Смерть романтики

– Напряженной? Ты серьезно? Я…

Пожилой мужчина, который двигался довольно быстро для своего возраста, прошмыгнул мимо нас и сбил меня с толку, прервав наш спор.

– Я обошел дюжину блошиных рынков, прежде чем нашел идеальный, – с гордостью объявил он, ставя искусно украшенный торшер и стирая микроскопическое пятнышко с одной из витражных панелей его абажура.

Так он реквизитор.

– Нельзя было просто купить лампу в Pier One?[9] – поинтересовался Тедди и ухмыльнулся, явно впечатленный собственной шуткой.

Я поморщилась. Реквизиторы, как правило, крайне серьезно относились к своей работе.

И действительно, мужчина ничуть не посчитал эту шутку смешной. Напротив, он выглядел попросту оскорбленным.

– Зачем, чтобы он выглядел, как торшер в каждом втором доме в этой стране? – Он еще раз поправил лампу, а потом ушел, ворча: – Молодежь… Никакого уважения к искусству! Всегда хотят мгновенного результата.

Я дождалась, когда он выйдет из комнаты, а потом снова повернулась к Тедди.

– Уже стараешься вывести из себя каждого в команде, хотя съемки еще даже не начались?

Он нахмурился, явно недовольный тем, что как минимум один человек на площадке не очарован им, но не успел ответить из-за возвращения помощницы режиссера.

– Собрались! – прокричала она, заставив последнего гримера поскорее убежать с площадки.

Через миг ее место за камерой заняла Наташа. Все, кто находился вне поля зрения камер, притихли, а я закрыла глаза, сделала глубокий вдох и вошла в роль. Настало время представления.

По сценарию это была первая ночь компании в доме. В их планы входят исключительно алкоголь и секс – студентики и не подозревают, что к понедельнику все, кроме одного из них, окажутся мертвы. Сцена должна была завершиться на том, как герой Тедди бежит спиной вперед и ловит футбольный мяч, не дав ему врезаться в дорогой торшер. В тени за ним на краткий миг появляется ведьма. В этот момент зрители в первый раз видят злодейку и понимают, что скоро все закончится чем-то ужасным.

Между тем предполагалось, что все, кроме моей героини, пьяны. Ну, знаете, она же такая пай-девочка. Скучища.

– Камера пишет!

А потом через миг:

– Начали!

Все принялись за дело.

Хлоя, пошатываясь, бродила на заднем плане, запинаясь о свои же ноги и невнятно бормоча. Я чинно сидела в кресле и осуждающе разглядывала остальных. Брент между тем подкидывал футбольный мяч, ища того, с кем можно поиграть.

– Эй, капитан! Лови! – крикнул Брент.

Он отвел руку назад, и это был сигнал для Тедди, которому следовало попытаться остановить его. Но вместо этого Тедди застыл на месте – и с каждой секундой охватившая его паника становилась все заметнее. Он забыл свою реплику.

– Снято! – Из-за камеры выскочила Наташа и гневно посмотрела на Тедди. – Попробуем еще раз.

Мы начали заново. На этот раз он вспомнил, что нужно прыгнуть перед торшером, но так и не сказал ни слова. В следующий раз он вспомнил реплику, но не смог поймать мяч, и тот улетел в прихожую. Я попыталась скрыть свою досаду. Он, может, и присоединился к актерскому составу в последний момент, однако у него же наверняка все равно было время подготовиться.

– Снято!

Еще один дубль – и еще одна пропущенная реплика. Снова и снова.

– Может, сделаем перерыв? – предложила Наташа.

Ее голос был спокойным, но пульсировавшая на лбу вена говорила о том, что наша постановщица далека от спокойствия.

Когда мы вернулись, Брент снова произнес свою реплику и завел руку, чтобы бросить мяч. Я затаила дыхание, молясь о том, чтобы Тедди наконец отыграл этот дубль.

– Нет! – крикнул Тедди и вскочил на ноги, чтобы перехватить мяч. – Только не в доме, здесь полно бесценного антиквариата!

Я не смогла сдержать шумного вздоха облегчения. Он справился.

Брент бросил мяч, и тот полетел на другой конец комнаты, прямо в сторону торшера. Тедди побежал спиной, чтобы поймать его, и радость оттого, что он вспомнил свою реплику, должно быть, вытеснила из его головы все остальное. Вместо того чтобы остановиться на своей метке, он продолжил бежать, и бежать, и бежать…

А потом врезался прямо в торшер. Бесценный торшер с тринадцатого блошиного рынка. Тот драматично зашатался вперед-назад, его широкое основание накренилось сначала в одну сторону, потом в другую, и тут откуда-то с площадки раздался голос:

– Я ловлю!

Ассистент Тревор бросился вперед, пытаясь схватить торшер. Но вместо того, чтобы поймать его, он запнулся об основание, отчего и он, и лампа полетели на пол. Тревор попытался зацепиться хоть за что-нибудь, что не дало бы ему упасть. К несчастью, ему удалось лишь утянуть Тедди за собой. Одри высунула голову из-за угла, чтобы узнать, что там за шум, в итоге размахивавший руками Тревор еще и ударил ее, а также сбил несколько датчиков с ее костюма.

К тому моменту, как произошло падение, всю площадку накрыла гробовая тишина – не считая звона, с которым чрезвычайно дорогой на вид стеклянный абажур разбился на миллион осколков.

– Снято! – Наташа выскочила из-за камеры, сложив руки за головой. – Народ, да вы издеваетесь надо мной!

На миг показалось, что она вот-вот придушит Тедди, или Тревора, или их обоих. Вместо этого она лишь в ярости вылетела с площадки, хлопнув входной дверью.

– Мне так жаль! – произнес Тревор, не обращаясь к кому-то конкретному и в ужасе глядя на погром.

Тедди так и сидел на полу, вероятно, пребывая в шоке.

– Мой торшер!

На площадку выбежал реквизитор, оставшийся, по-видимому, чтобы посмотреть на выступление своей драгоценной лампы. Он сразу же бросился к Тедди и Тревору, который в испуге попятился, пока не уперся спиной в стену.

– Ты… – Реквизитор наступал, пока не оказался всего в нескольких сантиметрах от Тревора. – И ты. – Его разгневанный взгляд обратился на Тедди. – Вы вообще представляете, как долго я искал этот торшер?!

– Эм, – голос Тревора дрогнул. – Надеюсь, не очень долго?

– Два месяца! И все ради того, чтобы вы двое разбили его за две секунды! – Когда он кричал, из его рта вылетали брызги слюны. – Эту индустрию заполонили такие, как вы. Вам плевать на чужое время. Эгоисты. Эгоисты!

– Мне очень жаль, – пискнул Тревор.

Тедди при этом ничего не сказал, а только сидел на полу, обхватив голову руками.

Реквизитор расправил плечи.

– Ничего тебе не жаль. Но скоро повод появится.

Затем он в бешенстве умчался, выйдя через заднюю дверь.

После мучительно долгих секунд неловкого переглядывания все остальные тоже стали расходиться. Брент пробормотал несколько слов Тревору и Тедди, потом похлопал каждого по плечу и ушел. Вскоре после этого за ним последовали Хлоя и Одри, которые бросили на парней несколько сочувствующих взглядов и исчезли за углом. Убегая, Тревор выглядел так, будто вот-вот расплачется, а Тедди остался на полу, даже не пытаясь встать.

Вот ведь… Мне хотелось бы пожалеть его, но вместо этого раздражение, нараставшее весь день, вылилось в гнев. Как я и предполагала, Тедди был лишен и опыта, и профессионализма. В моей голове промелькнул худший вариант развития событий: съемки затягиваются, отчего продюсеры теряют деньги, в прессу просачиваются слухи о разладе в актерском составе, и фильм оказывается обречен на провал еще до того, как добирается до кинотеатров.

Я потопала к нему и, как только подошла ближе, выпалила:

– Что, черт возьми, это было?

Тедди поднял голову.

– Сейчас мне правда не нужно, чтобы на меня вываливали еще больше дерьма. По-моему, мне хватило от Наташи и того реквизитора.

Я проигнорировала его просьбу.

– Ты вообще, что ли, не готовился?

– Наверное, недостаточно.

– Не наверное, а точно.

– Да мне на подготовку дали всего пару недель!

– И ты не мог выучить хотя бы первую сцену? – Я сжала руки в кулаки и уперла их в бока. – Если будешь впустую тратить наше время, мы отстанем от графика.

Он помрачнел.

– Ну поснимаем чуть дольше. Что такого?

– Ты серьезно? – Я невесело засмеялась. – Если мы выбьемся из графика, то превысим бюджет, а потому этот фильм, знаешь ли, с меньшей вероятностью заработает денег. И что, по-твоему, случится, если он не соберет кассу?

– Слушай, мне уже заплатили.

Я, прищурившись, посмотрела на него. А вот и Тедди, которого я запомнила с вечеринки.

– Тебя не волнует никто, кроме тебя самого. А как же Хлоя? Она только-только начинает карьеру. Что, если ее первый фильм окажется провалом? И для Брента с Одри эта лента могла бы стать настоящим большим прорывом. – Я ткнула пальцем в середину его широкой крепкой груди. – Дело не только в тебе. Не будь таким козлом.

– Козлом? – Тедди, фыркнув, усмехнулся. – Ты делаешь многовато поспешных выводов о человеке, которого даже не знаешь.

– По-моему, я уже видела достаточно.

Намереваясь уйти на высоте, я круто развернулась и шагнула вперед. К несчастью, опрокинутый светильник все еще валялся на полу. Моя нога зацепилась за кусок металла, отчего я болезненно рухнула на колени.

– Там лампа, – услужливо подсказал Тедди, когда я с трудом поднималась на ноги. – Я слышал, она дорогая.

Глава 3

Мара: Ты уже вернулась в гостиницу? Мы отмечаем в моем номере!

Мара: Але?? Я знаю, что ты не занята!

Мара: СУЧКА. Ты когда придешь?

– Не знаю, чего ты ожидала. – Мара плюхнулась в одно из кресел в моем трейлере. – Ты игнорировала мои сообщения, и что я должна была делать? Не являться, чтобы похитить тебя?

– Да, – проворчала я, усаживаясь обратно на диван.

Было девять часов вечера, а я все еще находилась в своем трейлере, где расслаблялась в старых потрепанных легинсах и безразмерной футболке с эмблемой The Rolling Stones[10]. И еще тридцать семь секунд назад наслаждалась блаженным одиночеством.

– Именно так тебе и следовало поступить.

– Прости уж, но я не позволю тебе киснуть тут всю ночь.

– Успехов с попыткой помешать мне.

Я взялась за свое рукоделие, недоконченное серо-белое одеяло в елочку. Вязанию меня научила одна пожилая актриса, с которой мы работали вместе, когда мне было семнадцать. Мои родители как раз недавно развелись – прямо во время моих первых съемок на натуре вдали от дома. В свободное от съемок время та женщина, похожая на бабушку и игравшая гадалку-убийцу, показала мне, как вязать простые тряпки, чтобы отвлечься от тревоги и тоски по дому. Теперь, когда мне было сложно избавиться от каких-то мыслей, ритмичные движения вязального крючка помогали отключить их.

Дома я целую полку заставила крошечными вязаными фигурками Фредди Крюгера[11], Пеннивайза[12] и прочих культовых персонажей из фильмов ужасов, но на площадке предпочитала вязать что-нибудь простое, например шарф или одеяло.

– Ой, да ладно тебе. Сегодня же все прошло не так уж и плохо, да?

– На самом деле плохо.

Даже если учитывать, что я уже ничего не ждала от этой индустрии, такое паршивое начало съемок выбило меня из колеи. Это был мой восемнадцатый фильм. Я была профессионалкой! Предполагалось, что эта работа станет моей последней – я вычеркну ее из списка обязательных дел, а потом попытаюсь выяснить, чего же хочу от оставшейся жизни. Разбитый реквизит, уход актеров и членов съемочной группы, а также ругань на коллег по площадке не значились на моей карте для бинго «Последний первый день». Хотя я подумала, что, может, на самом деле это и к лучшему. Может, мне требовался знак, какое-то подтверждение тому, что уйти из профессии – хорошая идея. И если до этого я еще сомневалась, то теперь была уверена.

– Что ж, а я тут принесла кое-что. – Мара полезла в сумку и вытащила пакетик с жевательными конфетами «Старбёрст» исключительно красного и розового цветов. – Посчитала, что рано или поздно тебя нужно будет подбодрить, только не думала, что это случится в первый же день.

Я сразу же оживилась.

– Слушай, я же говорила тебе, как рада твоему появлению?

Мне не хотелось знать, сколько упаковок конфет мы сожрали на двоих из-за всевозможных огорчений, несчастной любви и поздних съемок, однако я была рада прибавить к этому числу еще одну.

– Мхм-м… – Бросив мне сладости, подруга с озабоченным видом посмотрела на меня. – Как ты себя чувствуешь? Если не считать катастрофы с лампой.

– Не знаю, – призналась я, аккуратно снимая обертку с одной из конфет. – Все еще не верится, что это правда. Что это последний.

– Но это же не обязательно.

Я вздохнула.

– Нет, обязательно.

Мое решение перестать сниматься в кино в возрасте двадцати девяти лет, после карьеры длиной в двадцать один год, может, было и поспешным, но не беспричинным. Первым звоночком стало то, как публика приняла мой последний фильм в начале лета. Оглядываясь назад… Пожалуй, следовало догадаться, что фильм с названием «Зомби против вампиров: Битва живых мертвецов» вряд ли обречен на славу. Но он был таким кэмповым и прикольным – я просто не смогла устоять… Критики не разделили моего восторга.

Один из обозревателей назвал его «примечательным исключительно благодаря достигнутым им невероятных высот ужасности». Другой заявил, что лучше бы ему вырвали глаза, чтобы не пришлось смотреть это. Несколько критиков отметили мою игру в частности, а один сказал, что я, должно быть, «и сама была зомбирована, раз согласилась на этот фильм». Ауч.

А гнилой вишенкой на дерьмовом торте стал звонок моего агента – через неделю после премьеры она сообщила, что прекращает работу со мной. В следующем году она собиралась выходить на пенсию, но, по-видимому, ей было невмоготу представлять мои интересы до того момента.

Когда чуть позже в тот вечер мы с Марой сидели в ее квартире и потягивали вино, пожирая «Сникерсы» в больших количествах, я вдруг поняла, что всего через год мне стукнет тридцать, а я не только нахожусь на низшей точке своей карьеры, но еще и выгорела. Устала. Устала от холодного разглядывания на прослушиваниях и критики в адрес моей игры в тех ролях, которые все-таки удалось отхватить. Устала снимать по фильму почти каждый год с тех пор, как мне исполнилось восемь. Устала от таблоидов, обсуждавших мое тело и выставлявших каждую подробность моей личной жизни на всеобщее обозрение. Всего за неделю до этого завирусилось видео одного аккаунта с голливудскими сплетнями – с фразой, мол, у «Дома расплаты» был бы шанс стать суперхитом, если бы на главную роль взяли не меня, а кого-то другого.

И тем не менее все бросить я окончательно решила только через месяц после этого, когда в первый – кошмарный – раз встретила Тедди. Того вечера хватило, чтобы заставить меня отказаться от всего навсегда.

– Все наладится. Первый день всегда непростой, – сказала Мара. – И слушай, теперь у тебя хотя бы есть сексуальный коллега, на которого можно пялиться каждый день.

– Фу. Лучше не упоминай про Тедди.

– Ты все еще злишься на него? Видела бы ты, как облегали его спортивные штаны, когда он сегодня явился с утра.

– Пожалуйста, никогда больше не говори при мне о его штанах и о том, что в них.

– Ладно, но тебе все равно стоит дать ему шанс как коллеге. Иначе съемки станут по-настоящему мучительными. – Мара бросила взгляд на свой телефон и, набрав что-то на экране, встала. – Так ты вернешься со мной на вечеринку? Знаешь ведь, такова традиция в первый вечер съемок.

– Прости. Сегодня вечером я правда хочу просто побыть одна.

– Ладно. – Мара тяжело вздохнула и взяла сумочку. – Но в другой раз с тебя причитается.

Я послала ей воздушный поцелуй.

– Обещаю.

Когда дверь за ее спиной захлопнулась, я снова взяла одеяло и попыталась сосредоточиться на вязании. Но я никак не могла перестать возвращаться мыслями к Тедди. Это было похоже на досаждающий зуд в месте, которое я не могла почесать, раздражающий шум, не дававший мне сосредоточиться. Кто же мог не знать, что нужно учить свои реплики перед началом съемок? Кто мог пропустить метку и разбить дорогой реквизит, еще и поранившись?

Тот, чей опыт не выходил за пределы реалити-шоу.

Мой взгляд наткнулся на телевизор. Я не смотрела ни одного выпуска «Райского острова наслаждений», но теперь мне стало любопытно. Может, глянуть одну серию? Просто чтобы узнать. В научных целях – и только.

Идея, лежавшая в основе шоу, была простой: восемнадцать одиноких парней и девушек прибывают на остров с главной целью найти себе пару и обручиться. Пьяные выходки, шаблонные сюжетные линии и драматические сцены прилагаются.

Спустя два часа я была на середине третьего эпизода.

Часть участников строила отношения. Другие пережили душераздирающий разрыв. Все предпочитали носить как можно меньше одежды. Тедди не был исключением: он повсюду расхаживал исключительно в ожерелье из ракушек и тесных купальных плавках, флиртуя с каждой девушкой на острове. Мне хотелось презрительно фыркнуть, высмеять нелепость шоу… Но, по правде говоря, оно жутко затягивало.

Внезапный тихий стук в дверь моего трейлера прервал погружение в телевизионную реальность, и я подскочила, пронзительно взвизгнув, как первая незадачливая жертва в каком-нибудь дешевом слешере.

– Чтоб тебя, Мара!

Я поставила шоу на паузу как раз посреди испытания, в котором участники должны были слизывать взбитые сливки с тел друг друга, и поспешила к двери.

Но там меня ждала не Мара. На нижней ступеньке металлической лестницы стоял Тедди. Он сменил костюм капитана футбольной команды на темные джинсы и серый лонгслив, верхняя пуговица которого была расстегнута, а рукава – закатаны до локтя. Он выглядел удивленным, словно не ожидал, что я открою.

– Эм, привет. – Было так странно видеть его здесь после того, как всего минуту назад я смотрела по телевизору, как он голым плавал в океане. – В чем дело?

– Я просто хотел извиниться. За сегодня.

– А…

Такого я не ожидала.

– Эм… Можно войти? Тут становится прохладно.

– Э… Конечно.

Мне не нравилась мысль, что он проторчит здесь достаточно долго, чтобы войти, но в то же время я не могла упустить возможность послушать о том, как была права.

– Спасибо.

Он взбежал по лестнице и вошел, повернувшись боком, чтобы протиснуть свои широкие плечи в узкий дверной проем.

– Хочешь газированной воды или еще чего-нибудь? – Я все еще злилась на него, но раз уж он пытался вести себя хорошо, можно было, по крайней мере, угостить его чем-нибудь. – Или, может… «Читос»?

Я мысленно поморщилась. Дырявые легинсы и кукурузные палочки в сырной посыпке – как элегантно.

Тедди отмахнулся от моего предложения.

– Я просто хотел сказать: прости, что запорол те дубли. Знаю, что принял все в штыки, но… ты была права. Во всем, что сказала.

Это звучало как музыка для моих ушей, и я не могла не смягчиться немного.

– Спасибо за твои слова. В таком случае и ты прости, что назвала тебя самодовольным и эгоистичным.

Он качнул головой в знак признательности.

– Ты не совсем была неправа. Пожалуй, отныне я мог бы делать хотя бы самую малость и действительно учить свои реплики. – Он усмехнулся. – Полагаю, это не должно быть так уж сложно.

В моей голове словно раздался звук иглы, съехавшей с пластинки.

– Прошу прощения?

– Что?

На его лице было искреннее недоумение – он даже не понимал, что ведет себя заносчиво. Опять.

– Ты сделаешь «самую малость»? Зачем ты вообще снимаешься в этом фильме, если тебе насрать на него?

Он невозмутимо уставился на меня, словно ответ был очевиден.

– А-а, – протянула я. – Деньги. Или только ради славы?

Тедди устало провел рукой по волосам, отчего одна прядь выбилась и упала на лоб.

– Ты ужасно напрягаешься из-за фильма, на который тебе плевать. Это же не высокое искусство какое-нибудь.

– Я… С чего ты взял, что мне плевать на него?

– Не нужно быть гением, чтобы догадаться – ты весь день выглядела несчастной.

Я вздрогнула. Он не ошибался, просто я не осознавала, что это так заметно.

– Я и не должна постоянно улыбаться. Я просто сосредоточилась на своей работе. Попробуй тоже как-нибудь.

– Слушай, я пришел извиниться, а ты…

– Ну давай, закончи предложение, если осмелишься. – Я сложила руки на груди. – Я не одна из твоих девочек на неделю, которая упадет к твоим ногам от благодарности за то, что ты ляпнул тут бестолковое извинение.

Он зевнул, лениво оглядев мой трейлер.

– Ты закончила?

Во второй раз за день я обнаружила, что стою лицом к лицу с Тедди, вся вне себя от гнева, и пытаюсь перестать пялиться на то, как его мускулы играют под рубашкой, – а ведь это время можно было потратить, чтобы придумать какую-нибудь удовлетворительную остроту. Но прежде чем я успела это сделать, взгляд Тедди упал на телевизор, и через миг его глаза загорелись от восторга, а по лицу расползлась довольная ухмылка.

Я раздраженно проследила за его взглядом, чтобы выяснить, что там такого веселого. А потом – о нет. О нет. Нет, нет, нет…

Он глядел на телевизор, где на паузе стоял эпизод «Райского острова наслаждений» – и стоял ведь не на кадре со, скажем, океаном. Или пляжем. Или хотя бы с беседой участников.

Нет. Он стоял на крупном плане гигантского языка, который вот-вот слизнет взбитые сливки с соска, заполнявшего весь экран. И не просто какого-то случайного соска – это был сосок Тедди.

– Ну и ну, – сказал он, отклонившись назад, чтобы полюбоваться зрелищем. – Я и не знал, что ты такая фанатка.

– Не льсти себе. Просто… – Я лихорадочно придумывала оправдание, но ничего не приходило в голову. – По телику больше ничего другого не показывали.

– Ничего другого в стриминговом сервисе? Разве они не знамениты тем, что там полно контента, который и за всю жизнь не пересмотреть?

С горящими щеками я схватила пульт и выключила телевизор. Сколько унижений человек может выдержать за один день? Особенно когда большая часть из них связана с сосками.

– Я возвращаюсь в гостиницу. Тебе пора уходить.

– Я провожу тебя.

– Обойдусь.

Он демонстративно выглянул в окно.

– Там ужасно темно. К тому же нам все равно на одну стоянку.

– Я дам тебе фору.

Тедди рассмеялся.

– Ого, а ты упрямая.

Я замешкалась. Все во мне желало настоять на том, что я способна дойти до своего автомобиля самостоятельно, премного благодарна. И все же стоило признать его правоту. Фонари нигде не горели, а мы находились в какой-то глуши – снаружи было чертовски темно. Рядом мог подстерегать сам Джейсон Вурхиз[13] в хоккейной маске и с бензопилой.

– Идем. – Я натянула кеды, толстовку с капюшоном и взяла сумку. – Я ухожу, так что тебе тоже пора.

– Дамы вперед.

Закатив глаза, я вышла из трейлера и надежно заперла его за нами, совершенно не в настроении для покровительственных попыток Тедди изобразить галантность.

День выдался теплым, но к ночи похолодало. Месяц висел тощей полоской, почти не дающей света. Пробираясь по базовому лагерю, я прибавила шагу, желая как можно сильнее оторваться от Тедди. Но когда мы добрались до длинного поля перед дорогой, которое нужно было пересечь, чтобы попасть на автостоянку, я услышала, как шаги Тедди становятся все ближе и ближе.

– Прекрати, пожалуйста, подкрадываться ко мне.

Я обхватила себя руками, пытаясь согреться.

– А что, страшно? – прошептал Тедди мне на ухо.

– Что? Нет. Разумеется, нет.

– Интересно. Тогда почему ты прижалась ко мне?

Взглянув вниз, я осознала, что он прав. Каким-то образом мы оказались так близко друг к другу, что соприкасались бедрами.

Я отшатнулась от него.

– Прости. Мне всегда было трудно идти по прямой.

– Может, тебе стоит провериться на этот счет. Похоже на проблемы с миндалевидным телом.

– А я уверена, что это беда с внутренним ухом.

Тедди пожал плечами.

– Так или иначе, звучит не очень нормально.

– Все совершенно нормально, я просто… Ай!

Я резко остановилась, чуть не свалившись в глубокую канаву, отделявшую поле от дороги. Неожиданно потеряв равновесие, я замахала руками в поисках чего-нибудь – чего угодно, – что не позволило бы мне рухнуть. Тедди успел схватить меня и придал нам обоим устойчивости, после чего мы отступили на твердую почву. Я дрожащей рукой увеличила яркость на телефоне и подняла его в попытке найти переход на другую сторону.

А потом я закричала.

Глава 4

Обнаружить мертвое тело в кино – легкотня. Ждешь, когда статиста самым тщательным образом уложат в какую-нибудь позу пострашнее, слышишь команду помощницы режиссера «Начали!», потом выходишь на свою метку и испускаешь вопль, искусно отрепетированный перед зеркалом, чтобы добиться идеального результата: ты в полном ужасе, но это выглядит сексуально.

В реальной жизни все по-другому.

Сперва мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что я вообще вижу перед собой. Канава была глубокой и темной, укрытой мраком. Когда же мой мозг сообразил, что на дне человек, я предположила, что он просто свалился сюда и, должно быть, сильно поранился, отчего и лежит там совершенно без движения. Мой упрямый мозг отказывался верить, что в реальной жизни случилось то, что я изображала десятки раз на экране.