Сага о Ледорезе. Книга 1. Хозяйка Седых Холмов

Леока Хабарова

Сага о Ледорезе. Книга 1. Хозяйка Седых Холмов

И не сомкнуть кольцо седых холмов,

И узок путь по лезвию дождя.

И не найдёшь в морозной мгле следов,

что воин вереска оставил уходя…

(с) Воин вереска. Мельница.

ГЛАВА 1.

Господарка Седых Холмов была колдуньей. Об этом знали все. И все об этом говорили. Повсюду. Даже здесь, в Предгорье, на забытом богом постоялом дворе с покосившейся коновязью и единственной на всю корчму подавальщицей, полнотелой и медленной, точно тюлениха.

– Слыхали, как она, вороною обернувшись, кропила кровью дома бояричей? – усатый красноносый приживалец одним махом ополовинил здоровущую кружку медовухи и зычно рыгнул. – А потом сгорели они. Все дотла сгорели!

– Брехня! – отмахнулся сидящий за соседним столом седой старикан. Он неспешно жевал сало, и чесночный дух разносился на милю вокруг. – Ничего она не кропила! Бояричи сами на себя беду накликали – Господарский Рубеж пересекли да земли холмовые себе присвоили. А они прокляты, земли те.

– Как есть, прокляты! – поддакнула подавальщица, добавляя старцу медовухи. – Всяк знает, там и чума, и нечисть всякая по чащобам шарится. В топях кикиморы, на погостах – стриксы, а в реках да озёрах – русалочье племя, будь оно неладно: как затянут песни – хоть вешайся!

– Да не русалки то, а ветер в ущельях воет, глупая ты баба! – усмехнулся рыжеволосый плечистый дровосек. Его приятели уже успели нарезаться в хлам и теперь громко храпели кто на лавках, кто под лавками. – В русалок верить – смех один. А то, что господарка по ночам невидимая бродит и в окна заглядывает – правда истинна. Небом клянусь! А свояк мой собственными глазами видел, как она первенцев из люлек вытаскивала и…

– Брехня! – перебил старец, и всё началось сызнова: одна байка краше другой. А огонь тихо и уютно хрустел поленьями…

Ледорез сидел поодаль, почти у самого очага – в ростепель он вымок до нитки и теперь тщился обсохнуть: продолжать путь, когда в сапогах хлюпает – не дело. Напитавшийся сыростью плащ он разложил на скамье. Туда же пристроил и ножны.

Про Хозяйку Седых Холмов болтали многое. И, чем ближе к Рубежу, тем чуднее становились слухи: и вороною она оборачивается, и волчицею, и ещё невесть кем, заклятьями владеет да заговорами, может человека одним взглядом изничтожить, с нечистью якшается, молодость за счёт жизней загубленных продлевает… Правда это или нет, Ледорез не знал. Но в одном не сомневался: он отыщет Хозяйку. Отыщет и убьёт. И неважно, что никому прежде этого не удавалось: её смерть – его работа. Для этого его наняли и щедро заплатили. Правда, не совсем ему. Точнее – совсем не ему. Ведь он, по сути, всего лишь раб. Хорошо обученный, тренированный, натасканный убивать… но всё-таки раб. Наймит. Живое оружие, которое верно служит хозяину. Не более того.

Ледорез свободы не знал. Никогда. С младенчества он принадлежал Гильдии и другой жизни не мыслил. Да и к чему, в сущности, наймиту свобода? Кем может стать бывший наёмник? Вилланом? Купцом? Податься в ксендзы, грехи замаливать? Чушь. Такое даже представить смешно.

Наймит всегда останется наймитом, частенько повторял Великий Мастер. Кто жил наёмником, наёмником умрёт. А спорить с Мастером, всё равно что в кувшин рыгать – глупо и бессмысленно. И Ледорез не спорил. Просто выполнял приказы. Быстро, чётко, без лишних рассуждений и закавык. Имелась, правда, у него пара слабых мест… но о них Ледорез особо не распространялся. Он вообще не слишком любил говорить.

– Отчего наш гость такой угрюмый? – подавальщица любезно улыбнулась. Ещё бы! За постой и ужин Ледорез дал три серебряка – вдвое больше обычной цены. Звонкая монета отлично заменяла красноречие. – Принести ещё баранины?

Он кивнул.

– А мёду?

Снова кивнул. Путь до Предгорья занял три дня. Остановок Ледорез не делал и проголодался, что твой троглодит: с лёгкостью сожрал бы мамонта и запил моржовым жиром.

Женщина посмотрела на него с каким-то особым пониманием и, приложив ладонь ко рту, гаркнула так, что стены затряслись:

– Хей, муженёк! Ещё одну порцию дорогому гостю!

Из кухни донёсся лязг, грохот и ругань. Видимо, муженёк принялся за дело. А подавальщица вернула внимание «дорогому гостю».

– Сын занялся твоей кобылой, – сказала она. – Расседлал, накормил, почистил…

Наверное, требовалось сказать «спасибо», однако Ледорез предпочёл обойтись пригоршней медяков. Монеты рассыпались по столешнице. Трактирщица тут же сгребла их в карман передника и прищурилась.

– Ты ведь наёмник, верно?

Теперь он не удостоил её даже кивком. Отвернулся и хмуро уставился на огонь.

– Не отвечай, и так ясно. Лохмат, как бродяга, но верхом да при оружии… – она понизила голос. – Муженёк говорит, мечи у вашей братии сплошь из гномьей стали. Правда то?

Подавальщица, видимо, ждала утвердительного ответа. Не дождалась. К беседам нынче Ледорез расположен не был. Впрочем, как и всегда.

Интересно, сколько надо дать денег, чтобы она оставила его в покое?

Спасенье пришло откуда не ждали.

– Эй, жинка! Забирай жратву! – перекрывая гул, храп и гогот, рявкнул хозяин заведения. – Да поживее!

– Бегу! – откликнулась трактирщица и, ухватившись за поясницу, вперевалку двинулась промеж рядов в сторону кухни. Ледорез сообразил, что она вовсе не толстая. Просто на сносях.

Дожидаться её возвращения он не стал. Поднялся, прихватил плащ и ножны, и, поразмыслив, положил на стол ещё один серебряк. Может, если у трактирщика с женой накопится достаточно монет, им не придётся продавать новорождённого младенца, как когда-то родители продали его, Ледореза…

Еду принесла девочка. Совсем ещё ребёнок, не старше двенадцати. Бедолага замерла на пороге с подносом в руках и округлившимися от испуга глазёнками.

Что, интересно, напугало её больше? Небритая физиономия? Сломанный нос? Косой шрам через всю рожу? Сбившиеся в колтуны лохмы с проседью? А может, всё сразу?

Наверное, всё сразу.

Так или иначе, девчонка не смогла выдавить ни слова. Губы её дрожали. Руки тряслись. Она поставила поднос на пол и убежала.

Вот же глупая.

Ледорез взял еду, закрыл дверь и запер на щеколду. Вряд ли, конечно, кто к нему сунется – не такая здесь публика. А тех, кого действительно стоит опасаться, не остановит ни щеколда, ни дверь… И всё-таки он заперся. В первую очередь потому что просто хотел остаться один.

Совсем один.

Жаль, что это невозможно…

– Прикажи принести воды. – Тёмная фигура отделилась от тени в углу. – От тебя разит, как от мула.

– Ты мёртв, – буркнул Ледорез, уместив поднос на колченогом стуле рядом с койкой. – Тебе всё равно.

– Так пожалей живых, – усмехнулся призрак, небрежно привалившись плечом к стене.

Он был высок. Почти на полголовы выше самого Ледореза и куда привлекательнее: черноволосый, ладный, белокожий, с озорными карими глазами и без единого шрама на скуластом породистом лице. Девицы, мужние жёны и вдовушки млели от одного его взгляда. Стоило поманить пальцем, и любая прыгала к нему в постель. Мгновенно. По первому зову. И дело было не только во внешности: располагать к себе людей – особый дар, которым природа щедро наградила Мария. И он этим мастерски пользовался… Пока не умер.

– Исчезни. – Ледорез стянул сапоги и подкинул в очаг пару чурок из поленницы. Хорошо всё-таки, что он не поскупился и снял лучшую, по меркам заведения, комнату: ночевать в общем зале, когда тебе мерещится всякая невидаль – не самый лучший вариант.

– Боюсь, это зависит не от меня, дружище, – повёл плечами призрак и сунулся к подносу. – Что там в кувшине? Мёд? Хороший здесь варят? Говорят, в Предгорьях какой-то особый рецепт…

– Сгинь.

– Заставь меня, и я сгину, – пожал плечами Марий и склонился над медовухой. Мечтательно закрыл глаза. – М-м-м, какой аромат! С пряными травами. Выпей, расслабься. Но сперва вымойся. Уверен, за дополнительный серебряк тебе вмиг организуют лохань с горячей водой. А если заплатишь два, туда ещё и девку голую посадят. Мечта!

– Не нужна мне лохань. – Ледорез уселся на койку и уронил голову на руки. Он смертельно устал. И причиной усталости являлась вовсе не долгая дорога по заснеженным трактам и горным перевалам. Осознать собственное безумие и принять его – дело непростое. А скрывать душевную болезнь от окружающих – ещё сложнее. – И девка голая не нужна. Просто. Оставь. Меня. В покое!

– Не могу.

– Тогда хотя бы заткнись! – развязав тесёмки, Ледорез стащил через голову засаленную, пропахшую потом рубаху, скомкал и запустил в Мария. Тряпица пролетела сквозь незваного гостя, как сквозь туман, и упала у самой двери. Вот же…

Всё бесполезно. Совершенно бесполезно.

Марий, прозванный Полумесяцем за принадлежность к младшей ветви княжьего рода, всегда считался гордостью Гильдии: уникальная боевая единица, непревзойдённый фехтовальщик, в совершенстве владеющий всеми известными техниками, красноречивый говорун, верный товарищ, крепкий на голову собутыльник, отчаянный смельчак, неутомимый наездник… Лучший во всём. На Гильдейском совете Мастер назначил его своим преемником, и все без исключения поддержали это решение. Марий Полумесяц возглавил бы Гильдию, если бы однажды не…

– Прекрати! – рыкнул призрак и сверкнул глазами. – Прекрати, слышишь? Так станет только хуже, сколько раз я тебе говорил! Решил сгнобить себя заживо? У тебя, кстати, отлично выходит! Только посмотри на себя. Посмотри-посмотри! На кого ты похож? Грязный, вонючий, лохматый. Зверюга, а не человек! Если б не устав, ты бы и бриться перестал. Одичал бы совсем, как волчара…

Ледорез тихо, но ядрёно выматерился. Однако Марий не отстал.

– Яромир, послушай… – он назвал его по имени. Никто не называл его по имени. Имя – штука опасная. Зная его, колдуны творят над человеком бесовские дела. – Ты должен отпустить прошлое и жить дальше. Понимаешь? Иначе окончательно свихнёшься.

– Я не могу… – прохрипел Ледорез. – Не могу и не хочу. После всего…

– Поэтому и вызвался сразиться с Хозяйкой Холмов?

– Не сразиться. Убить.

– Вряд ли она позволит так просто себя убить. Ты это знал. Не мог не знать. О её колдовской силе мелят на каждом углу.

– Пусть мелят, мне плевать. – Ледорез извлёк из дорожной сумки точильный камень и принялся за дело. Работы предстояло много: клинок, кинжал и небольшие, с ладонь, метательные ножи. Он не вострил арсенал с тех пор, как пустился в дорогу. Непорядок.

Призрак фыркнул.

– Плевать ему, как же! – он подошёл и уселся рядом. В полумраке сверкнула серебряная лунница, украшенная тонкой филигранью: Полумесяц никогда не расставался с заветным амулетом. – Можешь обманывать кого угодно, хоть самого Великого Мастера, но я… Я тебя насквозь вижу. За головой Хозяйки охотились многие, да только никто не вернулся. В тайне ты надеешься на такой же расклад. Ты идёшь за смертью, Яр. Любой, кто тебя знает, это поймёт.

ГЛАВА 2.

Жизнь наймита – собственность Гильдии. Это вдалбливалось, вбивалось, ввинчивалось в башку с самых первых дней. Накрепко. Жёстко. Без вариантов. Ты не можешь распоряжаться тем, что тебе не принадлежит. Не имеешь права лишать себя жизни. Она не твоя, ибо ты – вечный должник.

Не ты платил за кормёжку и одежду, пока учился, не ты заказывал клинки и доспехи у маститых кузнецов, не ты нанимал лучших наставников…и не тебе решать свою судьбу.

В Гильдии всё предельно просто: заказчик платит, Мастер отдаёт приказ, наймит выполняет.

Всё.

Наёмники не знают сомнений, мук совести, тревог и страхов. Не ведают любви, не подвержены страстям и привязанностям. Не боятся боли и отступают только, чтобы заново напасть.

Наймит не может лишить себя жизни. Не имеет права, даже если она ему опостылела: убить себя, всё равно, что украсть у Гильдии, а воровство – грех и позор. Но достойная смерть в бою – совершенно иное. Это дело чести. Закономерный исход, к которому готовят сызмальства, так что…

"Лучше тебе оказаться такой, как о тебе говорят, господарка", – подумал Ледорез и зевнул, плотнее кутаясь в плащ.

Ложиться в постель он не стал. Накрыл одеялом груду подушек, а сам, в обнимку с ножнами, полусидя устроился на полу рядом с дверью. Такой подход не единожды выручал: сдохнуть по глупости, позволив зарезать себя во сне, мог только круглый идиот.

Марий не исчез, но присмирел. Он слился с тенью в самом тёмном углу, куда не дотягивался неверный подрагивающий свет оплывшего огарка. Ледорез не возражал. Уж лучше присмиревший Марий, чем тот, другой, невидимый, который живёт во мраке и говорит разными голосами…

За плотно закрытыми ставнями яростно ревел ветер. Ночь обещала быть долгой, тёмной и промозглой. Снизу доносились пьяные разговоры, но слов было не разобрать. Убаюканный мерным гулом, Ледорез провалился в сон.

…Мечи звенят, высекая искры. Лязг такой, что оглохнуть можно. Марий первым вламывается в ворота. Рубит сотворённых направо и налево, а некроманты поднимают из земли новых врагов: костлявых, полусгнивших, с глазами, вывалившимися из глазниц, и вздутыми, покрытыми трупными пятнами, животами. Разбуженные покойники ревут, изрыгая запах тухлятины и брызгая слюной. Бить их бесполезно: на одного сражённого мгновенно восстаёт с полдюжины свежих.

– Прорывайся к некрам! – кричит Марий. На изгвазданном кровью, гнилью и гарью лице лихорадочно горят карие глаза. – Я их задержу!

Яромир бросается к башне, прорубая путь сквозь рычащую мертвичину. Рассчитывать на лучников не приходится: стрелы и болты отлетают от невидимого магического щита, как горох от стены. Остаётся только одно: вырезать некромантов одного за другим. Но до них ещё надо добраться…

Лестницу охраняют трое сотворённых. Ожидаемо.Первому Яр с ходу вспарывает грудину, измазав меч в чёрной вязкой субстанции, что заменяет тварям кровь. С двумя другими приходится повозиться: сотворённые – не мертвяки, кое-какая соображалка у них имеется. Нападать гады не торопятся. Кружат, ощетинившись клинками. Один заходит со спины, другой сбоку. Яромир дёргает в сторону, провоцируя атаку. Ныряет под чёрный меч, уходит от удара и бьёт с разворота. Сотворённый, захрипев, падает с рассечённой глоткой. Второй получает кинжал в прореху под латами. Колдовская плоть пузырится и растекается зловонной жижей. Путь наверх открыт.

Облупившиеся ступени крошатся под сапогами, а подъём становится круче с каждым витком. Факелы больше чадят, чем светят, и собственная тень выглядит кошмарным порождением зловещей магии. Бесконечная лестница подозрительно пуста. Где же охрана? Разбуженные, сотворённые – где они все? Неужели некры оставили тылы неприкрытыми? Не может быть такого…

Однако ни на одном из пролётов засады нет. Почему? Странно всё это. Очень… очень странно…

Яромир поднимается выше, но едва различимый шорох заставляет его замереть. Что это? Шаги? Тихие осторожные шаги: кто-то крадётся сверху.

Звук приближается, и Яр вскидывает меч быстрее, чем успевает подумать, но клинок застывает в воздухе…

На ступенях стоит девочка. Хрупкая малышка с тугими льняными косичками и васильковыми глазёнками. Боги… Да ей, наверное, нет и десяти.

Что она здесь делает? Как сюда попала? Может, некры хотели принести её в жертву? Скорее всего. Они таким не брезгуют.

Яромир опускает клинок и движением головы показывает мелкой, чтобы убиралась прочь, однако девочка не двигается с места. Выставляет вперёд ладони, шепчет что-то, и глаза её вспыхивают синим пламенем. Стены мгновенно покрываются инеем, а истёртые ступени ощетиниваются острыми сосульками. Дышать становится трудно: холодный воздух рвёт лёгкие, и Яр хрипит, врастая в пол. Ледяная корка облепляет голени до колен и с хрустом ползёт выше. Меч намертво вмёрзает в ладонь. Крик застревает в горле. Мир гаснет…

Ледорез вздрогнул и проснулся. Разбудил его вовсе не кошмар – за два с лишним года он успел к ним привыкнуть. Тревожило другое. Ветер по-прежнему выл, терзая глухую промозглую полночь, но к стенаниям вьюги добавились посторонние звуки. Неуместные, лишние и… опасные.

Яр метнулся к окну, но не смог ничего рассмотреть сквозь муть слюдового стекла.

Показалось? Всё может быть. Но лучше проверить.

Едва он выбрался из флигеля, раздался треск, грохот и истошный визг. В нос ударил запах гари, кожу опалило жаром.

Гостиница горела.

Огненные сполохи плясали на стенах и перилах, стремительно подбираясь к потолочным балкам. Постояльцы устроили толчею у выхода. Крики, рыдания и проклятия смешивались с треском пламени. Едкий дым ел глаза.

"Ещё немного, и я бы угорел во сне", – подумал Ледорез.

Закрыв лицо рукой, он добрался до общего чертога. Надо выбираться отсюда да поскорее: на конюшне его кобыла. Если она сдохнет, тащиться до Рубежа придётся на своих двоих.

Он споткнулся о какой-то мешок и выругался.

– М-ма-ма-а-а! – мешок оказался девчонкой, что приносила еду. – Мамочка-а-а!

Вот же…

Не тратя времени на слова, Ледорез подхватил пигалицу и, перекинув через плечо, двинул к дверям.

– Она цела? Цела? – беременная трактирщица кинулась к ним. Её муж и сын отчаянно боролись с огнём, хотя толку в этом было мало: пламя бушевало так, что не унять. – О, девочка моя! Жива живёхонька!

Выслушивать причитания в планы не входило. Усадив пигалицу на грязный снег, Ледорез направился к стойлам. Пожар, слава Небу, до них не добрался: полыхали только жилые постройки.

– Стой! Ты куда? – женщина вцепилась в его локоть, но он отдёрнул руку. – Погоди! Погоди же! Помоги, прошу! Они подожгли гостиницу и сейчас нападут. Слышишь вой? Это их боевой клич! Они вырежут всех, а потом обглодают трупы до самых костей!

Яромир нахмурился. Понять что-либо из бессвязного лепета не представлялось возможным. Пришлось, скрепя сердце, уточнять детали.

– Кто "они"? – спросил он.

– Полуволки. – В глазах трактирщицы стояли слёзы. Погорельцы столпились за её спиной. Чумазые, потерянные, перепуганные… – Прошу, останься, защити нас! Если уедешь, нам не выдержать натиска. Ни за что не выдержать! Мы же обычные селяне!

– Это ваши проблемы. Не мои.

– Мы заплатим! – взмолилась женщина. – Сколько ты стоишь, наёмник?

Ледорез не ответил. Повернулся и продолжил путь, игнорируя укоризненный взгляд возникшего у коновязи Мария.

– Оставишь беззащитных людей на произвол судьбы? Серьёзно? Ну-ну…

– Заткнись, – выцедил Ледорез.

– Их насылает господарка Седых Холмов! – крикнула трактирщица вдогонку, и Яромир остановился. – Полуволки – её верные слуги!

Ледорез скрежетнул зубами. Уничтожение слуг, союзников и вассалов Хозяйки числилось в контракте обязательным условием. Не отвертеться.

Тьфу ты, погань!

ГЛАВА 3.

Серый рассвет, пепелище и кровь на снегу. Сколько раз Ледорез наблюдал эту картину? Не счесть.

Четверых волчар он покромсал самолично, троих уложило трактирное ополчение, остальные разбежались. Тела убитых нелюдей живописно раскинулись рядом с обугленным остовом постоялого двора. Спасти гостиницу не удалось, но стойла и сарай уцелели – трактирщику с семьёй будет, где укрыться от холода и ветра. А там, к весне, глядишь, и новый дом отстроят. Но он этого уже не увидит…

Яр дал знак, и постояльцы начали выбираться из укрытий. Они славно держались: бились смело и отчаянно. Молодцы. Даже беременная подавальщица, вооружившись вилами, спешила одного из нападавших. А её тринадцатизимний сын размозжил супостату голову булыжником.

Без пострадавших, конечно, не обошлось: рыжего детину хватили шипастой палицей по затылку. Да так, что бедолага до сих пор не очухался. Одному из его дружков знатно резанули бочину. Впрочем, парняга только обрадовался: на память, мол, останется настоящий боевой шрам, будет, чем перед девками хвастать. Старикану, любителю чесночного сала, продырявили плечо арбалетным болтом – высунулся, когда не надо. Да и сам Ледорез поцарапался о чей-то палаш. Не смертельно. Так, ерунда.

– Вот! – дочурка трактирщицы подбежала к нему. – Я сделала, как ты велел. Смотри!

Она продемонстрировала свой улов: три блестящих коротких лезвия.

– Красивые ножики, – заметила мелкая. – Похожи на рыбок.

Ледорез кивнул в знак благодарности. Наварное, отправлять ребёнка обшаривать трупы не самая здравая идея, однако девчонка отчаянно хотела сделать что-нибудь полезное. И сделала: вернула застрявшее во вражьей плоти оружие. Хоть и не всё – не хватало кинжала.

Яромир точно помнил, что всадил его кому-то под рёбра. А потом этот кто-то куда-то грохнулся вместе с его кинжалом в груди. Экий засранец. Где он теперь?

Мертвец нашёлся не сразу: пришлось скрупулезно осмотреть остывшее пожарище. Проверить каждый обугленный закоулок, залезть в погреб… Там и обнаружился нужный труп, порядком запорошенный пеплом и снегом.

Яр перевернул его, вытащил кинжал и… нахмурил брови. Перед ним лежал вовсе не волколак. Это был человек. Человек в меховом плаще с волчьей мордой вместо капюшона. Ни разу не оборотень.

Что за…

Он выбрался из погреба, прошагал к ближайшему телу и сорвал с головы покойника клыкастую личину. Та же картина: человек.

Что за…?

На самом деле, Яр с самого начала подозревал неладное – слишком уж легко супостаты крошились. Обычно с оборотнями мороки куда больше. А эти…

– У тебя кровь. – Трактирщица сбила его с мысли. Она удерживала плошку с чистыми тряпицами и проявляла заметный интерес к его предплечью. – Давай промою и перевяжу.

Ледорез молча выхватил у неё тряпку и прижал к ране. Не до церемоний сейчас.

Женщина покачала головой, но спорить не стала.

– Ты спас нас всех, – сказала она. – Спасибо тебе, наёмник.

Яромир фыркнул. Не любил он все эти сопли и телячьи нежности. Бравада, пафос и овации – для рыцарей. Не для наймитов.

– Будь проклята Хозяйка Холмов! – рядом с женщиной возник её супруг.Чёрный от копоти, он обнял жену за плечи и бросил мрачный взгляд туда, где ещё вчера стоял его дом. – Насылает нечисть на мирных селян, окаянная, никакого спасу нет! Хоть бы кто-нибудь её, наконец, прищучил!

– Это были люди,– хрипло заметил Яр. – Люди, а не волки.

– Но… у них клыки и морды!

Ледорез молча швырнул трактирщику под ноги волчью маску с угрожающим оскалом.

– Хм-м-м… – задумчиво протянул мужчина, ткнув трофей носком сапога. – Зачем господарке насылать на нас людей?

"Хороший вопрос", – подумал Ледорез и помрачнел так, что трактирная чета, похоже, всерьёз забеспокоилась. Супруги обменялись взглядами, кивнули друг дружке, и подавальщица произнесла:

– Я соберу тебе еды в дорогу из припасов, что уцелели.

– Нет, – отрезал Яр. Экую чушь сморозила глупая баба! У самой двое детей и третий на подходе, а дом сгорел. При таких раскладах припасами не разбрасываются. – Мне нужна только моя лошадь.

Он повернулся в нужном направлении, но хозяин трактира ухватил его за локоть и сунул в руку истрёпанный кошель.

– Вот. Лишним не будет.

Ледорез посмотрел на него исподлобья, однако трактирщик упёрся, как старый баран в новые ворота.

– Отказа не приму, – заявил он твёрдо. – Прощай, наёмник, и помни: в нашем доме тебе рады всегда.

Каурая мохноногая кобыла отличалась кротким нравом и потрясающей выносливостью. Только на такой скотине по здешним местам и ездить: узкие ущелья, крутые перевалы, скованные наледью тропы, сугробы до колен – не для боевых коней всё это. Поэтому пришлось оставить любимого гнедого жеребца в гильдейских конюшнях, получив взамен приземистую белогривую зверюгу с грустными карими глазами и узкой проточиной на лбу. Имени каурой Ледорез так и не придумал – не до этого было. Да и зачем ей имя? Лошадь она и лошадь.

Он направил животину к северу от сгоревшей гостиницы. Туда, где горизонт ощерился еловыми пиками, окутанными сизым туманом.

Рубежный лес. Условная граница между владениями людей и нелюдей, за которой раскинулись Седые Холмы – вотчина коварной господарки…

Странно всё-таки, что Хозяйка натравила на постояльцев людей, а не волколаков. Почему? Зачем? Какой в этом смысл?

– Наверняка смысл имеется, – поддакнул Марий его мыслям. Он возник, когда Ледорез пустил каурую шагом. – И вариантов множество!

Кобыла фыркнула, а Ледорез издал странный звук, похожий на утробное рычание. Но Марий Полумесяц не из тех, кого легко заткнуть. Даже после смерти.

– Предположим, у Хозяйки не осталось чародейских сил, и она всеми правдами и неправдами стремится поддерживать репутацию, ведь если её перестанут бояться – ей крышка. Вот и посылает людей в волчьем облике пугать селян. Разумно? Разумно. Или…