
Полная версия:
Смерть романтики
Тедди ухмыльнулся.
– А разве он не был… секс-демоном? – Он склонил голову набок. – Кажется, в самый раз.
– Я… я не имела в виду…
– Входи уже, я просто прикалываюсь.
Он раскрыл дверь пошире, и я, уже смущаясь, прошла за ним внутрь.
– Хочешь чего-нибудь выпить? У меня есть «Доктор Пеппер» и… «Доктор Пеппер»[28].
– Сейчас восемь утра.
– Неверно. – Тедди достал из холодильника две банки и передал одну мне. – Ты должна была прийти сюда в восемь утра, но не пришла. А значит, мы официально находимся во временном отрезке «Доктора Пеппера».
– Туше.
Вскрыв банку, он опустился на диван.
– Были ли какие-нибудь откровения этой ночью о том, чье лицо там на фотографии?
– Увы, нет. – Я дернула за ключ и сделала большой глоток сладкой газировки. – Она слишком нечеткая.
– Как фотография снежного человека, – серьезно добавил Тедди.
– Надо составить список. Тех, кто это мог быть, – сказала я и, взяв ручку с листком, написала сверху «Подозреваемые».
– Да, конечно, бери, пожалуйста, мои вещи.
Я смерила его взглядом.
– Ты собирался это использовать?
– Да. – Он сложил руки на груди. – Может, я по ночам пишу стихи.
– Правда?
– Придумывать фразы для соблазнения – отдельное искусство.
Я решила проигнорировать его слова.
– Ладно, мужчина на фото выглядит подозрительно, но мы не знаем наверняка, он ли убийца. А значит, нельзя исключать из официального списка подозреваемых и женщин. – Я начала перечислять всех, кого знала на площадке. – Наташа, Брент, Хлоя, тот, кто на фото…
– Мара, – вставил Тедди.
– Это была не Мара.
– Откуда ты знаешь? Она была в твоем трейлере?
– Не весь вечер, но…
– Я думал, ты хотела распутать это дело? – Он протянул руку и постучал по бумаге. – В список.
Я сжала челюсти.
– Ладно.
Затем под именем Мары я записала имя Тедди.
– Эй!
– Ты объявился в моем трейлере после убийства, а значит, находился в базовом лагере и неизвестно чем занимался во время его смерти. Подозрительно.
– Он, – сказал Тедди, открывая фото Тревора из соцсети, – совсем не похож на меня. У меня линия челюсти более квадратная.
Я невозмутимо пожала плечами.
– А еще нам надо неофициально добавить в список всю съемочную группу. – Вдруг почувствовав себя в растерянности, я помассировала виски. – Это так много людей.
– А еще я не лысею.
– Ты должен помогать мне!
Тедди с неохотой убрал телефон.
– Все будет нормально. Мы выясним, чье это лицо на фото, поговорим с ним и поймем, что делать дальше. Шаг за шагом.
Удивительно, но в словах Тедди был смысл. Я сделала несколько маленьких глотков газировки и почувствовала, как напряжение начало рассеиваться. Он был прав, нам нужно сосредоточиться на поисках мужчины с фотоснимка. Ну а пока мне предстояло провести урок.
Я встала и поставила полупустую банку на стойку.
– Приступим к репетиции?
– Ох… Ага. – Тедди потянулся за сценарием, лежавшим на столе. – Сцена с сеансом, так?
Я кивнула, взяла сцепленную скрепкой стопку бумаг и открыла страницу со сценой, съемки которой мы запланировали на завтра. Она обещала быть занятной.
После нескольких часов пьяной вечеринки в одной из спален наши персонажи случайно находят старую доску «Уиджа». Они используют ее для игры в «правду или действие», проводят сеанс и впускают дух ведьмы в мир смертных. Эта сцена дает толчок всему остальному фильму – она не особо серьезная, но довольно важная.
Я взяла сценарий, но не удосужилась даже просмотреть свои реплики – они и так уже были заучены мной наизусть.
– Готов?
Мы начали с самого начала, когда герой Тедди достает доску «Уиджа» из чулана. Он постоянно заглядывал в сценарий, и несколько раз я чувствовала, как на него накатывало волнение. Он не смотрел мне в глаза, переминался с ноги на ногу и пробегал рукой по затылку вместо того, чтобы полностью сосредоточиться на отыгрывании сцены. Я замедлила темп и, прежде чем продолжить, убедилась в том, что он выучил свои реплики.
Когда мы репетировали, я удивилась тому, насколько мне понравилось готовить его. Было приятно не ощущать давления из-за собственной игры и вместо этого сосредоточиться исключительно на том, что делает Тедди. С чувством удовлетворения я наблюдала за тем, как он наконец выбросил из головы все лишнее и расслабился, как границы между словами, произнесенными Тедди и его персонажем, начали стираться. Был ли его самоуверенный и подчеркнуто сексуальный герой удивительно похож на него самого? Да. Но я не собиралась сейчас указывать ему на это.
Когда Тедди освоил первую половину сцены, мы перешли к следующей части, где настает черед игры и моей героине бросают вызов начать сеанс.
– Правда или действие? – спросил Тедди, наконец идеально произнеся реплику с подходящей кокетливо-самодовольной интонацией.
– Действие, – ответила я с трепетом.
– Хочу, чтобы ты… – Тедди замолк и оглядел комнату якобы в поисках идеи, – …станцевала для меня эротический танец.
Я чуть не поперхнулась.
– Прошу прощения? Этого нет в сценарии!
– Эм, вообще-то есть.
Я, смутившись, пролистала страницы. И правда, там была реплика Тедди, именно такая, как он и произнес – до начала сеанса оставалось еще несколько страниц. У меня сердце ушло в пятки. Наверное, с того момента, как я читала сценарий в последний раз, его переписали. С точки зрения истории, стоило признать, все было логично – это запустило бы наш экранный роман, одновременно вытолкнув мою героиню-паиньку из ее зоны комфорта. Но в тот момент я лучше бы пожевала фольгу, чем покрутила задом на коленях Тедди.
– Все нормально, нам не обязательно репетировать эту часть, – рассмеялся Тедди. – Я не жду, что ты экспромтом сможешь выдать тут эротический танец.
– Вообще-то смогу.
Слова вылетели из моего рта прежде, чем я осознала, что эту информацию стоило оставить при себе.
Глаза Тедди округлились раздражающим и довольно оскорбительным образом.
– Черт, ну ладно. Я и не подозревал, что ты такая.
Я нахмурилась: в моей памяти вновь вспыхнуло воспоминание о той встрече на вечеринке. Конечно же. Не «такая» девушка, чтобы заняться сексом в бассейне тогда, и не «такая» девушка, чтобы станцевать эротический танец сейчас. Это привело меня в бешенство. Что он вообще обо мне знает?
– Да, такая. – Взяв телефон, я пролистала «Спотифай»[29]. – Уверен, что тебе не будет неловко?
Тедди изогнул бровь.
– Абсолютно. – Он отодвинул стул от стола и сел, указав рукой на свои колени. – Жги!
Я видела: он готов раскрыть мой блеф и не сомневается, что я не стану этого делать. Но я не собиралась позволить ему выиграть.
– Отлично.
Я нашла песню и приготовилась поставить ее в очередь на воспроизведение.
По правде говоря, я знала танец исключительно потому, что мне пришлось его выучить для съемок в фильме «Мертвый прилив», где моя героиня исполняла его для своего парня, пока их яхта тонула в океане с акулами. Под песню My Heart Will Go On[30].
Быстро, пока не успела передумать, я нажала на «пуск», положила телефон на стол и заняла позицию.
Только под первые звуки флейты до меня дошло, как позорно это будет. Но сейчас я уже ни за что не придумала бы новые движения под другую песню, а без музыки вспомнить старые движения не вышло бы. К тому же я уже слишком раздула всю эту ситуацию с танцем.
У меня не было иного выбора, оставалось только дать представление.
Когда голос Селин с придыханием запел, я в такт медленному ритму подошла к Тедди. Я прошлась руками вверх и вниз по своему телу, стараясь сохранять знойное, сексуальное выражение лица. Или, по крайней мере, пытаясь изо всех сил быть знойной и сексуальной. Тедди же выглядел так, словно изо всех сил пытался не засмеяться. Когда вступил припев, я, стараясь не представлять, как Джек и Роуз цепляются за ту проклятую дверь, согнула колени и стала медленно опускаться на пол. Мои икроножные мышцы протестовали, но я отказывалась торопиться. Опускаясь, я гладила верхнюю часть своих бедер и смотрела в глаза Тедди, пока песня восхваляла способность любви длиться вечно.
На этот раз Тедди не сдержался и фыркнул от смеха.
– Прекрати, – прошипела я, стараясь не захихикать и сама. – Это серьезно.
Но кого я пыталась обмануть? В этом не было ничего серьезного. Я буквально чувствовала, как разочаровываю Селин.
Вступили ударные, которые немного ускорили темп. Я перевернулась и легла на живот, помахав ногами, а потом снова встала на колени и несколько раз выгнула спину вверх и вниз. Я молилась, чтобы в этот момент выглядеть соблазнительно, а не как рыба, трепыхавшаяся на суше.
Тедди сложил руки на груди и, нахмурившись, раздвинул колени.
– В сценарии указано «эротический танец на коленях». А не на полу.
– Я еще не закончила!
Я выплюнула прядь волос, которая прилипла к моим губам.
Как по заказу, музыка зазвучала еще интенсивнее. Настало время для финала.
Я вскочила на ноги и с возобновленной целеустремленностью зашагала к нему. Когда я подходила, Тедди откинулся на спинку стула и облизнул губы, в то время как я двигалась так, будто собираюсь усесться к нему на колени. Но когда песня наконец достигла своего пика, я вместо этого драматично отвернулась от него. Он хотел было положить руки на мою талию, но я шлепнула по ним.
– Трогать нельзя, – пожурила я его.
Я вскинула над головой сначала одну руку, потом другую, изогнув спину в попытке выглядеть грациозно. Но когда я махнула правой рукой в сторону, то сбила со стола свой телефон, и тот с грохотом упал на пол.
Песня бесцеремонно выключилась, оставив нас в полной тишине – при том, что мой зад завис всего в нескольких сантиметрах от колен Тедди.
Я подумала о том, чтобы тут же остановиться. Ведь я уже доказала, что способна на такое, верно? Но теперь, когда ситуация больше не казалась совершенно нелепой из-за песни, до меня вдруг дошло, в насколько интимном положении мы оказались. Я слышала его дыхание, чувствовала его бедра по обе стороны от своих ног. Тедди не шевелил ни мускулом и вместо этого прошептал мне на ухо:
– Продолжай.
Вопреки здравому смыслу я продолжила. Я хотела доказать ему, что он ошибается, показать, что его предвзятое мнение о том, какой девушкой я являюсь, неверное. К тому же его низкий хриплый голос и прикосновение его ног, прижатых к моим бедрам, были настолько притягательными, что я не могла устоять.
Упираясь руками в сиденье стула, я не спеша снова опустилась на пол, а потом медленно поднялась, следя за тем, чтобы мой зад терся о колени Тедди. Он за моей спиной напрягся, его ладони скользнули по моей пояснице и обхватили бедра. На этот раз я не шлепнула его по рукам – напротив, я прижалась к нему еще сильнее, наслаждаясь давлением пальцев сквозь ткань моих легинсов.
Понимая, что играю с огнем, я развернулась к нему лицом. Обхватила его талию сначала одной ногой, потом другой, и села: наши тела идеально сплелись. Я обвила руками его плечи, и когда наконец посмотрела ему в глаза, то увидела в них лишь туман. Обещание бури. Одна рука Тедди крепко обхватывала меня за талию и удерживала на месте, а другая медленно скользила по моему боку. Все выше и выше, пока он не задел мою грудь, а потом коснулся большим пальцем моей нижней губы.
Его рот растянулся в улыбке.
– Идеально, – пробормотал он.
Из моей памяти полностью вылетело окончание танца. Лицо Тедди находилось всего в нескольких сантиметрах от моего, и я была почти уверена, что он придвигался все ближе. Преодолеть это крохотное расстояние между нами, поддаться желанию было бы так просто… Боже, как мне хотелось поддаться желанию.
А потом возникли обрывки воспоминаний о прошлом разе, когда мы оказались так же близко: звук женского голоса, то, как Тедди выскочил из бассейна, даже не оглянувшись на меня, то, как беспечно сказал своей спутнице, что я не в его вкусе. Тедди был готов развлекаться с кем угодно, пока рядом не появится кто-нибудь получше. И даже если мое тело буквально вопило от желания поцеловать его, я не стала бы доставлять ему такого удовольствия.
Я не могла.
– Мне пора идти.
Спрыгнув с его колен, я поспешила к выходу и пробежалась рукой по шее, надеясь, что не покраснела от смущения, которое испытывала.
Тедди неуверенно поднялся на ноги.
– Прости, мне не следовало…
– Все нормально. Не накручивай себя.
Я двигалась спиной к двери, отчаянно стараясь не пялиться на его джоггеры, которые немного сползли, открыв взгляду низ безупречного живота.
– Завтра займемся расследованием, так? Не забывай, что тебе тоже нужно выполнить свою часть сделки.
Глава 9
К счастью, у меня была идеальная уважительная причина, чтобы уехать с площадки и не видеть Тедди до конца дня. Потратив некоторое время на повторение своих реплик к завтрашним сценам, я решила навестить кое-кого особенного – самого Пазлоликого.
Владения моего отца находились в полутора часах езды от гостиницы, посреди леса и в окружении акров земли, которые он приобрел, чтобы обеспечить себе уединение. Дорога была великолепна: она то вилась по холмам, то петляла среди деревьев. К несчастью, она предоставила мне достаточно времени, чтобы как следует прокрутить в голове случившееся в номере Тедди за несколько часов до этого. Представляла ли я то, как он схватил меня за бедра, пытаясь притянуть к себе поближе? Или огонь в его глазах, когда я опустилась к нему на колени? Не-а, совершенно точно нет.
Но это было и неважно, напомнила я себе. Парням вроде Тедди нельзя доверять. Ему же в личку пишет сама Кендалл Дженнер, ради всего святого. И даже если бы ему можно было верить, меня это не интересовало. Все напряжение, что мы почувствовали, не было следствием чего-то настоящего – нас просто захватила магия моего танцевального мастерства. Его сила просто слишком велика. Ей невозможно сопротивляться.
К тому моменту, когда я подъехала к дому, шел уже четвертый час дня, и подернутые дымкой золотистые лучи солнца выглядывали из-за деревьев. Входная дверь никогда не запиралась, но я все равно позвонила в дверной звонок. Как-то раз я без предупреждения зашла к отцу и обнаружила, как он с его тогдашней девушкой занимаются сексом прямо посреди гостиной. Застукала прямо на месте преступления, рядом с вазой с фруктами. С тех пор я больше не могла по-прежнему смотреть ни на отца, ни на ананасы.
Послышался глухой звук шагов, и дверь распахнулась.
– Зефирка!
Отец протянул руки и заключил меня в объятия. Он все еще был громадного роста, благодаря которому выглядел так зловеще на экране, только за последние годы отрастил заметных размеров брюшко, отчего его объятия стали особенно уютными.
– Я как раз думал о тебе.
– Рада тебя видеть, пап.
Я положила голову ему на грудь, наслаждаясь чувством умиротворения и безопасности. Живя в Лос-Анджелесе, я старалась хотя бы раз в месяц прилетать к нему, но из-за моего графика иногда получалось это сделать лишь раз в три месяца. Было приятно, что в кои-то веки съемки проходили так близко к его дому.
Когда я отстранилась, он похлопал меня по плечу.
– Какого черта творится на этой твоей съемочной площадке?
Прощай, чувство умиротворения.
– Откуда ты узнал?
– Моя старая приятельница замужем за одним из ваших операторов. Сказала, все реально странно. Парнишка просто взял и умер.
Я должна была следить за своими словами. Если бы мой отец заподозрил, что там разгуливает убийца, он уже на следующее утро собственнолично заявился бы на площадку. А мне этого не хотелось.
Я пожала плечами, изобразив хладнокровие.
– Полиция, похоже, уверена, что это был несчастный случай. Просто не повезло, наверное.
– Наверное. – Он отошел в сторону и жестом пригласил меня в дом. – Входи. Я как раз вытащил хлеб из печи.
Когда я вошла в коттедж, на меня сразу же накатила новая волна спокойствия, избавив от тревоги, которая возникла, когда отец упомянул Тревора в первые же тридцать секунд нашей встречи. Этот дом, где энергия папы исходила из каждого уголка, всегда успокаивал меня. Внутри было куда просторнее, чем казалось снаружи, – из широкой гостиной с высоким сводчатым потолком открывался вид на второй этаж с мансардой. Здесь было чисто, но не слишком, на стенах висели постеры отцовских фильмов в рамках, и на каждом из них он был изображен в культовой маске Пазлоликого и рабочем комбинезоне.
Это могло показаться нарциссизмом, но я-то знала, что папа искренне гордится каждым снятым своим фильмом.
Отец не планировал становиться звездой хоррор-франшизы. В 1989 году он работал на автозаправке на севере Калифорнии, где к нему обратился клиент и предложил поучаствовать в прослушивании на роль в одном независимом фильме, который он продюсировал. Это был слешер под названием «Финальный занавес», пытавшийся воспроизвести успех культовых фильмов вроде «Хэллоуина»[31] и «Черного Рождества»[32]. Отец решил, что это интересный способ провести лето, и согласился.
Он не просто получил роль – неожиданно фильм стал хитом в прокате. Отец до сих пор клялся, будто «Финальный занавес» собрал кассу больше, чем «Назад в будущее 2»[33], и только из-за бухгалтерской ошибки не вошел в десятку лучших кинолент того года. Сценарий продолжения написали сразу же, хотя фактически в конце первого фильма Пазлоликий погиб. К тому моменту отец уже влюбился в этого персонажа и, так уж случилось, заодно в мою мать.
(Она работала в ресторане через дорогу от съемочной площадки. По словам отца, она делала лучший крем-пай с кокосом, и я предпочитала думать, что он действительно имел в виду пирог.)
Через три года родилась я, а когда немного подросла, то стала сопровождать папу на премьерах и даже получила крошечную роль в самом последнем фильме про Пазлоликого. Даже когда отец вышел на пенсию, мы с ним по-прежнему сходились в любви к фильмам ужасов, смотрели новинки и вместе ездили на фестивали любителей хорроров. Особенно после его развода с мамой ужастики помогали нам не терять связь друг с другом, а еще гарантировали, что он не чувствует себя одиноким.
По этой же причине мне, к несчастью, не хватало духу признаться ему, что я ухожу из киноиндустрии.
Из кухни послышался топот маленьких ножек, за которым последовало появление комка черно-белого меха.
– Цветик!
Самку скунса, которую отец «спас» вскоре после переезда в коттедж – хотя я не совсем уверена, что она вообще была в опасности, – звали Златоцветик, но мы сокращали ее имя до Цветика. Потому что это было мило, а еще из-за ее характера.
– Цветик, ко мне, девочка!
Скунс остановился передо мной, потопал лапами и быстро сдал назад, когтями поскрежетав по ковру.
– Ты еще помнишь меня?
Она повторила маневр с отбеганием, явно не радуясь тому, что в ее владения вторглась незнакомка. И неважно, что мы уже виделись несколько раз до этого.
– Она не в духе, потому что еще не ужинала. – Отец вошел в гостиную. – В холодильнике есть немного нарезанного перца. Возможно, тебе удастся завоевать ее расположение при помощи угощения.
Я проследовала за ним на кухню, где он достал пластиковый контейнер с кубиками красного сладкого перца. Я предложила скунсу несколько кусочков, и она быстро сгрызла их, разглядывая меня из-за своих маленьких лапок и громко хрумкая. Закончив, она сразу же вразвалочку направилась к своей лежанке, где свернулась клубком и заснула. Это не было перемирием, но она хотя бы не стала бросать мне вызов снова.
– Хочешь пива?
Отец стоял перед открытым холодильником, задержав руку над банками светлого пива.
– Нет, спасибо.
– Как насчет кусочка хлеба на закваске? Уже должен остыть.
Я забралась на один из табуретов у барной стойки.
– От этого я точно не откажусь.
Сияя от гордости, папа отрезал мне толстый ломоть домашнего хлеба, стоявшего на печи. Он щедро намазал его сливочным маслом, положил на тарелку и подтолкнул ее к другому концу стойки.
– Благодарю.
Я откусила большой кусок, наслаждаясь ароматной хрустящей корочкой. После выхода на пенсию выпечка хлеба стала еще одним хобби моего отца, и этому я была более чем рада.
– Как идут съемки?
– Нормально.
Он посмотрел на меня, вытаскивая посуду для приготовления соуса.
– Всего лишь нормально? Вокруг него много шумихи. Прошлый фильм был немного неудачным…
– Спасибо, пап.
– …и я подумал, что этот мог бы стать настоящим хитом, который заставил бы всех забыть про тот! Вот и все, что я хотел сказать. – Он отрезал кусок хлеба и себе. – И эта драная мочалка, твой прежний агент, еще пожалеет, что ей хватило наглости бросить тебя.
Он плутовато подмигнул мне.
– Ага…
Я понимала, что он пытается помочь, да только у него выходило лишь напоминать мне о моих неудачах – и том факте, что я все еще не сказала про свое решение уйти.
Я не была до конца честна с отцом и из-за этого чувствовала себя прескверно. Фильмы ужасов скрепляли наши отношения начиная с того дня, как он показал мне «Полтергейста»[34], хотя я была еще слишком мала для этого, и заканчивая тем разом, когда мы оба по-фанатски радовались встрече с Гуннаром Хансеном[35] на одном из фестивалей. (Он даже попозировал с нами для фото, держа в руках настоящую бензопилу из «Техасской резни бензопилой».) Отец никогда не заставлял меня идти в актрисы, но он был в таком восторге, когда я получила свою первую большую роль… Билеты с той премьеры он поместил в рамку, которая до сих пор висела на стене в его гостевой спальне.
Я не могла даже представить себе выражение его лица, когда скажу ему, что он больше никогда не побывает ни на одной премьере моего фильма.
– А еще я собирался поговорить с тобой кое о чем. – Отец закинул корку хлеба себе в рот. – Об одной возможности.
– Да?
– Ну, скорее услуге.
– Ладно…
У меня появилось дурное предчувствие.
– Один из моих приятелей, знакомый со времен ранних фильмов про Пазлоликого, дописывает сценарий для нового проекта. Он немного экспериментальный – классический слешер, только от лица убийцы, которым является женщина. Он спрашивал, не заинтересуешься ли ты.
Я промямлила что-то нечленораздельное.
– Знаю, знаю, – усмехнулся он, выкладывая лук и говяжий фарш на сковороду. – Наверное, не клево работать с другом твоего старика.
– Дело не в этом…
– Но, по-моему, проект классный, и думаю, твой звонок будет много для него значить.
Я замешкалась. Проект и правда казался интересным, и при иных обстоятельствах я с радостью ухватилась бы за него. При этом я понимала, что рано или поздно мне придется во всем признаться отцу. Но в тот момент я просто… не могла.
– Ага. – Надеюсь, у меня получилось изобразить энтузиазм. – Может, и позвоню.
– Отлично. – Отец просиял. – Кстати о старых друзьях и старых воспоминаниях… – Он взял банку консервированных томатов, чтобы добавить их в маринару. – Я наконец разобрал кладовку и нашел кое-что… Тебе стоит взглянуть.
– Звучит отлично.
Когда соус закипел, мы с отцом перебрались в гостиную, где он плюхнулся на диван и вытащил из-под кофейного столика выцветший фотоальбом.
Он стер с него пыль и раскрыл.
– Твоя мама собрала этот альбом из фотографий, сделанных ею на площадке первого фильма про Пазлоликого.
На первой странице был снимок их двоих: отец в своем костюме приобнимал мать и целовал ее в шею. Она смеялась, откинув голову назад, и показывала пальцами знак мира. Вокруг снимка она наклеила милые украшения: кинокамеру в одном углу и катушку размотавшейся пленки в другом.
– Это мама сделала?
Мне было сложно представить, чтобы моя мать, такая расчетливая карьеристка, создала нечто столь сентиментальное.
– О да, она какое-то время сильно увлекалась оформлением памятных фотоальбомов. – Он усмехнулся. – Это не продлилось долго. По-моему, этот был единственным.
Пролистывая страницы, я пыталась подметить каждую деталь, желая увидеть родителей, когда те еще были счастливы. На одной странице мама вклеила фото моего отца, внимательно слушавшего режиссера, а рядом – кадр, на котором отец изображал пальцами кроличьи уши за спиной того же человека, пока тот не смотрел. На другой странице были снимки их двоих: мама и папа в обнимку спали между сценами или ели со съемочной группой. Я попыталась не обращать внимания на укол горечи из-за того, что моя мать посчитала важным запечатлеть начало своих отношений с отцом, но не ранние годы собственной дочери. Мои детские фотографии существовали, но хранились далеко не в специальном альбоме.
– Ты говорил ей, что нашел его?
Отец покачал головой, на его лице мелькнула печальная улыбка.
– Не, покажу ей на Рождество.
Мама и папа разошлись мирно, да и мои отношения с ней не были особо напряженными. Она каждый год прилетала сюда на праздники, и мы вместе проводили неделю, обмениваясь новостями, смотря «Рождественскую историю»[36] на повторе и выпекая печенье. При этом крепкая естественная связь с отцом сформировалась у меня раньше первых детских воспоминаний, а вот с мамой я едва ли могла найти хоть что-то общее. Мне было грустно, когда они развелись, и нам пришлось адаптироваться, когда она переехала на восток, чтобы взять нью-йоркский рынок недвижимости штурмом, но отец оставался моей опорой даже в самые сложные времена.