Никто

В кромешной тьме появился свет. Совсем слабый, и поначалу еле уловимый. Он был настолько неестественен здесь, глубоко под водой, там, куда свет не добирается ни в каких вариациях, что глаз и не воспринял это как свет – почему-то я подумала, что это дыра. Небольшая дырочка в черном полотне, словно передо мной не глубины океана, а холст или кусок материи. И только спустя несколько мгновений мой мозг заработал как надо. Это и правда был свет, хотя я отчетливо понимала, что плыли мы вниз. Мой внутренний гироскоп был абсолютно в этом уверен. Но тогда откуда свет?

Мы медленно двинулись на свет, и чем ближе подплывали к его источнику, тем явственнее проступали сквозь мрак очертания подводной местности, и я видела, что мы спускаемся на дно глубокого кратера. Свет был тусклым, очень слабым, но видимо в кромешном мраке хватит и нескольких частиц, пары фотонов, чтобы стали видны силуэты. Да и сам свет был странный, потому что, несмотря на то, что оптика и физика рассматривают его по-разному – электромагнитное излучение и поток частиц, но здесь он выглядел как… жидкость. В том ее агрегатном состоянии, что называется газообразным, а если проще – туман. Чем глубже мы спускались, тем явственнее я видела, как языки света ползут вверх по каменным уступам, огибая слишком большие выступы, заползая в расщелины, пролегая под камнями, заползая на них. Выглядело это странно и немного страшно, но при этом я не могла отвести взгляда от того, чего точно никогда не увижу в учебниках по физике.

Мы остановились, и я увидела невероятное – на самом дне, которое в диаметре было не больше пары метров, плескался свет. Совсем маленькая, с мою ладонь, лужа света покоилась в ложе кратера, от которой она, вопреки всем законам жидкости, тонкими струйками расползалась вверх, поднимаясь по каменным уступам. Чуть выше она превращалась в туман, который собирался во что-то похожее на снег и оседал в ту же самую лужицу. Господи, это было невероятно, это совершенно не поддавалось никакому объяснению. У меня перехватило дух, я напрочь забыла обо всем – о страхе, об опасности, о жутком чудовище. Я заворожено смотрела на происходящее и никак не могла оторвать взгляд.

– Что это? – тихо спросила я.

Акула подо мной задрожала, стремительно уменьшаясь в размерах, и в следующую минуту, извиваясь в невероятных изменениях, подо мной оказался Никто, во всей своей истинной красе, заключая меня в своих огромных руках. Он прижал меня к себе, поднес тонкие губы к моему уху и прошептал:

– Это моя колыбель.

Завороженная, я совершенно не понимала что происходит, я лишь любовалась лужей света.

– Как это? Ты родился здесь?

– Я здесь возник.

– Как же это случилось?

– Свет.

– Ты возник из света?

– Можно и так сказать. Свет стал катализатором.

– Катализатором чего?

– Меня, – тихо говорил Никто, проводя по моей спине рукой в перчатке. Я этого не замечала, я этого просто не чувствовала, я пыталась понять, о чем он говорит.

– Объясни, – попросила, не слыша, как сквозь глубокое дыхание Никто, прорывается низкий рокот. Он вздохнул, совсем по-человечески и заговорил, медленно растягивая слова.

– Всякая вселенная основана на принципах изменения энергии, ее возникновения и распада, в общем, преобразования. Это бесконечный циклический процесс. Миры вроде твоего, функционируют за счет физических величин – тел и процессов, происходящих с ними. Энергия в твоём мире имеет носителей – люди, предметы, гравитация, солнечный свет, радиация и прочее. Все что находится в твоем мире потенциально является потребителем, поставщиком или преобразователем энергии, создавая замкнутый круг, – он жадно рассматривал меня красными глазами в которых переливалась красная лава, но я этого не замечала, потому как слова его полностью завладели мной. – Но в мирах, подобных моему… – он замолчал и сделал глубокий вдох, втягивая мой запах сквозь зубы. – Носителей нет, а потому энергия просто разлита в пространстве. Как вода или песок. Она не изменяется, не преобразуется, не распадается. Просто застыла в неподвижности. И когда появился источник света, она аккумулировалась. Стянулась к нему как намагниченная, запустила процесс формирования, и когда ее стало слишком много, произошел я. Понимаешь?

Я кивнула. А затем спросила.

– Свет этот странный, – сказала я, загипнотизировано глядя на течение света в замкнутом пространстве. – Не частицы, не волна, а…

– Частица, волна… – повторил он эхом, оглядывая меня с головы до ног – Свет – способ передачи энергии. Язык, на котором говорят все вселенные, все миры. Он универсален, – сказал Никто, нежно убирая мои волосы назад огромной когтистой лапой.

– А откуда взялся здесь этот свет?

– Я не знаю… – прорычал Никто.

А затем он вцепился зубами в мое плечо. Агония пронзила меня, и разряд молниеносной боли врезался в мое плечо, разливаясь огнем по моему телу. Я закричала во все горло, разрывая легкие, стараясь выкричаться, вытащить через горло хоть часть той жгучей боли, что разрывала мое тело. Рука отнялась, я ее не чувствовала. Я дернулась, но ощутила лишь, как крепче сжимаются тиски его рук, как глубже входят в мое тело его зубы. Уголком сознания я слышала, как рычит в нем его нежность, как клокочет внутри его восторг. Рука в перчатке вплелась в мои волосы, охватывая огромной ладонью мою голову, прижимая к себе крепко, не давая мне возможности вырваться. Кажется, я плакала или кричала, я уже не понимала, я лишь чувствовала, как сквозь зубы чудовища в меня течет что-то холодное, тонкое, инородное моему существу, но всеми силами желающее завладеть им. И в одно мгновение я все поняла. Вспомнила, где уже чувствовала это, вспомнила эти щупальца, которые тонкими ледяными иглами врезаются в плоть. Их невозможно перепутать ни с чем. Я узнала его и все поняла. Теперь, когда я вспомнила нашу первую встречу, когда, кто передо мной, истина сняла с меня оцепенение. Я перестала кричать, перестала вырываться, и, превозмогая боль, прошептала:

– Я знаю, чего ты хочешь. Я дам тебе это, если ты отпустишь меня.

Тонкие холодные щупальца под кожей застыли. Вместе с тяжелым дыханием из груди Никто вырывался жар, смешанный с утробным рыком, и заканчивающийся клокотанием, и резко оборвался. Он думал. Он боролся с искушением, которое было столь велико, что завладело им практически полностью, но… все же не совсем.

– Убьёшь меня, и останешься ни с чем, – сказала я еще тише.

Долгие несколько секунд Никто застыл, не шевелясь, не дыша, а щупальца под кожей перестали пробираться вглубь меня, застыв в кровеносных сосудах судорожно решая, что же им все таки нужно от меня больше – мимолетное наслаждение или свобода. И оно решило.

Челюсти разомкнулись, и я почувствовала, как тонкие лезвия сотен зубов, медленно выходят из моего тела, забирая с собой мерзкие, холодные иглы, вбирая в себя их. Рука отпустила мою голову, и я посмотрела на него. Красные глаза, серая кожа, испещренная светящимися ярко-красными узорами, грива белоснежных волос – вот значит, какое ты на самом деле. Он смотрел мне в глаза. Хищный оскал сменился улыбкой и разрезал тонкое лицо на две части.

– МояЛера… моя девочка… узнала меня? – сказал он, облизывая длинным языком тонкие губы, жадно глядя на меня.

Я молча кивнула. Страха во мне не больше было, он растворился, исчез, ни оставив и следа, боли тоже. Я равнодушно смотрела, как тонкие струйки крови поднимаются из крошечных порезов на моей коже. Никто втянул мою кровь сквозь зубы, словно вдохнул сигаретный дым, закрыл глаза от удовольствия и шумно выдохнул, а потом резко обхватил мое тело руками и рванул вверх. Мы летели сквозь воду так быстро, что мне стало нечем дышать. Я вцепилась в тело Никто, боясь раскрыть рот. Вода больно давила на меня, и мне казалось, что еще чуть быстрее, и она разорвет меня на набор атомов. Рука снова стала слушаться меня, хотя и ныла где-то глубоко внутри, но все же больше не кричала о своей боли, а тихо шептала, становясь настолько слабой, что я смогла не думать о ней. Я сжалась в комок, закрыла глаза и стиснула зубы.

Тонкий лед на поверхности океана взорвался, разметая осколки в разные стороны. Взрыв был такой силы, что столб осколков поднялся на сотню километров вверх, а ледяная шрапнель разлетелась по кругу диаметром не меньше двух сотен. Пробив лед, мы вылетели вверх, несясь в бесконечное черное небо. Никто спрятал меня, закрыл ото льда, от осколков, от всего, что может ранить или убить меня. В это мгновение я чувствовала себя так спокойно и так счастливо, как не чувствовала никогда в жизни. Рядом с ним ничего не страшно. Вот, где мое место – здесь, в его руках.

Мы направились туда, где остались горы и огромный лес. Пролетая над океаном мы снизили скорость, и я сделала глубокий жадный вдох. Задышав, я открыла глаза и посмотрела вниз. Ледяная пустыня рушилась. Лед трещал, разваливаясь на огромные ледники, которые, наползая друг на друга, перемалывали один другого, оставляя ледяную кашу и пояс мелких осколков. Я видела, как лед плывет по течениям, в разных направления. Стерильное оживало на моих глазах и это было самое красивое, что я когда либо видела. Ледяная шапка сменилась тонкой полоской песка, затем пропастью залитой туманом и горами. Мы начали подниматься, лавируя между скал и, наконец, очутились в лесу.

Мы приземлились, и Никто отпустил меня.

– Смотри, – сказал он.

Я огляделась. Мой лес стал совершенно другим. Он больше не был полностью зеленым и стал вдвое гуще, чем раньше, напоминая непроходимые джунгли. Теперь зеленые деревья соседствовали со странными, фиолетовыми растениями, которых я никогда не видела и уж точно не создавала. Некоторые из них были похожи на исполинские прутики, высотой не меньше двадцати метров. Они имели толстый, изгибающийся ствол, который резко уменьшался по мере роста, и к верхушке становился не толще швейной иглы. На них не было ни веток, ни листвы, но они удивительно мерцали, словно светились изнутри. Были огромные деревья похожие на фикусы, того же темно-фиолетового цвета, и гигантские деревья, листва которых состояла из огромных листов, размером с автомобиль, причудливо закручивающиеся внутрь, и еще великое множество всего того, что я не в силах описать. Я совершенно не узнала это место, потому что оно уже не было тем, что создавала я, потому как оно становилось собой. Благодатная почва разрослась, повинуясь своим собственным законам физики, биологии, химии, а потому то, что изначально выглядело как крошечная копия моего мира, перевоплощалось во что-то уникальное, совершенно неповторимое и неописуемое.

Я раскрыла рот от изумления, разглядывая то, что стало мне совершенно незнакомым и именно потому интересным. Было похоже, что я попала в сон, ставший явью, и теперь реальные декорации сменялись совершенно неправдоподобными, сюрреалистическими. Мимо меня пронеслась какая-то птица. Она, словно лампочка, испускала ровный тусклый свет, который лился с ее перьев. Покружив надо мной, она медленно опустилась на мое плечо. Я почувствовала тяжесть ее хрупкого тела, которое надавило на меня, и улыбнулась. Она весит. У нее есть вес, а значит, она существует. На самом деле существует. Я посмотрела на Никто. Он улыбался мне той самой улыбкой, которая обманчиво делала его не страшнее двухнедельного котенка – искренняя, похожая на детскую своим неподдельным азартом и жаждой жизни. Именно из-за такой вот улыбки я и подумала, что он легко подчинится мне, стоит лишь захотеть. На деле же подчинилась я.

– Видишь? – улыбаясь, он протянул руку к птице, и та послушно перепрыгнула на его звериную лапу, крепко вцепившись крошечными коготками в палец, покрытый шерстью. – Это все твое. Все это создала ты. Это стало возможным только благодаря тебе. Понимаешь?

Я кивнула. Птица вспорхнула и скрылась среди листвы деревьев. Я слышала, как дышал лес, как что-то внутри него перекликалось, разговаривало, переливалось различными звуками, которых я никогда не слышала прежде. Моё творение ожило, становясь чем-то обособленным от меня. Оно переливалось огнями, о природе которых мне ничего не было известно, оно разрослось до невероятных размеров и высот, и определенно было живым. Это чувствовалось. Лес даже не знал, что это я создала его, и просто жил, наслаждаясь тем, что он существует, тем, что он есть. Ему не было дела до того, как он появился, как возник, он просто существовал. Зато это знала я и теперь чувствовала, как растет во мне животный восторг и связывает меня прочной, как сталь, нитью с этим миром. Мое творение росло и развивалось, и я с восхищением наблюдала за тем, как он не похож на все то, что я ожидала от него. Все забылось, словно боль и страх были в прошлой жизни, будто я заново родилась, и открылась во мне какая-то потаенная дверца. Теперь, я могу все. В смысле, АБСОЛЮТНО все. Я чуть не заплакала от радости:

– Посмотри на это! – шептала я Никто, не помня себя от восторга. – Посмотри, какая красота!

Никто рядом не было. Честно говоря, мне было все равно, куда он делся, и что взбрело в его голову на этот раз. Я заворожено оглядывалась вокруг себя, глядя на то, что сотворила и какое-то дикое, совершенно первобытное чувство зарождалось внутри меня. Словно я всегда это умела, словно всегда носила в себе возможность творить, создавать что-то огромное, колоссальное, что-то, что недоступно другим людям. А я могу. Я умею менять миры, коверкать и лепить, строить и создавать. Вселенная подчиняется мне, вселенная стала моим холстом, и теперь будет так, как я захочу. Теперь я творец! Благодаря мне появилась ЖИЗНЬ. Это все – творение моих рук. Это все благодаря мне. Величие бурлило во мне, и я буквально чувствовала свою силу, невероятную мощь, никем и ничем не контролируемую, кроме меня самой. Еще никогда я чувствовала, что от меня так много зависит. Сколько себя помню, я всегда было тенью, незаметным, незапоминающимся кусочком человеческой массы, которая никак не хотела нуждаться во мне, отчего и я свела к минимуму всю необходимость в ней. Но здесь… Я центр мироздания, я движущая сила, я первоисточник всего. Здесь я – ВСЕ.

Сзади меня обняла огромная рука, заканчивающаяся звериной лапой с длинными пальцами. Она, еле касаясь, пробежалась острыми когтями по моему животу и, минуя грудь, легла на мою шею. Над левым ухом я услышала низкий, рычащий голос Никто:

– Теперь ты знаешь, где твое место?

Я кивнула, улыбаясь. От нежного прикосновения его руки мне стало так хорошо, так правильно, словно его руке место только здесь и нигде больше, а мое место внутри когтистой лапы. Я закрыла глаза, ощущая, как длинные пальцы осторожно водят когтями по моей тонкой коже, и пожалела о том, что тело мое слишком хрупко для Никто. Знакомое чувство нежности и податливости вспыхнуло во мне, застилая все остальное собой, стирая все, что было важно раньше.

– Мое место рядом с тобой, – тихо сказала я.

– Все верно, Моя Лера. Идем, я хочу показать тебе самое главное.

Никто обошел меня, протянул руку в белой перчатке, и я уверенно взялась за нее. Меня вело чувство, что я могу доверить ему свою жизнь и без оглядки идти туда, куда он позовет. Даже теперь, когда я знала, кто он на самом деле, я не переставала восхищаться тем, что он есть сейчас. Огромное чудовище ростом три метра, весь в кровавых узорах и звериной лапой вместо правой руки, медленно шагало передо мной, раздвигая ветки, лениво покачивая тонким хвостом. Каждый шаг его был словно музыка , мелодия движения, которую поет его тело при каждом повороте ладони, при каждом сокращении мышцы, словно он тщательно репетировал каждый взмах ресниц, каждое движение плеча, огромного, за которым я могла бы спрятаться целиком. И эта кожа, по которой вились загадочные линии, перекрещивающиеся в тонких, замысловатых рисунках, от которых почему-то захватывает дух и хочется прочесть их тайну, тонкий, как паутина секрет, что они таят в каждом своем завитке. Кто же расписал темно-серое полотно горящим пламенем. Одна лапа звериная, другая человеческая, как две противоположности в одном существе. Кто задумал тебя таким, какой ты есть сейчас? И почему так ярко горят твои глаза? Кто-то же поместил на дне стерильного мира крохотную лужу света? Кто это был, и самое главное – зачем?

Мы остановились на крошечной полянке, где светлячки облюбовали высокие ветки и свет был слабым, совсем приглушенным и скорее напоминал лунную ночь, когда видны лишь силуэты, но все-таки видны хорошо, отчетливо. Никто усадил меня на землю и сам сел рядом со мной. Старое чувство нахлынуло на меня – так же близко, как, казалось, сто лет назад мы сидели плечом к плечу, и я не боялась его так же, как тогда. Наоборот , глубокое, сильное дыхание с легким урчанием на вдохе и утробным клокотанием на выдохе, вызывало непреодолимое желание прикоснуться к нему, ощутить грубую поверхность кожи, поймать рисунок красных линий под своими пальцами и ощутить силу, которая переливается в нем, становясь для меня такой же явственной, как тепло тела, которого у него не было. Только теперь я поняла, что у него нет никакой температуры, и когда бы он ни прикоснулся ко мне, он всегда подстраивался под мою. У него не было запаха. Кожа его не пахла ничем и если закрыть уши и глаза и втянуть воздух, вы ничего не почувствуете. Словно нет Никого. Наверное, поэтому ему так нравится мой запах, потому что он у меня есть, а у него…

– Смотри, – тихо прошептал он.

Но я увидела это за доли секунды до того, как он сказал, потому что в темноте сложно не увидеть света. Крошечные существа выползали на середину поляны маленьким стадом. Их было два, может три десятка и размером они были на больше ладони. Моей ладони. Это были мягкие, прозрачные существа, похожие на шарики с водой, но более плотные и, определенно, живые. Не знаю, как это описать, но глядя на них, ты совершенно точно понимал, что перед тобой разумное существо. Они медленно перекатывались через себя и внутри их крошечных тел переливались разноцветные вспышки, слабых и еле заметных огоньков, но все-таки различимых – красные, зеленые, желтые, фиолетовые, синие. Словно в них смешивалась акварель, краски соединялись, образуя новые цвета, чтобы потом, разъединяясь, превращаться во что-то иное, совершенно неповторимое. Это было невероятно красиво. Я заворожено смотрела, как жизнь, еще совсем юная, беззащитная, но уже со своим сознанием, мыслями и возможно, мечтами, представала передо мной, ничего не боясь, и даже не замечая, что огромные существа смотрят на них, улыбаясь и восхищаясь их несовершенством. Они были великолепны.

– Когда-нибудь, – тихо заговорил Никто. – Они превратятся во что-то вроде тебя или меня, а может совершенно не похожее ни на кого из нас, но это будет жизнь во всем ее великолепии. Они будут великими, они станут непревзойденными. Они покорят вселенную и будут венцом твоего творения. Но это будет позже. Не сейчас. А пока…

Он протянул ладонь в перчатке и поднес к самому крайнему из крошечных светящихся шаров. Безо всякого страха и сомнения крошечное существо закатилось в огромную руку, нежно светясь и переливаясь, отбрасывая разноцветные вспышки на ткань перчатки. Никто улыбнулся во весь свой хищный оскал и нежно посмотрел на кроху.

– Это именно то, что я хотел от тебя, – сказал он посмотрев на меня. Затем он протянул ладонь мне, и я поняла, что он предлагает взять существо в свои руки. Честно говоря, я испугалась. Я совершенно не знала, что они собой представляли, из чего сотворены. Они могли быть совершенно безопасны, но могли и убить меня одним прикосновением. Я отрицательно помотала головой.

– Я боюсь, – тихо сказала я.

– Чего? Собственного детища? Они созданы твоими руками, откуда у тебя сомнения?

Я смотрела на крошечный комочек света и думала над словами Никто. Я, в общем-то, довольно часто делаю собственными руками то, что, в конечном счете, становится вредным, а иногда даже опасным для меня, но в то же время, глядя на крошечное существо, зла или опасности я не чувствовала. И протянула ладони. Оно оказалось теплым, и поверхность его было покрыта нежными, короткими волосками, напоминавшими замшу. Теплое, мягкое, оно светилось у меня в руках, и я никак не могла оторвать глаз от живого существа, родившегося в том, что создало мое воображение. Оно и правда было живым, и крохотные вспышки красок пульсировали в нем, словно сердце, ритмично и нежно. Оно попыталось перекатиться и чуть не вывалилось из моих рук. Я нежно подхватила его и положила на ладонь. Оно замерло, а потом снова засверкало в моих руках.

– Господи, это невероятно, – тихо шептала я.

– Невероятно, – эхом отозвался Никто. – Вообрази, сколько еще ты можешь. Этот мир огромен. Все, что ты захочешь воплотиться в жизнь. Здесь нет ничего невозможного, и я помогу тебе понять, насколько велика твоя сила. МояЛера, ты даже не представляешь, как велика вселенная!

И тут произошло нечто! Он нежно положил огромную лапу на мое лицо, и все провалилось во мрак.

***

Мы в невесомости. Ничего вокруг нет – ни воздуха , ни температуры, ни запахов, ни земли, ни боли, ни света, ни тьмы, ни верха, ни низа, ни жизни, ни смерти. Все мои чувства застыли в полном оцепенении, не ощущая ничего, кроме меня самой. Кругом вакуум. Я открыла глаза и увидела Никто, парящего в черном безвоздушном пространстве. Он смотрел на меня, спокойно и умиротворенно, словно место, в котором мы были, давало ему все, что ему нужно и этим ВСЕМ он хотел поделиться со мной. Он больше не улыбался, весь его вид говорил о том, что сейчас ему нет дела ни до меня, ни до чего бы то ни было вообще. Он привел меня туда, где ему было настолько хорошо, что он становился безучастным ко всему сущему, включая меня. Встретившись взглядом с моим , он долго вглядывался в меня, словно пытался научить меня тому, что творится внутри у него самого и на мгновенье, считанные доли секунды, мне показалось, что внутри жуткого зверя – вселенная, черная, но прекрасная, безграничная и совершенно неподвластная моему пониманию, потому что я рядом с ним – как крошечное прозрачное существо, излучающее тепло, переливающееся разноцветными вспышками, которое только начинает свой эволюционный путь с самой первой ступени, еще даже не забравшись на нее, а только глядя на то, как она возвышается над ним. Никто опустил взгляд куда-то вниз, и я последовала за ним.

– Господи… – вырвалось у меня из груди, и я заплакала, не сумев сдержать свои эмоции.

Прямо под нами вращалась Земля. Голубая планета медленно катилась по невидимой орбите, оборачиваясь вокруг себя. Она была далеко, и я видела ее целиком. Отсюда она казалась голубым шариком испещренным белыми полосами и пятнами облаков. Солнечные лучи блестели на ее боку, отражая свет, отталкивая радиацию, чтобы спрятать крошечных и беззащитных нас, под своими добрыми, могучими объятьями. По моим щекам бежали слезы. Где-то блеснула международная космическая станция, которая стала лишь крошечным отблеском света, маленькой песчинкой, но я была уверенна, что это было именно она. Планета висела в черном вакууме и была такой одинокой, такой маленькой, чтобы мне стало страшно. Тоска взвыла во мне, ввинчиваясь в мое сердце. Это мой дом. Это мой дом! Господи, это же мой дом…

Никто протянул мне левую руку. Я отчаянно замахала головой. Мне так не хотелось уходить.

– Позволь мне остаться, – тихо шептала я. – Я хочу посмотреть. Пожалуйста, позволь мне остаться! – взмолилась я.

Глаза Никто были пустыми и совершенно не выражали никаких эмоций. Он по-прежнему протягивал мне свою руку, не слыша моих просьб.

– Одну минуту… – молила я. – Всего одну минуту…

Никто медленно закрыл глаза, открыл снова и потянулся ко мне. Понимая, что сейчас все исчезнет, я вцепилась глазами в мою родную планету и жадно запоминала то, что больше не увижу никогда. Почувствовав прикосновение его руки, тело мое получило импульс и стремительно полетело, набирая скорость. Я смотрела на то, как уменьшается голубой шар, становясь крохотной точкой. По моим щекам бежали потоки слез, и когда землю поглотила мгла, я зарыдала, прикусив губу, чтобы не подать голос. Мы летели сквозь вечный мрак, и было так одиноко, так пусто, что слезы быстро высохли на моем лице. Бесконечность разом стерла во мне все живое, и я молча летела куда-то в черноту и пустоту ведомая невероятной силой. Впереди показалась точка, стремительно превращающаяся в шарик. Он становился все больше и ближе, и теперь я уже четко различала его кирпично-красный цвет.

– Это же Марс, – тихо прошептала я.

Он становился все больше и больше, надвигаясь на нас. Когда мы пролетали мимо красного гиганта, я заворожено смотрела, на причудливые линии, тянущиеся по его поверхности, словно вены, давно высохшие от крови. Огромный, матовый шар запомнился мне мертвым.

Мы промчались мимо так быстро, что я уже смотрела, как он превращается в точку позади меня.

Потом был бело-оранжевый Юпитер, гигантский и прекрасный. Сатурн, как и остальные, встретил нас вселенским молчанием, и мы летели мимо него, на несколько минут став крошечными камнями в огромном потоке его колец. Разум мой, повинуясь инстинкту самосохранения, выключил большую часть моего сознания, оставив мне самую малость, чтобы я не сошла с ума от увиденного. Уран и Нептун были совсем небольшими по сравнению с газовыми гигантами и они, как завершающий аккорд, быстро пронеслись мимо нас, прощаясь с нами. Солнечная система осталась позади.