Королевства Пяти

Он прошёл через зал и опустился в своё кресло. Движение было размеренным, как опускается клинок в ножны. Камень трона, будто чувствительный, принял его с глухим, еле ощутимым эхом. Зал втянул дыхание – и только тогда позволил себе снова зажить.

Советники замолкли. Один за другим опустили взгляды, убрали ладони со стола, затаили дыхание – будто само присутствие короля разжало за горло ту хватку, которую они называли спором.

– Прекратить наблюдение, – произнёс он, уже зная, о чем был разговор. Голос был негромким, но каждое слово оседало в зале, как пепел на камень. – Мы не ждём больше. Мы действуем.

Он не смотрел ни на кого. Просто говорил – как говорят те, кто не спрашивает, что думают остальные.

– Север укрепить силами второго круга. Заклинателей – к линии. Стражу – к ущельям. И, – он сделал короткую паузу, будто отсекая лишнее, – взять магов, кто ещё остался в резерве. Пусть используют землю.

Воздух в зале дернулся.

Гелвария еле заметно наклонила голову, как будто не расслышала. Мерант повернул подбородок в сторону, но не сказал ни слова. Сайр тихо втянул воздух. Лишь Касриэль остался неподвижен, как будто это было ожидаемо.

– Если мы потеряем север, никакой магии не останется. Ни безопасной, ни управляемой. Выбирайте, что вам ближе: дикая сила или пустая смерть, – добавил Тиарель.

Советники переглянулись.

Не быстро. Не с паникой. Но так, как переглядываются те, кто понял, что был отдан приказ – окончательный. Не стратегия, не расчёт, не манёвр. Приказ. Использовать магию, которую трогать нельзя. Которая забирает тех, кто её вызывает.

Каждый из них знал, что это значит.

Магию земли можно звать лишь несколько раз – и не все переживают даже один.

Тиарель не добавил ничего. Он не смягчил, не уточнил, не отвёл взгляда. Просто сидел. Прямо. Молча.

– Мы также получили уведомление из Айэлисса. – начал Валарет, – Согласно новым протоколам, они направляют…

Он не успел договорить.

Дверь распахнулась.

Не резко. Не театрально. Просто открылась – как открываются врата тем, кто уже внутри, ещё до того, как переступит порог.

Они вошли.

Двое.

И зал будто замер, не под давлением, а от точности их присутствия. Они не прерывали тишину. Не просили взгляда. Не скользили по лицам тех, кто уже сидел. Их внимание было обращено лишь в одну точку – на Тиареля. С самого первого шага. Как если бы всё остальное не существовало вовсе.

Первый – высокий, с выправкой не солдата, но того, кто привык командовать. Его движения были медленными, как шаг по хребту меча – неосторожный, но уверенный. В походке не было тяжести, но каждое движение отзывалось в каменном полу будто эхом. Он не шёл – он врезался в пространство, бесшумно, точно, без усилия.

Тёмные волосы, ложились ровно, подчёркивая резкий изгиб скул – такие линии не стирает ни ветер, ни время. Лицо – чистое, собранное, будто высеченное из спокойствия, где нет места пустоте. Как лезвие – не отточенное, а изначально правильной формы. Губы – крепко сжатые, но в этом молчании не было раздражения, только контроль. Привычный. Тот, что не требует усилий.

А глаза… карие, насыщенные, с глубиной, в которую не заглядывают без спроса. Свет в них не играл. Он тлел. Ровно. Тихо. Глубоко. Как пламя под золой – закрытое от чужих, но способное вспыхнуть за одно неверное прикосновение. В этих глазах не было оценки. Не было запроса. Он смотрел только на Короля – с ясностью, выстроенной внутри. Без углов. Без тени.

Он не нуждался в признании. Ни в одном из взглядов. Он просто был – как линия, проведённая сквозь шум, как нечто слишком цельное, чтобы быть случайным.

Я стояла и понимала, что не хочу отводить от него глаз. Хотя он ни разу не посмотрел в мою сторону.

Второй держался позади и чуть левее. Чуть ниже ростом, с коротко остриженными волосами и осанкой, которая не нуждалась в проверке. Его лицо – почти неподвижное, с мраморной тишиной в чертах. Не безликое. Не отстранённое. Просто – собранное. Внимательное. Он не прикрывал первого, он не следовал – он дополнял. Как тень, отлитая не светом, а намерением.

Одежда у обоих – тёмная, строгая, без знаков, без нашивок. Линии чёткие, подогнанные. Та форма, которую надевают, чтобы быть не запомненным, а понятым.

Советники молчали. Даже дыхание их стало тише. Не от страха. От интереса.

Эти двое пришли не для протокола.

Они шли к Тиарелю. И только к нему.

Король не встал. Не пошевелился. Но когда его взгляд поднялся – воздух в зале чуть сместился. Как если бы само пространство подалось вперёд, следуя за его глазами.

– Назовитесь, – сказал он.

Тот, что был позади сделал шаг вперёд. Ровный, точный, как удар пера по пергаменту. Он поднял руку, обнажая тонкий символ на внутренней стороне запястья – не магический, не яркий, но выжженный, как клятва.

– Веймар Оррейн, – произнёс он чётко. – Младший офицер и сопровождающий. От Совета Лунных Пределов Айэлисса.

Он повернул голову, обозначая фигуру слева от себя – чуть ближе к свету, в самом центре линии взгляда Короля.

– Представляю Лейтенанта-Архонта Дариона Велькара, назначенного вторым при Главнокомандующем Войсками Айэлисса. Прибыл с поручением Совета, под печатью короны и дипломатической неприкосновенности.

Эти слова прозвучали спокойно, но вес их – как щит, положенный на каменный стол. Ни один советник не перебил. Даже не шевельнулся.

– Причина визита? – раздался голос Сайра. Он не поднимал головы, но взгляд был прямым. И слишком внимательным.

Дарион Велькар сделал шаг вперёд. Только один. Этого оказалось достаточно, чтобы центр тяжести в зале чуть сместился.

– Несколько дней назад, – произнёс он, – Советник Лунных Пределов, находившийся с дипломатическим визитом на пограничных землях, исчез. Его след обрывается в пределах территории Каэрнора. С тех пор ни одного знака, ни сигнала. Каналы молчат.

Он говорил просто. Без нажима. Но каждое слово стояло на своём месте – точно и без украшений.

– Я прибыл, чтобы получить объяснение. И, при необходимости, инициировать совместное расследование – в рамках союзных соглашений.

Он не сделал ни одного лишнего движения.

Но его молчание после сказанного было красноречивее любого ультиматума.

Глава 3

Молчание продолжалось недолго.

Но было достаточно, чтобы каждый в зале понял: вопрос назрел.

Он прозвучал от Гелварии.

Советница по магии воды, та, что обычно говорила с плавностью и туманной уклончивостью. Но сейчас её голос был ясен – как вода, прорвавшая лед.

– Один советник, – произнесла она, сцепив пальцы на коленях. – Один пропавший голос в череде межгосударственных шепотов. И Айэлисс присылает не делегацию. Не эмиссара. Не другого советника. А второго при Главнокомандующем.

Она выдержала паузу – не для драматичности, а чтобы дать словам утонуть.

– Простите, – она чуть склонила голову в сторону Дариона, с вежливостью, от которой стынет чай в чашке, – но у нас возникает вопрос. Это – жест лояльности… или предупреждение?

Он не посмотрел на неё.

Даже не перевёл взгляда.

Дарион Велькар всё так же стоял, глядя исключительно на Короля, как будто вопрос, произнесённый женщиной за столом, был не более чем шумом, допускаемым протоколом. Его осанка не изменилась. Ни напряжения, ни раздражения. Только тот же безупречный контроль, обрамлённый тенью молчаливой дисциплины.

Когда он заговорил, голос был чуть тише, чем прежде, но от этого только плотнее.

– Советник исчез на территории, где действуют общие соглашения. Он представлял интересы Айэлисса. Его исчезновение, не сопровождаемое ни магическим следом, ни обратной вестью, квалифицируется как исключение из дипломатической нормы.

Он произнёс это ровно. Сухо. И так, как будто речь идёт не о живом существе, а о недостающем элементе в стратегической системе.

– Отправку представителя соответствующего ранга определил Совет Лунных Пределов. Я назначен для выяснения обстоятельств. Вести я должен не дипломатический диалог, а сбор точных данных.

Он всё ещё не смотрел ни на Гелварию, ни на других советников. Только на Тиареля. Как будто только его присутствие имело право фиксировать услышанное.

– Айэлисс надеется, – добавил он после паузы, чуть подчеркнуто, – что Каэрнор сохранит готовность действовать в рамках ранее согласованных обязательств.

Тишина снова вернулась в зал. Не выжидающая – оценивающая.

Лейтенант не отвёл взгляда.

Советники переглянулись, одни – с тенью раздражения, другие – со сдержанным интересом. Никто не произнёс вслух, что это было требование. Но в этой ровной, холодной формулировке сквозила вся жёсткость Айэлисса: вы ответите. Хотите вы того или нет.

Тиарель не отреагировал сразу.

Он сидел, откинувшись на спинку трона, левая рука лежала на подлокотнике, почти расслабленно, но пальцы сдвинулись. Почти незаметно. Как будто прочерчивая линии внутри уже принятого решения.

Молчание тянулось – сдержанное, плотное.

Я смотрела на него. Не прямо, не с ожиданием – просто стояла, как всегда, на границе света, будто украшение, будто привычка, будто то, что никогда не вмешивается. Но в груди уже зналось: он уступит.

Потому что выбора не было.

Потому что сдержать сразу две границы, с Эдрамейном и с Айэлиссом, означало расщепить собственную магическую ткань – а это не позволил бы даже он.

Когда Тиарель наконец заговорил, в голосе не было уступки. Только структура.

– Каэрнор признаёт необходимость расследования, – произнёс он.

Советники замерли. Никто не перебил. Даже Гелвария только выдохнула сквозь сжатые губы.

– Представителю Айэлисса разрешено провести проверку в пределах границ инцидента. При соблюдении всех регламентов, утверждённых между державами.

Он не смотрел на Лейтенанта, когда говорил. Он говорил – как корень дерева: без направления, но с весом, который пронзает землю.

– В случае выявления фактов, указывающих на нарушение, вы имеете право направить официальный отчёт в Совет Лунных Пределов и продолжить работу под их мандатом.

Пауза.

– Каждый ваш шаг будет зафиксирован. И подчинён закону Короны. Союз не отменяет порядка.

Архонт не двинулся. Только еле заметно наклонил голову – не в знак покорности, а как признание: условия получены.

– Кайвена, – произнёс Тиарель, всё ещё не глядя на меня, но его голос уже был распоряжением, которое не обсуждается. – Покажи им архив. Останься и объясни, где искать.

Я чуть наклонила голову в знак принятия – ни поклон, ни согласие, просто жест, как отблеск от воды. Тот, что делают сотни раз. Тот, что никто не замечает.

Я шагнула вперёд из тени трона – и именно тогда он посмотрел.

Впервые.

До этого он не отрывал взгляда от Короля, от стола, от дела. Но стоило мне двинуться – он будто ощутил движение.

Глаза Лейтенанта – карие, тёмные, насыщенные – задержались на моей фигуре. Не торопливо. Не открыто. Он смотрел как тот, кто не позволяет себе смотреть – но не может не зафиксировать.

Взгляд скользнул снизу вверх.

От ног, обнажённых почти до бедра – через разрез платья, мягко расходящийся при каждом движении. На животе – тонкая цепь, золото на фоне бледной кожи. Потом – браслеты, шёлковые ленты, изгиб талии. Потом – белые волосы, спадающие на спину, как вымытая серебром река. И, наконец, глаза.

Он остановился.

Секунда – не больше.

Но этого было достаточно.

Он смотрел в них, и я почувствовала, как внутри него что-то дрогнуло. Не узнавание – неосознанное воспоминание. Как будто часть его, та, что не подчиняется ни регламентам, ни дисциплине, знала меня. Узнала меня. Или то, что за мной.

Он не позволил этому задержаться. Челюсть напряглась. Взгляд стал резче, холоднее. Он убрал себя обратно – в форму, в выправку, в звание.

Никто бы не заметил.

Но я заметила.

И, что было хуже – почувствовала.

Где-то очень глубоко – в слое, который давно считала выжженным, – откликнулась дрожь. Не желание. Не мысль. Просто… вибрация. Как если бы кто-то произнёс моё имя – без звука, но с правильным акцентом.

Я не показала этого. Лицо осталось спокойным. Тело – собранным.

– За мной, – сказала я.

Мы вышли, свернули в один из боковых коридоров, где свет был мягче, а воздух – прохладнее, с легким оттенком пыли и старого камня.

Лейтенант шёл сзади. Ровно, бесшумно. Его присутствие ощущалось, как плотная тень: не давящая, но неумолимо устойчивая. Он не делал ни одного лишнего шага и не бросал слов. Будто всё, что ему нужно, он уже знал – или узнает тогда, когда сам решит.

А вот второй – Веймар – подошёл ближе. Не навязчиво, не нарушая границ, просто сократил расстояние между нами, чтобы идти наравне. Он оглядывал меня внимательно. Не тем вниманием, что раздевает взглядом, и не тем, что ищет слабости. Скорее – как зверь, учуявший запах, которого не знает, но точно хочет разобраться, что за ним стоит.

– Кайвена, – произнёс он. Имя прозвучало ровно, чуть мягче, чем я ожидала, с лёгким акцентом, в котором было нечто почти… уважительное. Почти.

Он сделал короткую паузу, будто прокатывая звук между зубами.

– Интересное имя. Сложное. Но красивое.

Молчание.

Он снова посмотрел – открыто. Не в глаза, нет. На лицо. На шею. На изгиб ключиц. Будто позволял себе это просто потому, что во дворце Короля такого позволить себе можно. Потому что я – не советница, не воитель, не придворная. Никто, о ком предупреждают. Никто, чьё имя значится в списках. Просто… она. Та, что стоит при троне. Та, о ком не говорят.

– Очень красивое, – повторил он чуть тише, и уже не уточнял, о чём речь: обо мне или о звуке, который остался у него во рту.

Я не ответила.

Мы свернули за последний поворот. Впереди уже был архив – тяжёлая дверь из чернёного железа, магия которой едва ощутимо звенела в стенах.

Я распахнула дверь и сделала шаг внутрь. Воздух в архиве был прохладным, с привкусом старого пергамента и магии, давно впитавшейся в камень. Свет исходил не от ламп, а от тонких плавающих сфер под потолком – они едва заметно мерцали, следуя за движением тех, кто входил.

Внутри всё уже ждало: полки с томами, расставленные по кругу, столы, врезанные в пол магическими рунами, и тишина – такая, что любой звук здесь сразу превращался в шёпот.

Я провела их внутрь, обогнула первую колонну, мягко жестом указав на сектор с записями северных пограничных передвижений. Бумаги были свежими, аккуратно подшитыми, с лентами последней инспекции, – они лежали на своём месте, потому что всё в этом зале должно было быть на своём месте.

– Здесь, – повторила я. – Всё, что есть по северу, собрано в западной части. Секции от шестой до десятой. Если понадобится расшифровка – скажете.

Я повернулась, уже собираясь отойти в тень, чтобы просто… быть рядом, не мешать, не вмешиваться.

И тут Веймар – всё так же на шаг ближе, чем нужно – сказал:

– Спасибо, принцесса.

Слова были произнесены легко, почти лениво. Не как оскорбление. И не как шутка. Но в них скользнула усмешка – та, что обычно оставляют между строк. Та, что проверяет реакцию.

Я подняла на него взгляд. Медленно. Без удивления. Без ответа – но с тем молчаливым вниманием, которое тише удара.

Он встретил мой взгляд.

И, будто сам не удержав, добавил – уже тише, выдохом, в котором исчезла ирония:

– Фиалковая… принцесса.

В его лице не было ничего насмешливого. Наоборот. Что-то в нём сдвинулось. Как будто он понял, что сказал. Или – не понял, но почувствовал. И то, как он посмотрел, уже не было пустым интересом. Это был взгляд на то, что нельзя назвать. На то, что ощущается.

Я стояла чуть в стороне, за высокой колонной, где свет от парящих сфер ложился мягко, не тревожа глаз. Не пряталась – просто не мешала.

Веймар прошёл вдоль полок, движение его было точным, уверенным. Он остановился у третьего ряда и склонился. Послышался шелест пергамента, короткий вздох, будто что-то не совпало – и спустя мгновение он сказал:

– Ячейки третьего ряда пустые. – Его голос стал чуть глуше, словно сам зал приглушал тон. – Там, где должны быть отчёты гарнизонов северной дуги. Ни пломб, ни отметок. Всё убрано так, будто ничего и не было.

Он выпрямился, провёл пальцами по кромке стеллажа.

– Либо кто-то снял их намеренно, – добавил он негромко, – либо их тут никогда не было. Что, впрочем, тоже странно.

Я не ответила. И не сдвинулась. Только чуть склонила голову – жест почти незаметный, не как реакция, а скорее как наблюдение.

Дарион Велькар, молча, продолжал просматривать документы рядом. Он не вмешивался. Но воздух вокруг него чуть изменился. Как будто напряжение, которое он так долго держал в узде, стало вниманием. Острым. Прицельным.

Я молчала, оставалась чуть в стороне, будто случайная фигура на фоне мягкого свечения архивных сфер. Но за внешним покоем – наблюдала. Не открыто. Не оценивающе.

Веймар двигался легко, привычно. Он работал с бумагами, как с оружием: быстро, чётко, аккуратно. Склонялся над пергаментом, щёлкал замками ячеек, выдвигал ящики, перелистывал тома, будто всё это делал в поле, на холоде, под дождём – и это не мешало. Он не отвлекался. Даже на меня – больше не смотрел.

А Лейтенант… он почти не двигался. Лишь перелистывал листы, словно взвешивал каждый. Его молчание было не от сдержанности, а от глубокой, неуловимой концентрации. От того, кто не просто читает – сверяет. С чем-то, что пока есть только у него. В голове. В памяти.

Я провела с ними достаточно времени, чтобы понять – им не нужна помощь.

Ни вопроса, ни объяснения, ни моих рук.

Я выпрямилась чуть выше, мягко, как вода, пробегающая по изгибу. Не нарушая тишины, не бросая в воздух ни жеста, ни взгляда, проговорила:

– Я оставлю вас. Когда закончите, просто позовите стражу у входа. Он отведёт вас в ваши комнаты.

– Уже уходишь, принцесса? – негромко сказал Веймар, не поднимая взгляда. – А я начал думать, ты останешься, чтобы оценить, как мы справляемся.

Он произнёс это почти рассеянно, как будто между строк, но в голосе скользнул оттенок – не издёвки, нет. Скорее – любопытства, тонко завёрнутого в вежливость.

Я не ответила. Не остановилась. Только чуть повернула голову – не к нему, а вбок, будто ловя слухом нечто далёкое. Жест – как дыхание, оставленное на границе между вниманием и безразличием.

И всё же взгляд скользнул чуть дальше. На него.

На Лейтенанта.

Он не перелистывал страницы. Не двигался. А смотрел на меня.

Спокойно. Внимательно. Без слов и без оценки – но с той точностью, которая не нужна просто ради наблюдения. Он не отвёл взгляда сразу. Не прятал его. И этого оказалось достаточно.

Я вышла – шаг за шагом, будто растворяясь в полумраке коридора, где камень мерцал живым отблеском, а воздух наполнялся тишиной, которую сложно было не услышать.

Я спустилась на кухню. Пахло приятно, пряно, с тёплой сладостью, как бывает после того, как повара уже всё убрали, но дух выпечки всё ещё витает в воздухе. Сюда редко заглядывали между приёмами пищи, и это было удобно. Можно было сесть, поесть спокойно, не отвечая ни на чьи вопросы, и просто… посидеть.

Я прошла мимо плиты, где догорала тонкая синяя линия – тепло ещё шло в котёл, который кто-то не доглядел. В глубине очага крутились маленькие язычки пламени, как ленивые саламандры. Вода в котле слегка булькала, не спеша, будто тоже отдыхала от утренней суеты.

На краю стола стояла чаша с похлёбкой. Не первой свежести, конечно, но вполне съедобная. Рядом – половинка хлеба, уже остывшего. Я села прямо на лавку, подтянув одну ногу и с интересом принялась за еду. Тепло разлилось внутри сразу, и я даже выдохнула от удовольствия.

Горячее. Солёное. С перцем.

Лучше, чем я ожидала.

Я ела молча, как сзади скрипнула дверь. Я услышала шаги – знакомые, лёгкие, но с привычной прямотой.

– Не поздновато для завтрака? Или не рановато для обеда? – сказала она. Голос был насмешливый, но без злобы.

Я не обернулась. Просто проглотила еду, облизала губы и не спеша ответила, чуть наклонив голову:

–– Я не из тех, кто питается по расписанию… Рианнари.

– Ты ешь так, будто боишься, что еду отменят, – заметила она с лёгкой усмешкой, но в голосе звучала привычная забота. Та, что бывает у тех, кто давно рядом и знает, когда можно поддеть, а когда лучше промолчать.

Я отложила ложку. И только тогда повернулась.

Она стояла у входа, как будто просто вышла прогуляться и случайно оказалась именно здесь. Как всегда – спокойная, собранная, почти безмятежная.

Её рыжие волосы, густые, тяжёлые, были заплетены в аккуратную косу, убранную с достоинством. Красные ленты стягивали пряди у затылка. Черты лица – чёткие, утончённые, с выраженной линией скул и лёгким изгибом губ, не предназначенных для гнева. Уши – вытянутые, с маленькой золотой серёжкой в мочке.

В ней не было показной силы, только сдержанная грация. Та, что не требует доказательств.

Закрытое тёмно-красное платье доходило почти до пят, подчёркивая спокойствие и достоинство каждого её шага. Подол мягко касался пола, скользя, будто пыльца. Она была красивой, как бывают красивы те, кто служит давно – со смирением, но без сломленности.

Глаза – цвета холодного моря. Глубокие. Тихие.

– Куда шла? – спросила я, продолжая ковыряться в чашке ложкой.

– Проходила мимо, – спокойно отозвалась Риа. – Шла от раненого. Увидела тебя.

Я медленно отложила ложку, глядя на неё чуть внимательнее. Она стояла, как всегда, ровно, спокойно, будто у неё было всё время мира. Ни суеты, ни усталости на лице. Хотя я знала – такие вещи не проходят бесследно.

Рианнари не лечила. Она не могла исцелить раны, не залечивала разрезы или переломы, не справлялась с заражением. Но боль – боль она забирала. Легко, будто вытягивала её пальцами. Мягко – как дуновение ветра, когда сбивается дыхание. И от этого становилось легче. Не полностью, но настолько, чтобы можно было пережить ещё немного. Поднять голову. Дотянуть до заката. Или до утренней смены лекарей.

Мы знали друг друга давно. Я не помню, когда впервые увидела её. Может, ещё тогда, когда только попала во дворец. Она уже была здесь. Служила в Зале Тишины – месте, куда приносили тех, кто не выдерживал. Или тех, кого не могли вылечить, но не могли и отпустить.

Риа не разговаривала много. Не спрашивала лишнего. И никогда не лезла туда, куда её не звали. Просто появлялась рядом, когда надо. И этого хватало.

– Как прошёл Совет? – негромко спросила Риа, когда уселась рядом, зацепив подол платья и поправив ленту на запястье. Спокойно, без особого интереса, просто как часть разговора. Но я всё равно слышала: ей не всё равно.

Я вытерла пальцы о край полотенца, лежащего на столе, и пожала плечами.

– Прибыли двое. Из Айэлисса, – ответила просто. – Для расследования.

Риа чуть повернулась ко мне, а потом, будто поняв, что в этом что-то важное, уточнила:

– Какого расследования?

Я поднесла кружку к губам, сделала глоток и поставила её обратно. Ответила без спешки, будто пересказывала чью-то историю, а не говорила о вещах, из-за которых могут начаться войны.

– Пропал их советник. Где-то на границе. Последний след – на нашей стороне. Айэлисс теперь хочет знать, куда он делся.

На лице Рианнари что-то мелькнуло. Она нахмурилась. Легко, едва заметно.

Я уловила это.

– Что? – спросила я, чуть тише, повернув к ней голову. – Знаешь что-то?

– Нет, – отозвалась Риа чуть резче, чем обычно. Почти сразу же, словно торопилась ответить прежде, чем я успею переспросить. – Просто неожиданно. Совет, гости… Не часто у нас что-то меняется.

Она отвела взгляд, поправила ленту на запястье, легко, небрежно, будто жестом хотела убрать с лица всё сказанное. Потом взяла кувшин с водой, налила себе, хлебнула.

– Тебе долить? – спросила она уже другим тоном – ровным, будничным.

Я кивнула.

Мы ещё немного посидели , поболтали ни о чём: о кухарке, что снова переварила кашу для утренней смены, о том, что снова капает из верхней арки у западного крыла, о новых свечах, которые, по словам Риа, «теперь пахнут болотом». Она рассказывала с лёгкой улыбкой, не навязчиво – как умеет только тот, кто говорит не для того, чтобы заполнить тишину, а потому что рядом спокойно.

Я поддерживала разговор – кивками, короткими фразами, иногда чуть улыбаясь в ответ.

Но вскоре я отставила пустую чашку и поднялась.

– Мне нужно к Касриэлю, – сказала я просто. Ни объяснений, ни деталей.

Риа кивнула в ответ.

– Конечно. Позже загляни, если будет время. Я сегодня дежурю в Зале после заката.

Я не стала обещать. Только чуть наклонила голову и направилась к выходу.

Коридоры были пусты. Между приёмами и обходами, между утренним кругом и дневными донесениями – это было время перехода. Тихое, незаметное, как сама ткань дворца, в которую вплетались шаги тех, кто умел идти бесшумно.