Тайная зависимость

– Вроде жив. Как ты, Сэм?

– Алекс, не у меня сегодня гонка. Ты хотя бы спал?

Я неуверенно киваю. Прикрыл глаза на несколько минут, потом уже выезжать надо было. Отвозил маму на выставку (у семейного водителя выходной), потом помогал с обедом (мама по настроению готовит сама). После подкидывал Дема с Чарльзом до тренировки. Как-то незаметно наступил вечер, но я в строю, как и всегда.

– Значит никакой вечеринки?

– Сэ-э-эм, – растягиваю гласную, покачивая головой, – это святое.

– Когда заснешь за рулем, будет не так весело.

Я отвожу глаза. Мужчина подмечает мое нежелание выслушивать замечания.

– Я тебе не отец, чтобы учить. Но могу считать себя твоим старшим братом. И, как брат, должен предупредить. У тебя у самого Дем мелкий. Я желаю тебе только лучшего.

Да знаю я. Знаю. Своему брату я бы тоже никогда не пожелал плохого.

– Спасибо!

Мы пожимаем друг другу руки и начинается самое интересное.

– Король скорости, #сорвиголова. Кого же мы наградим титулами? Кто заслуживает звание победителя? – вопит Войс, разогревая публику.

Поднимается шумиха. Каждый томится ожиданием нашего заезда.

Я кидаю взгляд на противника, что подъехал на один уровень со мной. Маккензи удивляет тупостью. Взять самую слабую из всех выпущенных Феррари? Надеюсь, он подшаманил ее в сервисе, иначе позор века.

Для меня не представляет интерес играть со слабыми. Это все равно что сражаться с ребенком. К чему? А главное: ради чего? Удовлетворения я от этого не получу.

Пора выходить на новый уровень и менять Килла на более умного конкурента.

Между нашими автомобилями ходит симпатичная девушка – Изи. Она на год младше нас, из класса Хеймсон старшей. Прохлада дышащего в спину декабря не останавливает ее. Топ едва прикрывает грудь и оставляет на бледной коже мурашки. Ветер колышет ее короткую юбку, оголяя небольшой кусок тела для воображения. Я заставляю себя отвернуться. Зудящий член во время гонки не входит в мои планы.

Переключаю внимание на Маккензи. Он не вызывает во мне бурных чувств. Его вид помогает успокоиться и привести реакцию тела в надлежащее состояние.

– Три, – отдает отчет Войс.

Изи постепенно опускает красный флаг, а я наготове держу ногу у газа.

– Два. – Мы пересекаемся с Киллом взглядами, его янтарные глаза поблескивают в полумраке салона авто. Точеные скулы, загорелая кожа, волосы цвета воронова крыла. Он – злодей, сошедший с телеэкранов.

– Один! – Да здравствует мой финальный заезд.

Я готов разорвать Киллиана! Ревущий мотор моей валькирии подтверждает намерения. Неконтролируемость, агрессию, уничтожительную силу – только на трассе можно увидеть меня таким. Мой автомобиль – часть моей личности. Обожаю рев своего Астона Мартина, он звучит как симфония разрушения. Героическая. Триумфальная.

Я никогда не думаю о соперниках на трассе, стараясь вырваться вперед. Это всегда помогает одержать победу. Фокус на себе, и все победы мира будут в кармане. Но в этот раз я замечаю, как сильно отстал Маккензи. Топлю вперед, стараясь не думать о Киллиане. У меня одна цель: добраться до финиша первым!

Передо мной сложный S-образный поворот. Я не третий раз здесь, поэтому заранее знаю – у него одинаковые радиусы без переходной прямой. Люблю сложности. Простые повороты меня не интересуют. С ними все понятно, правое или левое направление движения, крутизна траектории.

Сложные – другое дело. Помимо S-образных, есть длинные, резкие, плавные, сочлененные и другие. От вида зависит техника управления.

Притормаживаю, плавно и уверенно вхожу в поворот. Маккензи преследует меня, как тень. Только его не было рядом, как уже тут. Килл пытается опередить меня. Идиот! Кто делает это на повороте? Пора заканчивать с ним соревноваться. Я преграждаю парню путь, оставляя минимум места для маневра. Может, покататься за пределами трассы.

Я чувствую себя спокойно. Даже лениво. Маккензи давно не вызывает азарт, но уговор есть уговор. Гонку надо закончить.

В голове проносятся советы Сэма. Я делаю в точности все, чему он меня учил. Выходит блестяще. Мне нравится, как я не мешкаюсь на трассе и, будто по заученному сценарию, отрабатываю маневры.

Левее. Правее. Не оставляю Киллу ни сантиметра трассы. Жадничаю. Он продул, вкус победы уже у меня на языке. Уверенно-сладкий.

Рев двигателя перерастает в звон, когда я делаю последний поворот и вижу финишную прямую. Три круга пролетели незаметно. Я точно был на трассе не один? Может, секундное пересечение с Маккензи причудилось? Выжимаю последние силы из валькирии – я назвал так свою машину из-за модели Астон Мартин Валькирия и в честь девы-воительницы, сопровождающей погибших в небесный чертог.

Финиш!

– Блестящий финал! Каррас финиширует первым с огромным отрывом! Победитель, выходи к нам! – Эмоционирует Войс на камеру.

Я покидаю машину и машу всем, кто собрался посмотреть заезд.

– Ты бриллиант на трассе.

Пока все восхищаются проделанной работой, я оцениваю заезд по самому нижнему параметру шкалы – тухло. Не зря пришла идея менять формат гонок. Сегодня я вновь в этом убедился.

– Алекс, Алекс, – выдергивает из толпы друг и просит сказать несколько слов о победе.

Я долго не думаю. Говорю, как есть:

– Не стыдно проиграть сильному сопернику. Сегодня мне было стыдно даже выиграть.

Многие, слыша мои слова, разочарованно ахают. Я не буду лгать. Если мне не понравилось, я скажу правду. Любезничать и подлизывать Маккензи не стану. Пусть слышит, как я оценил гонку с ним.

Фанаты Килла радостно встречают его. Овации не такие бурные, какими приветствовали меня, но и второе место нужно заслужить. Чтобы соревноваться вместе, мы уделали ни один десяток других участников – это ли не показатель?

Касаемое меня, тут дело только во мне. Гонки по одному и тому же маршруту почти с одними и теми же парнями утомили.

Пора на новый уровень.

– Поздравляю с победой! – Маккензи протягивает руку с улыбкой – фасадом, за которым кроется досада от проигрыша.

– И тебя. – Пожимаю ладонь.

После базовых формальностей, мы отправляемся на вечеринку. Меня рубит, и я даже подумываю уйти, но Войс сдерживает мой порыв. Друг заверяет:

– Максимум два часа. В десять будем по кроватям.

Я же знаю свой другой максимум – двадцать минут под банку пива в доме Купера. Не уверен, что продержусь здесь час. Я не любитель дебоширить, подолгу зависать на тусовках. Пока меня больше занимают автомобили и все, что с ними связано. Алкоголь и девчонки – хороший допинг для образа плохого парня, но я таким себя назвать не могу. Я не против вечеринок, с радостью отмечу победу и посижу до трех-четырех ночи. Но не сегодня.

– Попроще лицо, Каррас!

Улыбаюсь Уолтону, который никогда не дает мне расслабиться. Мой друг – мое топливо во многих вещих. И символично то, что Войс – горючее для такого индивидуалиста, одиночного игрока, как я. Командные игры мне не интересны по ряду причин.

Одна из причин – я люблю уединение, мне комфортно в узком кругу людей, с которыми нас связывает тесное общение. У друга я даже записан: «Интроверт». Я с этим не согласен, не на 100%. Мне нравится быть в обществе, также, как быть наедине с собой. Я легко себя чувствую, оказываясь в центре внимания. Это не тяготит, если занимает мало времени. Продолжительное присутствие на людях сказывается на мне не очень хорошо. Я чувствую истощение. Возможно, кому-то не требуется перезарядка после чужих глаз. Мне же важен баланс.

– Делай глоток и не обращай на меня внимание, Войс.

– Не дуйся, победитель!

Дом Купера ничем не отличается от тех эпатажный замков, где до этого проводились вечеринки. Как обычно, напыщенная роскошь, к которой все привыкли. Литры алкоголя, на каждом углу громадные бочки с пивом. Окна нараспашку, чтобы хоть немного проветривать дурь, что дымим мы, подростки.

И Маккензи – звездочка любой тусовки. Я замечаю парня быстрее, чем он меня. Кто это рядом с ним? Пытаюсь разглядеть получше, потому что фигура очень знакомая.

– Каррас, ты ходячая секс-машина! – прерывает мою слежку за Киллом Дункан, его отец сколотил целое состояние на транспортной логистике.

Смешно. Чест как ляпнет.

Одноклассник поправляет свои недавно появившиеся дреды. И как он с ними ходит? На вид громоздкие, как канаты, веревки. Голова после них не болит? Зачем он вообще их нацепил? Если на то пошло, длинные волосы были лучше. А вообще я бы и их срезал, короткую стрижку ничто не переплюнет.

– Секс-машина? Откуда ты знаешь, какой я в постели? – Я треплю Дункана за переплетения на голове.

– О-о-о, судя по удовольствию, которое ты нам всем приносишь за рулем, иначе быть не может.

Чест дергает сережку в носу и проводит пальцами по своим белоснежным бровям. Дункан – самый колоритный парень в нашей школе. Если бы не его светлая внешность, я бы принял его за гота, состоящего в секте. Многие, знакомясь с Честом, думают, что с ним что-то не так. Принимают его за альбиноса и ошибаются. У Дункана все в порядке с выработкой пигмента, лечить от альбинизма его не нужно. Наш одноклассник любит экспериментировать с внешностью на пару со своей половинкой Люси, этим все сказано.

Когда Чест переключается на Уолтона, я отлучаюсь к барной стойке, чтобы рассмотреть, с кем Килл. Мной движет интерес, подозрение на ту, которая была мне ближе всех.

Беру из холодильника охлажденное пиво, подношу к губам и присматриваюсь к происходящему в углу. Они намеренно выбрали это место. Не хотят быть уличенными. Маккензи распускает руки и мнет ягодицы девушки. Они ниже его ростом, худая. Профиль жертвы Киллиана скрывает тьма. В том углу, где находится пара, слабое освещение.

Я продолжаю делать глотки и присматриваться, пытаясь разгадать, кто рядом с одноклассником. Девушка резко дергается. Сначала руками, потом ногами, и снова руками. Что-то не то. Они не выглядят, как влюбленная пара. Взаимные на чувства люди так себя не ведут. Это настораживает. Девушка не гладит Килла. Отталкивает, сопротивляется.

Ей требуется помощь. Нужно вмешаться.

Стоит сделать шаг, замираю. В этот момент кто-то включает свет в том самом углу, где находится Маккензи. Моя грудная клетка сжимается, кровь закипает при виде нее. Она заправляет за ухо вьющиеся пряди не сильно длинных волос цвета свежесваренного кофе, если в него добавить каплю молока. Знакомые голубые глаза, в которых я видел много разных чувств, устремлены на Килла. Горло сжимают призрачные руки смерти. В голове воцаряется хаос. Я ожидал увидеть с Маккензи кого угодно, но не Алику. Что она забыла рядом с ним?

Они вместе?

Я не знаю, сколько по времени стою на месте. Пытаюсь переварить увиденное. Осмыслить нахождение Хеймсон здесь. Прежде я никогда не видел ее на вечеринках. Либо мы не пересекались, либо она не приходила.

Он… он ей нравится?

Когда-то мы хорошо общались с Аликой.

Когда-то наши отношения были не такими, как сейчас.

Не знаю, что у них за игры с Киллом, но ей не нравится то, что происходит. Девушка отбивается от него.

«Отбивается…», – доходит отголосками.

Больше я не теряю ни секунды.

Что бы между нами с Хеймсон не было, я всегда приеду на помощь. В любое время суток, днем или далеко за полночь. В любую погоду, природная катастрофа не остановит меня. В любое место, где бы и с кем она не была, я примчусь к этой девушке. Выжму максимум из любой машины, прилечу с горящими от бешеной скорости шинами и заберу Алику.

При любых обстоятельствах.

Глава 2

Алика

– Какая киса.

Киллиан окончательно из ума выжил? Парень продолжает доставать меня своим присутствием. Я неоднократно говорила, что мне неприятно его внимание. Если раньше он зажимал меня, когда никто не видит, то сейчас перешел грань. Маккензи лапает меня на глазах у большей части школы.

– Давай прокатимся?

Несвежее дыхание пропитано сигаретным дымом и, если не ошибаюсь, чувствуется спиртное. Руки Киллиана сжимают мои бедра. Я пытаюсь вырваться по-тихому. Мне скандал не нужен. Не люблю привлекать к себе излишний интерес.

– Нет. Пожалуйста, отпусти меня.

Моя юбка задирается слишком сильно из-за жадных ладоней парня. Что он творит? Все же видят. Все же смотрят на нас.

Черт! Черт! Черт!

– Киллиан, пожалуйста.

Я едва сдерживаю слезы в отчаянии пытаясь защитить себя. Подавляю желание расплакаться. Как бы я хотела возвести стену между им и мной. Внимание Маккензи – липкая лента, противно оставляющая следы клея на теле, после которого хочется залезть под горячий душ и интенсивно натереть заклейменные участки мылом.

Отталкиваю парня, но это же Килл. Он настойчивый. Я нравлюсь ему. К тому же, Маккензи уверен, что у нас такая игра. Поводов я не давала, чтобы он так считал. Его больная фантазия разрисовала в ярких красках то, чего на самом деле никогда не было. Руки парня по-собственнически сжимают мои ягодицы, зубы пробуют на вкус мою шею.

– Килл? – Я пытаясь заглянуть в его зеленые глаза. Задыхаюсь.

Не от возбуждения, а от страха. Чувство, что я стою без одежды перед Киллианом и всеми, кто пришел на вечеринку. Парень действует против моей воли, но всем плевать. Кто-то даже снимает на камеру нашу «любовь». В течение часа эти кадры просочатся в школьный чат, и Катрина будет терроризировать меня весь вечер.

Я чертыхаюсь сильнее, пытаясь избавиться от темноволосой туши, что обслюнявила мое тело. Ненавижу Килла! И при этом ничего не могу сделать. Мой папочка ведь влюблен в Маккензи. От любвеобильности Эйдена к придуркам нет покоя. Ему нравятся семьи моральных уродов и совсем не по душе адекватные люди.

– Киса, хочу тебя. Поедем ко мне? – Выжигает мои последние нервы Киллиан. – Родители умотали на Лаукалу2. Нам будет чем заняться. Хочешь сделаем это на кухонном столе? В комнате моих родителей? Рабочем кабинете моего отца, где заключаются сделки на миллиарды? Или в джакузи – ее установили вчера.

Я продолжаю отталкивать парня, но он напирает на меня с большей силой. Прижимает к стене, обсасывая уже открытый участок груди.

– Никто еще не нежился там. Мы будем первые. – Маккензи хрипит так, будто это очень весомые аргументы, и я должна отдаться ему прямо здесь.

Ни в этой жизни и ни с этим человеком я потеряю девственность.

– Киса, соглашайся!

Может, стоило придумать план? Обмануть озабоченного, а самой вызвать такси? Ко мне домой Киллиан точно не попрется. Его смелости хватает только на то, чтобы против воли лапать девчонок в углах.

– Эй, дружок, пойдем поговорим. – Я вижу ладонь, постукивающую по плечу Маккензи, и поднимаю взгляд выше.

Разум не обманул. Голос действительно принадлежит тому, на кого сразу подумала. Бывшему другу, на которого я держу обиду. Человеку, в чьем присутствии волнительно стучит сердце. Парню, которого ненавидит мой отец и по которому я схожу с ума. Алексу.

Его ангельские черты лица искажает злоба. Некогда добрые голубые глаза с прищуром буравят Килла. Светлые коротко-стриженные волосы взлохмачены, беспорядок такой, будто он сотни раз теребил их сегодня. Наверное, нервы на пределе от заезда.

Каррас похлопывает рукой по плечу Килла и разворачивает урода к себе. Я стараюсь спрятать свой взгляд, опустив голову. Привожу себя в порядок, молниеносно поправляю юбку, топ и обхожу Алекса, что загораживал меня своим телом от всей школьной тусовки. Намеренно ли парень дал мне время навести порядок с внешним видом или просто ждал не вяжущего лыка Маккензи – не знаю.

– Киса, мы еще не закончили. – Предупреждает Киллиан, когда я спешу к выходу.

Его слова пролетают мимо ушей.

Я дезориентирована. Откуда пришла? Куда теперь? Ни разу не была в доме у Куперов. Я плохо ориентируюсь на местности, чего говорить о доме, где одна комнату похожа на другую. Гребаный лабиринт!

Чувствуя вибрацию из кармана джинсовой макси-юбки, достаю мобильный и отвечаю на входящий. Звонит Катрина – моя младшая сестра.

– Где тебя носит? Отец уже дважды заходил в комнату и требовал найти тебя! Я не знаю, что говорить.

– Отвечала, что я с Джес?

– Да! – Сестра заметно нервничает. Ее бесит, когда я прошу врать отцу, выгораживая меня.

В нашей семейке только ложь помогает избавиться от головных проблем. Контроль отца – та еще сложность.

Катрине даже шестнадцати нет. Она еще маленькая, ничего не смыслящая дурочка. Будет чуть постарше и станет обманывать похлеще, чем я. Сестра поймет меня, когда придется столкнуться с тем же. Сейчас у нее нет нужды сбегать из дома. Все, что ее интересует находится в пределах доступности. Школьные подруги и книги в собственной комнате не требуют лжи.

Мои интересы на пару уровней выше. И их не достанешь, просто подняв задницу и сообщив папе, куда направляешься. Взрослым детишкам (к ним можно отнести только меня) семьи Хеймсон приходится изворачиваться не хуже ужа на раскаленной сковороде.

– Уже еду. – Сообщаю сестре, по дороге натягивая дутую куртку, и иду к выходу, наконец выбираясь из лабиринта Куперов.

– Поторапливайся!

Я вызываю такси.

Отец приходит в ярость, когда мы выезжаем в город без личного водителя. Но сегодня я была с Джес Гост, она «как бы» за рулем. Правда в том, что со своей подругой я пересекалась только вчера утром на занятиях. Джес тоже должна была быть на вечеринке, но внезапно заболела. Я догадываюсь, из-за кого она захворала. Моя подруга воздыхает по тому, кто на пятнадцать лет ее старше (не осуждаю). Риз, охранник матери Гост, сегодня в обед позволил себе роскошь жениться. По Джес его свадьба нанесла удар. Фланговый. Хлесткий. Сокрушительно-финальный.

Влюбиться ведь можно в кого угодно?

Я догадываюсь, что подруга сейчас льет слезы в подушку, заедает стресс арахисово-шоколадным мороженым с карамелью тоффи – мы обе сходим с ума по этому вкусу – и листает букток3. Я бы рада приехать к ней, но не могу. Сейчас отец рвет и мечет. Боюсь от меня ничего не останется, если задержусь еще на час.

Сказала бы Джес раньше, что не приедет на вечеринку, я не приперлась бы сюда. Не пришлось бы втягивать во вранье Катрину, пересекаться с Киллианом, позориться перед Алексом, драконить своего отца и самой пребывать в состоянии натянутой струны.

– Может, вам поставить вашу музыку? – уточняет водитель такси.

– Нет, благодарю.

Тишина – мой друг. Я в целом не люблю шумные мероприятия. Это Гост меня везде таскает, напоминая, что помимо выдуманных миров в книгах, есть веселье в реальности.

Как доберусь до дома и улажу дело с отцом, обязательно позвоню Джес, поддержу и, возможно, приеду к ней. Последнее под огромным вопросом.

Мимо мелькают огни ночного Нью-Йорка. Этот город вечно куда-то спешит. Мой папа не приемлет такой ритм, поэтому мы живем в тихом районе. За городом, вдали от Большого яблока4. Мне нравится пикантная версия, почему Нью-Йорк прозвали именно так. Девятнадцатый век славился своими публичными домами. Французская эмигрантка, владелица одного из таких домов, называла своих соблазнительниц яблочками. А сам бордель носил название «Яблоки Евы».

Открываю фронтальную камеру. Моя мама бы плакала при виде моего внешнего вида. Она у нас очень красивая, стильная, бесконечно следящая за собой, фанатка массажей, спорта и шикарного отдыха. В свои почти сорок Вел Хеймсон выглядит, как конфетка. Однажды мама распивала Гран крю и крутила задом под Sex Cheat Codes, Kris Kross Amsterdam, а наш новый молодой сосед принял ее за мою сестру. А еще Вел не похожа ни на одну маму моих подруг или знакомых. Иногда она бесит меня своими выходками, иногда восхищает. По большей части я учусь у нее не хмуриться и мечтаю быть такой же (с приветом) в свои сорок.

Когда я подъезжаю к дому, замечаю Катрину. Какие любезности. Эта эгоистка решила меня встретить или просто волнуется за свой зад?

– Быстрее! – Чуть ли не силком младшая вытаскивает меня из автомобиля.

– Что случилось?

– Я… я не знаю. Ты где вообще была?

– На вечеринке.

– На вечеринке? – раздается смешок. – Где твои вещи? Ты это у проходящей мимо бабки украла?

Посмотрите на нее, она совсем зазналась!

– Кто ходит цеплять парней в таком уродстве?

– Начнем с того, что я не ходила цеплять парней. И моя юбка, – разглаживаю джинсовую ткань, – не уродство.

В некоторых местах она отлично облегает и подчеркивает то, что я хотела бы скрыть. И да, я не ханжа. Просто предпочитаю оставаться в тени.

– Тем более ужас. Тебе почти восемнадцать, Алика. Не десять.

Кем себя возомнила эта пятнадцатилетка? Вопиющий ужас, а не сестра. За последние пару месяцев она стала невыносимой. Я едва сдерживаюсь, чтобы не наброситься и не придушить Катрину!

– Как мама?

– Кормит Эмори. – Не так давно в нашем доме появилась еще одна женщина. Правда она совсем крошечная.

Мама родила сестру в конце весны, за пару дней до моего дня рождения.

– Алика, ко мне в кабинет! – Звучит грозный голос отца, стоит нам с Катриной перешагнуть порог. Он ждал встречи со мной. Заранее готовился, поджидая в холле, чтобы сходу поделиться ядовитой агрессией. Не хотел сгорать в одиночку, мечтал отравить и меня.

На лице Эйдена такая ярость. Коснешься пальцем его наливной красной кожи, останется белый след.

Папа шагает вверх по лестнице, не дожидаясь меня. Он всегда так делает. Ждет, что за ним побегут, как собачка. Бросятся к ногам вымаливать прощение.

– Удачи. – Ехидно шепчет сестра.

Глумится? Что ж, пару лет, и ты нахлебаешься.

Я захлопываю за собой дверь кабинета, неуверенно направляясь к изумрудному дивану. Комната, выполненная в темных оттенках, по-прежнему давит. Сколько бы раз я здесь не была, кабинет папы всегда вызывает страх. Он хуже комнаты пыток. Иногда даже в пыточных происходят удовольствия. А тут я ощущаю себя стоящей над обрывом. Запах смерти ударяет в нос и это не из-за пахучек на столе, распыляющих древесный аромат.

– Сколько это будет повторяться?

Я отрываю взгляд от книжной полки, похожей на уголь, и задаю вопрос:

– Что именно?

– Не играй дуру. – Отец резко поднимается с кресла и нависает над столом. Не уверена, но кажется он мысленно убивает меня. – Какой пример ты подаешь сестре? Какой вырастет Катрина, если ты шляешься, Бог знает где?!

Манипуляции в очередной раз срабатывают.

Я вжимаюсь в диван и поджимаю пальцы ног. Не обязательно на меня кричать. Мне достался не отец, а Дьявол! Как моя мать могла выйти за такого, как он? Эйден не заслуживает Вел. Такой женщине, как мама, нужен другой мужчина. А нам другой отец!

Буду молчать, станет хуже.

– Я была с Гост.

– Если мы позвоним, она подтвердит? – Два осколка льда, не моргая, проникают под мою кожу, высасывая тепло. Пустой, холодный, лишенный души взгляд остро ранит злобой и расчетом. Больше в фальшивом сосуде ничего не осталось.

– Подтвердит! – Я больше обычного смела в своем вранье.

Джес – настоящая подруга. Я уверена в этой девчонке на все 200%, поэтому мы и дружим. Она частенько прикрывает меня, а мне порой приходится служить щитом от ее родителей.

– Почему ты не предупредила?

Очередной тупой вопрос. Я удерживаю себя от попытки закатить глаза. Сосуд моего терпения итак слаб, папа его добивает, стреляя дротиками контроля.

– Почему я вообще должна предупреждать? – Поднимаюсь с дивана и направляюсь к выходу. Не хочу больше слушать бредни Эйдена. Меня достал его контроль! Я срываюсь спустя долгих лет молчания.

И все же совершаю ошибку.

– Стоять!

Борюсь с собой, но все же замираю. Ничего не изменит тот факт, что я боюсь собственного отца. Он не человек, хамелеон. Для каждого у него разное перевоплощение, отец меняется в зависимости от обстоятельств. Дурно подумать, сколько ролей я еще не видела. За основу Эйден берет всегда две, но все не так просто: каждая с разными оттенками. Хеймсон либо небесное существо, посланник Бога, олицетворение добра, света, чистоты на земле. Либо падшая сущь, слуга темных сил, олицетворение ужаса. Мне он представляется последним. В редких случаях я вижу его добрым.

– Возомнила себя чересчур взрослой? Почти восемнадцать – не значит все можно. Пока ты живешь в моем доме, будешь следовать моим правилам.

Правилам? Скорее, капризам, папочка.

– Хорошо. Если я соберу вещи и перееду, ты перестанешь донимать меня своим контролем?

Отец ухмыляется, засовывает руки в карманы, подходит ближе, запугивая. Эйден загоняет меня в угол, между диваном и дверью. Его ладони высвобождаются из штанов, касаются моего лица. Я хлопаю глазами. Привкус неизбежной дрожи оседает на коже.

– Ты моя дочь, Алика. – Сладко начинает он. Неужели думает, что мягкий стон сотрет мои плохие воспоминания о нем? – Я хочу, чтобы с тобой все было в порядке. Не заставляй меня переживать.