Смерть романтики

Кейти Бон

Смерть романтики

Katie Bohn

Romance Is Dead

Copyright © 2025 by Katie Bohn

© Ветрова А., перевод на русский язык, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2025

Глава 1

Знай зрители, как снимаются фильмы ужасов, им не было бы так страшно на них.

Актриса, в ужасе бегущая по лесу? Ей скучно, и она уже устала переснимать эту сцену в десятый раз.

Заброшенная больница, в которой оказываются запертыми подростки? На самом деле склад, забитый тщательно отобранным старомодным медицинским оборудованием, приобретенным у поставщика в Лос-Анджелесе.

Злодей, преследующий их? Всего лишь какой-то чувак по имени Тодд, который отправится расслабляться и есть «Доритос» в своем трейлере, как только режиссер скажет «снято».

Смысл в том, что за кадром кино представляет собой нечто совершенно иное. В кадре же… Стилисты превращают всех в неземных красоток и красавцев, история силами монтажеров приводится в идеальную форму, а сочиненная композиторами музыка передает подходящее ощущение надвигающейся гибели. Тогда как в реальности актеры зачастую страдают от усталости, голода или дискомфорта.

Либо, если они похожи на меня в первый день съемок моего последнего фильма ужасов, от всего сразу.

В начале сентября я выбежала из своего трейлера на воздух и под урчание в животе еще раз удостоверилась, что все пуговицы на моем карамельно-розовом кардигане застегнуты. Из-за неверно прочитанного расписания я прибыла на площадку на час позже, так что перекусить в буфете времени не оставалось. Мне еще ни разу не доводилось быть виновницей сдвига графика, но, судя по всему, так проявилась защитная реакция подсознания.

Съемки этого фильма приводили меня в абсолютный ужас.

Пока я пробиралась через базовый лагерь – стоянку жилых трейлеров, призванных стать нашим пристанищем на время съемок «Дома расплаты» в окрестностях гор Вирджинии, – мимо проносились ассистенты продюсеров. Помощники костюмеров разносили одежду по трейлерам актеров, а члены съемочной группы кричали, чтобы народ отходил с дороги, пока они загружают декорации и оборудование в багажники крошечных гольф-каров, которым предстояло доставить все это на площадку. Поскольку дом, в котором мы снимали, находился посреди леса в полукилометре отсюда, мне нужно было раздобыть собственный гольф-кар, чтобы добраться туда.

И судя по времени, найти его следовало прямо сейчас.

Я пробежалась по лагерю в поисках череды автомобилей, которые, как мне сказали, должны были ждать там. К счастью, один из них еще остался. С водительского сиденья мне помахал молодой долговязый ассистент с косматой гривой песочного цвета и нетерпеливой улыбкой.

– Нужно подвезти? – спросил он, потянувшись к замку зажигания.

– Да. – Я с благодарностью запрыгнула на сиденье рядом с ним. – Нужно.

Он выехал на грунтовую дорогу, ведущую через лес: пока мы тряслись на ухабах, по обе стороны от нас приятно шелестели листья, которые только-только начали краснеть. Ассистент то и дело поглядывал на меня краем глаза, открывал рот, но так ничего и не говорил. Наконец он нарушил молчание.

– Простите, что спрашиваю, но вы же Куинн Прескотт, да?

У меня засосало под ложечкой. За более чем двадцать лет в киноиндустрии я уже привыкла к тому, что меня узнают на улице. Но в последние три месяца, после выхода моего предыдущего фильма, который провалился в прокате, узнавание обычно сопровождалось либо язвительным замечанием, либо жалостью во взгляде – и поди разберись, что из этого было хуже.

– Все так.

Я приготовилась к тому, что последует дальше.

На лице ассистента растянулась ухмылка.

– Ух ты, поразительно, что мы встретились! Я видел все ваши фильмы. Ваша игра в «Экзорцизме Луны ЛеГранд»? Гениальна.

Часть напряжения ушла из моей груди.

– Спасибо.

– Боже, я так обрадовался, когда узнал, что буду работать на одном из ваших фильмов. Звучит отстойно, но вы можете потом оставить мне автограф?

– Конечно.

– Суперски, спасибо. Серьезно, я ваш фанат до конца жизни. Буду смотреть все фильмы, в которых вы сниметесь!

После такого мне не хватило духу сказать, что других фильмов больше и не будет.

– Я Тревор, кстати. Стоило раньше представиться.

Он убрал одну руку с руля и протянул ее мне для рукопожатия.

– Приятно познакомиться. – Пожав руку, я заметила на его запястье пестрый браслет дружбы. – Какой милый браслет.

– Спасибо! Это мне племянница сплела несколько недель назад в лагере, и с тех пор я его не снимаю. Она лучшая, самый прелестный ребенок на свете.

Пока Тревор болтал дальше, я отвлеклась и рассматривала окружавший нас пейзаж, выискивая признаки съемочной площадки. В нашем фильме четыре студента колледжа арендуют дом на Airbnb[1], где случайно вызывают дух злой ведьмы, который жестоко убивает их одного за другим. Место действия и атмосфера были одними из наиболее важных аспектов этого кино.

Сначала, пока мы петляли по лесу, я видела только деревья. Они клонились к дороге, а их ветки царапали гольф-кар, будто желая схватить нас, дай мы им такую возможность. Наконец над верхушками деревьев показался флюгер, который лениво крутился на ветру, словно раскачиваемый невидимой рукой.

Затем мы повернули за угол, и перед нами предстал весь дом. Крыша из черной черепицы, серые каменные стены, оплетенные ползучими лозами… Массивный готический особняк с башнями и затененными окнами выглядел так, словно попал сюда прямиком из фильма Хичкока[2]. За домом хорошо ухаживали, его явно любили, и все же он создавал впечатление дома с секретами.

У меня побежали мурашки. Он был идеален.

– Мы на месте. – Тревор вырулил к дальнему концу подъездной дорожки и поставил гольф-кар на стояночный тормоз. – Надеюсь…

Но я уже вылезла из автомобиля и убежала, помахав Тревору через плечо в знак благодарности. Пробравшись между рабочим, который катил камерную установку, и двумя помощниками реквизитора, волочившими свернутый ковер, я проскользнула в главные двери.

Прихожая была просторной, отделанной темным блестящим деревом, и главной особенностью здесь была огромная лестница. На миг я задумалась о том, как это компании студентов колледжа удалось позволить себе аренду столь шикарного дома, но решила не обсуждать данную нестыковку в сюжете со съемочной командой. Арка справа вела в тускло освещенную столовую, но снимали мы в помещении слева. Гостиная была оформлена так, словно там проходила студенческая вечеринка: в углу разместился большой музыкальный центр, а на одном из стульев стоял бочонок с пивом.

Я воспользовалась моментом, чтобы прочувствовать свой последний в жизни первый день на съемочной площадке.

Было ли мое решение покинуть киноиндустрию в прошлом месяце импульсивным? Да. Были ли продажа моей квартиры в Лос-Анджелесе и перевоз всех вещей на склад для хранения до того момента, пока я не придумаю новый план, слишком поспешными? Тоже да. Я снималась в фильмах ужасов с восьми лет (тогда крошечная роль перепала мне исключительно потому, что мой папа еще с девяностых играл знаменитого злодея из ужастиков, Пазлоликого) и с тех пор годами трудилась, чтобы забраться на вершину, стать одной из лучших королев крика в Голливуде. Хорроры были моей стихией, моей страстью… моей отдушиной.

А потом целый год кошмарных, дрянных, очень скверных событий заставил меня осознать, что пришло время покинуть эту индустрию – и Лос-Анджелес – навсегда.

Только сначала предстояло помучиться на съемках последнего фильма.

Когда я вошла в гостиную, помещение гудело от возбуждения, потрескивало от особой энергии, которую можно встретить исключительно в начале нового съемочного процесса. Как в первый день в школе, только лучше. Эта энергия преследовала тебя везде: от трейлера до площадки и обратно до гостиничного номера. Она с потрескиванием витала в воздухе, электризовала и была полна предвкушения, наполнена вероятностью, что это он – блокбастер, способный закинуть всех на вершину славы и сделать суперзвездами.

Такой оптимизм провоцировал у меня рвотные позывы, но не ощущать его было невозможно.

– Подруга, что ты натворила со своим гримом? Мы же виделись меньше часа назад!

Из ниоткуда возникла кисть для макияжа, и ее ворсинки принялись порхать в опасной близости от моей роговицы. Рука, размахивавшая ею, принадлежала Маре, которая сегодня оделась в платье с цветочным узором и закрутила свои каштановые волосы в стильную прическу эпохи Второй мировой. В прошлом месяце она почти не снимала люксовую одежду свободного кроя в спортивном стиле, а теперь, похоже, предпочитала пинап-эстетику сороковых. К счастью, ее преданность статусу моей лучшей подруги отличалась бо́льшим постоянством, чем ее выбор повседневной одежды.

– Прости, – я неопределенно махнула рукой в воздухе, – целый день все наперекосяк.

Мара настороженно посмотрела на меня.

– Уж наверное. Ты уверена, что это последний?

Ничего не ответив, я просто кивнула.

Мы познакомились десять лет назад, когда нам обеим было по девятнадцать и мы снимали слешер «Моя мама вышла замуж за демона 2: Зэдди Зедуб возвращается». Мы сразу же поладили, так как были единственными женщинами на площадке и к тому же обе обожали телесериал «Королевы крика»[3]. Мне нравилась утрированная театральность хоррора, а ей нравились миленькие наряды. Это положило начало нашей дружбе, а в последний месяц, с тех пор как я продала свою квартиру и ночевала на диване Мары, мы и вовсе стали неразлучны.

– Ты же не будешь принимать решение об окончании более чем двадцатилетней карьеры всего за несколько недель? – Мара покопалась в своей сумке на поясе, в которой содержались ее материалы для работы на площадке. – Не думаешь, что это несколько поспешно?

– Тс-с! – Я лихорадочно оглянулась по сторонам в надежде, что никто нас не услышал. – Я пока предпочитаю держать это в тайне. И да, я уверена. Говорила ведь…

– Знаю, знаю. Я поняла. – Она нанесла немного свежего консилера мне под глаза и начала растушевывать его. – Кстати, ты слышала, что твоему партнеру по фильму пришлось выбыть из проекта?

– Стой, что?

– Я только что узнала. По всей видимости, авария на мотоцикле. Он всего лишь сломал большие пальцы, но продюсеры решили, что так он не сможет выполнять свои трюки, и заменили его.

– Кем?

В моей голове пронеслась целая куча возможных вариантов. Может, это был Адам Драйвер?[4] Крис Хемсворт?[5] Зак Эфрон?[6]

– Знаешь то реалити-шоу, которое показывали пару месяцев назад? «Райский остров наслаждений»?

Я закатила глаза.

– То, с парнем, который был во всех новостях, потому что перевстречался с каждой супермоделью в Соединенных Штатах?

Мара красноречиво уставилась на меня.

– Ты серьезно?

– Совершенно. Прости, подруга. – Она вздохнула. – Похоже, удача только что отвернулась от тебя.

В моем мозгу, как в перегруженном компьютере, крутилась целая куча мыслей, пока я пыталась осознать, что значат эти изменения. Такого просто не могло произойти. Тедди Джеймс был бездарной звездой реалити-шоу, а не актером, всего лишь предприимчивым искателем славы. Когда съемки «Райского острова наслаждений» завершились, таблоиды все лето анализировали фотографии папарацци и переписки в социальных сетях, чтобы угадать, с какой старлеткой он встречается на этой неделе. И чем знаменитее, тем лучше. Я видела Тедди всего один раз, но мне этого хватило, чтобы все понять: он был придурком, плейбоем и бабником низшей пробы.

Плохи дела. Моя тревожность усилилась раз в десять, и я глянула на телефон. Я-то думала, что опаздываю, но, судя по всему, на площадке еще никто не был готов к началу съемок.

– А чего мы ждем?

Я заметила, как Наташа Восси, наш режиссер, расхаживает из одного угла комнаты в другой, выглядывая в окно каждый раз, когда проходит мимо него. Я уже работала с ней и знала, что она терпеть не может задерживаться даже хотя бы на минуту.

– Тедди, – ответила Мара. – Он красавчик, но, похоже, время определять не умеет.

Затем, как по заказу, раздался звук открываемой входной двери.

Это был Тедди. В ближайшее окно проникали золотистые лучи солнечного света, которые осветили его подобно герою с картин эпохи Ренессанса. Его обласканная солнцем кожа словно сияла изнутри, а волосы блестели, как полированная бронза, когда он спокойно вошел в комнату – без единого намека на спешку или сожаление, явно не переживая о том, что заставил всех ждать. Тедди закинул куртку с эмблемой колледжа на плечо и поприветствовал актеров и съемочную группу. Удостоверившись, что каждый человек в помещении заметил его появление, он напряг бицепсы под белой футболкой.

К несчастью, он выглядел еще привлекательнее, чем я запомнила.

– А вот и ты!

Наташа пронеслась по площадке. Эту миниатюрную женщину было сложно не заметить, когда она топала к тебе в своей кожаной куртке и ботинках Doc Martens.

Глаза Тедди округлились при ее появлении, и я про себя подбодрила нашу постановщицу в надежде, что она устроит ему выволочку – совершенно заслуженную.

Вместо этого она просто махнула рукой в сторону площадки.

– Туда. Сейчас же. Мы уже отстаем от графика, хотя еще даже не приступили к расстановке актеров, ради всего святого!

– Прошу прощения. Слушаюсь, мэм.

Наташа испепелила его взглядом.

– Больше никогда не называй меня так.

Она развернулась и заняла свое место за камерой, махнув всем остальным, чтобы пошевеливались.

Вся комната пришла в движение. Актеры занимали места на площадке, члены съемочной группы направились к осветительным приборам и звуковому оборудованию, а ассистенты продюсеров поспешили убраться с пути. Я между тем молилась, чтобы Тедди не вспомнил меня. Наша встреча летом была такой мимолетной, бессмысленной и незначительной… Я даже не назвала ему свое имя. Если бы он не узнал меня и нам никогда не пришлось обсуждать то, что произошло тогда, было бы идеально. В конце концов, для роли мне пришлось напялить парик. Я могла бы изображать из себя другого человека и постоянно ходить в этом парике. Вот он, мой новый план.

Прежде чем я успела уйти, Тедди отошел от помощницы костюмера, которая, глядя ему в глаза, не спеша повторно проверяла, как на нем сидит футболка. На его лице промелькнуло нечто вроде узнавания: брови удивленно приподнялись, а рот приоткрылся. В моей душе вспыхнула паника, и, хотя мозг приказывал ногам бежать, они словно вросли в пол.

В следующую секунду в меня кто-то врезался – и всю верхнюю часть моего туловища вдруг окатило кипящей жидкостью.

Я закричала и стала сдирать с себя свитер. Он был горячим, слишком горячим. Я пыталась стянуть его через голову, но сырой трикотаж просто собрался в кучу, и мне удалось снять его лишь наполовину. Я больше не варилась в кипятке, но зато застряла в кофте, которая облепила мою голову, с руками, беспомощно запутавшимися в рукавах. И это значило, что теперь все актеры и съемочная группа видят меня в одних джинсах и промокшем насквозь бюстгальтере.

И в первом ряду этого зрелища находился Тедди.

Глава 2

«Пожалуйста, пусть только соски не торчат», – молилась я любому божеству, которое могло меня услышать. Сейчас я была бы так рада, если бы мои соски не видел каждый человек на площадке. Была бы просто счастлива.

– О боже, о боже, о боже, – вопил голос рядом. – Мне так жаль!

Я предположила, что паникующий голос принадлежит тому, кто искупал меня в кипятке. С трудом выглянув из-за материи, которая обмоталась вокруг моей головы, я заметила виновника: Тревор, ассистент, доставивший меня на площадку.

А прямо передо мной, теперь уже беспрепятственно разглядывая мою обнаженную ошпаренную грудь, стоял Тедди.

– Тревор! – настоятельно позвал кто-то из другой комнаты. Вероятно, тот, кто хотел узнать, где его кофе. Его ждало разочарование.

– Простите, – снова пискнул Тревор и убежал, дребезжа тележкой со стаканчиками.

Все еще обернутая свитером, я выгнула шею, осматривая комнату в поисках Мары. Она же только что была здесь – куда, черт возьми, она подевалась? Я наконец-то заметила ее на противоположном конце комнаты, где она помогала молодой блондинке, отчаянно жестикулировавшей и указывавшей на свое лицо, на котором, по всей видимости, случилась какая-то авария с подводкой для глаз. Я молча выругалась на костюмеров. Им хотелось, чтобы моя героиня выглядела «сексуально, но по-ботански», и в итоге свитер, который мне дали, был на размер меньше. Я с трудом натянула его на себя, еще когда он не был пропитан кофе, а теперь и вовсе не могла выбраться из него самостоятельно. Я искала глазами ближайшего помощника костюмера, мои руки все еще болтались в воздухе над головой, а пальцы быстро немели от оттока крови, когда Тедди кашлянул.

– Нужна помощь?

Его улыбка была кичливой и самодовольной, словно, по его мнению, я только и ждала, когда же именно он спасет меня.

Мне, может, и правда не помешала бы помощь. Но не его.

– Спасибо, все под контролем.

Тедди с усмешкой посмотрел на меня.

– Как хочешь.

Он собрался отойти.

– Вообще-то!.. – Я проглотила свою гордость. – Небольшая помощь будет кстати.

– Понял тебя, – сказал Тедди и приблизился на шаг.

Поскольку головой я вертеть не могла, мне пришлось смотреть на ту часть его тела, которая оказалась на уровне моих глаз, и ею оказалась ключица. На таком близком расстоянии от него пахло сосной и чем-то земляным – похоже на лес после дождя. Это было… приятно. Какая досада!

Тедди расставил ноги и изобразил, будто закатывает рукава.

– Готова, крошка?

Меня передернуло от этого обращения, но я кивнула – по крайней мере, настолько, насколько позволяла скованность моих движений.

Он осторожно потянул за нижний край свитера; когда Тедди приподнял его, чтобы снять с моей головы, кончики его пальцев слегка прошлись по моим рукам. От этого прикосновения по плечам и спине побежали приятные мурашки, и я тут же мысленно вернулась к тому вечеру, когда мы встретились, – и тому, как кончики его пальцев на моей коже распаляли все мое тело.

«Прекрати, – напомнила я себе. – Ты же знаешь, чем это все закончилось».

Финальным бесцеремонным рывком Тедди наконец стянул с меня свитер. Когда мое тело высвободилось из акрилово-шерстяной тюрьмы, я поежилась и тут же посмотрела вниз. Да, мои соски просвечивали сквозь мокрую ткань бюстгальтера цвета слоновой кости. Более того, они затвердели. Супер.

Но Тедди, казалось, ничуть не смутился.

– Новый рекорд: обычно после знакомства проходит больше десяти секунд, прежде чем я помогаю девушке раздеться.

Он ухмыльнулся, все еще держа мой испорченный свитер в руках.

Я потянулась к голове, чтобы поправить съехавший парик, а потом забрала свою кофту.

– Я возьму это.

Тедди позволил трикотажу выскользнуть из своих пальцев.

– Всегда пожалуйста, кстати.

– Спасибо, – с неохотой ответила я.

– Я Тедди.

Он протянул руку, и на его лице не было ни единого намека на то, что мы уже встречались.

Плюс был в том, что мой план оставаться инкогнито, похоже, работал. А с другой стороны… Неужели я оказалась настолько незапоминающейся? Обидно, черт возьми.

– Куинн. Приятно познакомиться.

Я пожала ладонь Тедди с наименьшим воодушевлением, на которое была способна. Его кожа была теплой и сухой, рукопожатие – крепким, но не агрессивным. Совершенно нормальное рукопожатие. Но как только наши ладони соприкоснулись, покалывание снова побежало по телу, от пальцев по руке и до живота.

Я дернулась в сторону, бесцеремонно бросив его руку.

– Я, э, до этого утра даже не знала, что ты входишь в актерский состав.

– Я вроде как попал сюда в последний момент.

– Бедный Дрю. И его большие пальцы.

– Ты же знаешь, как говорят: что для одного травма большого пальца, то для другого клад.

Я склонила голову набок.

– Так правда говорят?

– Теперь да.

Он улыбнулся, прищурившись и глядя мне в глаза так, будто в комнате никого, кроме нас, не было.

В моей груди разливалось странное тепло, и я обнаружила, что не в силах оторвать своего взгляда от его глаз. Что это мы делали? Перешучивались? Неужели я утратила самоконтроль?

К счастью, прежде чем мы смогли продолжить, помощница режиссера прочистила горло.

– По местам!

Она поднесла сложенные рупором руки ко рту и повторила:

– Народ, по местам! – А затем смерила меня испепеляющим взглядом. – А вы… наденьте что-нибудь.

Мне редко бывало стыдно на площадке. После многих лет съемок в сценах, где я бегала полуголая, крича и некрасиво рыдая, пришлось бы сильно постараться, чтобы заставить меня почувствовать неловкость. Да, раздевание при всех не входило в мое представление об идеальном начале первого дня, но это было и не худшее, что когда-либо случалось со мной на работе.

(Эта честь принадлежала тому разу, когда я случайно съела картофельный салат, подготовленный для сцены с пикником на кладбище. Салат, который простоял на солнце несколько часов. Меня сразу же стошнило, и рвота была повсюду.)

И тем не менее через несколько часов, когда мы уже закончили репетировать сцену и костюмеры принесли мне новый свитер, я все еще была в замешательстве. Меня не смущало, что половина актеров и съемочной группы видела мою грудь, но то, с какой легкостью я увлеклась беседой и перешучиванием с Тедди, выбивало из колеи. Один знойный взгляд – и моя оборона тут же пала. В кипятке пролитого кофе, должно быть, мигом сварился и мой мозг.

– Финальный осмотр! – прокричала помощница режиссера, когда мы все заняли свои места перед началом съемки. – Последние штрихи, вперед.

Ассистенты гримеров и костюмеров, ждавшие своего часа, взялись за дело – чтобы удостовериться, что все мы готовы к съемкам, и при необходимости внести экстренные поправки. Мара подбежала ко мне и быстро осмотрела мое лицо.

– Ты справишься, – прошептала она, в последний раз поправив мой макияж. – Думай о капибарах.

Это была наша с ней шутка, которую мы выдумали много лет назад в качестве пожелания удачи. И на долю секунды она меня успокоила.

– Думай о капибарах.

Я сжала ее руку и вышла на съемочную площадку.

Не считая меня и Тедди, в основном актерском составе было еще три человека. Я уже знала Брента, типичного серфингиста с лохматыми светлыми волосами и загорелой кожей: мы познакомились несколько лет назад на съемках «Нападения крокодила-убийцы». Ему традиционно досталась роль плохиша в компании друзей, и сейчас он пялился в свой телефон, пока стилист по прическам поправлял его зализанные назад волосы. Я подозревала, что легкий запах алкоголя, ощущавшийся на площадке, исходит от него.

Хлоя же – актриса чуть моложе меня, с ярко-голубыми глазами и копной длинных светлых волнистых волос, – что-то рассказывала Маре, пока та подкрашивала ее губы. Если я все правильно запомнила, это был ее дебют в кино. Я еле сдержала порыв посоветовать ей бежать отсюда – и поскорее, пока эта индустрия не испортила и ее жизнь.

Раздалось громкое хихиканье. Это была Одри, миловидная британка, которой предстояло играть главную злодейку фильма – ведьму. Она прижала руку ко рту, пытаясь сдержать смех над чем-то, сказанным Тедди. Поскольку большую часть внешнего облика ведьмы потом добавят мастера по компьютерной графике после окончания съемок, Одри была одета в специальный костюм, покрытый трехсантиметровыми датчиками, похожими на мячики для пинг-понга, при помощи которых цифровой облик ведьмы и эффекты потом согласуют с движениями актрисы.

Тедди прошептал что-то ей на ухо, и она еще сильнее затряслась, а ее датчики закачались еще неистовее. Мерзость.

Я решила не обращать на них внимания и, закрыв глаза, прошептала свою традиционную молитву главной святой покровительнице королев крика, самой госпоже Джейми Ли Кертис[7].

– О крутейшая мать последних девушек[8], – пробормотала я, – храни меня, пока я несу это знамя очередной девушки, оказавшейся в неправильном месте в неправильное время. Да будут мои крики убедительными, моя игра достойной, а мои ноги достаточно сильными, чтобы я смогла пробежать более половины этого фильма. И…

– Я стою где надо?

Я раздраженно открыла глаза. Это был Тедди, который, по всей видимости, нафлиртовался с Одри и теперь обращался с вопросом ко мне.

– А мне откуда знать? Я что, должна помнить твои метки?

На самом деле я и правда их запомнила, но это не имело значения.

– Я просто подумал…

– И все равно нам еще не сказали встать на свои метки.

– Я всего лишь задал вопрос. Не нужно быть такой напряженной.