так логично. Я должен собраться и сделать то, что должен.

Как же колотится сердце. Дергается кадык. Мне хочется есть. Нет, красавчик. Ты больше не поешь. Никогда не поешь, потому что твоя любимая умерла голодной.

Я смотрю, как они входят в дом. Я смотрю, как закрывается дверь. Будьте вы прокляты! Оба! Я убью маленького! Да, убью маленького!

Я перелетаю с дерева на дерево. Затем на крышу. И жду.

Да. Теперь мне так хорошо… Хорошо, когда ты не сомневаешься. Ты гордишься собой. Наверное, никогда в жизни я не ощущал себя таким сильным, как теперь.

Выходит большой. У него в руках коробка. С костями.

Он оборачивается и говорит:

– Vögel sind sehr lecker geworden, mein Lieber…

Затем идёт дальше.

Я не хочу думать о том, чьи это кости. Но я их вижу. В этой проклятой коробке, которую он несёт к собачьей будке.

Я спускаюсь на крыльцо, когда из дома выходит маленький. Я смотрю на него снизу вверх. Приближаюсь. Я любил её. Господи, как же я любил её!

И у меня есть только одна возможность напасть. Одна возможность это сделать. И умереть. Никакой жалости. Он будет кричать, но не слушай его. Умри, как воин.

Маленький обернулся. И смотрит на тебя.

Нет! Нет! Что с тобой? Почему ты стоишь на месте? Почему просто смотришь на него? А он… почему так смотрит на тебя?

Он приближается ко мне. И я сам… сам не понимаю, что происходит… но я отступаю. А маленький приближается. Его шаг больше моего в десятки раз.

Он тянет ко мне руку и что-то бормочет. Что-то бормочет. А ты? Почему просто смотришь? Ты ждал слишком долго. Продумал все варианты, как нападешь на…

…НА ТОГО, КТО УБИЛ ТВОЮ ЛЮБОВЬ! ОНА ЛЕЖАЛА НА ЗЕМЛЕ С РАЗДРОБЛЕННОЙ ГРУДЬЮ, А ТЫ ТРУСЛИВО ВЫГЛЯДЫВАЛ ИЗ-ЗА ДЕРЕВА!

ТЫ ИСПУГАЛСЯ ТОГДА! ИСПУГАЛСЯ ТЕПЕРЬ!

Он уже приближается. Он уже приближается!