Королевства Пяти

Я шла ровно, не торопясь. Платье мягко скользило по камню, цепляя кромкой пыль, невидимую, но всегда присутствующую в стенах Мортвеля. Магия здесь была особенной – не показной, не пульсирующей светом. Старая. Оседлая. Она хранилась в каждой арке, в каждом стыке кладки. И не пускала чужих.

Дверь в кабинет Верховного Следователя была приоткрыта – как всегда. Он не запирался. Не нуждался в этом.

Я толкнула створку.

Он сидел за столом, как и положено. Слегка наклонившись над пергаментом, чернила на кончике пера едва заметно светились тусклым синим – защитный состав, используемый для меток, которые не каждый может увидеть.

Касриэль не поднял головы сразу. Только закончил строчку, поставил точку и сказал:

– Что-то узнала? – спросил он, не поднимая глаз.

Голос Касриэля прозвучал ровно, почти отстранённо, как будто он уже знал ответ, но проверял, насколько далеко я зайду.

– Были в архиве, – отозвалась я просто. – Офицер заметил, что ячейки третьего ряда пустые. Те, где хранились записи по северной дуге. Удалены чисто. Без пломб, без меток. Как будто их никогда не было.

Перо в его пальцах остановилось. Не дрогнуло – просто замерло. Чернильная капля скатилась с кончика на край бумаги, оставив чуть темнее пятно в нижнем углу. Он не вытер её.

Молчание затянулось. В комнате не шевелился даже воздух – как будто сама тишина ждала, что он скажет.

Но он не сказал.

Он просто смотрел в строчку на пергаменте, будто в ней была спрятана мысль, к которой он пока не хотел прикасаться. Или не должен был.

Я не стала нарушать это молчание. Лишь стояла, выпрямленная, с лёгким наклоном головы, словно изваяние, которому поручили быть при нём, пока он решает, что делать с тем, что услышал.

– Внимательные, – произнёс он наконец. Будто ни к кому, но голос был направлен точно. – И всё же… путь отсюда до Айэлисса – долгий. А север… непредсказуемый.

Он произнёс это почти лениво, как констатацию, но взгляд в этот момент лёг прямо на меня. Не враждебный. Не острый. Скорее – подчёркнуто спокойный. Слишком спокойный.

Я чуть наклонила голову. Ни вопроса, ни выражения. Только тонкая усмешка, едва заметная. Почти вежливая.

– Продолжай наблюдать за ними, – сказал Касриэль, всё так же спокойно, будто речь шла о чём-то рутинном. – Но сначала зайди к королю.

Я кивнула. Без вопросов. Без уточнений. Повернулась и вышла.

Коридоры дворца были тихими. Я миновала два пролёта, свернула в восточное крыло и подошла к высоким дверям, за которыми находились личные покои Тиареля – не спальня и не кабинет, а зал, где он принимал лишь тех, кого не хотел видеть при Совете.

Страж у входа не задал ни одного вопроса. Только склонил голову и безмолвно распахнул дверь.

Я вошла.

Приёмная Короля всегда казалась мне чем-то особенным – не из-за размеров или убранства, а из-за ощущений. Полукруглая зала с высокими, стрельчатыми сводами и узкими окнами под самым потолком, через которые почти не проникал дневной свет. Стены – гладкие, серо-синие, с вкраплениями мерцающего камня, что тихо отзывался на присутствие магии.

Очаг в глубине помещения горел беззвучно. Пламя – ровное, бледно-синее, не давало тепла, только мягкое свечение. Мебель здесь была почти аскетичной: массивный стол, тёмный и гладкий, два кресла с высокой спинкой у очага, пара низких шкафов, встроенных в ниши. Воздух – прохладный, с тонким, еле заметным ароматом магического серебра и воска. Здесь всегда было тихо. Даже дыхание звучало тише.

Он стоял у стола.

Когда я вошла, не повернулся. Но точно знал, что я здесь.

Я подошла ближе, почти бесшумно. И остановилась рядом, может, на шаг ближе, чем нужно.

Он не двинулся. Только скользнул по мне взглядом – быстрым, точным, но не отстранённым.

На столе лежал конверт.

Я посмотрела на него, потом снова – на Короля. Протянула руку. Бумага была холодной.

– Срок? – спросила я негромко.

– До завтрашнего утра, – так же тихо ответил он.

Он не отводил взгляда сразу. И я не спешила отвернуться.

Между нами было только холодное пламя очага и тишина. И всё же – что-то в этом мгновении будто задержалось чуть дольше.

Я кивнула. Развернулась. И ушла.

Сжимая в пальцах конверт, как делала это уже не раз.

…

– Ответь на вопрос, принцесса, – сказал Веймар, отрываясь от свитка. Голос его был ровным, почти вежливым, но в нём слышалось: он не забудет, если я промолчу.

– Конечно, – спокойно ответила я. – Спрашивай.

Вечер уже опустился на дворец.

Архив, тихий и затенённый, был почти пуст. Магические сферы под потолком горели тускло, будто устали. На полках лежали те же свитки, но тени между рядами стали длиннее.

Веймар стоял ближе всех – в полоборота, с раскрытым пергаментом в руке. Дарион – немного дальше, не смотрел на нас, но слушал.

– Ты что-нибудь слышала про Эну Морн? – спросил Веймар, всё так же спокойно, не поднимая головы от свитка. – Та, что убивает в тени. Не оставляет ран, но оставляет след. Не крови – присутствия. И смерти.

Я чуть нахмурилась. Не от испуга – от удивления.

– Слышала, конечно, – ответила я. – Кто в Каэрноре не слышал. Детские сказки, пугающие байки у костра. Кто-то говорит – это дух, кто-то – древняя клятва. Никто не знает, кто она такая. И никто не видел. Только следы. Только разговоры.

Я сделала паузу и посмотрела на него чуть внимательнее:

– А с чего вдруг Айэлисс интересуется местной легендой? Это как-то связано с вашим советником?

Он не ответил сразу, и я добавила чуть мягче, с лёгкой усмешкой:

– Или вы боитесь вечером выходить на прогулку?

Веймар на секунду скосил взгляд в сторону Дариона – быстро, почти незаметно. Как будто ждал, заговорит ли он.

И Дарион заговорил.

– Не связано, – произнёс он спокойно, не отрывая взгляда от документа в руке. Голос был ровный, без эмоций. – Просто услышали. Один из стражей в тюрьме упомянул. Мы спросили.

Я кивнула, будто это действительно звучало разумно.

– Мало ли, – добавил он. – Мы не местные. Хотим понимать, чем здесь пугают.

Я едва заметно усмехнулась.

– Эна Морн – не то, чем здесь пугают. Это то, о чём говорят, когда никто не слушает.

Веймар аккуратно свернул свиток, провёл пальцами по краю, словно проверяя гладкость бумаги – и отступил на шаг.

– Мне нужно подняться, – сказал он просто. – Проверю, что с доставкой из верхнего хранилища. Обещали к вечеру. Опаздывают.

Дарион коротко кивнул.

Веймар развернулся и ушёл, шаги быстро затихли среди полок.

Я осталась стоять рядом, не навязчиво, чуть в стороне – так, как и раньше.

– Поможешь? – вдруг услышала я.

Дарион стоял у соседнего стола, развёрнутая карта висела в воздухе над свитками. Он жестом остановил движение светящейся линии, и я поняла, что он пытается её зафиксировать, но та всё время смещалась – карта явно упрямо сопротивлялась чужой магии.

Я подошла ближе. Не вплотную – на достаточное расстояние, чтобы не мешать.

– Что нужно?

– Просто подержи вот здесь, – он указал на край иллюзии, где бледно мерцал знак северной дуги. – Она сбивается, если не закрепить физически.

Я вытянула руку, ладонью в воздухе коснулась заданной точки. Магия слегка вздрогнула, но осталась на месте.

– Спасибо, – сказал он. Без напряжения. Почти нейтрально.

Он шагнул ближе, чтобы зафиксировать смещённый угол карты, и я осталась стоять, не двигаясь, всё ещё удерживая заданную точку. Его рука прошла мимо моей – близко, почти касаясь – и в тот момент, когда пальцы выпрямились, чтобы ухватить тонкую линию проекции, его кожа случайно скользнула по моей.

Легко. Мягко. Почти незаметно.

Но этого хватило.

Он замер.

Движение остановилось не телом – вниманием. Как будто всё внутри него на мгновение сбилось с ритма, потому что что-то в этом касании оказалось не тем, чем должно было быть.

Он не отдёрнул руку.

Просто остался рядом. Стоял близко, настолько, что я чувствовала его дыхание – не жаркое, сдержанное, ровное, но всё равно живое.

И смотрел.

Не на мою руку. Не на карту. На меня.

Сначала – как обычно. Внимательно. Спокойно. А потом… что-то в его взгляде изменилось.

Как будто он пытался сопоставить. Найти. Узнать. Не глазами – чем-то другим.

В его лице не отразилось удивления. Не было ни одного резкого движения. Но дыхание стало чуть глубже. Пальцы – едва ощутимо напряжённее.

Он будто что-то вспомнил – или, наоборот, впервые почувствовал, не понимая, откуда это.

Я стояла спокойно. Не отвела руки. Не отступила. Но смотрела тоже – уже не через вуаль безразличия, а чуть внимательнее. Чуть дольше.

И тогда между нашими пальцами будто возникло напряжение – не магическое, не ощутимое, но живое. Пространство, которое перестало быть пустым.

Между нами не случилось ничего. И в то же время – случилось всё.

Он смотрел ещё мгновение. Затем коротко выдохнул, будто возвращаясь в себя.

– Всё, – сказал он. Голос прозвучал чуть ниже, глуше.

Я убрала руку.

Он отступил на шаг, карта осталась висеть в воздухе – спокойная, зафиксированная, будто в ней уже не было той капризной магии, что дрожала минутой ранее.

Затем, без лишней спешки, он обошёл стол и опустился в кресло. Не с натянутой выправкой, как это делают в присутствии старших, не с привычной военной точностью, а почти вразвалочку – с той ленивой уверенностью, которая приходит только к тем, кто устал стоять на передовой и знает, что ему нечего доказывать.

Он закинул одну руку на подлокотник, другой придержал край стола. И замер.

Я всё ещё стояла у противоположного края, чуть сбоку. И смотрела.

Так не сидят те, кого кормят приказами. Так сидят те, кто умеет командовать – даже когда молчит.

Он смотрел на карту. Долго. Внимательно. Не моргая. Как будто пытался не просто прочесть информацию, а вытянуть из неё что-то, что прячется между линиями и знаками.

Я не двигалась. Он не спрашивал – и я не предлагала. В этом молчании было что-то упрямо-ровное, как будто он проверял, сколько его взглядов я выдержу, прежде чем скажу хоть слово.

– Сколько ты служишь королю? – вдруг спросил он, не отрывая взгляда от карты.

Вопрос прозвучал просто. Почти буднично. Но не случайно.

Я медленно обвела взглядом его лицо, чуть наклонила голову.

– Три года… кажется, – ответила я спокойно, глядя на него.

Он слегка кивнул, будто отметил про себя срок, не слишком впечатлённый, но и не равнодушный. Пальцы всё так же лежали на подлокотнике, карта мерцала над столом, но он больше не смотрел на неё.

– Сколько кругов Клятвы ты уже прошёл? – спросила я, не отводя взгляда.

Он чуть приподнял бровь, но ответил без паузы:

– Пока ни одного. Мне восемьдесят девять. До первого круга Клятвы одиннадцать лет.

Он сказал это с той лёгкой усталостью, которая не требует сочувствия, и не звучит как жалоба. Просто факт. Просто возраст. Валийрский.

– А ты? – спросил он в ответ. Спокойно. Без нажима. Но взгляд не отводил.

Я на секунду замолчала. Уже было хотела ответить, как в этот момент в зал вернулся Веймар.

– Всё на месте, – сказал он, входя с лёгким хрустом кожаных перчаток в руке. Голос его прозвучал чуть громче, чем требовалось. – Отметки подтверждены. Пломбы целы.

Дарион не сразу отвёл взгляд. Лишь спустя миг – будто неохотно – повернул голову в сторону спутника.

– Хорошо, – коротко ответил он.

Они ещё некоторое время перебирали записи. Веймар водил пальцами по свиткам, сортировал по годам, иногда тихо что-то бормотал себе под нос, сверяясь со сводками. Дарион же снова вернулся к карте, теперь уже не нуждавшейся в поддержке – линии держались, магия больше не сопротивлялась. Он не задавал лишних вопросов, просто молча читал, анализировал, запоминал. Работал сосредоточенно, как те, кто привык искать суть в мелочах.

Я не вмешивалась. Лишь изредка отодвигала лишние документы, поправляла вложенные в страницы тонкие метки или ставила рядом нужный том, когда видела, что он тянется за ним. Не потому что просил. Просто было понятно.

Время тянулось медленно. Магические сферы над потолком угасли до едва заметного свечения. Воздух стал прохладнее, и даже архив, привыкший к вечной тишине, будто затаился. Где-то в коридорах за стенами уже началось ночное дежурство, и смена стражей прошла приглушённо, без шагов.

– На сегодня хватит, – наконец произнёс Дарион. Голос прозвучал спокойно, но с той твёрдостью, что не оставляет места возражениям.

Веймар неторопливо убрал свиток в ячейку, провёл пальцами по краю, словно проверяя, ровно ли он лёг, и, обернувшись ко мне, кивнул с ленивой полуулыбкой:

– Спокойной ночи, принцесса.

Я ответила ему коротким, спокойным кивком, не добавляя ни жеста, ни взгляда лишнего.

Дарион, уже подходя к выходу, остановился на полшага, бросил на меня взгляд – прямой, точный – и, ничего не говоря, кивнул.

Но прежде чем отвернуться, задержал этот взгляд.

Не на долю секунды, не случайно – осознанно. Достаточно долго, чтобы я это почувствовала.

А потом он развернулся и ушёл.

Я не торопилась. Собрала с края стола оставшиеся бумаги, расставила их по местам, как будто это имело значение. Затем повернулась и вышла, не оборачиваясь.

Коридоры дворца были уже пусты. Лишь редкие огоньки стражи мелькали вдалеке, едва уловимые. Воздух был прохладным, почти свежим, с лёгкой примесью магического воска и камня. Здесь всегда пахло одинаково: как в месте, где никто не говорит зря.

Дверь в мои покои закрылась бесшумно. Комната не изменилась. Те же шторы – тяжёлые, как молчание. Те же стены – ровные, серые, будто выточенные для тайны.

Я сняла украшения. Положила в шкатулку. Аккуратно. Одно за другим. Потом платье – с движениями, знакомыми до автоматизма. Ничего лишнего.

Прошла к столу у стены. Открыла нижний ящик.

Конверт лежал, как я его оставила. Будто в ожидании.

Я взяла его. Разорвала печать. Открыла.

Глаза пробежали по строчкам один раз. Второй не понадобился.

Я всё поняла.

Ведь ночь только начиналась.

Глава 4

Утро во дворце начиналось всегда одинаково – с тишины. Такой, что её не нарушали даже шаги стражи за окнами. Свет проникал в комнату медленно, с осторожностью, будто проверяя, стоит ли вообще входить.

Я не спешила.

Руками – точно, без раздумий – вытянула из шкафа платье. Белая ткань была легчайшей, почти прозрачной, но держала форму благодаря замысловатым переплетениям. Перевязи на талии и груди, пересекающиеся узлы на животе, и высокий разрез, доходящий до бедра. Оно было создано не для ходьбы по улицам и не для тёплых вечеров – только для этих стен, для взглядов и молчаливых жестов.

Я надела его так, как делала это уже десятки раз. Ленты скользили по коже мягко, почти ласково. Ткань ложилась точно – обнажая и закрывая одновременно.

Шкатулка с украшениями раскрылась беззвучно. Я достала тонкую цепочку, два браслета – плоских, из гладкого золота, и серьги, лёгкие, каплевидной формы.

На завтрак я почти никогда не ходила. Здесь это не требовалось. Дворец жил по графику, но не ждал никого. Советники предпочитали есть в уединении, Король – позже, стража и прислуга делали это по очереди.

Для меня утро было временем тишины. Обычно.

Но сегодня за завтраком должны были появиться лейтенант и офицер. Не на приём. Не на Совет. Просто на завтрак.

И, наверное, мне тоже стоило туда пойти.

Я коснулась пальцами ключицы, поправила край платья и направилась к выходу.

Камень под ногами был прохладным, даже сквозь тонкую подошву туфель. Коридоры пока оставались почти пустыми – утро во дворце всегда начиналось медленно, с полусонной дисциплины и тихого шороха магии, что напитывала стены.

Я свернула налево, миновала галерею с витражами и вышла в главный холл восточного крыла.

Зал для утренних приёмов был прост – насколько вообще может быть "просто" в Мортвеле. Высокие окна с полупрозрачными шторами пропускали мягкий рассеянный свет, скользящий по поверхности длинного стола, накрытого не торжественно, а функционально: серебряные кувшины с водой и вином, магические подносы, сохраняющие еду горячей, чаши с фруктами, масло, мёд, хлеб. Всё, что могло понадобиться.

Несколько стражников стояли у стен. Один из магов дворцовой службы проверял проклятия на посуде – стандартная процедура после любого ночного прибытия.

Когда я вошла – все уже были на месте. Советники за столом, Лейтенант и Веймар – тоже. Я прошла вдоль длинного зала и села, как всегда, рядом с местом Короля. Его кресло было пустым – пока.

Мой приход никто не прокомментировал, но несколько взглядов скользнули в мою сторону. Я сделала вид, что не заметила.

Еды было много, но почти никто не ел. Пили, перебирали хлеб, брали что-то механически. Разговор шёл вполголоса, фразы были короткими, отрывочными. Обычное утро в Мортвеле. Пока не открылся вход.

Король появился без звука. Один. Без свиты. Просто прошёл по залу, и каждый разговор сам собой затих.

Он сел – взглядом задержавшись на мне чуть дольше обычного. Почти удивлённо. Почти с усмешкой.

Но – не сказал ничего.

Разговор продолжился.

– Тело нашли ночью, – сказал Мерант, словно между делом, отпивая воду. – Водопадный пролёт, у южной стены. Один из Хранителей третьего Круга. Горло перерезано чисто.

– Ищут убийцу? – спросил другой советник, не поднимая глаз от тарелки.

– Не нужно, – отозвался Валарет, – в воздухе осталась энергия.

– Её энергия, – добавила Гелвария, как будто речь шла о погоде.

На секунду в зале повисла лёгкая тишина, как бывает, когда кто-то понял, о чём речь, но ещё не решил, стоит ли продолжать.

– Вы имеете в виду Эну Морн? – отозвался Веймар. Его голос прозвучал ровно, без нажима, будто просто уточнение. – Ту самую… легенду Каэрнора?

– Не легенда, – тихо, но чётко сказала Гелвария. – Реальная фигура. Не слух.

– Тогда почему не поймают? – спокойно, почти лениво спросил Веймар, глядя на неё. – Если она реальна, у неё есть тело, есть лицо. Почему ни один маг, ни одна стража её не нашла? Тем более убийство во Дворце.

– Потому что никто её даже не видел, – ответил Мерант. – Ни разу. Ни одного свидетеля. Только тела. И след магии. Всё остальное – пустота.

– И с чего вы вообще тогда взяли, что это она? – продолжал Веймар. – Если никто не знает, как она выглядит, и нет подтверждения… почему вы так уверены?

– Потому что магический след после убийства всегда один и тот же, – сказала Гелвария. – Тонкий, но отчётливый. Энергия женская. Не спутать. Почувствуешь – если окажешься рядом.

– А имя? Почему Эна Морн?

– С древнего скаэрского языка, – ответил советник. – В переводе – "приносящая смерть". Название придумал народ. Потом его подхватили остальные.

– Только что-то этот выдуманный образ слишком устойчив, – вставил Валарет, отставляя кубок. – Уже давно. Десятки тел, месяц за месяцем. Ни одного свидетеля. Ни одной попытки схватить. И каждый раз – один и тот же след.

– Поначалу думали – совпадение, – добавила Гелвария. – Но когда счёт пошёл на десятки, и всё повторялось, пришлось признать: она реальна.

– Удивительно, как быстро к страху привыкают. Особенно когда он не бьёт по своим, – лениво протянул Тиарель.

Советники не ответили. Только Веймар едва заметно качнул головой. Кто-то опустил взгляд.

– Вам ли не на руку её убийства? – спокойно произнёс Лейтенант. Он не повышал голос, не искал конфликта – говорил так, как говорят те, кто умеет задавать нужные вопросы. – Насколько я понял, каждый убитый был… неудобным. Для кого-то.

Тиарель поднял глаза. Медленно. Его взгляд остановился на Дарионе – не враждебно, но внимательно.

– Ты спрашиваешь, будто ответ уже знаешь, – сказал он. – Тогда скажи сам: удобно ли устранять без следа? Без заявлений? Без претензий?

– Возможно, – не отвёл взгляда Дарион. – Но только до тех пор, пока это не станет привычкой. А потом… каждый будет думать, что его смерть – тоже в чьих-то интересах.

Пауза.

Король слегка наклонил голову, и угол его губ едва заметно дрогнул.

– Тогда, пожалуй, стоит надеяться, что она – разборчива.

Ответ прозвучал почти как шутка. Почти.

Но в зале никто не улыбнулся.

Тишина за столом тянулась слишком ровно, как раз тогда, когда каждый понимал – сказано было больше, чем позволено.

И именно тогда Тиарель, не меняя позы, заговорил:

– Сегодня днём пройдут отборочные, – проговорил он спокойно, будто между прочим. – Молодые заканчивают подготовку. Распределение – сразу после испытаний.

Советники молча кивнули. Кто-то бросил короткую фразу о количестве участников, кто-то упомянул, что маги жаловались на нехватку наблюдателей. Всё звучало привычно, как обсуждение списков закупок.

Король, не оборачиваясь, добавил:

– Думаю, я зайду.

Слова эти были сказаны просто, но все поняли – он нечасто посещал такие мероприятия лично.

А затем он повернул голову и посмотрел на меня. Непринуждённо. Почти лениво.

– Ты обычно обходишь такие события стороной…Может присоединишься ко мне, Кайвена? – его голос был тихим, но в нём прозвучало чуть больше личного, чем позволено за этим столом.

Я встретила его взгляд. Легко. Без пафоса. Без показной вежливости.

– Конечно, Тиарель, – ответила я. – Если это важно.

Несколько советников обменялись взглядами – короткими, привычными. Те, кто слышал это имя из моих уст впервые, не сразу среагировали. Но Веймар приподнял бровь, а Лейтенант чуть наклонил голову, как будто отодвинул для себя невидимую черту.

– Тогда после полудня, – кивнул Король и снова отвёл взгляд.

Остаток завтрака прошёл почти без слов. Пара нейтральных фраз от советников, негромкий обмен мнениями о распределении и погоде, легкий звон кубков. Но все уже начали расходиться. Тихо. Вставали по одному, не спеша – как бывает, когда ощущают, что важное было сказано до конца.

Я встала последней.

Король не сказал больше ни слова, но проводил меня взглядом – почти невидимым, почти скользящим. Я лишь коротко кивнула и вышла. Ткань платья мягко скользнула по мраморному полу, а за спиной остались разговоры, не нуждающиеся в продолжении.

Зал Тишины находился в восточном крыле. Одно из немногих мест, где время замедлялось. Туда не допускали ни оружия, ни гнева. Лишь тех, кто умел молчать – и тех, кто знал, зачем приходит.

Когда я вошла, воздух был уже наполнен этим странным, прозрачным покоем. Свет, проходивший сквозь узкие окна под потолком, ложился тонкими полосами на пол, будто разметка для мыслей.

Риа сидела у одной из боковых стен, рядом с широкой чашей на резном каменном пьедестале, в которой плавно поднимался пар. Её ладони были сложены у груди, а взгляд – направлен в пространство перед собой.

Она услышала мои шаги ещё до того, как я подошла ближе.

– Вчера вечером я так и не пришла, – сказала я, не глядя прямо. – Архив засосал. Айэлиссцев, похоже, истреблять не собираются, но с бумагами они справляются гораздо хуже, чем с мечами.

Шутка прозвучала легко, привычно. Я специально смягчила голос, сделала интонацию чуть насмешливой.

Но Риа не рассмеялась.

Я повернула голову. И только тогда заметила.

Бледность кожи. Слегка покрасневшие веки. И взгляд – пустой, как после долгой, тяжёлой бессонницы.

– Риа, – тихо сказала я. – Что случилось?

Она медленно повернулась ко мне. Взгляд её дрогнул, но не стал яснее.

– Я… не уверена, стоит ли говорить, – прошептала она. – Может, не надо.

Я не давила. Только произнесла:

– О чём?

Она сглотнула. На миг зажмурилась, словно вытаскивала из себя воспоминание, которое сопротивлялось.

– Вчера вечером… На меня пытались напасть, – её голос стал почти не слышен. – Когда я возвращалась в покои, почти у лестницы, меня кто-то схватил.

Я чуть подалась вперёд, но не перебивала.

– Я вырвалась. Не помню как. Просто… ударила локтем назад, побежала. Спряталась в галерее.

Я видела, как её пальцы дрожат.

– Кто это мог быть? – спросила я.

Риа молчала секунду-другую, потом покачала головой:

– Не знаю. Он был весь в чёрном. Капюшон. Одежда не шуршала – ткань мягкая. Лица не видно. Только руки. Холодные.

Я посмотрела на неё чуть внимательнее. Тон кожи, сжатые губы, то, как она прижимала локти к бокам – всё выдавало в ней не просто страх, а нечто большее. Боль, которую она ещё не выговорила.

Я наклонилась чуть ближе, голос держала мягким, спокойным.

– Но… за что? – произнесла я. – Ты же ничего плохого не сделала. Никому не вредила.

Риа снова опустила взгляд. Долгое молчание. Слишком долгое. Я заметила, как она чуть напряглась – будто её хотели поймать не только руками.

– Не делала же? – повторила я уже тише, но чуть настойчивей.