На наших глазах

Просыпалась я медленно, очень медленно. Голова на удивление показалась неправдоподобно лёгкой и свежей, как будто я только что вернулась с лесной прогулки. Вот только руки у меня были скручены за спиной, а ноги привязаны к чему-то, что никак не хотело отрываться. Ах да, и повязка на глазах. Замечательно.

В первые мгновения мне стало ужасно досадно на собственную глупость. Как можно быть такой глупой?! Остаться одной, в темноте, в незнакомом месте – это ж надо было догадаться!.. Я должна была хоть чуть-чуть подумать головой и догадаться, что Арине кто-то помогал. Видимо, тот, кто скрутил меня и оставил здесь. Но кто это был?

Ладно, кто бы это ни был, он забыл заткнуть мне рот. Непростительная ошибка!.. Я закричала изо всех сил, а голос эхом вернулся ко мне, отражённый, казалось, от десятков стен. Это меня озадачило, однако звать на помощь я не прекратила. Вдоволь накричавшись, я призадумалась: странно, что меня никто не слышит. Может быть, похитители ушли? Тогда у меня появляется реальный шанс сбежать!.. Нужно только освободить руки и ноги… Но, пожалуй, начать всё-таки стоит с повязки на глазах.

Изловчившись, я смогла дотянуться плечом до стягивавшей глаза ткани. Пара неуклюжих сильных движений – и один глаз свободен!.. Правда, толку от этого почти не прибавилось: меня оставили в кромешной темноте, видимо, экономя электричество.

Мне стало страшно. Никто не знает где я, никто не станет меня искать, а даже если станет… Но дальше думать я не стала, сжавшись, насколько позволяли стянутые за спиной руки. По всему телу пробегала крупная дрожь, которую я не могла унять, и от неё становилось всё холоднее и холоднее. Тогда я принялась считать до пяти.

Наверное, все рано или поздно пробуют этот старый приём, когда им очень страшно. Не помню, откуда я узнала о нём, помню лишь, что зажмурилась и начала считать вслух. Когда я произнесла "пять" и открыла глаза, вокруг резко зажёгся свет, и мне снова пришлось зажмуриться.

Где-то послышались голоса. Я прислушивалась, задержав дыхание, чтобы разобрать, кто именно говорит, но предательское эхо совершенно искажало слова и звуки, превращая их в бормотание. К тому же неизвестные говорили тихо, видимо, понимая, что их могут услышать. Я огляделась по сторонам. Помещение походило на огромный подвал, и, должно быть, именно им и являлось: под низким потолком проходили какие-то огромные надутые трубы, а пол был неровным, шершавым, полностью бетонным. Мне удалось разглядеть несколько крошечных, забранных решёткой окон, и, должно быть, если бы я смогла встать, я бы дотянулась до них.

Голоса, кажется, стали ближе. Я смотрела на большую низкую дверь, ожидая, что вот-вот она откроется, и я смогу разглядеть похитителей. В голове судорожно проносились обрывки мыслей: зачем меня похитили? Как долго они собираются меня здесь держать? Обнаружил ли кто-нибудь моё исчезновение? Лишь на последний вопрос я, пожалуй, могла ответить. Конечно, обнаружили. Саша скорее всего услышал мой крик и уже прочёсывает город вместе с отрядами полиции… По крайней мере, я на это надеюсь.

Ручка дрогнула, но никто не вошёл. Где-то громко зазвонил телефон, и похитители удалились, видимо, потеряв ко мне интерес. Я вдруг почувствовала, как затекли руки и ноги, и как же на этом полу холодно. Внимательно оглядев связывавшие меня верёвки, я заметила, что затянуты они были крепко, но небрежно, явно наспех. Подёргав ногами, я без труда стянула конец верёвки, привязанный к трубе. Теперь я, наверное, даже смогла бы встать.

Осторожно, стараясь не шуметь – теперь мне вовсе не хотелось встречаться с похитителями! – я встала на колени, а затем и во весь рост. Ноги всё ещё были связаны, но я могла дотянуться до окон под потолком! Теперь осталось выбрать подходящий момент и изо всех сил закричать: кто-то из прохожих точно меня услышит!..

Нетерпеливо посматривая на дверь, я больше всего на свете хотела, чтобы похитители ушли куда-нибудь из этого подвала. И – видимо, это было настоящее чудо – они и вправду ушли: я слышала, как хлопнула какая-то дверь и наступила тишина. Подождав ещё несколько минут, я привстала на цыпочки и начала звать на помощь. Жаль, что связанные за спиной руки не позволяли разбить стекло или хотя бы постучать по нему. Однако на моё счастье это и не понадобилось: мелькнула чья-то тень, рядом с окном кто-то опустился на колени, и я услышала голос, показавшийся мне знакомым: прохожий попытался узнать, как я туда попала, но я лишь продолжала умолять его помочь мне. Наконец, он неразборчиво пообещал найти вход в подвал и освободить меня. Тень исчезла, а я вновь могла только ждать. Силы, поднявшие меня на ноги, исчезли так же внезапно, как и появились. Когда моему спасителю удалось выломать дверь, я уже опустилась на пол. Но как только я увидела, кто это, удивление заставило меня снова вскочить.

– Паша?!

Парень, похоже, удивлён ничуть не меньше меня. Он останавливается на пороге, придерживая сломанную дверь, и молча смотрит на меня во все глаза. Я делаю шаг к нему, но ноги не слушаются, и я спотыкаюсь, стараясь не упасть. Паша, наконец, выходит из ступора и кидается ко мне, поддерживая, торопливо распутывая стягивающие руки верёвки. Один из узлов никак не поддаётся, и он буквально отгрызает его. Я лишь устало следила за ним. Кажется, он что-то говорил, но я не вслушивалась. Внутри как будто резко отпустили натянутую нить, и я повисла в блаженном облегчении в его руках. Не помню, как мы вышли из подвала, не помню, как ждали такси. В машине я вновь пришла в себя, обнаружив, что Паша как-то странно на меня смотрит. Ничего не объясняя, я потребовала телефон и позвонила Саше.

Не знаю, наверное, брат едва с ума не сошёл, пока обо мне не было никаких вестей. Я как могла коротко рассказала ему обо всём, что случилось, старательно сдерживая любые эмоции: сейчас на панику уже просто нет времени, нужно срочно ловить похитителей. Саша, кажется, тоже это понял, поэтому радость и облегчение в его голосе быстро сменил деловой сосредоточенный тон. Внимательно выслушав меня, он в который раз за этот вечер поверг меня в шок: оказывается полчаса назад ему позвонили, требуя выкуп, и сейчас он, полиция и скорая помощь едут обратно в нашу злополучную школу, где похитители назначили встречу. Деньги Саша взял с собой, но отдавать он их не собирается. Преступников попытаются убедить сдаться, но, если уговоры не подействуют, разрешено применить силу. Мне же лучше ехать домой, где я буду в безопасности. Саша очень просил Пашу остаться со мной, пока всё не закончится, и парень, видимо, совсем сбитый с толку этой жуткой историей, без разговоров согласился помочь. Я не без сожаления попрощалась с братом, умоляя звонить мне как можно чаще, чтобы держать в курсе. Родителям Саша обещал позвонить немедленно.

Вернув Паше телефон, я откинулась на спинку сидения. Что за жизнь у меня, в самом деле! Если сравнивать её с дорогой, то это явно трасса формулы-1, с миллионом опасных для жизни поворотов. И нельзя расслабляться ни на миг: именно в этот миг что-нибудь обязательно случится.

Но именно в ту минуту я почему-то ничуть не переживала. Меня не тревожило ни похищение, ни похитители. Единственное, что занимало мои мысли – Рома. Он снова исчез, как уже исчезал однажды, и на этот раз я не видела ни одной причины, по которой он мог бы исчезнуть. Или с ним что-то случилось, или…

В голове быстро проносятся мысли. Наше странное знакомство, игра в парня, вечеринка у Арины, выходные у Николь, появление Генриха, проект с Артёмом, признание в лифте, исчезновение, ужасный разговор на парковке, долгая-долгая ночь после него, попытка помирить всех на вечеринке, подозрения, полицейский участок, Пашин отец, школьная библиотека. Я стою, прислонившись спиной к стеллажам, и пытаюсь дозвониться до единственного человека, которому я ещё могу верить так, как верю себе. А затем – руки, тряпка у носа, и… Звонок. Телефон в кармане похитителя. Может быть, совпадение?..

Мы дома. Мама и папа встречают нас у входа в подъезд, взволнованные, но изо всех сил старающиеся не выдавать собственного страха. Нас с Пашей тут же берут под руки и буквально конвоируют до дверей квартиры. Мы покорно выслушиваем четкие инструкции, а затем расходимся в разные стороны: мама приносит чистую одежду и какие-то капли, помогает мне помыться и переодеться, а Паша о чём-то говорит с папой на кухне. Потом мы все вместе пьём чай с ромашкой, чтобы немного успокоиться, но получается неважно, потому что Саша давно не звонил. Мне вдруг становится интересно, расскажут ли об этом в новостях?

Я брожу по квартире, не задерживаясь подолгу в одной комнате. Хочется что-то сделать, но я не знаю, что именно. В конце концов я выхожу на крышу. Начинает светать, и далеко-далеко за соседними многоэтажками скоро покажется солнце. Я облокачиваюсь на перила, ёжась от холода, и жду. Вы спросите, чего я жду? Скоро узнаем.

С первыми лучами солнца моё ожидание заканчивается. Я знаю, кто стоит за моей спиной, я знаю, кто умеет ходить так бесшумно. А ещё я знаю, что он умеет быстро одеваться по утрам и никогда не говорит о своём прошлом. Я знаю, что дело всегда было в нём. С него всё началось, им же всё должно закончиться. Так или иначе. Наверное, только слепой не догадался бы. Может быть, и я догадывалась с самого начала…

Нет смысла оборачиваться, но я всё равно смотрю на него. Он одет во всё чёрное и кажется ещё выше, чем он есть на самом деле, но это не имеет значения. Как не имеет значения и то, что он скажет. Я не поверю не единому слову.

– Кажется, врать не имеет смысла? – усмехается Рома, как-то странно нагнув голову. – Ты меня вычислила?

– Зачем ты пришёл? – каждое слово – лезвие в глотке. Мой голос будто пропустили сквозь мясорубку и, сжалившись, выплюнули. Как и меня саму.

– Решил, что нужно попрощаться.

Он встаёт рядом со мной, наклоняясь через ограждение и глядя на пустую и всё ещё тёмную улицу внизу. Я дрожу. Понятия не имею, почему, и это злит меня сейчас больше всего на свете: он видит, какая я слабая, и знает наверняка, почему я чувствую себя такой беззащитной.

– Ты не поверишь, если я скажу, что передумал? – тихо спрашивает он, не поднимая глаз. – Если скажу, что больше всего на свете хотел бы никогда не соглашаться на это?

Не хочу слышать его оправдания! Больше – не хочу!!

Но ничего не могу поделать.

– Соглашаться на что? – кто это спросил? Неужели я? Неужели я всё ещё на что-то надеюсь? Неужели во мне осталось что-то кроме ненависти к этому человеку?!

Кажется, Рома тоже не думал, что я спрошу. Он удивлённо и недоверчиво смотрит на меня, как будто что-то ищет в моем лице. Но я даже не смотрю на него, изо всех сил вцепившись в поручень.

– Не думай, что я стану оправдываться, – вдруг зло произносит он. – Я не хочу. Не хочу, потому что знаю, что виноват и признаю, что вёл себя как подонок. Я только хочу, чтобы ты знала… Да, всё с самого начала было подстроено. Я, Арина, Генрих… Всё было просто до невозможности: Арина охмуряет Сашу, я и Генрих прикрываем её от всяческих подозрений, мы снимаем деньги и исчезаем навсегда. Мы с тобой даже не должны были встретиться, понимаешь? Но Арина не знала, что твой брат по уши влюблён в тебя. Вот тогда-то я и понадобился. Втереться в доверие, поссорить, разбить всё, что может биться и снова исчезнуть. То, что у меня лучше всего получается.

Солнце ощущается тёплой и мягкой стеной сквозь закрытые веки. Я стою, закрыв глаза, потому что так сложнее плакать.

– Но я не справился. Я не смог… Остаться безразличным. Я солгу, если скажу, что сказал правду тогда, в лифте, но теперь, сейчас… Я правда люблю тебя, Алён.

– Замолчи, – выдавливаю сквозь зубы, но он не слушается.

– Нет, я не буду молчать, – он порывисто придвигается ближе и крепко сжимает моё плечо. – Я знаю, что ты никогда меня не простишь, но я прошу, поверь мне! В последний раз – поверь. Ещё можно всё исправить, веришь? Ты веришь мне?!

Он кричит прямо в уши, кричит точно так же, как тогда, на стоянке. Как будто между нами пропасть.

– Прошу тебя, давай просто уедем! Ну что тебя здесь держит? Школу ты ненавидишь, друзьям не нужна, о стране и вспоминать не станешь. Мы начнём всё с начала, мы больше никогда не расстанемся. Веришь?..

Я медленно отхожу от него, со смесью ужаса и отвращения глядя на него сквозь слёзы. Он приехал сюда чтобы унижаться? Чтобы уговорить меня стать одной из их шайки?!

– Что ты несёшь?!

– Я… Я не знаю, – Рома опускает голову, морщится, снова смотрит на меня. В его глазах тоже слёзы. – Но я сделаю всё ради нас. Всё что угодно. Пожалуйста…

Поздно. Я не поверю даже его слезам.

– Поздно, – холодно и чётко произношу я. – Никаких "нас" больше нет, и ты сделал всё, чтобы этого добиться. Не приближайся ко мне. Скоро здесь будет Саша и целая туча полицейских.

– Да, я знаю, – с внезапным энтузиазмом произносит Рома и делает ещё один шаг ко мне. – Я сам их вызвал. Я сказал им, что похищение было подстроено, что ты с нами, и что именно ты отдала нам код. Ведь кроме Саши его знаешь только ты, правда?

От удивления и страха у меня холодеют кончики пальцев.

– Ты лжёшь, – едва слышно шепчу я.

– Нет, нет же! – Рома радостно улыбается. – Я же сказал, что сделаю всё что угодно! Теперь тебе нечего делать здесь. Пойдём со мной!..

Он осторожно придерживает меня за предплечья.

– Саша знает, что это не правда! Он никогда этому не поверит!

– Да мне плевать, во что верит твой брат! В одиночку он никогда и ничего не докажет. Давай, тебе нечего терять! Если останешься – отправишься в тюрьму за всех нас. Я этого не хочу.

Из дома слышатся чьи-то крики, и незнакомый голос спокойно и громко произносит "откройте, это полиция!" Рома пытается притянуть меня к себе, но я вырываюсь. Отбежав на другую сторону, понимаю, что стою на самом краю. Ограждения больше нет, оно закончилось, потому что этот край крыши формально нам не принадлежит, не было смысла его огораживать. Как забавно… И почему я вспоминаю об этом сейчас?

– Алёна!!!..

Чей это голос?

Хах. Точно не мой. Я молчу и смотрю под ноги, пока ветер пытается отбросить меня назад, подальше от края. Но ему это не удастся. Наверное, Рома прав в одном: мне нечего терять. Я хотела довести начатое до конца, закончить то, чему помешал мой глупый страх. Что может быть глупее, чем боязнь боли? Разве что боязнь темноты и тишины. Но сейчас солнце светит прямо мне в лицо, изо всех сил шумит ветер и никакой боли не предвидится. Всё будто говорит мне: путь свободен! Шагай и ни о чём не думай.

Далеко внизу я замечаю крохотные, будто игрушечные полицейские машины и рядом с ними – фигурки людей. Кажется, они видят меня, потому что стоят, задрав головы посреди улицы. Как здорово, что они увидят, как я ухожу!

– Если ты прыгнешь, я прыгну тоже.

Голос Ромы звучит как будто сквозь вату, я едва могу разобрать слова. Улыбаюсь своим мыслям и внезапно понимаю, что он уже очень близко. Какого хрена?!

– Ты никогда этого не сделаешь.

Он смотрит прямо мне в глаза, и я вижу в них решимость. Сердце замирает на мгновение, а я делаю шаг назад, прочь от края, поддаваясь порывам ветра. Шум и стук в ушах, темнота перед глазами, далёкие звуки сирен и голос над самым ухом.

– Ты абсолютно права.

А в следующее мгновение я лечу. И это мгновение становится вечностью.

Эпилог

Эпилог

Николь, наконец, убирает от лица мокрый насквозь платок. В тишине осеннего кладбища, кажется, сами звуки умерли. Уже ушли убитые горем родители, ушёл к машине непривычно неразговорчивый Паша, позволив ей постоять одной ещё немного. Остались только крест, ограда, венки, свежий холм холодной земли и фотографии. А ещё остался Саша.

Девушка берёт его под руку, но он вряд ли это замечает. Его пустой, бессмысленный взгляд не сходит с фотографий. Это она принесла их, принесла их все, все моменты, когда они были счастливы, всё, что она хотела помнить вечно, но не могла заставить себя вспоминать, было сейчас перед ними, на сухой осенней земле, вперемешку с цветами. Саша прикрыл глаза и едва слышно что-то пробормотал.

– Что ты говоришь? – странным от недавних слёз голосом переспросила Николь.

– Я знаю, что он сделал, – чуть громче повторил Саша. – Я найду его. Найду и убью.

Блондинка испуганно отшатывается, но быстро берет себя в руки и разворачивает Сашу лицом к себе.

– Что ты такое говоришь?!

– Она не прыгала, Николь. Я видел, как она стояла на краю и как сделала шаг назад. Её кто-то толкнул.

Девушка ошарашено смотрит на него, кажется, потеряв дар речи. Саша вновь поворачивается к могиле и, не выдержав, опускается на колени. Николь стоит рядом, держась за его плечо, и всё никак не может придумать, что же сказать?

– Я помогу тебе, – наконец произносит она, сама удивляясь своим словам и решительности в своём голосе. – Я помогу тебе во что бы то ни стало.

Definitely need to wright a second part of this series!